Глава 9. Тело и Душа

Глава IX. Тело и Душа.

 « С ростом в человеке гибельных страстей
Его тело преображается и становится подобно его душе.
Но в последние времена и этот закон сгорит.
И станут святые чудовищами,
А чудовища – святыми. »
Священное Писание

Высший эльф - вампир Милорат, воин Кровавого Ока, ловко вскинул тяжелый арбалет со сдвоенной стальной дугой, прочные жгуты которой готовы были в любой момент сорвать серебряный болт с ложа и со страшной силой швырнуть его во врага. Неторопливо обвел своим орудием темный коридор подземелья, ощупал цепким звериным взглядом каждый сантиметр бесконечного полигона для выживания, наградой за успех в котором был еще один, такой же, длившийся еще одну утомительную, изматывающую своей боевой скукой вечность. Принюхался. В воздухе завис, как обычно, сладковато-приторный и тошнотворный запах гнили, но к нему примешивалось нечто удивительное, незнакомое чувствительному обонянию вампира. Он уже давно привык к запаху нежити – резкому, безумному, одержимому, но мертвому. Привык и к запаху людей и эльфов – гордому, страстному, неудержимо эмоциональному, пульсирующему.
Но тут Милорат растерялся. Криво осклабился и коротко потянул носом еще раз.
Определенно, ощущения ему не нравились. Он не испугался и даже ухом не повел, когда здесь всего около суток назад пронеслась целая стая воскрешенных темным колдовством демонов во главе с неким совершенно странным субъектом. Про Бруданешт те, очевидно, не знали или не помнили. Поэтому Милорат был почти спокоен – всякое могло быть в Залах Сепхерофта. Так или иначе, он остался бы жить, поддерживаемый магией их Таурматурга. Запах Черных Душ был ужасен – это была дивная смесь древности, мощи, разума и всесокрушающей злобы и ненависти.
Но этот запах…
Свет. Фанатичный, безумный свет. В тисках. Тьма, фантастическая, все ненавидящая и никогда ничего не прощающая тьма. В оковах. И где-то глубоко, на самом дне, теплится огонек жизни. Прикрытый смертью, как плотным пыльным покрывалом.
Послышались тяжелые, уверенные шаги – так об камень клацали стальные сапоги этой самой неизвестной силы. Вампир напрягся, будто пантера перед прыжком, двумя тонкими пальцами руки подал знак своим бойцам, которые также вскинули арбалеты и тяжеловесные, весьма пафосные устройства на пружинах, метавшие во врага устрашающих размеров серебряные колья.
Однако вместо какой-нибудь пакости до потолка, ожидаемой вампиром, из тумана выплыл всего лишь скромный силуэт закованного в латы воина, без всякого труда несшего на обоих плечах двух человек, а за спиной – забитый доверху походный рюкзак.
- Я так и знал, что найду тебя здесь, - заметил незнакомец, впрочем, бывший таким не вполне.
- Кажется, мы уже где-то встречались? – настороженно склонил голову бывший эльф, не опуская, однако, оружия.
- Конечно. Я Дамикор, паладин. Не так давно мы с высшим инквизитором Франком Сайтеном побывали у вашего Таурматурга. Вспомни, вампир – ты и твои воины помогли нам отбиться от гхастов.
- У меня хорошая память. Однако я думаю, что не ошибусь, если скажу, что тогда среди вас не было…чего-то странного. Того, что сейчас мне прямо-таки не позволяет опустить арбалет из соображений предосторожности.
- Не понимаю, - проскрипел рыцарь.
- Вы человек, Дамикор?
- Не вполне, - тихо ответил тот, опуская бережно опуская неподвижное тело Мартена на пол и поднимая забрало.
Милорат тупо уставился зорким взглядом в серый череп лича, где-то в глубине темных глазниц которого поблескивали голубые огоньки.
- Как вас так?...
- Лучше не спрашивай.
- Понимаю, - сочувственно вздохнул Милорат. – Когда-то и я был в таком положении, правда, настолько фатальным оно, конечно, не было. Вы же… лич? Вы же убили его и стали им сам?
- Да, - сдержанно ответил воин.
- И вам как-то удается сдерживать это мертвое чудовище в себе?
- Я полагаю, что так.
- Вы сильный человек, рыцарь, - с уважением произнес Милорат. – в вашем неверном роде немного таких, как вы.
- Вампир, мне нужно увидеть вашего мага. Главаря. Вождя.
- Таурматурга?
- Вот именно.
- А с какой, осмелюсь поинтересоваться, целью?
- Важно лишь то, что от этого зависит жизнь и смерть двух человек. Прошу тебя, поторопись.
