Предвыборная программа для урода

– Ты урод, и воплощай свои уродские амбиции в каком-нибудь уродском государстве! – с жаром говорил кандидат в президенты Державин. По сравнению с Яковом Амвросиевичем Клюевым, вторым кандидатом, он выглядел гигантом.
Два метра ростом, широк в плечах, лицо, пышущее здоровьем, румянец от ушей до носа. Одним словом – спортсмен.
Клюев был горбатым карликом.
– Понимаете, Александр Александрович, ваша предвыборная программа на этих словах себя исчерпывает, – парировал Клюев
– Моя программа! О! – и Державин перекрыл руками коридор. – А твоя программа меньше головки члена!
– Это в спорте побеждает сильный, а в политике умный, – парировал Клюев.
– Что?!
– Да то, что у вас, кроме внешности нет ничего, – отвечал Клюев. – Вы мыслите спортивными мерками. Если препятствие есть, то его надо снесть?
– Что за бред? Как съесть?
– Не съесть, а снесть, сломать, то есть. Нет чтоб головой подумать.
– Я тебя сейчас снесу, – и Державин потянулся своими огромными ручищами к Клюеву, и тут же ощутил резкую боль в паху.
– Без рук Александр Александрович, иначе ваша большая предвыборная программа превратится всмятку.
– А-а-атпустите…
– Хочу, чтобы вы извинились передо мной, – спокойно сказал Клюев.
– И-и-извините.
– Сейчас я вас отпущу, и больше не буду применять таких приемов, а вы не будете меня оскорблять.
– Хо-о-орошо…
– Встретимся на выборах. Договорились?
– Договорились, – зло буркнул освобожденный первый кандидат.
На самом деле Клюев блефовал. Он прекрасно понимал, что выборов ему не выиграть. Предпочтение отдадут Державину. У него красивая фамилия, нормальная национальность, великолепная внешность, кроме того деньги, известность, поддержка некоторых чиновников. И никто не захочет видеть урода президентом, даже умного. Даже опытного. Тем более того, который может схватить за яйца.

Так и случилось Державин с небольшим отрывом, но победил. Сомнение, конечно, грызло Якова Амвросиевича. Как же так? Юнец обскакал старого еврея? Потом в газете Клюев увидел семейное фото Державина, и все стало на свои места. Национальная принадлежность президента определялась точно. «Державин» – это псевдоним, читалось по лицу отца. Чтоб мине так жить, таки начинайте следить мою мысль…
Клюев – это тоже был вынужденный псевдоним. Предки Якова Амвросиевича имели нормальную еврейскую фамилию Тау (роса), но обстоятельства сделали их Плюевыми. А Яков Амвросиевич подумал, что еврей не может быть Плюевым, и подправил «п» на «к», став Клюевым.

Клюев после предвыборной гонки решил отдохнуть. Собрал вещички и купил путевку. Решил съездить в Австралию.
Путь оказался неблизким. Долгим и опасным. Где-то в тихом океане Якова Амвросиевича подсадили за борт. Он стоял на корме смотрел на пенный след и дышал. Просто дышал.
От двух амбалов Клюев бы отбрыкался, но у него не было третьей руки, схватить за яйца еще одного нападающего. Так он оказался в море.
Нападавшие оказались добрыми, скинули спасательный круг и долго махали платочками Якову Амвросиевичу.
– Слопают. Обязательно слопают, – думал Клюев об акулах, осваивая новое плавсредство.

