Нет надо мной твоей власти

 Я дотронулась влажными подушечками пальцев до мягкого ворса ковра. Поближе придвинулась к теплой батареи. Тело напряженно. Кажется, все мышцы находятся в нескончаемом тонусе, еще миг и они все начнут хаотически сокращаться. Уже час сижу, обхватив колени, шатаясь из стороны в сторону. Иногда впадаю в дрожь, чтобы хоть как-то ослабить натяжение нервов. Думаю. Хватит! Я же сильная, а это почти истерика.

 Поднялась, прошлась босиком по кафелю в ванну. Посмотрела в огромное зеркало. Вот-вот, этот загнанный звереныш – я. Утомленное лицо, тени под глазами, бледные губы, опушенные плечи, растрепанные волосы, трясущиеся руки. Заглянула себе в глаза – в них тусклый блеск, да сочувствие к себе самой.

 Прекрати себя истязать! Не виновата ты в том, что не любишь его! А ведь хотела, искренне хотела это чувствовать. К тому же, в нем есть все: тело, к которому испытываешь страсть; душа, в которую интересно заглядывать; мировоззрение, еще способное изменяться; и самое главное - дух, с которым охота состязаться. Мне было хорошо с ним. Многие видели в нас идеальную пару. И он так похож на мой идеал... мною придуманный, мною искомый. Я требовала его у жизни. Получила. Но жизнь, как всегда поставила меня на место, словно сказала: «Надо тебе такое – держи. Да вот только не твое это и не для тебя.» Вот и выходит, что я не могу полюбить то, что рассчитывала обожать так как любовь и идеал вещи близкие, но параллельные. И где-то есть та, которая воспримет его полностью, пропитается им, и не будет в ней этого чувства отторжения, что я испытываю к некоторым нюансам его сути. Чего тут дальше думать – я должна с ним расстаться.

 В уголке правого глаза что-то хитро мигнуло. А правда, жила же я раньше без него и неплохо. Губы дернулись в улыбке. Ну надо же! Я уже начинала подозревать, что все мой мимические мышцы атрофировались! Улыбка еще больше расплылась, в уголках глаз сложились складочки – да мои глаза умеют улыбаться. Я откинула с них прядь волос и рассмеялась. От сердца отлегло. Где истязающая тоска? Нет ее. Я хочу веселиться, а не тратить свое драгоценное молодое время на то чтобы проседать в тихой комнате!

- Мы будем жить дальше. Правда? – спросила я у своего отражения.
- Конечно! – ответило оно и приняло заговорческий облик. Обнять я его за это не могла, поэтому показала язык и убежала прочь.

 Весь день я провела так, словно рядом со мной никогда не бывал Limit. Да, в переводе Предел, я дала ему это имя. Просто я подозреваю, что Урсула Ле Гуин права, считая будто у каждого человека или даже вещи есть свое истинное имя. Оно одно единственное на Земле, и отражает всю сущность личности. Сначала я выяснила свое имя, а потом стала присматриваться к окружающим людям. Сложно назвать как-то сущность, если сущность эту не знаешь. Поэтому я выбрала самого близкого попыталась уловить его “я” и когда оно заметалось перед мной – позвала. Слово сорвавшееся с губ оказалось – “Limit». Он отозвался.

 Из задумчивости меня вывела мама.
- Почему ты улыбаешься? – спросила она. – Весь день ты шутишь, посмеиваешься, восхищаешься красотой то неба, то воды в кране. А небо серое, а вода невзрачная. Что с тобой?
- Прекрати меня во всем подозревать! – в шутку насупилась я. – Хотя, знаешь я просто счастлива. Потому, что в последнее время подзабыла, что значит просто жить для себя, а не для кого-то, а сегодня вспомнила.

Мама нахмурилась. Я просияла, сделала стойку и два подкашивающихся шага на руках, обрушилась на пол, поднялась и напустив на себя совершенно серьезный вид, пошла в свою комнату. На пороге меня радостно встретила кошка. Я зашипела на нее. Она выгнула спину, прижала уши, распушила хвост и вопросительно посмотрела «буду ли я продолжать драку?». Какая же она милая! Как давно я с ней не играла. Я повторила наш ритуал: присела на корточки, шипя, а потом кинулась вперед. Кошка подпрыгнула вверх, прокатилась по ковру издавая предупреждающее грудное мяу, а потом понеслась по периметру комнаты. Я задавив в себе смешок, поворачивала корпус вслед за ней, и когда она замерла в оборонительной позе, дернулась в ее сторону. Она прыгнула на стол, сметая будильник и рамочку с фотографией волка, перелетела на подоконник. Я последовала за ней, зажала в углу и уже хотела подхватить и обнять, но... увидела Limita.