 
Белзамин неспешно прошел в свой кабинет и тяжело упал на досадливо крякнувший под весом его брони стул. Затем выдвинул маленький ящичек, немного порылся в нем, и среди кучи разнообразного бумажного хлама, перечеркнутых документов, карандашей и пистолетных пуль нашел белую труппку, коей и стал протирать от крови свой клинок, флегматично оттирая крошившиеся куски запекшейся багровой массы.
В дверь легонько, но решительно постучали.
- Лорд, разрешите войти? – раздался звучный грудной голос, и из приоткрытой двери высунулось бледное тонкое лицо с смоляно-черной челкой, свисающей поперек него книзу.
- Кристин? - ласково улыбнулся Сигифер. – Заходи.
Девушка торопливо прошла в комнату и встала перед инквизитором, по-военному выпрямившись. Ее плащ был грязен, разорван на плече и наискось на спине, так что ткань, слегка окрашенная в розовый, свисала лоскутами. Лицо было покрыто копотью, сквозь которую, пробиваясь сквозь густые волосы, бледно блестели глаза.
- Я тебя слушаю.
- Лорд Белзамин…
- Постой, дай угадаю: какой-нибудь типичный вопрос в духе возмущенного «зачем вы это сделали»? – ядовито скривился тот, поглядев на лицо Кристин.
-  Я никогда не сомневалась в вашей проницательности. Разумеется, я ваша подчиненная, вы не обязаны передо мной отчитываться, но желание знать правду приходит само собой. Вы не скажете правду вашей сестре по Инквизиции?
Сигифер тяжело вздохнул и выпрямился.
- Что ж. Если я скажу, что уничтожить проклятых велит закон и устав, ты, разумеется, не поверишь, как и, например Мальтер. Как и Идорат, Сайтен, Кселас, наконец. Но есть горстка назойливых, постоянно шепчущихся за спиной и надоедающих своими бессмысленными выходками фанатиков, которые вполне могли бы поверить в это. В то, что я – лояльный Инквизиции и Таланосу человек. Я думаю, что после сегодняшнего дня они отбросили свои сомнения насчет того, что этот лорд – лорд Пентаграмматика – еретик, невежда и неудачливый реформатор, достойный казни. Мой авторитет в Трибунале сильно пошатнулся и после психологической битвы за «Пламя Молоха», после выхода Черных Душ из заточения, после того, как я потребовал дать мне в распоряжение рыцарей Таланоса, и мне требовалось его восстановить. Жаль, что это стоило жизней проклятых эльфов, но было бы еще хуже, если бы пришлось платить жизнями людей и инквизиторов. Разве не так?
- Так. Но так ли уж надо было его восстанавливать? Чего он стоил? Что мешало вам просто сражаться за Таланоса, не прибегая ни к магии, ни к демоническим книгам?
- Если бы я не прибегнул ко всему этому, мы были бы уже мертвы или превращены в нежить, - жестко ответил Белзамин, сощурив глаза и непонятно зачем выставив вперед палец. – Считай, что мой авторитет – цена моего реформаторства, благодаря которому мы выживаем. И моего колдовства. Это цена верности моих людей нашему делу, несомненно – правому, благодаря которому мы еще дышим.
- Я покажусь излишне назойливой, если предположу, что вы берете на себя слишком много?
- Я беру на себя только то, что не осмеливаются брать другие, все еще слепо верящие в некий абстрактный щит Таланоса, защищающий нас. Странно, что он не защитил тех, кто погибли сегодня, не правда ли? Удивительно.
- Скажите, а почему вы сказали мне это? Не опасаетесь, что пойду к Сахтеру или Сакрамонду и расскажу им всю правду?
- Нет, не боюсь, - обезоруживающе улыбнулся тот. – Ведь все закончено.
- Неужели? Ведь вы – такой могущественный, почти всесильный повелитель, легко разбрасывающийся приказами и жизнями. Зачем вы говорите то, что думаете – то есть самое дорогое, что есть у лидеров, - мне, охотнику? Уж не потому ли, что у слово «охотник» окончание не согласовано с личностью говорящего?
- Что ты имеешь в виду?
- Вы знаете.
Сигифер тонко усмехнулся задумался.
- Может быть, и поэтому.
- И вы еще верите в какие-то земные иллюзии, которыми меня и вас щедро пичкала массовая культура всего несколько лет назад? Ведь там ничего не изменилось, а вы тоже были когда-то молодым. Еще до армии.
- Надо же, слухи о моем армейском прошлом уже облетели весь свет, - неприятно усмехнулся тот. – Хоть там ничего не изменилось, все изменилось здесь. И мы изменились вместе со всем, что нас окружает. Мы стали зверями, чудовищами – очень похожими на тех, которых каждый день убиваем. Мы недостойны называться людьми. Теперь это всего лишь биологический термин, обозначающий физиологические отличия нашего вида от других, столь ненавидимых нами.