Очнулся он в раю. Так он подумал сначала. Во-первых, под ним была твердая земля, во-вторых, синее-синее небо, такой синевы Яков Амвросиевич не видел никогда. В-третьих, его поила чудесным напитком из половинки кокосового ореха прекрасная обнаженная девушка.
Купол неба держался на зонтике пальмы, под которой лежал Клюев на мягкой подстилке. «Повернись, повернись», – молил мысленно Яков Амвросиевич, он хотел увидеть крылья.
Но девушка сидела на коленях, неестественно расправив плечи, выставив грудь.
На ней кроме браслетов, бус не было ничего. У Якова Амвросиевича даже встал и надул пузырем штаны.
«Иду на поправку», – подумал Клюев и попытался подтянуть к животу ноги, может, менее заметно будет.
Девушка же, заметив, реакцию выздоравливающего, посчитала нормальным собственноручно проверить эрекцию. Проверила.
«Я в раю! Я в раю!» – твердил Клюев, он не шевелился. Не знал что делать.
– Снимай уже! – сказала девушка.
– Ты… Говоришь?.. – удивился Клюев, имея ввиду, что здесь говорят по-русски.
– А тебе это не свойственно? – продолжала работать руками богиня.
– Ты кто?
– Аврора.
«Рай! – подумал Яков Амвросиевич и стянул штаны, – никогда не имел секса с Богиней Утренней Зари».
Да и вообще секса не имел Клюев давно, старуха жена и суходрочка не в счет. В предвыборной компании да в политике не до реальных проституток. Так что – лет пять.
А Аврора оседлала Якова Амвросиевича и двигалась так, что Клюев думал, что кончит всеми порами своего тела.
Тут на горизонте появился молодой еще мужчина. Он был статен, высок.
«Пришел Аполлон, и сейчас вы*ет меня, – подумал Клюев. – Но Аврора – это римская богиня света, а Аполлон греческий бог, тоже света… Б*я! Попал. Это ад! Этот дядка – чёрт, не даст кончить… Чёрт!.. И сделает со мной что-нибудь противоестественное».
Яков Амвросиевич тут же разрядился, да так что Аврора подлетела метра на три, разбрызгивая из вагины сперму, сделала сальто и приземлялась опять на член Клюеву.
– Что уже очнулся? – доброжелательно спросил подошедший.
– Мне даже кажется, что он вполне здоров! – ответила Аврора.
Подошедшего звали Серп и он оказался приятным собеседником, могущим витиевато загибать о превратностях погоды.
«Рай!» – снова подумал Яков Амбросиевич, поставив Аврору раком, и при этом разговаривая с Серпом.

Остров оказался небольшим, населенным нескольким тысячами аборигенов… Хотя переписи населения здесь никто не делал. В каком тесте Тихого океана был этот остров? О том местное население понятия не имело. А Яков Амвросиевич тем более. Он с детства страдал топографическим кретинизмом, мог заблудиться даже в одной сосне (благо сосен здесь не было, только пальмы) и путал не только право и лево, но и вперед и назад.
Мозг его ступорился, когда ему говорили: налево. Возникало слишком много побочных вопросов, налево от тебя, от меня или от еще кого, или налево в смысле к шлюхам. И Клюев понял, что ориентация в пространстве ему не подчиниться и занялся ядерной физикой. И конечно достиг немыслимых высот, даже элементарные частицы стали уважать Якова Амвросиевича. При входе сего великого человека в институт протоны кланялись, нейтроны говорили привет, электроны покидали свои обычные орбиты и осваивали вращение по нимбовой траектории вокруг головы Клюева, фотоны же просто падали ниц.
Ах, как давно и далеко это было. Что за счастливая случайность спасла Якова Амвросиевича – неизвестно, но корабли и самолеты около острова не показывались. Серп говорил, что они показываются никогда.
– Как никогда? – не понял Клюев.
– Значит очень редко, – пояснил Серп.
«Что значит редко? – задумался Яков Амвросиевич. – Здесь даже календарей нет. Как они это редко определяют?»

Клюев присматривался. Удивительно, но здесь очень уважали уродов и стариков, если бы на острове был транспорт, то молодежь бы дралась чтобы уступить им место. Стариков в племени было немного, и уродов тоже. Так что Яков Амвросиевич занял привилегированное положение. Более горбатых и более старых на острове просто не было. Его торжественно женили на Авроре, ему очень понравилась эта девушка, и хотели дать еще двадцать жён, но он отказался, поскромничав, и засомневавшись в своих возможностях.
Система управления была простая, если у племени были затруднения, оно приходило к старейшине и спрашивало. Старейшина говорил: «Сейчас подумаю». И уходил. На закате или на восходе (в зависимости от времени вопроса) он давал ответ.
Клюев изумился, что за бюрократия? Если девочка повредила ногу, то надо срочно везти ее в травмпункт.
Серп пояснил, что здесь не терпят спешки. И боятся ошибиться. За ошибку – хана.
Яков Амвросиевич вспомнил, что ближайшая травма далеко, осмотрел ногу девочки, девочка сказала, что оступилась. Нога распухла, на нее больно было ступать. Клюев из коры дерева соорудил шину, из рукавов своей рубашки сделал бинты, перебинтовал. Прописал покой.
В следующий раз прибежал мужчина и сказал, что Аврора свалилась с обрыва.
– Моя Аврора? – спросил Клюев. Оказалось да.
Старейшина же, как обычно, сказал: «Сейчас подумаю». И ушел.
Клюев ждать не мог. Он взял несколько мужчин и пошел спасать свою жену. Вспомнив, что спасателям позвонить тоже нельзя.

