Архив проза ру. Жить среди иллюзий

Архив Литературы Проза Ру
Всё — таки Время, куда ни глянь, сплетает все вещи и события в одно непрерывное полотно, тебе не кажется? Мы привыкли кромсать эту ткань, подгоняя отдельные куски под свои персональные размеры — и потому часто видим Время лишь как разрозненные лоскутки своих же иллюзий: на самом же деле связь вещей в ткани Времени действительно непрерывна.

                Харуки Мураками «Охота на овец»





Знаешь, в чем главная особенность людей как биологического вида?
— В чем?
— Люди постоянно гонятся за видениями, которые возникают у них в голове. Но по какой-то причине они гонятся за ними не внутри головы, где эти видения возникают, а по реальному физическому миру, на который видения накладываются. А потом, когда видения рассеиваются, человек останавливается и говорит — ой, мама, а что это было? Где я и почему я и как теперь? И такое регулярно происходит не только с людьми, но и с целыми цивилизациями. Жить среди иллюзий для человека так же естественно, как для кузнечика — сидеть в траве.

                Виктор Пелевин  «Empire V»


               
               


«Быть знакомым со смертью — почти наверняка значит не бояться её. Диоген — судя по всему, учитель или старший товарищ Кратета. Значит, и он не боится смерти. Значит, силком его к себе прийти не заставишь, если только, в буквальном смысле слова, не накинешь на него силок или сеть. Но разве это способ знакомства?
Примерно так попытался рассудить Александр, перебесившись из-за отказа Диогена нанести ему визит, казнив сгоряча пару своих охранников и, наконец, успокоившись. Впрочем, успокоение его было весьма относительным. Во-первых, всё-таки… всё-таки… всё-таки, кем надо быть, чтобы отказать ему, царю?! Во-вторых, что за оскорбительное сравнение его, царя, с лошадью?! Но! Какова фантазия! Восхитительный наглец. Царю очень хотелось посмотреть в глаза тому, кто смеет себя вести столь дерзко и… непонятно. Диоген был непонятен Александру, и Диоген был неподвластен Александру. Впрочем, не одно ли это и то же? Казнить его не было бы способом подчинения, сказал он себе. Придётся подойти к нему, как, кстати о лошадях, в своё время я подошёл к жеребцу Букефалу, сказал он себе. Мы ещё посмотрим, кто из нас лошадь, сказал он себе и вдруг споткнулся: ой, если он лошадь, то я овёс?! Вот ведь поворот, ворон его раздери».

© Сергей Алхутов, 2001
«Царь и Пёс»
http://proza.ru/2001/03/08-40






«И тут приходит мама и говорит: пора спать. Эти слова звучат как приговор. Сумерки в четырех углах притаились, готовясь к решающему броску. Как это можно не почувствовать?! Но мама не чувствует.
...
Теперь я тоже карлик. Мерзкий уродливый карлик. Я старею, как и все, но остаюсь вечным щенком. Я никогда не летаю во сне, потому что они мне не снятся, и никогда не расту. Теперь я тоже хожу к вашим впечатлительным детям и навеваю на них сны. Ваши дети борятся с кошмарами, сражаются с темнотой и зачастую страдают от одиночества. Тяжелый бой ждет их каждую ночь, а вы даже и не подозреваете об этом...»

© Вова Бурый Волк, 2001
«Дети и карлики»
http://proza.ru/2001/11/30-50






«- С кем вы хотите поговорить? Заказывайте скорее, а то замерзнете. Я вас внимательно слушаю, - сказал из трубки лишенный выражения женский голос.
- Ой, - вздрогнул я. – Я не помню никаких номеров, к сожалению.
- Это не страшно. Вы просто назовите имя, и я вас соединю.
- …Любое имя, то есть?
- Любое, если только оно обозначает реального человека, живущего или жившего. Литературных персонажей не надо, пожалуйста. И не забудьте, что со звонками в будущее нужно быть предельно осторожным. Нервы у многих просто не выдерживают. Поэтому сначала хорошенько взвесьте все и спросите себе, хватит ли у вас выдержки, если что».