- Значит, вы не верите в «любовь»?
Белзамин задумчиво сощурился и иронично ухмыльнулся.
- Тебя, как и твоего брата, постоянно тянет на лирику. Конечно же, верю. Есть множество типов любви: например, любовь к оружию. К винтовкам, автоматам, пистолетам-пулеметам, мечам, секирам, молотам, моргенштернам, клевцам, кистеням, цепам, эспадонам, клейморам, гранатам, и щитам тоже, конечно. Также в отдельную категорию стоит выделить любовь к доспехам, ракетницам, гранатометам, крупнокалиберным пулеметам и прочему тяжелому вооружению. Совсем забыл упомянуть также и любовь к Таланосу и его деяниям. Как же я мог? Теперь он сурово покарает меня. Я уверен в этом.
- А я уверена в том, что вы издеваетесь.
- Возможно. В любом случае вам лучше не думать об этом, Кристин.
Та помолчала и серьезно пожалела, что спровоцировала этот непростой разговор.
- Брат в очень тяжелом состоянии, - тихо произнесла она наконец. – Маска приварилась к его лицу. Когда он очнется, капелланы попробуют ее удалить. Но его жизнь все равно подвергается опасности.
- С Идоратом все будет хорошо, - твердо скрежетнул зубами Белзамин, до хруста в костяшках сжал кулак. – Чем смогу, я постараюсь ему помочь. Обещаю.
- Ваше слово – камень, лорд. Как и ваше сердце.
- Если ты сейчас направишься в госпиталь, я пойду с тобой. Проведаю Селека.
 
Идорат неподвижно лежал на койке, прикрытый драной серой простыней. Волосы ему коротко обрезали, и кожа на лбу и вокруг маски уродливо пузырилась, вздуваясь черными гнойниками. Глаза, видневшиеся в прямоугольных прорезях, были приоткрыты, налиты кровью и слезились. Селек неуверенно, с перебоями и свистом, дышал сквозь мелкие отверстия около рта.
Белзамин бросил на него сочувственный взгляд из-под густых бровей, и подошел к капеллану Реламу, который с меланхоличным видом курил около несчастного длинную и тонкую сигарету, мрачно пропуская дым через взъерошенные волосы, нависшие над огромным горбатым носом.
- Как он? – тихо спросил Сигифер, положив руку на плечо колдуну.
Тот хладнокровно пососал самокрутку и пожал плечами, вынимая ее изо рта и выпуская черед нос клубы голубоватого дума.
  - При смерти. Сильнейший болевой шок. Что самое странное, маска продолжает плавиться изнутри.
- Вы сможете удалить ее?
- Сомневаюсь. Легче уж было бы отрубить пациенту голову без лишних страданий и разговоров, чем удалять ему лицо хирургическими способами.
- Неужели все настолько плохо?
- Еще хуже, чем вы думаете. Металл приварился у его коже. Огонь Сепхерофта обладает таким свойством – извращать человеческую природу. Теперь вы ничем не сможете ему помочь, - раздался тихий голос.
Белзамин обернулся и удивленно поглядел на прикрытое черными локонами лицо Мальтера, как обычно белое, и еще с большим удивлением – на маленького мальчика, которого он держал на руках, и прекрасную женщину в белом платье, стоящую рядом с ним и ласково прильнувшую к его мускулистой руке, обхватив ее своими тонкими пальцами.
- Роберт? Кто это?
Сигифер внезапно заметил зияющие глазницы ссохшегося черепа, затянутые тонкой пыльной паутиной, коричневые искривленные кости, обрывки почерневших и истлевших от времени лоскутов, и маленький, скрючившийся на груди у магистра скелет, с ужасным закрывший голову костяшками ладоней…
Мелькнуло.
Нет, всего лишь наваждение. Кошмар, страшный сон, порождение его воспаленного, уставшего рассудка – перед ним все еще стоят черноволосая красавица со своим сыном и сдержанно улыбающийся Роберт, его друг.
- Знакомьтесь, лорд, - радушно произнес Мальтер, нежно обнимая застенчиво кивнувшую Елену за плечи. Мальчишка на его руках радостно засмеялся и протянул пухлые ручонки к Сигиферу. – Это – моя жена, Елена, а это – сынок. Его зовут Жан.
- Ты наконец-то нашел их, - улыбаясь, полувопросительно заметил Белзамин.
- Да, и это самое лучшее совпадение, которое только могло случиться, - тепло сказал Роберт.
Странная, едва уловимая фальшь почудилась Сигиферу. Или это всего лишь его разыгравшееся воображение снова помутняет разум и здравый смысл? Ведь все кажется таким логичным.
Или нет?...