 Он как всегда перелезал через забор, хотя ключи от калитки и дома всегда лежат в его левом кармане. Я отшатнулась, по лицу прошла судорога, спиной прижалась к стене. Кошка терлась лопаткой о край оконного проема и заинтересованно смотрела на меня. Ну нет! Я должна спуститься и поговорить с ним.

 Нетвердым шагом схожу с лестницы. Он стоит в дверях, вытягивает из-за спины букет. Я замираю. Нет, нет, нет, нет. Он подходит сам, целует в щеку, говорит нежно: « Ну прости, что я так долго не появлялся.». Мама выглянув из кухни, остается в дверях, молча радуясь на нас. Отчем одобрительно усмехается. Старая бабуля кричит со своей кровати: «Потом ты ее поцелуешь, а сейчас подойди поздороваться со мной.». Я онемевшими пальцами берусь за хрустящую от мороза оберточную пленку. Выдавливаю из горла хрипящее «спасибо» и удаляюсь, проклиная свою малодушность, за вазой. Я не должна была принимать эти цветы! Всего лишь немного твердости, фраза «не надо» и все было бы решено. Он бы все понял. Да, возможно ему будет больно, или даже очень больно, но так надо! О! Ну как же после этого букета я ему все скажу. Он же так счастлив, считает что загладил свой проступок – непродолжительное отсутствие. Нет только не сегодня! Как я себя призираю!

 Вернувшись в холл, я застала его и всю свою семью за оживленной беседой. Он повернулся ко мне и предложил прогуляться и отпраздновать первый снег. На удивление всем и особенно себе я покраснела. Никогда не краснела в его обществе, я практически забыла. что это такое и тут! Мне стыдно? Да, за свое бессилие.

 Я пошла гулять. Я отвечала на его ласки, только потому что знала как на них отвечать. Он ушел так ничего и не поняв. И меня опять кинуло в дрожь. Перед сном зашла мама. Она припала к вазе, долго нюхала и восхищалась подарком, говорила что-то о его постоянстве и о том, что получать каждые две недели цветы это здорово. Я поднялась с кровати, взглянула на цветок – три огромных бутона, сочащихся нежными красками. Белое с розовыми прожилками и бордовыми стрелочками и как всегда темно рыжая пыльца тычинок осыпается на подоконник. Сотрешь ее – останется желтое пятно, поэтому лучше сдуть. Мне кажется, я узнаю это растение в любой из стадий вегетации, настолько хорошо я его изучила поскольку столь часто оно стояло передо мной. Я потушила свет, легла лицом к стенке, дабы ненароком не наткнуться взглядом на подарок. Беда в том, что мне совершенно не спалось.

 Приторно-сладкий запах букета расползался по всей спальни, пропитывая ткани моего логова. Должна признаться, что с детства меня выворачивает от сладости, я легче переношу горечь и даже ловлю от нее какое-то извращенное удовольствие. Поэтому, я с отвращением вдыхала воздух, ощущая как микрокапельки нектара оседают в моих воздухоносных путях. Он во мне! Он повсюду! Спадает туманом с углов потолка, стелиться по одеялу, путается в моих волосах, все время пульсируя одним именем – Limit, Limit, Limit.

 Все! Я сорвалась с места, распахнула окно и вышвырнула этот отвратительный источник мучений вон. В снег, в зиму, в смерть. В груди защемило. Я подумала, что могу еще выбежать, поднять, не дать умереть этому идеально выточенному природой, хрупкому ни в чем не повинному созданию от холода (моего и Бога.). Но даже если я полюблю и заново обрету этот цветок, он все равно будет напоминать мне о Limite. И вот, я застыла у окна и смотрю, как ветер шевелит еще гибкие листья и присыпает ледяной пылью еще яркие краски лепестков, а в голове проноситься: «Как хорошо, что он дарит лилии, а не розы, ведь розы я так люблю...»




25.09.2005. задумано в ноябре 2004.