Как тяжело и легко в этом мире. Легко потому что есть еда, есть женщины, есть занятия. Тяжело становится, когда вспоминаешь, что есть мир там, за океаном и там есть такие прелести цивилизации, как нож, пила, топор, телефон и спасатели.
Так думал Клюев, осматривая лианы, которые хотел срезать, чтобы применить при вытаскивании своей островной жены. Она зацепилась на маленьком уступе и насколько хватит сил там цепляться до полета на острые камни ущелья, по которым только ручеек мог весело бежать.
В итоге не стали мудрить с усечением лианы, а нашли такую, растущую рядом, опустили петлю в пропасть и вытащили женщину. Пришли к старейшине на закате, в тот момент, когда он вышел сказать:
– Если Аврору можно спасти – спасите её.
Так Яков Амвросиевич Клюев стал вождем, читай президентом народа, живучего на неизвестной земле. Потому что вождем становился тот, кто раньше старейшины принимал правильное решение.

Только Клюев стал вождём, начался сезон дождей. Яков Амвросиевич, привыкший к петербуржской мороси не думал, что с неба может изливаться столько воды. Народ пришел к нему и спросил: что делать?
– Стоить жильё, – тут же ответил Яков Амвросиевич.
Надо сказать, что племя не строило себе жилья, спало на подстилочках, одежды не носили, е*лись без стеснения. Дикари. Ни мобильников, ни жилья. Его конечно хер поняли. Остолбенели и стоят. Слово такое есть, а понятия нет.
– Хана тебе, – подсказал Серп, который стал другом предводителя, и исполнял роль советника.
– А что значит хана? – спросил Клюев.
– Как бы тебе объяснить помягче… – замялся Серп.
– Объясни, как можешь, – попросил Клюев.
Серп со всей дури двинул ногой по яйцам Якову Амвросиевичу, народ было двинулся к новоизбранному президенту, чтобы довершить хану, но Клюев так посыпал искрами из глаз, что подойти было страшно, да и альтернативных решений ни у кого не созрело.
– Вот. Это начало ханы, – почтительно объяснил Серп. – Все племя с криками «А-на!» бьет плохого предводителя по х*ю и всему прочему. Пока, сука, не сдохнет.
– Это так вы стариков и убогих любите? – задыхаясь, шипел Клюев. – В транспорте место уступают, а потом по яйцам бьют за ошибки…
– Хана называется, – пояснил Серп.
– А что делает люди обычно? Ведь это же не первый сезон дождей?
– Как что? Под густым деревом прячутся.
– А хули они пришли спрашивать?
– Ну видишь ли, ты другое предложил. В принципе можно тебе хану сделать. Повеселимся.
Яков Амвросиевич схватил Серпа за яйца, благо делать это было удобно, мужчины острова носили только небольшую дощечку на поясе, которая прикрывала член от травм.
– Я тебе сейчас такую хану сделаю, – пообещал он, – что не обрадуешься. Чтобы я от тебя не слышал больше слово «хана». И воплощений ханы тоже не потерплю.
– Понял, – простонал Серп.
– Всё понял?
– Все, – облегченно вздохнул Серп, – кроме, пожалуй, воплощений.
– Потом объясню, – пообещал Клюев. – Слушай меня, мой народ, – обратился он к собравшимся. В сильные ливни вы будете прятаться под особо густыми деревьями.
Народ заулыбался, зашевелился.
– Это не значит, что мы не будем строить жильё!
Непонятные нововведения пугали людей, и лица у них озлобились.
– Вы хотите, чтоб было сухо?
– Да, – раздался одинокий голос из толпы.
– Я не слышу! – заорал Яков Амвросиевич. – Идет дождь! А вы хотите, чтоб вам на бошку не текло?
– Он хочет добазариться с Богом небес! – сообразил кто-то.
– Нет! – возразил Клюев. – Что если препятствие есть, значит надо его снесть?
– Как съесть? – удивился Серп.
– Не съесть, а снесть. Забудь, – сказал он Серпу. – Дождь для ягод, плодов – хорошо. Мы едим плоды? – заорал он толпе.
– Да! – загудела толпа.
– Я не буду добазариваться с Богом небес. Просто надо сделать так чтобы вам на бошки, ваши дурные бошки не капало. Кап! Кап!
Яков Амвросиевич вцепился в раскидистый лист невысокой пальмы, растущей рядом, отодрал его и водрузил над головой. Лист рассеивал потоки небесной воды, на голову текло меньше.
– Так меньше течет?
– Да, – заволновалась толпа.
Яков Амвросиевич отодрал еще один лист, добавил к первому.
– Так еще меньше каплет!
– Да! – в восторге заорала толпа и мигом оборвала все листья и пльмы.
– Это жильё, – восхищенно выдохнула Аврора.
– Это зонт! Это просто зонт. А сейчас я научу строить жилье! Вы согласны, мой народ!!!
– Да!!! – грянули все.
– Не слышу!
От следующего «да» Клюев действительно чуть не оглох.