«Ладно, - решил Белзамин, снова повернувшись к Селеку, - пока будем считать, что все логично и вполне складно.» Он все же решил поговорить с Мальтером на эту  тему – состояние и простодушно счастливый, неестественно, дьявольски деланно и надуманно  счастливый вид Роберта заставлял его серьезно беспокоиться. Хотя, привыкнув за последнее время преодолевать проблемы путем их немедленного устранения со своего пути силовыми методами, он уже почти позабыл это чувство. Последний раз он ощущал его…еще во время, когда рядом был Сайтен. Этот человек всегда имел поразительную способность сдерживать его характер, сохранять в нем остатки веры, не обусловленной только буквой закона и надоедливыми ритуалами, и – направлять, что ли? Теперь он, скорее всего, мертв. Из Паломничества живыми не возвращаются. До сих пор, во всяком случае, не возвращался никто.
К лорду подошел, шаркая ногами, высокий, подчеркнуто вытянутый в струнку воин в белом врачебном халате, накинутом на кирасу и пластинчатые наплечники, который едва доставал ему до колен.. Весь вид его навевал просто могильное спокойствие – он стоял ровно, говорил тихо, и при этом флегматично расчесывал тонкими пальцами длинные русые волосы. Рот его был полуоткрыт, очевидно, от нежелания чем-нибудь скрасить свое преувеличенное спокойствие и от стремления выдерживать свой темперамент до конца.
- Я чем-нибудь могу вам помочь? – голос был тягучий и монотонный, однако все буквы выговаривались вполне внятно.
- А вы кто?
- Высший инквизитор Даниэль Кристас, начальник госпиталя, к вашим услугам. Хант Анклинус.
- Тогда можете. Скажите, каково состояние раненых из Хант Пентаграмматик и магистра Идората?
Кристас вперил взгляд из-под лениво прикрытых век в Белзамина и открыл рот.
- За ночь – пятеро погибло, остальные идут на поправку. Не исключена возможность еще трех смертей. Здесь мы поделать ничего не можем – тяжелая рана живота, темная магия, заражение крови - смерть. Все просто. Остальные – будут жить, и, возможно, даже ходить. Когда-нибудь. Тут посложнее, без капелланов не обойдется.
- Селек?...
- Магистр Идорат почти в полном порядке. Он легко может взаимодействовать с окружающим миром и даже видеть. Сильно поражено только лицо, в него, говоря по-простому, привнесен инородный элемент. Тело. С вашего благословения попробуем удалить, но тогда он может умереть. Если что – жить будет и так. Запросто.
- А что думаете вы сами, как медик? – живо спросил Сигифер, оглядываясь на побледневшего и мрачно прищурившегося Мальтера.
Тот лишь флегматично погрузил палец в нос и пожал плечами.
- Я не рискую указывать уважаемым магистрам и вам, лорд, что следует делать, но я бы не советовал решаться на эту операцию. Судя по всему, огонь и раскаленный пар сильно обожгли не только маску, но и лицо, так что, сняв ее, он все равно будет не слишком рад зеркалам, если вы понимаете, о чем я.
- Понимаю. Тогда- оставьте все как есть. Я думаю, что сумею потом ему объяснить.
- Вот и отлично.
- Кстати, Кристас, у меня есть для вас небольшое поручение. Вы знаете о тех еретиках, которых ваши врачи лишили всех чувств и подключили к автономным устройствам жизнеобеспечения, лишили большей части нервных окончаний, обработали кислотой и так далее. Сейчас в них – целые легионы демонов, изверженных нами из Черных Душ. И что с ними теперь делать? Убивать – нельзя. Тогда эта Обитель превратится в чертог одержимых.
- Понимаю.
- Что вы понимаете?
- Я понимаю, что вам необходимо укрыть всех их в безопасном месте и техническим способом питать, чтобы они жили, но при этом были фактически мертвы.
- Вы мне нравитесь, - хитро усмехнулся Белзамин, проводя рукой по стянутым за головой волосам.
- Нашему Ханту и мне лично выделили часть катакомб Торменторума, для того, чтобы устроить там крематорий, дополнительную лечебницу и палату для раненых. Я уверен, что там найдется место для этих…еретиков, как вы сказали.
- Великолепно. В таком случае поговорите с моим капелланом…
Лотас Релам сделал на своем лице безразличное выражение и кивнул, попутно стряхивая пепел с сигареты.
Даниэль вежливо улыбнулся и сложил руки на груди.
 
- Таурматург, вы здесь? – негромко крикнул Милорат, быстрой и легкой, как пушинка, подпрыгивающей походкой зайдя в зал Театра. За ним след в след двигался Дамикор, без труда несущий с трудом дышащих Мартена и Сайтена на своих могучих широких плечах. Неприметная, сливающаяся со стеной дверь сбоку быстро отворилась, и оттуда вышла сильно смахивающая на скелет по своей смертельной худобе фигура, на которой бессильно болтался багровый плащ. Видневшийся в треугольной прорези шлема тонкий рот, обрамленный жесткими черными усами недовольно скривился. Узкой, вертлявой струйкой по подбородку потекла слюна.
