Охота на жизнь

Львы – крупные хищники семейства кошачьих. Львы живут обычно группами – прайдами, в состав которых входят как взрослые самцы и самки, так и подрастающая молодёжь. Обязанности между членами прайда распределены очень чётко: более лёгкие и подвижные львицы обеспечивают прайд пищей, а на долю крупных и сильных самцов приходится охрана территории.
(Детская энциклопедия. Т. 4, Растения и животные)

Африка, саванна. До горизонта трава цвета выгоревшего солнца. Блеклое бездонное небо. Застывшие группки животных. Жара.
Вдруг, что-то происходит. Скрытое движение. Это львы стадом ползут за добычей. След в след. Они умно прячут рыжие гривы в высокой густой траве. Их никто не видит. Они тоже никого не видят. И не надо. Они идут на запах. Запах едва уловим, но он есть, и они идут.
Молодые львы недоверчиво крутят головами и принюхиваются к иным соблазнительным ароматам. Матёрые львы косятся на молодых. Ослушание наказывается немедленно и безжалостно - так у львов заведено. Никаких девчонок! Охота есть охота.
К счастью, дует ветер. Он относит запах львов в сторону Балтийского моря, и львы знают, куда идти. На запах.

Банально, но запах многое и сильно меняет.

Я запихивал сумку в багажный отсек над креслами, когда спиной почувствовал запах, и ощутил себя львом ещё до того, как обернулся. Ты стояла рядом внимательная, и с улыбкой ждала, когда я догадаюсь прийти в себя. Пауза.
В самолёте тесно молчать, это не корабль и даже не поезд. Я спросил разборчиво:
- Вы тоже летите в Ларнаку?
- Да, мне сказали, что кресло… - ты заглянула в билет, - кресло 12C тоже летит туда.

Мы одновременно догадались о будущем, но отступать было некуда. Да и надо ли куда... Если бы там было не 12C, а, например, "какое займёте", тогда - да, а так - нет.
- Ага, значит, мы летим вместе… - подумал я вслух, вильнув хвостом.
- Более того - вдвоём!
И после этих слов ты ещё надеялась, что я буду управлять собой? Или смогу остановиться?

Львов нельзя остановить. Они пройдут, не останавливаясь. Иначе, какие они львы. Разные, конечно, но не сейчас. Сейчас охота. Они, не раздумывая, ползут за самым опытным, старым и уже слепым львом-вожаком. На север. Север - это правильно: он наверху. Настоящая охота всегда наверху. Там добыча. А тут просто еда.

И самолёт поднял нас в вечернее небо и помчал на юг. Из нашей ещё зимы в их почти весну.
Уже в темноте мы приехали из ларнакского аэропорта в Лимассоль и поселились в молчаливой гостинице. Не сезон.
Я медлил расставаться и спрашивал о возможном будущем:
- Позавтракаем вместе?
- Похоже на то.
- Жаль, что сейчас не утро!
- !
Уходя в свой номер, уже повернувшись спиной, ты грозила мне пальчиком, и я был уверен - всё впереди! А где я сам - понять было невозможно. Меня не было здесь и сейчас всю ночь.

Ночью львы пересекают таинственную и волнующую пустыню Сахара. Это серьёзное испытание. Ночью жизнь здесь весьма насыщена. Туда-сюда, взрывая песок, носятся на джипах мальчики и девочки, в небе тучами - так, что москитам тесно, - летают дельтапланы, по песчаным холмам крутят слалом на лыжах, в барах и казино пьют, пляшут и проигрывают жизнь очень важные VIP-ы. Всё утыкано цветными огнями, залито оглушительным музоном и пропитано африканской экзотикой. Ну, секс, да, конечно, куда ж без него.

Но, ни полуголые девочки, ни странно одетые мальчики не трогают наших героев. Их вообще никто не трогает. Их даже не видит никто. Мудрый лев-вожак ведёт их правильным путём, а кто же ночью в пустыне ходит правильным путём?! Ой, я вас умоляю! Разве что спьяну… Те же, кто случайно их видит, считают, что это немцы идут на рыбалку.