Вечером отточенной пряжкой ремня на куске коры Клюев делал заметки.
«Провел общее собрание с избирателями по вопросу начала сезона дождей. Объяснил товарищу Серпу, что хана – это нехорошо.
Научил делать избирателей зонт. Народу понравилось.
Провел экологическую акцию сохранения зонтичных пальм на острове Утопия (а что, неплохо звучит!). Объяснил, что при производстве зонтиков на пальме нужно оставлять десять зонтиков. По количеству пальцев на руках.
Начал обучение строительству шалашей.
Как мне здесь нравится!
Правда, нужно продумать огневую сигнализацию на случай, если появится самолет или корабль.
Планы:
- научить мой народ изготовлять ножи, топоры, пилы;
- луки, копья, остроги (гарпуны);
- охотится и рыбачить (надоел фроуктово-жучковый рацион);
- добыть огонь;
- научить ткать (моя одежда уже износилась – мой смокинг не похож на президентский);
- придумать телефон и службу спасения (ха-ха-ха!)».

– Что это ты делаешь? – поинтересовался Серп, увидев пишущего Клюева.
– Пишу, – ответил Яков Амвросиевич.
– Это как это?
– Специальными символами обозначаю слова, чтобы не забыть о чем я думаю.
– Здыбенски! А о чем ты думаешь?
Яков Амвросиевич красочно обрисовал планы окультуривания острова.
Что-то Серп не понял, на огонь вообще трижды перекрестился и плюнул Клюеву в глаз.
– Ну на хрена! – воскликнул Серп.
– Понимаешь ли, – сказал Яков Амвросиевич вытирая глаз, – мясо, его лучше жареным кушать.
– Мы вегетарианцы.
– По необходимости. Я думаю, что от хорошо прожаренного бифштекса никакой вегетарианец не откажется.
– Слышь перестань. Слюнки текут.
– Вот. А ты говоришь вегетарианцы.
– Электорат не поймет.
– Проведем разъяснительные беседы.
– Типа того: эй вы поняли меня? Да? Не слышу! Погромче! Да!!!
– Приблизительно….
– Что ты там еще баял?
Яков Амвросиевич дочитал до конца.
– Не брат, это ты до хрена хочешь. Это ты хочешь, чтоб мы работали. А кто это любит?
– Нужно провести разъяснит…
– Да пошел ты на х*й со своими беседами. Мы и так на твое жильё пашем.
– Не на моё. Президентская программа: дом для каждого. Чтобы ваши мозги не отсыревали.
– Пускай отсыревают, лишь бы не работать. Вот зонт – это хорошо – трудиться не надо.
– Ты же хочешь хорошо жить?
– А то!
– Так нужно немного поработать.
– Ни хрена себе немного! Вон посмотри, все рученьки стер, эксплуататор!
– Это временные трудности.
– Слышали мы эту фигню про временные трудности, будешь действовать такими зверскими методами – кирдык тебе придет!
– Если препятствие есть, значит надо его снесть? – задумчиво проговорил Клюев. – Блин, везде спортсмены. – И громче добавил, – Вам нужно научиться думать по-другому.
– Чтобы быть послушными тупыми работягами? Нет, народу это не надо.
– А что надо?
– Хлеба. Развлечений, – подумав, ответил Серп.
– А потрудиться?
– Да зае*л ты со своим потрудиться! Я говорю договоришься до кирдыка!
– А это ещё что?
Серп маханул Клюеву по яйцам.
– Ну ты мне запретил говорить то слово, я заменил его этим, – пояснил он стонущему Клюеву.