- Какого дьявола тебе внезапно понадобилось здесь, эльфийское отродье? Вы уже получали от меня свою порцию не так давно. Я не железный, не бессмертный и имею пагубное свойство уставать – или вы забыли? И что это за фанатик с тобой, позволь спросить?
- Не волнуйтесь. Это рыцарь Таланоса, он желает с вами поговорить.
- Таланоса? Насколько я помню, для этого бога все – живы? То-то от тебя ощутимо пованивает некромантией и мертвечиной, святой воин. Или ты еще не дослужился до титула святого? Пока ты еще преосвященный или что-нибудь в этом роде?
- В другой раз я бы не стал выслушивать твоих горделивых речей, колдун, - полыхнуло голубым огнем сквозь решетку забрала, - но на сей раз мне нужна твоя помощь. Твоя и твоих…вампиров.
- Я ошарашен от такой чести, - злобно процедил Лейтер Фресш, скидывая шлем и обнажая спутанную и лоснящуюся от грязи копну маслянистых черных волос. – Святому рыцарю-крестоносцу требуется помощь брошенного всеми предателя, который связал свою ничтожную жизнь с отбросами и сам стал таким? Конечно же, я помогу вам! Деньгами ли, оружием ли, броней, пищей и водой – сейчас пойду, пороюсь в каморке и все свои вещи отдам вам, безвозмездно, во имя одного только милосердия и любви к ближнему. Разве не так учат ваши гнилые и жирные пророки, Дамикор?
- Послушай, с какой скоростью вампиры заживляют раны? Сможет ли проклятый  регенерировать, если, например, у него пробита грудная клетка или живот?
- Это вы могли спросить и у меня, - приподняв брови, встрял Милорат, скучавший в сторонке, - и я бы ответил вам: конечно. Мы восстанавливаемся значительно быстрее дентрадов и призрачных эльфов, и подобное повреждение становится для нас абсолютно безопасным за какой-нибудь день. Другое дело, когда оно нанесено серебряным оружием, радиацией или мощным и направленным лазерным лучом, и в этом случае…
- Таурматург, - не дослушав, хрипло обратился к колдуну паладин, - вот человек, который умирает от страшной раны, полученной в бою с личем. Я пытался ему помочь, но лишь немного отсрочил казалось бы, неизбежное. Он должен жить, потому что если он не достоин этого, то не достоин никто.
- И что вы от меня-то хотите? – грубым голосом пробормотал Лейтер, скосив на тело еле дышавшего Франка  черные узкие глаза и начиная понимать, чего от него хотят.
- Сделай его вампиром, чародей. Он должен жить даже в смерти.
Лейтер несмело улыбнулся, полагая, что это неудачная шутка и собираясь разразиться новым потоком изощренной ядовитой брани, и уже открыл для этой цели рот, но паладин рывком сорвал с головы шлем и рухнул перед магом на колени, взметнув вокруг себя пыль и звякнув металлическими наколенниками. Хлеставший в отворенную дверь Театра ветер развевал его жидкие седые волосенки и лоскуты серой кожи, висевшие на черепе. Даже неистово горевшие бирюзой провалы глазниц мертвеца, казалось, источали мольбу.
В душе Таурматурга что-то шевельнулось. Он сжал челюсти и, ощутив, как по щеке несется струйка горячего пота, провел по ней рукой. Он почувствовал мягкую плоть ладони, упругие длинные пальцы, слегка царапнул себе висок. Насколько бы брошенным и потерянным он не был, он был жив, он все еще состоял из плоти и крови и сумел остаться человеком. Однако – лишь снаружи. Когда-то Сайтен сказал про него, что он мертв душой. Лейтер вдруг болезненно ощутил точность этих слов, глядя на склонившегося перед ним рыцаря, который был мертв снаружи, но, благодаря своему благородству, вере и чувству долга сумел уцепиться за край скалы под названием жизнь и остаться по-настоящему живым. Чувствующим, пусть и надуманно, пусть и искусственно…
- Встань, воин, - колдун сам с трудом узнавал свой голос. – Мы с Милоратом сумеем помочь тебе. Кто второй человек, которого ты принес с собой?
- Мартен Карн, один из выживших людей Астата, некромант. Он был сильно ранен Темным Друидом на поверхности. Самого Астата мы потеряли.
- Так Люциан жив? – удивился маг, вскинув плечи.
- Потом…- прошептал лич, даже не раскрывая ужасно оскаленного безгубого рта.- Помоги инквизитору.