© Константин Смелый, 2002
«Хорошая»
http://www.proza.ru/2002/11/14-18






«Утром следующего дня еще счастливую Лизу потащили к директору. Именно потащили, схватив за рукав, даже не позволив снять пальто, будто она могла начать отстреливаться. В кабинете было уже все готово: позы, фразы, лица. "Ну, наконец, тихоня показала себя! Дождались..." Долго кричала завуч о "заранее запланированном демарше", "преступном замысле" и срыве занятий, страстно трясла высоко взбитой прической, а девочка не слушала. Она вспоминала мамино лицо, а потом зачем-то решила все объяснить этим людям. Рассказать про кино и единственный утренний сеанс. Ведь это так просто понять, что девочки должны были увидеть на экране ее маму, которая погибла в воздухе шестнадцать лет назад. Лиза говорила и поражалась, как изменялись их лица. Из-под недоброжелательных масок постепенно выползало наружу пакостное злобное удовольствие.
 - Странно, что этот фильм вообще не запретили. Нашла, чем хвалиться перед подругами - матерью алкоголичкой и уголовницей. Трудно представить, что такая взрослая девица не знает, кем и где рождена...»

© Московская Яна, 2003
«Акварельная лиза»
http://www.proza.ru/2003/02/17-108






«Я мчусь по тому же маршруту из Москвы в Петербург, что и тысячи русских последние триста лет. Все по тому же вектору, что и опальный Радищев, и несчастный Грибоедов, и влюбленные Каренина с Вронским. И многие еще, заблудшие между близнецов-вокзалов – Ленинградским и Московским, между двух столиц, между ледяной аристократкой Европой и пыльной старухой Азией. В такт колесам стучит мое сердце. Каждая железнодорожная стрелка приближает иллюзию к реальности. Столкновения не избежать.

Петербургская зима. Чудная графика крыш под насупившимся тяжелым ватным небом. И тонкие – перо с тушью – ветки кустов, заштриховавшие чугунную ограду с золотыми львами. Они по-прежнему тяжелы, эти сказочные врата Фонтанного дома. В рай или ад, в зависимости от того, пришла ли А.А. из гостей, или направляется в Кресты. И может, братья Тургеневы заглянут по-соседски, на хрупкое именное печенье - куда там бисквитам Пруста!»

© Анна Каракова, 2003
«Fантом»
http://proza.ru/2003/04/16-80






«Вы когда-нибудь задумывались о том, что сложив вместе все съеденные вами за жизнь счастливые билеты, вы смогли бы забить любой пункт приема макулатуры? А исполнилось ли хотя бы одно загаданное вами желание? Если вы кивнете, то я скажу, что это совпадение, если же покачаете головой - может, вам попробовать получать целлюлозу из более вкусных и съедобных продуктов?
 Вы пожимаете плечами, отворачиваетесь и едете дальше в старом оранжевом автобусе. В самом старом автобусе в городе. Едете на работу, на учебу, к жене, к любовнице. И вы совсем не удивлены, когда к вам подходит контролер - у него такая работа. Удивляетесь вы чуть позже, когда не можете найти ваш счастливый билет, который - вы точно помните - был
в кармане
в сумке
за отворотом рукава.
 Чертыхаетесь, скандалите с контролером (ай-яй-яй, а с виду такой приличный!) или платите штраф. Подозрительно коситесь на стоящих рядом подростков, ругаете себя за рассеянность.
 А билет взял я.
 Можете злиться на меня, мне наплевать. В конце концов, вы не знаете, как пользоваться счастливыми билетами, а я знаю. Вы ездите в автобусе, а я в нем живу.
 Я — Скрэммер. Нельзя сказать, что меня так зовут - меня вообще никто, никак и никуда не зовет. Это даже не имя, просто я так себя ощущаю. Это первое правило. Никаких имен и определений.
 Только тогда Хозяин Белых Слонов бессилен».

