ГЛАВА ПЕРВАЯ -http://proza.ru/2022/09/14/292
ГЛАВА ВТОРАЯ -http://proza.ru/2022/09/14/331
ГЛАВА ТРЕТЬЯ -http://proza.ru/2022/09/16/994
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Серёжа Заинькин. ЗАЯЦ
часть - 9 -
ОХОТА НА СТЕКЛЯННЫХ ПТИЦ.
Послышался одинокий скрип шагов, отдававшийся эхом среди домов на сваях. Этот микрорайончик города был выстроен недавно. На сваях все дома выглядели избушками на многочисленных ногах. Не было подвалов, где может разместиться убежище или склад, салон видеофильмов или магазинчик, но и под домами дети играли, строили будки и шалаши для собак, «секретные базы» для своих игр.
Мишка увидел, что это пацан из другой школы, кажется, из девятого класса, с какой-то детской фамилией Заинькин. Он приехал года три назад, но тоже стоял на учёте в детской комнате милиции за побеги из дому. И как бесили эти формулировки - побеги из дому, ты бродяга, беглец, побродяжка.
Так представляли и этого мальчишку.
Заинькин соответствовал своей фамилии – невысокий, тихий и задумчивый пацан, никуда не встревал, ни с кем особенно не дружил, как-то сам по себе был, а на учёте вроде за побеги стоял. Мишка его помнил по этим разборкам - «уход из дому».
У него светлые волосы, брови, и голубые глаза с белыми длинными ресницами.
Миша раньше недопонимал Заинькина.
А кто понимал и осознавал, каково это - жить с отчимом, если он тебя не жалует, этого не скрывая, да преподаёт в школе, где ты учишься, и открыто говорит, что пасынок туп на редкость с неразвитыми полушариями. И приходится его терпеть, как сынка любимой женщиной.
Пока знали, как трудно и не хорошо живётся с неблагодарным и тупым пасынком замечательному учителю и прекрасному мужу Ершову.
Агап свистнул, Заяц остановился, потом подошёл к лестнице. Пока он раздумывал, стоит ли подниматься, Миша его уже подзывал.
Они сидели рядом и Заяц, кажется, его звали Славкой или Серёгой, вытащил мятую пачку дешёвых сигарет и предложил Мишке. Тот спросил:
-Ты куда шёл?
- А я ходил качаться. Мы до 10 вечера качаемся почти каждый день.
Заинькин ужасно хотел подрасти, он попросился в секцию, где тренировались десятиклассники, и кое-кто постарше, и тренером у них был Шварц, которого Заяц уважал и даже подражал ему. К Шварцу просились многие. Заяц боялся, что его не возьмут, но Шварц взял Зайца, отчим которого работал в школе, где учился Шварц.
Шварц, некий Игорь Драган, до удивительности был похож на любимого и известного актёра Арнольда Шварценеггера. Когда Игорь это понял, то старательно играл роль Арни Шварценеггера, теперь его звали только Шварцем. Он начал изучать культуру построения красивого тела, мода на это захватила полмира и не обошла северный городок.
Игорь поставил себе такую цель и старался. И скоро его старания стали заметны, не прошли даром – его приглашали на конкурсы бодибилдинга, он был участником модных областных выставок культуристов, где он даже занимал первые места. О нём писали газеты, его показывали по ящику. И какое-то время он был один такой в городке. Но пацаны начали ему подражать, тоже качались, зачитывали до дыр его журналы про бодибилдинг. Их начали приглашать на вечера, концерты, и о них тоже писали местные газеты, и райком комсомола даже платил за показ, приписав все себе.
Сам Шварц решил, что он хочет только две вещи - стать знаменитым, сниматься в кино в роли благородных и мужественных, не рефлексирующих героев, и хотя бы раз увидеть живого Арни.
Именно потому Заинькин попал в спортзал к Шварцу – к справедливому защитнику слабых.
