Цветы

Случилось как-то мне присутствовать в суде. Не подумайте плохого - свидетелем. Как водится, если верить стайке адвокатов, находившихся в том же зале, заседание, назначенное на полдень, было начато часа на полтора позже: то транспорта подсудимым найти не могли, то в "пробке" застряли. Пришедшие вовремя развлекали себя, как могли: кто-то читал книжку, кто-то курил мрачно одну за другой, адвокаты же рассказывали истории из жизни.

Дело слушалось где-то в Ленинградской области, в небольшом городке. Настолько же небольшом и несуразном, как и преступление, совершенное по пьянке местным "водилой". Впрочем, за время следствия пьяница-шофер превратился чуть ли не в маньяка-убийцу, а поскольку жизнь свою он помнил фрагментами, -  каждый день, но до обеда, - в конце концов необходимые следователю бумаги были подписаны. Мужичку грозил срок немалый, а потому родственники, сняв с "книжек" и вытряхнув из жестяных банок заначки, наняли адвоката "из города". Очень уж хотелось батю домой вернуть: пьяница, зато свой, родной. Как же без мужика в доме?

Первое, на что обратил внимание адвокат, войдя в зал суда - цветы. Их было много. Они стояли на всех подоконниках, на столе у судьи, на столе у секретаря, перед "клеткой", даже на некоторых скамейках, где обычно сидят свидетели и зрители. По углам уютно устроились пальмочки и фикус в горшках, более напоминающих среднего размера бочонки. И все они - пальмы, кактусы, традесканции и множество других, названий которых адвокат не знал, а если и знал, то забыл, - были здоровы и ухожены. Не надо было быть специалистом, чтобы определить: эти цветы любят, и они отвечают человеку тем же. В отличие от обычных для присутственных мест чахлых кустиков, листья этих были яркие, стебли - толстые, многие покрывали шапками пышные цветы. "Ух ты!" - восхитился адвокат. "Это не наше," - почему-то смутилась молоденькая девушка-секретарь, и объяснила, что здание суда соседствует со зданием школы. В школе ремонт, и директор попросила приютить их питомцев буквально на день-два. "Вот, весь вечер вчера переносили, думали не управимся".

Родственники не зря заплатили деньги за "столичную" защиту: заведомо проигрышное дело он "вытянул", мужичок получил условный срок, адвокат свою плату, а следователь - хорошую порцию недоверия. Дело слушали долго, почти восемь часов: обвиняющая сторона сыпала фактами, защитник играючи превращал "доказанные" факты в полную фикцию. Количество свидетелей, вызванных с обеих сторон, исчислялось десятками, и каждый старался доказать свою правоту, считая, что чем он громче - тем "правее". Горе-пьянчужка все восемь часов находился где-то на грани между истерикой и обмороком, и когда ему предоставили последнее слово, издал какое-то непонятное сипение, перешедшее в рыдания... Наконец, приговор огласили, осужденного освободили из-под стражи и передали счастливой семье, а у адвоката, ощущающего законную гордость за хорошо выполненное дело, появилась возможность осмотреться...

В зале не осталось ни одного здорового растения. Все они, даже те, что стояли далеко от "клетки", пожелтели, листья засохли, цветы увяли... Если бы адвокат не видел буйство зелени восемь часов назад - он никогда не поверил бы, что совсем недавно зал суда напоминал оранжерею.

"А вы говорите, характер у нас плохой, - закончил он свой рассказ. - Цветы не выдержали и одного заседания, а у меня после этого еще три..."