Неслышно течет песок, дюны стелятся к лапам и ползти так одиноко. Но расслабляться нельзя! И только звёзды и Луна смотрят, видят, следят…

Банально, но, ничто не вечно под Луной.

Рассвет! Рассвет уже взбодрил почти всю Азию, и теснит ночь в Атлантику, на запад. Ночные обитатели пустыни обесцвечиваются, теряют очертания и исчезают. Уходят и наши звери. Пустыня остаётся. Она вечная. Луны нет.

Стадо подползает уже к острову Кипр. Молодые львы измучены и подавлены, и кое-что уже понимают; старые измучены, но смотрят назидательно: а вы как думали? Охота, блин.

Не все львы дошли. Увы, не все. Две замаскированные подо львов зебры, отчаявшись понимать что происходит, а более всего возмущённые запретом на разговоры, остались в пустыне. Одна научилась пить пиво и ругаться матом, и впоследствии стала известной далеко везде поэтессой под псевдонимом.
Вторая выкрасила шерсть в красный цвет, удачно вышла замуж за чистопородного, с родословной, араба, изумительно удачно развелась с ним и, получив полтора миллиона американских денег, сменила пол и собирается "показать" им всем.
Один с понтами лев ввязался, не зная венгерского языка, в бесплодные дискуссии с рыбой-прилипалой и сильно отвлёкся от своей стези. Взаимно, кстати.
А прибившийся к стаду ёжик, опустился на дно Средиземного моря и так достал морских ежей рассказами о воображаемом "верхнем" мире, где якобы жил, что не в меру терпеливые ежи назначили его епископом и отдалили от мирской суеты. А сами продолжили суетиться.

Все и не могли дойти, так не бывает. Некоторые с самого начала шли, хотя и со всеми, но не туда.

Я выхожу на балкон и застываю ошеломлённый. Скалистые - белого камня - холмы, покрытые редкими пальмами, невысокими кустами и серо-зелёной травой, полого сбегают к морю. На холмах, то тесно, то вдалеке друг от друга - белые коттеджи с красными черепичными крышами. Между ними - извилистые асфальтированные дорожки, островки цитрусовых деревьев. Под солнцем сверкает Средиземное море.

То же самое море, каким его видели древние египтяне, греки, римляне. В нём - всё. Это море дерзкой отваги, жгучего любопытства, несокрушимой силы, беззаветной любви, - но и вязкой корысти, ядовитой злобы, бессмысленной жестокости.
Море не хранит следов. Это земля несёт на себе следы людей и всегда выглядит современной, а море остаётся таким же древним, как время. Время, неподвластное людям. Море, неподвластное времени.
Я вижу прошлое, настоящее и будущее этого средиземного моря. Они неразличимы.

А где ты? Ещё спишь в согретой собственным теплом мягкой постели? Или стоишь под душем, и вода извилистыми струйками пробегает контуры твоего тела? Всюду это таинство - твоё тело… Вчера ты уходила от меня, повернувшись спиной, и я разглядывал тебя жадно и откровенно.
Я спускаюсь вниз, к кафе, ждать тебя.

С тихим мелодичным "дзинь" открывается приехавший лифт, и я вижу солнце. Вчера ты была одета в зиму. Сейчас - короткое тонкое платье, голые руки, ноги, открытая шея. Легкая, изящная.

- Вы нарочно так оделись, да? - Интересно, откуда берутся слова в пустой голове.
- Да, нарочно, - улыбаешься ты.
(Женщины всегда соглашаются с улыбкой. Хитрят что ли? А может, ты тоже волновалась?!)
Я ждал вопроса - нарочно для чего? Но ты умная, твой ответ лучше, смелее, и я сразу признаюсь, как ты мне нравишься.
- Ага, влип! - демонстрируешь ты понимание ситуации.
- Ага, влип! - соглашаюсь я с твоей оценкой.