Таурматург поднял голову и мрачно кивнул вампиру. Милорат откинул прилипшую к бледному вытянутому лицу прядь светлых волос, поставил арбалет к стене и медленной походкой подошел к Франк, приподнял его голову, обнажил мощную шею. Милората дико перекосило, глаза его затянуло белесой пеленой, напоминающей катаракту, а рот невообразимым образом растянулся, открывая длинные и острые звериные клыки.
Дамикор отвернулся.
 
Первым ощущением, которое, только очнувшись, испытал Франк, была страшная сухость в горле. Он глухо кашлянул, ощущая чрезвычайно неприятную режущую боль в глотке, и поднял голову, мутными глазами вырывая из окружавшего его тумана детали окружения. Простая каменная ниша в скале, заменявшая кровать…небольшой железный столик. Дверь. И закованный в броню рыцарь, коленопреклонно молившийся рядом с ним, неподвижно лежащим до сих пор.
- Всадник? – шепотом, морщась от боли, окликнул он Дамикора.
Тот обернулся и поглядел на инквизитора сквозь шлем.
- Вы очнулись. Как вы себя чувствуете?
- Странно. Я помню – меня ранили…но рана, на удивление, меня не беспокоит.
- Я надеюсь, вы простите меня, - продолжал воин, быстро поднимаясь на ноги.
- За что?
- Вы были смертельно ранены. У меня не оставалось другого выбора, кроме как принести вас сюда, в Бруданешт…
- Значит, мы сейчас в Бруданеште? – несмело улыбнувшись, удивился Франк.
-… и здесь попросить сделать вас вампиром.
Сайтен рывком вскочил с кровати и сел. Попытался собраться с мыслями. Проведя языком по зубам, обнаружил слегка удлинившиеся клыки и мощные мышцы над ними. Внимательно вгляделся в сверкающую сталь своего меча, Брата Боли, и рядом с одной из выгравированных на нем пентаграмматических печатей увидел белую ,как молоко радужку, посередине которой черным зернышком виднелся сузившийся зрачок.
- Черт побери, - дрожа, пробормотал он, схватившись за еще более поседевшую голову и пытаясь анализировать ситуацию и оставаться спокойным. – И что, вы мне предлагаете пить кровь невинных, чтобы выжить – или убить самого себя? Или попросить вас.
- Вы храбрый воин, инквизитор, - ответил паладин, - вы убиваете врагов и считаете это нормальным. Вы можете получать кровь из них, тем более что необходимо вам ее немного…есть еще кровь животных. Не думайте, что вы стали демоном…я тоже раньше полагал, что человек – это то, что снаружи. Но человек – это не физиология и не биология. Это душа, Сайтен. Это вера, это, если угодно – энергетическое поле, окружающее человека и вбирающее его эмоции. Но не тело. Оно погибнет и развалится в пыль, возвратится в прах, из которого пришло. Мое – уже развалилось, - Дамикор издал странный каркающий звук, видимо, означавший смех. – Но я жив, я все тот же, значит – даже смерть не властна над нами. Вы согласны?
- Разумом – да, - сказал Франк, - но всем остальным…
- Понимаю. Вам нужно успокоиться. Это был единственный путь спасти вашу жизнь.
- И все же ее не удалось спасти, ее удалось лишь заменить смертью – жалким подобием настоящего существования. Я не виню вас, паладин, вы сделали многое для меня – все, что могли. Вы донесли меня и, я надеюсь, Мартена, и я знаю, что это было нелегко. Очень нелегко. Спасибо.
Тот лишь поклонился.
- И что, вы надеетесь теперь вернутся в Обитель Святости? – усмехнулся Сайтен. – Хороша компания…инквизитор - вампир, паладин Таланоса – лич, и некромант, зараженный, к тому же, темным роем.
- Разумеется, да, - выпрямился воин, - мы исполнили наш долг перед Господом, выполнили задание, преодолели все препятствия и исполнили Его волю. Я верю, что он устроит так, что нас примут. Пусть мы более недостойны называться сынами Его, так наймемся хоть работниками.
Сайтен замолчал, и минуту испытующе глядел на Серебряного Всадника.
- Вы меня поражаете, - признался он.
- Это мой долг, инквизитор.
 
Дверь кабинета Белзамина затряслась, ручка на ней дико задергалась, и вскоре она распахнулась настежь, и на пороге показался закованный в черный доспех Александр Новиков. На железном поясе его, ударяясь об украшенный набедренник, висел огромный широкий меч.
- Магистр? – участливо скривился Сигифер, аккуратно положив перо в помятую жестяную чернильницу и сумрачно поглядев на красное, пышущее здоровьем круглое лицо Новикова. 