Заинькин продолжал спокойным, без эмоций, голосом:
- После тренировки пошёл домой, а Ёрш не пустил. Сказал через дверь: "Я тебя предупреждал - быть дома в 9.30, ты пришёл в 11. Иди туда, где был». Я ему говорю: «Маму позовите». А он: "Ах, ты подонок, мать - в защитники? Она день отпахала на работе, а ты, бездельник, её тревожишь. Она спит. А ты иди. Не хочешь понимать человеческого языка, иди отсюда». Я ему: "Да что вы ругаетесь, вы не имеете право - я же был в спортзале, есть хочу, пустите меня». А он как взвился: «Ах, ты, щенок, мне хамить!».
Ладно, думаю, где-нибудь переночую в подъезде. Здесь, в этих домах на верхних этажах тепло, а за ящиками для картошки не видно.
Он однажды перекантовался здесь, тогда подъезд забыли закрыть. И он надеялся, что и сейчас удастся.
Заинькин не ночевал дома уже третью ночь, как раз с того дня, когда занятия в спортзале перенесли на более позднее время.
Странная история с этим Заинькиным. Сам он приехал из одного города Д*, известного своими молодёжными бандами и преступлениями подрастающих фанатов и рокеров, которые ездили тысячными толпами в Москву, чтобы там навести "шороху" на столичных спортивных фанатов.
Заинькин знал об этом, но в силу своих интересов и воспитания, а также каких-то врождённых качеств, к этому не стремился. Его не коснулись все эти сборища, словно он в свои 13-14 лет уже сформировался настолько, что ему не надо было себя растворять в толпе, чтобы быть силой . Жил он у дедушки с бабушкой со стороны матери и жилось ему совсем не плохо. Он был последний внук, и его никто не обижал.
Мать в это время уехала за деньгами и счастьем в Заполярье к подруге, которая слала письма о том, что здесь люди совсем другие, и мужиков хватает, и с деньгами тоже проблем меньше. Можно свою жизнь устроить.
Действительно, она как-то быстро нашла работу в детском саду. Считай, деньги идут, кормёжка готовая, однако с жильём было плохо. Его не было. Мать Заинькина снимала квартиры. Уедет подруга в отпуск - караулит её квартиру полгода. Потом коллега по работе рада, что есть кому несколько месяцев кормить кота и собаку - Валентина выручала. Так и жила то у одних, то у других. Куда сына вызывать? Самой бы уцепиться сначала.
Отца у Зайца не было. если точнее, он был. Но лучше бы его Заинькин не знал. Чему там радоваться - пьяница беспробудный, который постепенно стал «бичём». И с матерью они не жили с тех пор, когда Заинькин только в первый класс пошёл. А сейчас никто не знал, где папаня Заинькина и что с ним.
Говорил о нем Заяц совершенно без сочувствия. "Нафига он мне нужен, стрём пьяный. Я даже фамилию его не носил, у меня дедова фамилия».
Мать разошлась с ним, поменяла фамилию свою и сына. А вдруг этот бичара начнёт сына разыскивать и ьы требовать. А сам ни копейки не дал.
Заяц был крайне удивлён, услышав, что Мишка ищет своего отца.
- Зачем? Миха, если бы ему надо было, он сам бы тебя нашёл.
Мишка не стал пока говорить, чего он натворил. Но думал о Зайце, что он умнее Мишки.
Кто, как и где познакомил их в посёлке - его мать и учителя математики Ершова, «тайна секретная».
Учитель Ершов был невысок, хромал, с невыразительным лицом и вечной поучающей миной на нём. И до сорока лет, как говорили злые языки, баб не нюхал, и женщин у него не видели. А может, их не было из-за вредного нрава учителя.
Но как учитель, он снискал уважение любящих точные науки, и если он готовил в вузы, и не простые провинциальные, а стоящие, то ученики становились студентами московских и питерских универов, но надо было жить математикой. А это, как повторял Ершов, дано не каждому - у кого-то развито левое полушарие, а у кого и оба не развиты.