После разговора с Серпом Яков Амвросиевич добавил в дневник:
- провести разъяснительные беседы о пользе трудотерапии;
- научить народ письменности.
С утра Клюев издал первый закон остова отменяющий хану, кирдык и прочие экзекуции приводящие к смерти. И после записал, что закон не нашел поддержки в народе.

Вечером того же дня он увидел женщину, забиваемую камнями.
– Что они делают? – спросил он Серпа, который сидел и чертил что-то палочкой на песке.
– Кирдык, – объяснил Серп.
– Я же запретил, - возмутился Клюев.
– Мы поняли, что ты запретил в отношении себя.
Яков Амвросиевич хотел было встрять, но Серп остановил его.
– Да брось ты эту дохлятину, она все равно умрёт.
– А что она сделала? – беспомощно спросил Клюев.
– Да ерунда… Изменила мужу, убила пять свидетелей в том числе и трёх своих детей.
– А детей зачем? – ошарашено спросил Яков Амвросиевич.
– А чтоб они не рассказали… Чтобы кирдыка избежать.
– Детей… – подавленно повторил Яков Амвросиевич.
– Да… Сучка драная… Убила.
– Тогда, ладно… – пробормотал Клюев, думая о несовершенстве законодательства, и присел рядом с Серпом, теплый ливневый дождь впервые не радовал его, капли слишком были похожи на слёзы.
– А ты что чертишь? – тихо и аморфно поинтересовался Яков Амвросиевич.
– Я придумываю мобильную связь и службу спасения. Обалденная штука. Жена изменила, самому камень поднимать не надо. Позвонил. Служба спасения приехала все за тебя сделала.
– Что?.. – очнулся Клюев.
– Я говорю, обязательно связь придумаю и службу спасения.
– Понятно, – вяло отозвался Клюев, на него тяжелое впечатление производил искалеченный труп женщины. – Надо бы ее похоронить.
– Она здесь три дня будет лежать. В назидание.
Яков Амвросиевич тупо смотрел, как кровь с водой уходит в землю. Мелькнуло воспоминание и он почти закричал:
– А как же Аврора! Она же… И я…
– Она свободна. Ее муж погиб. Так что то, что вы трахались, в этом нет ничего противозаконного, ничего предосудительного.
– Похоронить…
– Тебе сказали! Три дня! Знаешь, почему она изменила?
– Почему?
– Потому что жильё появилось, потому что с жильём не всем видно, что ты делаешь, ты огорожен, с жильём удобно изменять! Изменять без труда! Виновато твоё жильё!
Яков Амвросиевич вскочил и заспешил прочь.
– А жильё не такое уж и плохое изобретение, раньше нужно было ходить в лес, за скалу, прятаться, – продолжал Серп. – А теперь залез в жильё, оттарабанил деваху и был таков… И никакого кирдыку. Кирдык неудачникам, – выкрикнул Серп и плюнул пренебрежительно в сторону трупа. Член у него встал.
– А ведь хороша была, чертовка…

Яков Амвросиевич бродил по побережью между пальм, он смотрел на волны, которые с бешеной силой накатывали на берег. А берегу хоть бы хны.
Вот и он похож на океан. Долбит и добит. А им хоть бы хны.
Яков Амвросиевич наткнулся на шалаш и посмотрел на него с ненавистью. А шалаш ходил ходуном, там явно сношались.
Неужели это он! Из-за него убили… Любое нововведение в лучшем случае ни к чему не приводит… С какой же осторожностью нужно претворять законы в жизнь…
А в планах написал:
Нужно в первую очередь раздобыть огонь. Подчинение огня – это великое достижение человечества. И хочется уже жареного поесть.