- Срочно нужно ваше вмешательство или совет, - несколькими мощными вздохами пытаясь отдышаться, прогремел басом тот. - У нас чрезвычайное происшествие.
- Извините, - вежливо заметил Белзамин, - не изволите ли сообщить, где это – у нас, и зачем вам понадобился я?
- Понимаете, - сумбурно изображая мимикой действия и отчаянно жестикулируя, начал Александр, - давным-давно мы нашли в наших катакомбах – то бишь, в Торменторуме, старый, полуразрушенный портал какой-то иной расы. Мы-то думали, пусть бы себе стоял – глядишь, авось на что и пригодится бы. А сегодня-то!
- Что сегодня? – нетерпеливо заметил лорд.
- А сегодня это все дело засверкало и отшвырнуло нам такое…!
- Чего еще?
- Вы же занимались делом некоего Люциана Астата? Вы же думали, что он мертв?
- Ну?
- Так вот и ни черта он не мертв! – добродушно заорал Новиков, думая произвести потрясающий эффект и весело брызгая слюной на стол. – Сегодня его как миленького к нам занесло!
Белзамин вскочил и отшвырнул в сторону стул.
- Как?...
- Следуйте за мной, я вас проведу, - магистр схватил его за руку своей могучей дланью и поволок в сторону корпуса Бетрадум.
В одном из коридоров в конце виднелась железная дверь, с отверстием в форме креста или загадочно выписанной с десятками завитушек готической буквой «Т». Прислонив Белзамина к стене, новиков с видимым азартом принялся открывать ее огромным посеребренным ключом, который открыл путь в обширное, усыпанное коричневым песком подземелье с низким потолком и множеством камерных решеток по бокам. В камерах валялись люди, провозглашенные еретиками или просто те, кто заслуживал наказания – по мнению грозного лорда Сегептуса. Здесь были и простые горожане, очевидно, для порядка облаченные в черные тоги и истекавшие кровью на криво сколоченных из нескольких досок нарах, и провинившиеся охотники, восстанавливавшие силы после ударов крутом, скорпионом или плетями десятихвостками, стальные шарики которых вырывали из спин несчастных куски мяса и легко сдиравшие кожу и плоть. В одной из камер Сигифер заметил своего старого знакомого – толстого священника Таланоса, который был парализован и арестован в борьбе за «Malus Lex». Теперь он валялся на грязных, покрытых засохшими испражнениями тряпках, грязный, беспомощный, и тихо подвывал. Глаз у него не было – вместо них его голову заматывала длинная окровавленная повязка с двумя большими кровавыми пятнами.
Немало повидавший на своем веку Белзамин вздрогнул от отвращения, однако, к своему собственному удивлению, жалости или сострадания к поверженному врагу не ощутил.
Наконец чувствовавший себя, очевидно, как дома Новиков привел Сигифера к небольшой одиночной камере, находившейся рядом с проржавевшей дверью, из-за которой постоянно доносилось шипение и истошные, безумные вопли пытаемых. За неровной, серьезно погнутой решеткой сидел закопченный Астат, обхватил руками колени и брезгливо отодвинув от себя лежавшее омерзительной горкой грязной тряпье.
- Ecce homo! – шумно возгласил Александр, указывая на Люциана толстым пальцем. – Вот он, сей еретик, обратите ваше внимание, лорд!
- Здравствуйте, - кивнул головой Сигифер, прищурившись и оглядывая мага с головы до ног.
- Наконец-то, - пробормотал тот, с трудом поднимаясь на ноги, - хоть один культурный человек среди этих невоспитанных вассалов. – Разрешите ли познакомиться, милостивый государь – как уже выудил из меня этот господин, я – Люциан Астат.
- Я - Сигифер Белзамин, - машинально ответил тот, тупо уставившись на доброе лицо некроманта, рассеченной шрамом.
- Великолепно! А не позволите ли, сударь, звание ваше? Имеете ли вы весомый вес в конторе сей поганой?
- Лорд. Хант Пентаграмматик. А ты – еретик. Знай свое место и будь вежлив.
- А зачем? – Астат испытующе поглядел в голубые глаза Сигифера. – Я не хуже вас знаю, что живым я отсюда не уйду. Или от моей речи зависит выбранная вами казнь?
- Нет, не зависит, - опустив голову, ответил инквизитор. – Когда я брал «Кровавую Мессу», твоего тела мы не нашли, но если бы нам удалось захватить тебя живым, мне было приказано тебя сжечь. Живьем. Я сожалею.
- Я тоже, - хмыкнул Астат. – Мне очень жаль, что именно такой интеллигентный человек, как вы, мог устроить в моем втором доме такой разгром. Очень, очень жаль, когда люди идут на такое ради личной выгоды. И надежды на помилование у меня, как я понимаю, нет?