Как человек, он высокомерием и гордостью, желчью и крайней принципиальностью, а может, ещё чем похуже, например, несговорчивостью, вызывал такую же реакцию у других. У него был свой беспощадный табель о рангах людей.
Ох, как трудно было ему понравиться. Но вот мать Зайца понравилась.
Ершов мог высмеять, тонко унизить любого, его терпеть не могли, но боялись связываться.
Конечно, можно было всё свести к комплексу неполноценности хорошего математика Ершова, про которого кто-то сказал, что у таких, хромых на всю голову больше, чем на ногу, друзей и любви быть не может.
Но вот в его одинокой и никому не нужной жизни появилась мать Заинькина Валентина Павловна. Красавицей не назовёшь, но жертва нашла своего бога. И ей хотелось кого-то любить и исполнять его желания, вкусно кормить и заботиться.
Ершов жил в комнатке общежития. Скоро они сошлись и зарегистрировали свой брак. Тихая и молчаливая Заинькина стала женой Ершова, родила ему дочку и тут произошли метаморфозы. Неказистый и высокомерный человек вдруг вознёсся и почувствовал себя и красивым и бесконечно правильным, защищённый браком, женой и ребёнком. Но это не избавило от язвительности и гордыни его табеля о рангах.
Узнав, что у его жены уже есть сын-подросток, Ершов сформировал неплохой план, действующий при Советах: чтобы получить хорошую квартиру, нужна большая семья. И вправду, с двумя детьми, разного пола и возраста, двум педагогам как жить на 12 квадратах?
А городок расстраивался и появлялись дома с прекрасными, удобными квартирами, каких не строили «на материке». Дима, Мишкин брат, получил как раз такую!
И чтобы здесь решить. все насущные проблемы, Заинькина сорвали от дедушки с бабушкой и вывезли с «материка». На время. Но вот уже три года прошло, а его даже в свой отпуск родители не брали с собой, получение «хаты» растянулось, только где-то год назад Ершов выбил наконец чудесную квартиру в центре городка на берегу реки и рядом лес. Можно было возвращаться к деду с бабой, но Серёжу упросили остаться помочь, сестричка была мала и болезненна.
Заяц оказался покладистым, как его мать. Только его не полюбили, напротив, терпеть не могли. Заяц был слишком кроток, и не то полушарие было относительно развито, не то, и отчим Ершов демонстрировал к нему каждодневное отвращение и нетерпимость. Ходили разговоры, что Заяц живёт на каких-то птичьих правах и дальше прихожей его не пускают.
Сам Заяц не распространялся. Разговоры разговорами, но «бабушка» и одновременно капитан милиции Данилова свою чёрную папочку не пустыми бумажками заполняла, имея своё мнение о каждом, кто попадал к ней в детскую комнату милиции – как называлась она в народе. А если ребёнок уходил из дома, то внимание к родителям усиливалось больше, чем к беглецу. И Данилова знала, что делала.
А вывеска «Инспекция по делам несовершеннолетних» висела именно на этом доме с торца, где на высоком крыльце сидели Мишка и Серёжка.
Они неторопливо перекидывались фразами.
- А зачем ты ушёл? Это же и твоя хата. Стучал бы, пока не впустили.
- Я уеду отсюда. Мне ничего от них не нужно.
- У тебя свой ключ есть? Тебя не пускают в свою хату?
- Это его хата. Даже не мамкина.
- А тебе из трёх комнат и один угол не дали.
А Заинькин всё равно своё:
- Ну там всего-то три комнаты. Одна кабинет Ерша, другая их спальня, третья Любочкина детская.
А Любочка такая смешная, такая говорунья, песни поёт. Она любит меня.
- А где ты спишь?
- Да что ты всё спрашиваешь?