И ты опять улыбаешься, и берешь меня под руку, и мы входим в кафе, и берём еду, и садимся под пальмой за столик, и едим, и я любуюсь тобой, и читаю по твоим глазам, и по губам, и по рукам, и…
И спрашиваю о планах. Никаких планов нет.
- Погуляем?
- Да, хорошо…
- Можно я буду называть вас на «ты», а на брудершафт мы выпьем вечером?
- Нет, до вечера я не вытерплю!

Я уже почти люблю тебя. А может, почти тебя? Или, почти я? Кто кого любит? Я весь тут? А ты?
Мы осторожно проникаем друг в друга. Мы неуловимо смешиваемся друг в друге. Нам хорошо вдвоём. Мы идём правильным путём - никого не видим. И нас никто не видит. Не сезон.

Долго-долго бредём вдоль берега по узкой, вымощенной плитами дорожке, то увлекая друг друга к воде, то убегая от небольших ленивых волн обратно. Вечнозеленые кусты пахнут смесью хвои и цитрусовых. Воздух кружит голову и отгоняет всякие мысли. Ты держишь меня под руку, и я ощущаю локтём теплоту и нежность твоего тела. Я делаю это не украдкой. Легко и быстро мы становимся очень близки. К помешательству. Кругом разгуливают полудикие кошки-змееловы. Но змей нет. Не сезон. Кошки позволяют гладить себя три секунды. А больше и не надо.

Наконец, доходим, до какой-то таверны. Она прямо на берегу. Маленькая терраска с почерневшими от времени деревянными столиками и стульями. Из таверны выходит грек и идёт к нам. У него густые смолистые волосы и такие же усы. Он весь в белом, даже туфли и перчатки белые. На его плече сидит белая голубка, и он целует её в клюв. Голубка охотно, быстрыми птичьими движениями, отвечает ему. Это хозяин. Он улыбается.

Мы смотрим в непонятное меню, и на английском вроде бы языке заказываем диковинные блюда и белое вино. Приносят различных запечённых рыб, кальмаров, крабов, мидий, креветок, морских ежей, звёзд, коньков, водорослей, а также зелень и кувшин вина. Ко всему, порезанные крупными кусками лимоны, и горько-кислые маринованные зеленые оливки. Довольно неожиданные сочетания, но вкусно. А уж с вином!…
Где-то на этом побережье вышла из морской пены богиня Афродита. Я легко представляю тебя в пене…

И тут львы выходят из моря. Вся стая. Вода дождём капель стекает по шерсти на песок. Песок темнеет под ними.
- Yes! Мы сделали это! - лев-вожак величаво ведёт гривой.
Молодые львы смущены: неожиданно для себя они оказались героями.
Все начинают отряхиваться. На время, львы превращаются в смешные шары из брызг и водяной пыли. Шары сверкают солнцем.

Вожак направляется к нам - больше на побережье никого нет. Не сезон. Голубка перестаёт целоваться с хозяином и улетает в горы Тродоса. Грек с укоризной смотрит на нас и плетётся за ней доживать свои годы. Самая высокая гора там называется - как бы вы думали? - Олимп!

Лев подходит, и останавливается, натолкнувшись на твой неприязненный взгляд. Женщины не принимают мужских идей. Тут ничего не поделаешь. Но я не считаю тебя дурой. Мне просто жаль, что всё так… Я всё понимаю, но ты же не умеешь летать. Ты умеешь летать только самолётами. Ты умеешь жить только за деньги. Хотя, при чём тут деньги… О, Господи!

- Мы улетаем, и я решил подарить тебе часы на память. Ими не пользовались, ты будешь их первым и единственным хозяином.
Я непроизвольно скашиваю глаза на львиные лапы уверенный, что никаких часов там нет. Никаких часов там нет. Лев всё понял. Мне стало неловко. Лев погрустнел. Я тоже всё понял.
- Нам больше не нужно времени, мы закончили охоту. Возьми все оставшиеся часы и проживи их как хочешь.

