Я вернусь

Как скорбно… как удивительно скорбно вспоминать никогда не почувствованные запахи никогда не виденных цветов. Как скорбно размечать вехи от одного осколка разбитого зеркала до другого. Как лето. Сладостно-горькое миндальное лето.
Словно садовая беседка, ласкаемая ветром, словно зелёные побеги, выросшие на прахе сожжённой полвека назад усадьбе… а ещё говорят, что чужая память не передаётся. Нет, конечно, передаётся, но, к счастью, не нам и не нами.
Незабудка-василёк, маленькая девочка в синеньком платьице бежит себе беззаботно по грани кирпичной бездны. Пусть провал в буквальном смысле слова под ногами, но ведь это всего лишь память, память в пустоту пульсирует рыжими каплями того, что ещё не произошло. Пожелтевшие картины, истлевшие фотоальбомы, искривлённый временем угол зрения — не путь к забытью. Девочка ничего не забудет, да и не вспомнит тоже — утро, жди её улыбки.
Вокруг, собственно, ничего и не происходит. И никогда не происходило. Только девочка эта синеглазая смотрит. И всё, что она видит, — вот это-то и есть что-то такое, что можно себе представить. Прочее же — незримо, неслышимо, несказанно и, в конечном счёте, просто невозможно.
Будь же дома, пока меня нет. Я могу вернуться в любой момент, и если ты случайно моргнёшь, ты уже просто не успеешь увидеть то, что ещё может пока остаться на хрупкой ненадёжности сетчатки. Сохранит это мгновение только она, маленькая девочка; ведь она не может не смотреть — иначе её и не было бы.
Я палитру цветов в саду нарисую ко дню своего второго рождения. Возвращение — всегда праздник, и хрупкую лилию тебе подарю, чтоб жила она и смотрела на то, как солнышко гладит твои ресницы, а ты улыбаешься — свет вокруг дивный, да и только. Только твои тоненькие пальцы в моей ладони. Только наши неслышные голоса; неслышные потому, что сказанное нами — не для лишних ушей. Только наш бег до ручья и обратно, от луча солнца — к лучу солнца, от неба к земле и наоборот, и обратно, и ещё раз, и без конца. Когда девочка, наконец, родится, она вспомнит всё это, улыбнётся, и мир снова начнёт существовать.
Крылья белые, белым-бело, невидно их, крыльев этих белоснежных. Лебединая девочка, вспомни о том, что ты умеешь летать, и крылья появятся снова. Только не заводи музыкальной шкатулки: ее фальшивый тон обеззвучит ласковые прикосновения перьев, задушит смертным стоном болезненных автомобильных глоток всё то, что ты так любишь слушать. Не буди их до поры до времени, милая, они так не хотят, чтобы всё вернулось...
И пусть шершавая контрастность старых фотографий не пытается тебя обмануть, а добрый игривый одуванчик, растущий в щели на подоконнике, подарит тебе самое дорогое, что у него есть, — ровно один вздох чудесных ласковых пушинок, гладящим воздух вокруг тебя, чтобы ты улыбнулась.
Когда ты проснёшься с утра, я уже вернусь, и тебе не надо будет лелеять податливость мечты: я уже не оставлю тебя никогда…