А стеснялся сказать, что в прихожке ему за шкафом отвели угол, поставили самодельный топчан, чтобы не тратить лишние деньги на диван.
- Я вот 9 классов закончу и уеду. Ёрш сказал. Поеду к дедушке, буду поступать учиться в техникум. А вообще-то мне здесь понравилось. Мамка хотела бы, чтобы я остался. Почему-то мне кажется, она боится Ерша.
Он доказывает, что я бродяга, подвальный бич. Когда я ему сказал, что работу нашёл в коровнике, он вообще взъярился:
- От тебя вонь и зараза, у нас маленький ребёнок, а ты в квартиру?
Заинькин не говорил о том, что мамка его верит - мужа лучше Ерша не найдёт. И чем же он плох, о своих он заботится так, как о себе не делал этого. Но вот не хочет не своих и выталкивает их, как некоторые птицы подброшенных.
Серёжка не стал распространяться, какие проповеди читает ему отчим, типа того, что он в его годы не только учился, но и помогал родителям, а этот бездельник... подонок...
- Валя, извини, но это не твои гены, а папаши.
А мамка однажды не вытерпела:
- Да что вы всё плохо и плохо о сыне моём? Он в деда пошёл, а дед фронтовик, уважаемый человек..
- Валя, не спорь, не твоя, не ваша порода.
Мамка слышит его интонации и ей страшно, тут она начинает:
- Сына, слушай отца. Не серди его.
- А какой он мне отец?
Она боится, из-за сына ей неприятности, Ёрш поучать любит.
И она молчит, слушает про гены, про никчёмность бездельника.
Мишка вдруг сплюнул и встал, и то что сказал, показалось правильным.
- Да, Заяц, ты без тыла. Как сказала бы «бабушка», а она мне говорила это – «один воин тогда только воин, когда в кустах сидит ещё один или несколько, и ждут сигнала, и свой час, чтобы вступить».
И добавил:
- А ты чего боишься? Скажи Ершу, что мамку любишь уже 14 лет, сестру 2 года, и его уважаешь, как лучшего учителя на всём пространстве от Магадана до Москвы, и если он ещё пикнет, ты ему устроишь Бородино.
Серёжка рассмеялся. Но грустно.
- Я потерплю немного. Понимаешь, я уеду учиться и им не придётся ругаться из-за меня. Не хочу мамкиных слёз.
В коровнике аэропорта Заяц появился, когда однажды его мать и отчим уехали в отпуск, не составив ему ключей от квартиры. Но дали по 100 рублей своим друзьям, Явирскому и Катенко, у которых должен был июль и август жить Серёжка, и 100 рублей мальчишке на кино, но не ему в руки (понятно, все за три дня растыркает), а Катенко, (у которого надо было их просить, а это было для парнишки противным), высчитав всё с завидной математической точностью. «Ты обойдёшься в 300 рублей. Ты хоть представляешь, сколько это и как трудно их заработать».
Ненадёжным показался им мальчишка. И с собой как возьмёшь, если поехали не в Д*, где жили Валины старики, а в Донбасс, родину Ерша.
Боялись, что оставь Зайца в новой, тем более, квартире, всё будет разворовано.
Прямо так и говорил учитель:
- Поживёшь у друзей.
У друзей постоянно ночевать вскоре стало как-то неудобно.
И Заяц решил сбежать в свой город Д*. Денег не было, он толкался в аэропорту и случайно попал в коровник. Кто-то попросил помочь. Известно, летом в отпуска все хотят и работников не хватает. Мальчишка помог что-то очистить. Разносил коровам и телятам корма и сено, за это ему заплатили 30 рублей за 3-4 дня. Он удивился ещё больше, получив на руки банку сметаны и молока с творогом. Некая Галина Сергеевна спросила его фамилию, сказала «Да я же твою маму знаю, она в садике работает, куда мои двойняшки ходят», это помогло ему остаться на ферме до школы. С того времени стал буквально жить в коровнике, где спал в красном уголке на диване. Он безо всяких помогал ухаживать за коровами и телятами, убирал за ними, и наконец, кормил, доил.
