Келья

Келья.
Я дождался момента, когда одиночество не стало такой сволочью, а уже игриво подмигивало из-за угла. Пространство не казалось таким зажатым монстром и не напоминало о себе выпирающими краями каменной кельи, впиваясь в обессиленное тело. Голова была тяжелая, но больше от переживания невозможности повлиять на эту ситуацию. Исчезли фантомные вспышки в самых неожиданных частях тела и сменились на нудное стеничное давление мест касания. Немного потряхивало, и уже не от холода, а от какого-то микровозбуждения. Кажется, разные участки организма перестали доверять управлению и зажили своей жизнью.
Ещё сколько-то времени назад голова не могла родить не одной мысли, и я понимал, что нужно ждать. Острый самый невыносимый период всегда проходит. Сверхвнимание за сжиманием пространств и вспышками ощущения тела, сменились на внутреннее погружение.
Планирование выживания или же перерождение в новом статусе оставило меня как наваждение и сейчас могло вызывать лишь ленивую усмешку.
Судорожное вздрагивание, словно икание всего тела, теперь воспринималось беззаботно, по-детски игриво.
Каменные границы словно слились с телом через этап нестерпимой боли, сменившей ее анестезией.
Несмотря на то, что связь с внешним миром была потеряна, казалось, что становишься чем-то единым со всем мирозданием. Произошла химическая или физическая реакция на совершенно безсознательном уровне.
Тот предыдущий мучительный этап, который казалось никогда не будет забыт и въелся своими мыслями, чувствами, эмоциями, а главное страхом... Как корова слизала. Ничего, ровно ничего не оставив, даже для памяти жалости к самому себе и попыток вызвать ее у других.
В этом этапе, конечно, у меня не складывалось каких-то более-менее целостных предложений. Это были обрывки слов, часто не связанные между собой, которые я намного позже по памяти переживаний постарался связать между собой какой-то нитью.
После тактильного шторма и его принятия… хотелось сказать «на пустом месте» … нет, на этом месте был Я, стало развиваться на фоне штиля, настоящее цунами.
Я стал увеличиваться в размерах и впиваться в острейшие камни стены. Паника заставляла ещё больше глотать в истерике воздух, но вдыхать его было некуда. Голова поплыла. Жутчайшая боль и ломота во всех мышцах, которые словно свело в продолжительной судороге. Невозможно передать это состояние – плавится мозг, ком в горле, резчайшая боль в грудной клетке и одышка, состоящая из сотен микродвижений в минуту.
Повернуть голову в сжатом пространстве просто некуда, и ты «видишь» размытым безфокусным взглядом, только темно-коричневое пятно.
Именно сейчас понимаешь, как глупо всю жизнь мы просто ждём спасения, чьей-то помощи. Практически всегда это невозможно. Почему-то подумалось, что нужно ждать пока каменные тиски тебя сами отпустят. Но тогда такие мысли не возникали, их не было даже на горизонте. Просить камни отпустить тебя было глупо, а твоё тело подтверждало невозможность изменения ситуации.
Это сейчас я могу фантазировать, что в этой борьбе именно я, то есть моё тело, должно стать более податливым, мягким. Тогда же я был твёрд как кремень и сам занял собой всё возможное пространство.
Хи-хи про кролика и вини пуха, что надо было меньше кушать, можно вспоминать лишь много месяцев спустя.
Нужно было превратить своё Я не в я, а в ничто, в ноль, только это могло в корне изменить ситуацию.
Да, конечно, можно долго менять слова местами, про то, что сам виноват, и в этой провокации, и в отсутствии подготовки к ней, как морально, так и физически. И в не менее тупой жажде получения какого-то неповторимого опыта. Конечно неповторимого, более я себя не замурую и не запихну себя в «это».
Прошло несколько месяцев… что мы имеем в остатке? Опыт, которым как-то и поделиться не с кем? Сны, в которых ты задыхаешься раздавлен, изливаешься потом? Знания о том, что ты никто? Не знаю…
среда, 8 мая 2024 г. Станислав Граховский