© Евгений Эдин, 2004
«Хозяин Белых Слонов»
http://www.proza.ru/2004/05/04-140






«Предводитель празднует стотринадцатилетие, и получает от нас с товарищами в качестве подарка новый предводительский красный колпак. Кроме того, предводитель отметил новоселье, поселившись в квартире на нижнем этаже моего дома. Он по-прежнему спит на дереве, на самом большом в городе тополе, но утром, с первыми криками птиц, идет домой. Он бесшумно открывает дверь парадной, и зажав в кулаке связку ключей, чтобы та не звенела, тихо поднимается по подъездной лестнице наверх. Квартира нужна предводителю хотя бы для того, чтобы хранить все свои сто тринадцать красных колпаков. Они висят на стенах, сложены друг в друга и нагромождены в углу. Предводитель их никогда не считает, и ничего о них не рассказывает, и лишь иногда протирает их сухой тряпицей.
По прошествию стольких лет я начал напоминать себе сыр, говорит он. Весь покрытый дырочками, или отверстиями, я впитываю ими в себя все, что меня окружает, словно губка. Я боюсь заплесневеть, говорит предводитель. Я держу самого себя в определенных условиях, как держат сыр в холоде, чтобы тот не испортился. А по ночам мне снится, будто на меня набрасываются мыши и крысы».

© Роберт Итиль, 2006
«Стотринадцатилетие»
http://proza.ru/2006/08/24-08






«Шуршит степь. Воет степь. Рычит степь. Упрямится степь лукавая, а они знай себе едут по ней на одном коне. Ворочается мать. Бормочет мать. Зубы скалит, мать старая, но знает – едет к ней сын, расспросить про брата своего и отца. Про брата своего – про сына её. Сына, что выпустил из себя реку крови. Что полил степь влагой жизни своей. Сына от смерти которого она зачала. Сына который стал ей мужем. Не хочет мать говорить о сыне своём и муже. Зубы языком щупает. Гнилые зубы, шершавым языком щупает. Да только знает, – придётся рассказать. Хочет мать в змею превратится. Хочет мать поползти меж трав сухих и острых. Поползти хочет мать, да на путников что едут к ней на одном коне зашипеть. Пасть разинуть. Клыки показать. Ядом едким брызнуть. Да знает мать – изловит её сын, меж трав сухих и острых, прижмёт голову змеиную к земле растрескавшейся, да всё одно правду сказать заставит».

© Шульгин Андрей, 2007
«Степная рапсодия»
http://www.proza.ru/2007/02/26-350






«Сидит сокол мой ясный с такими же комнатными орлами и водку жрет. Выпила и я с ними – на радостях от творческой удачи, а заодно, чтоб им, охламонам, меньше досталось. Они тогда управляемей получаются. Разогнала их по домам, а своему говорю: не ходил бы ты больше никуда. Там на верхней ступеньке грабли лежат – как пить дать наступишь, а почитал бы ты мне, Боря, лучше книжку какую-нибудь вслух, а я бы ее послушала.
Так мы с ним и сделали.
Очень нам попалась смешная книжка. И жизненная. Мне в ней больше всего понравилось, как один персонаж с перепою клубники обожрался и подумал, что гением стал, потому что чесаться начал. Поверье у них было такое: чтобы гением стать – чесаться надо. Я вот теперь лета жду - не дождусь, чтоб на себе проверить».

© Иоланда Юрьева и Борис Сенькин, 2007
«Орки в городе»
http://proza.ru/2007/04/06-98






«Оказаться вне времени – это восторг или уныние? Вечность – это наказание или награда? Если наказание, то за какие грехи? Верно, не за смертные, иначе бы уже кого-нибудь наказали. А если награда, то за какие доблести? Верно, не за безгрешность, иначе кого-нибудь уже наградили бы.
И то, и другое – невозможно. Непостижимо. Здесь, на земле - недостижимо. Смертные грехи смертью же и наказываются, а вечность лишь довеском – вечное горение в аду. Плюс попытка предания вечному проклятью в памяти потомков, или вечному забвению. Попробуйте забыть Герострата, спалившего храм Артемиды! Или Чепмена, убийцу Леннона.
А высшая доблесть – героизм, в обнимку со смертью идёт, и вечность опять довеском – вечное блаженство в раю. Предлагается, правда, ещё иллюзия, суррогат вечности - вечная слава в памяти вечной. В умах недолговечных и суетных землян».

© Владимир Котовский, 2009
«В окно заползла осень...»
http://proza.ru/2009/03/14/279







продолжение http://proza.ru/2011/02/20/1223