Заведующий, по фамилии Кучер, спросил только:
- Ты чей, старательный такой?
- Это мой племянник. – Пояснила Галина Сергеевна, учившаяся у Ерша и не плохо. Ерша подавать ей не надо было.
Эта Галина Сергеевна коров понимала, как люди не понимают друг друга, и коровы платили ей, как говорится, молоком. Она была в числе первых доярок. Что удивляет, Заинькину здесь понравилось и было даже интересно. Скоро он знал всех коров по именам-кличкам, характер каждой тоже, что любят, как себя чувствуют, когда отелятся и сколько молока дают.
Над ним некоторые пацаны смеялись, презрительно морщились. « А ты им ничего не обязан говорить и доказывать» - Галина Сергеевна учила не только с машинами для сепарации молока работать.
И невысокий спокойный Заяц улыбался, молчал и был такой уверенно-независимый, что его оставили в покое. А потом стали набиваться в друзья, когда от администрации аэропорта пришла благодарность и просьба на каникулы направить этого парня к ним. Многие не могли найти в маленьком городке работу, а хотели бы подработать, а этого Зайца зовут к себе и жалуют. На свежем молоке, сметане и твороге Заинькин вдруг подтянулся и поправился. А когда привозил домой отличное молоко, мамка расплакалась: «Ты так похож на деда Пашу. Такой же, без дела не может».
- А ты за молоко платишь?
-Ещё чего…Мам, у меня там есть любимица. У неё кличка такая, Любимица. Любка. Молоко от неё самое вкусное. А вообще, коровы, знаешь какие, с характером тоже.
Мишка удивлялся, что Заяц спокойно и без боязни и трусливости, что кто-то посмеётся, говорил :
- Пугачиха бодливая, не слушается, а Мадонка поорать любит, за это её Мадонной назвали
Потом Заинькин как-то смущаясь, признался:
- Пойду, наверное, на ветеринара учиться.
- Да, это не мужское дело, - вздохнул Мишка. Но Заинькин понял по-своему и замкнулся и не стал рассказывать, что ему пообещали направление в зоотехникум, и что он вообще всех животных любил - собак, овец, гусей, индюков, даже «чушек». У деда с бабушкой своё хозяйств о было, потому он не боялся и не морщился. И что одна особа его куркулём и коровьим подпаском назвала, но кто, он не скажет. Она ему нравилась, вернее, уже нет.
А он не хочет у всем всё объяснять. Зачем? Умный - поймёт, а дураку все равно не объяснишь. И хотя Серёжка не был болтливым и далеко не все мог рассказать, но и того что нехотя тащил из себя, хватило, чтобы убедиться, а что мы знаем об этих «тяжёлых подростках»? В ход пущены расхожие и замшелые правила, придуманные никуда не годными, бывшими подростками, которым ничего не разрешали. Вот и повторяют их.
Они зашли в подъезд, поднялись на третий этаж, выключили свет на всякий случай и сели под батарею, где было тепло. Решили до утра пересидеть, за ящиками их не было видно.
- А что Ерш? Ну, про коровник?
- Он мне долбит, что такие, как я, годны только коровам хвосты крутить да говно за ними убирать. Пусть говорит. Я уеду и мешать им не буду. Осталось немного …
Мишка удивился продуманности Заинькиных решений. А признаться, слышал о нём, как о пустом побродяжке. А всё далеко не так. Да и вообще не так. Все слушают Ерша, он авторитет, а кто этот смешной Заинькин?
***
продолжение см. ГЛАВА ПЯТАЯ
КАРАСЬ, И ЕГО УЛОВЫ
,
ЧАСТЬ -10-