- Ни малейшей, - отрицательно качнул головой лорд.
- Ну, так и быть. Когда это…свершится? – голос чародея, пытавшийся казаться бодрым и бравурным до сих пор, предательски дрогнул.
- Думаю, завтра. Я не кровожадный зверь, не вампир и не Астамат: и знаю, что ожидание еще хуже самого приговора. Я как раз успею сообщить все Трибуналу.
Маг мрачно кивнул и снова сел, сложив ноги как сапожник.
- Ну как? – хвастливо сказал Новиков, чувствуя буквально распиравшую его гордость за Астата и выпятив вперед живот.
- Нормально, - угрюмо ответил Белзамин. – Живем. Мы – живем, а они – умирают. Так и должно быть. В случае вопросов: именно так Таланос и задумывал наш мир. Я прав?
 
 
- Роберт?
- Что, лорд Белзамин?
- Вот и опять: лорд. Белзамин. Неужели не осталось на этой планете людей, которые бы любили меня и звали дружески, по имени?
Мальтер лишь флегматично пожал плечами и отвел взгляд, посмотрев на обложку тонкой книжки у него в руках: все те же «Жития Святых», прочитанные им на три раза и больше и снял с носа очки.
- Вы занимаете высокое положение в удивительном месте, где все равны. Это неестественно, и многих смущает. Даже наш добрый капеллан Релам с удовольствием отбросил пустые формальности и предложил бы вам покурить с ним, но – вы выше. Здесь принято лицемерие и пустые формальности. Это впитывается в кровь, Сигифер. Да и положа руку на сердце: разве вам было бы приятно, если бы все забыли о вашем высоком статусе и воспринимали просто как очень непростого и гордого человека, настроение которого часто меняется как ветер?
- Да, это правда, - грустно пробормотал Белзамин. – Возможно, я иногда и жалею о своем лордстве – но оно мне нравится. Мне нравится власть и все, что с ней связано – возможность прогибать под себя мир, реформировать, изменять окружающих. Но не стоит потом надеяться на их любовь. Когда – то рядом со мной был один человек, которого я мог смело назвать другом – единственным, кроме, разве что, тебя. Теперь Сайтен скорее всего мертв, распят эльфами, разорван на части дентрадами или просто скончался от лучевой болезни и превратился в мутанта…не знаю. В любом случае, его участь незавидна. К тому же, я думаю, у него было несколько поводом серьезно возненавидеть меня.
Магистр сокрушенно кивнул и отложил книгу в сторону.
- Роберт?
- Что, Сигифер?
- А где твоя жена и сын?
- Я разместил их в своей келье, благо места там хватит на всех. Все были не против, или не показали виду.
- А тебя никогда не интересовало, как они попали в тайные, закрытые многие века гробницы Имперских Жнецов?
Мелькнуло.
Белзамин вдруг с болезненной остротой ощутил, что задал глупый вопрос.
- Извини.
- Ничего, просто я знаю, что это так, и больше никак быть не могло. Сам Таланос дал мне это знание. И я благодарен ему, как никогда раньше – все те годы, когда я убивал нежить во имя его, окупились с лихвой.
- Неужели? – безучастно пробормотал Сигифер, думая о чем-то своем.
- Конечно. Ведь это – цель. Любовь, семья – это цель, коей все мы лишились на этой проклятой планете. Более того, мы лишились даже надежды на осуществление этой цели – она – где – то там, за горизонтом, за тысячи и миллионы миль от Акнарты, на Земле. Но я не уверен, что и так, среди отходов, тонн человеческого мяса и многовековой гнили, среди животных инстинктов и звериных страстей, она еще выжила. Это парадокс, без сомнения. Где-то далеко есть идея, есть даже то, к чему стоит стремиться-  но мы знаем заранее, что оно мертво.
 
- Я вас уверяю, господа, что моя цель оказалась очень далека и чрезвычайно мертва, и тем не менее я до нее дошел и умудрился еще вернуться обратно, - раздался усталый голос со стороны внезапно открывшихся дверей.
Ошарашенный Белзамин тупо уставился на запыленное, но добродушно ухмыляющееся лицо Франка Сайтена, облокотившегося на стол. Внимательно оглядел его порванную и грязную одежду, помятую и пробитую кирасу и большой рюкзак за спиной.
И заключил его в искренние, душащие объятья.
Инквизитор не заметил пентаграмм, новых пурпурных лат, зловещего Мучителя Душ и «Пламени Молоха», на толстых грубых цепях свисающих с пояса.
Лорд не обратил внимания на Брата Боли, белые, бледно светящиеся глаза и черные угольки глаз Франка, ровно как и на оскалившиеся в улыбке вытянутые и узкие вампирские клыки.
Пока все было хорошо.