Первая попытка с огнём окончилась конфузом. Добыть его удалось без труда. Яков Амвросиевич нашел хороший минерал, бросающий такие искры, как бог Перун в гневе.
Но народ прибежал, завидев дым, с ведерками кокосовых орехов и залили на хрен все труды.
– Нельзя, – объяснили они.
– Пожар, б*я!
– Здесь ты видишь пожарную команду?
– Сгорит всё на хрен!
– Заткнулись! – заорал на них Клюев.
В наступившей тишине он показал на камни, выложенные по кругу.
– Это очаг! Огонь горит в очаге.
– Это понятно, а пожар будет гореть вокруг.
– Я смотрю за огнём. Я не дам огню выйти из очага. Пожара не будет!
– Отвечаешь? – спросил народ.
– Зуб даю! – ответил президент.
– Ну тогда ладно…
И народ зашарился по шалашам.

Во второй попыткой получилось лучше. Несколько дней Яков Амвросиевич жёг огонь. Приучал к его виду «свой народ». Потом испёк картошку. Это полезное растение он приметил давно. И угостил им несколько человек, предварительно, конечно, остудив клубни.
Через какое-то время огонь был в каждом шалаше и раздавалось громкое чавканье поедающих картошку.
А Клюев поймал кролика. Смастерил западню и поймал. Благо здесь этих двуухих водилось в избытке.
Когда народ пришел к нему с очередным вопросом, типа жильё стало протекать, он отложил ответ до вечера, и на глазах у всех стал разделывать кролика каменным ножом, сделанным специально для этого случая.
Народ заинтересовался. Когда кролик был надет на вертел и запах заплясал, перепрыгивая с носа на нос, интерес перерос в слюни.

Кролика обглодали начисто, а косточки, особо сообразительные сограждане долго таскали за щекой, обсасывая. Когда последняя косточка растаяла, народ пришел к Якову Амвросиевичу.
– Мяса! Мяса! Мяса! – скандировал народ.
– Я же говорил, – нашептывал Серп. – Что нужно народу? Мяса и зрелищ. Зрелищ того, как поджаривается мясо.
– Мяса, мяса, мяса! – не унимались сограждане.
– Я вас накормлю! – выкрикнул Яков Амвросиевич.
Толпа затихла.
– У вас у каждого будет по большому куску мяса каждый день! Хотите?
– Да!..
– Что-то я плохо слышу!
– Да!!!
– Для этого нужно потрудиться…
И здесь встал Серп.
– Опять потрудиться! Мы только и делаем, что гнем спины. Давайте съедим Загу, он всё равно скоро загнётся! Для этого не надо трудиться!
– Да!!! – заорала толпа.
– Нет! – закричал в ужасе Яков Амвросиевич, его старческих убогих сил хватило, чтобы толпа затихла, и зашёлся диким кашлем.
Поймав паузу, возник голос Серпа:
– Если препятствие есть, то его надо съесть!
И ударил Якова Амвросиевича по яйцам.
– Сожрём Клюева! – кричал Серп, орудуя руками и ногами, чтобы президент не успел опомниться.
– Да! – бесновалась толпа.
– Теперь я президент! – восхищался Серп.
– Да подтверждала толпа.
– Отменяю отмененный кирдык!
– Да!
Яков Амвросиевич получал все больше и больше ударов от большего количества сограждан, он тщетно размахивал руками, пытаясь схватить хоть кого-н6ибудь за яйца, но ловил пустоту и получал тумаки.
– Отменяю отмененную хану! – орал новоиспечённый президент.
Удары сыпались на Якова Амвросиевича ливнем.
– Да!!! – восхищалась толпа.
– Сожрём Клюева! – заорал Серп.
«А всё-таки я их накормлю», – подумал Клюев, улыбнулся и умер.