Ты сжимаешь мою руку. Твой взгляд холодный и хрупкий. Льву всё равно.

"Я знала, что так не бывает. Мужчины любят дарить подарки только себе. А когда они - случается - дарят подарок женщине, то полагают, что обеспечили калейдоскоп перемен. И хотя каждый новый день не похож на предыдущий уже потому, что солнце встаёт не в то время, не в тех тучах, не в то настроение, что вчера, - мужчинам кажется, что всё застыло, а их подарок, поэтому непрерывен и вечен, и незачем дарить ещё. Какая разница? - спрашивают они".

Родная моя, девочка моя любимая, ну что же я могу поделать?! Ты же умница, ты всё понимаешь. Ну, хорошо, я откажусь от этих часов. Я спрашиваю льва:
- Я могу подарить их кому-то ещё?
- Ты не можешь дарить время, ты же человек. Часы останутся с тобой. Ты можешь подарить только себя.

И он отходит к стае. Львы встают на задние лапы, вытягиваются вверх и начинают перебирать передними лапами… Как будто на дерево влезают. Ветер налетает, треплет им гривы, закручивает маленькие песчаные смерчи, поверхность клубится, мутится, и не видно, стоят ли звери на песке или уже приподнялись.

- Подожди! Стой! - Я бросаюсь к стае. - Я могу прожить эти часы раньше? Вместо тех, что прожиты? Эй!

Поздно. Львы уже летят над верхушками пальм в сторону Олимпа. И уже вечер. И подарки нельзя не брать…

"Он говорил, говорил, говорил… Я тоже молчала. Это уже не было мучительно. Просто ушло. Я была ею от момента, когда вошла в самолёт с билетом на место 12С. Ей показалось, что билет был счастливым. И она была счастлива. Она и тогда… Теперь её нет, а мне всё равно.
Что я могу предложить тебе взамен? Сделать генеральную уборку, починить текущие краны, или наточить ножи?
Если бы ты мог отказаться от этих часов… Ты просто бежишь. Неважно куда! Главное, что от меня…
И мне остаётся только ждать, когда скорое будущее разъединит нас и унесёт в жизнь, где мы будем вместе, но уже не вдвоём. Я не хочу жить без тебя, но меня никто не спрашивает".

Маленький львёнок спрашивает маму-львицу где его отец-лев.
Закат - полнеба огненной ряби мелких облаков - поспешно сползает за край саванны. Влажный блеск в глазах львицы становится невидим. Наконец, она склоняет к малышу косматую добрую морду:

- Он ушёл на охоту.
- На о-хо-ту… - шепчет львёнок и волнующая дрожь прокатывается от носа до кончика хвоста, рождая где-то внутри то ли слабый спазм, то ли неумелый рык.
- А я могу видеть его?
- Конечно, - мать поднимает голову к яркому, занавешенному крупной сетью вечерних звёзд, небу. - Вот он.
- Где, где? – легко привстаёт на задних лапах львёнок.
- Там, видишь, самая большая звезда…
- Такой маленький?
- Он далеко. Ещё дальше, чем те антилопы, что пасутся у горизонта и выглядят не больше москитов.
- А он придёт к нам?

За то время, пока львёнок ждёт ответа, я суматошно перебираю воспоминания десятков лет… Да, тогда… В тот обычнейший из дней, Серёга просто предложил мне выпить пива, а я отказался, сославшись на лекцию по дифференциальным уравнениям. Теперь, мне плевать на все уравнения, которые были, есть и будут.
И я, не раздумывая, и не отводя глаз от звёздного неба, улетаю в то, уже прожитое время. Да, я пойду с ним, потому что, по сути дела, это было приглашение в компанию вполне приличных львов, вот-вот готовых отправиться за добычей.

- Нет, он не придёт. - Львица решительно поворачивает в темноту.
- Почему? - Маленький хищник намерен получить ответ. - Ну почему?
- Звёзды не живут среди нас… Ты сам пойдёшь к нему.