Глава 10. То, что названо Ложью

Глава X. То, что названо Ложью.

 « Книга Пророков Сигора указывает, что будут времена,
Когда ложь назовут истиной и ересь окрестят правдой,
А правда и истина будут названы ложью.
Такая формулировка мне представляется неверной,
Ибо эти времена уже настали. »
Комментарии к Книге Пророков Сигора

- Лорд Белзамин?
- Да. Только я не лорд, Франк. Для тебя я никогда не буду лордом, не волнуйся.
- Ты сильно изменился. Стал лордом. Встал во главе нового Ханта. Нашел давным-давно утерянное «Пламя Молоха». Сумел изучить его, возглавил новый орден, произрастающий из Капитула Таланоса – рыцарей Бафомета. Признаться, я поражен. По сравнению с теми мелочами, которых я достиг за время моего Паломничества, ты проделал огромную работу, серьезно продвинулся вперед.
- Твои слова как музыка: я часами мог бы слушать о своих достижениях, - еле заметно дернул глазом Сигифер. – А суть их какова? Ты к чему-то клонишь?
- Возможно. Меня интересует цена. Еще когда я не дошел до Бруданешта, я узнал о разгроме «Кровавой Мессы» и резне в Трэль-Талосе, после которой, распространяясь от Цитадели Культа, город был утоплен в пожарах. Ведь это твоих рук дело?
- Твои первые слова были гораздо приятнее, - скривился лорд, развернув голову боком к инквизитору. – Да, это дело моих рук. Моих – и Таланоса, потому что это деяние было угодно ему и Священной Инквизиции. Ты доволен?
- Мы оба знаем, - жестко сказал Сайтен, блеснув угольными точками зрачков, -что и мнение Таланоса – абстрактного воплощения света и правды, и позиция Инквизиции – военной машины ненависти и шовинизма – всегда не значили для нас ничего. Одно слово, брошенное невзначай мной или тобой, намного живей и честней, чем любая лицемерная доктрина. И я спрашиваю тебя – ты доволен тем, что сотворил? Что ты чувствуешь после убийства очередной сотни так называемых «врагов», «еретиков», «некромантов», на поверку оказывающихся друзьями?
Белзамин уже открыл рот, чтобы дать достойный ответ на эти обвинения, высказанные, впрочем, весьма спокойно и сдержанно, но вдруг заметил кое-что, что заставило его насторожиться и присмотреться повнимательнее. В голове, словно яркие обертки, заплясали пергаментные страницы «Malus Lex» с красивыми, хотя иногда вызывающими отвращение или даже необъяснимый, текущий из подсознания страх миниатюрами. Белзамин резко выпрямился, хрустнув спиной – он наконец то вспомнил, каким тварям присущи такие жуткие, будто гипнотизирующие глаза, размытый, создающий удивительное впечатление мерцающий силуэт, суженные скулы …
Ну конечно же.
- Молчишь? – зловеще ощерился Франк, поглядев на лорда. – Может быть, нечего ответить?
- Мне – нет. Мне нечего ответить тому, кто явно изрыгает ересь прямо в глаза лорду Пентаграмматика. Может быть, когда-то я и сминал законы, нарушал границы и раздвигал рамки веры, но лишь затем, что выжить. Затем, чтобы сделать жизнь лучше. Не затем, чтобы убить и искалечить закон, отбросив в сторону – но чтобы регулировать его, исправить. Я пришел не нарушить закон, но исполнить его – еще помнишь?
- Это « Sancte Lex». Не издевайся надо мной, Сигифер. Ты становишься так же лицемерен, как и все здесь. Это, как мне начинает казаться, закономерный процесс, зависящий от времени. Ты – колдун. Темный маг, демонолог, называй это как хочешь. И ты еще что-то мне говоришь? Посмотри на свой доспех – он испещрен дьявольскими символами, одно изображение которых раньше каралось сожжением заживо, и это правильно! Здесь, на Акнарте, где и демоны, и ангелы ближе к нашему миру, этот знак притягивает духов, как сыр – мышей. Нет?
- Да.
- И это все?
- Почти. Сейчас мы созываем Трибунал, на котором помимо быстрого обсуждения пары мелких рейдов будет представлен твой доклад по Паломничеству, подготовь те переводы, за которыми шел.
- Судя по тому, что ты рассказал насчет Черных Душ, эти переводы уже не понадобятся. Ибо манускрипты содержали всего лишь альтернативный способ открытия катакомб за Мавзолеем. Теперь они чисты от проклятья темного Легиона.
- Это так, - подтвердил Белзамин, - но ты понимаешь, что переводы – это конечная цель твоего испытания. Практической пользы они не имеют. Все-таки я рад, что вернулся. Ты знаешь, что бывает тем, кто вернулся живым из Паломничества?
- Нет.
- И я нет, потому что живым пока еще никто не возвращался. Но я думаю, что такой подвиг не останется безнаказанным, может быть, тебе вручат наградной крест или Череп Крестоносца – высшую боевую награду в Андидуме. Не могу предугадывать, но теоретически ты бы мог рассчитывать даже на звание магистра – сейчас, после образования Пентаграмматика, в нашем alma mater – то есть Андидуме – жестокая нехватка руководства, за делами и подготовкой рейдов следит только Кселас, хотя нельзя сказать, что он не справляется, скорее наоборот – возложенная на него ответственность придает ему сил.
- Вальтер – хороший человек.
- Не сомневаюсь. Может быть, даже слишком. Иди, Франк. Переоденься и приведи себя в порядок, заседание уже скоро начнется.

- Итак, господа, - раскинув руки в стороны, по-стариковски ласково улыбнувшись и почесав торчащую во все стороны бороду, объявил Серахт. – Сегодня у нас знаменательное событие – у нам пришел…- он запнулся и, открыв рот, уставился на то, что происходило за его спиной.
Лорд Сегептус поднял старика за плечи и аккуратно, словно опасаясь разбить на части, отставил в сторону. Движения повелителя Бетрадума были резки и нервны, создавалось впечатление, что он чем-то серьезно встревожен, хотя это казалось невозможным – в глазах инквизиторов Гельфард был неприступной ледяной скалой, состоявшей из хорошей, качественной злобы, здорового ехидства, яда, фанатичной веры, ненависти к отступникам и еретикам – и спокойствия.
Шлем Сегептуса неодобрительно зарычал, пискнул, разразился шипением. Плюнул искрой в аналой. Ожил.
- Итак, господа, как совершенно верно заметил магистр Серахт, друзья и те, кто хотел бы казаться таковыми для меня, дорогие и подешевле слушатели, минутку внимания. В отличие от вас лично, она довольно важна, по той причине, что таких случаев, скорее по счастливой, чем по несчастливой случайности пока еще не случалось. К нам вернулся наш дорогой оступившийся высший инквизитор Франк Сайтен.
Он замолчал. Шлем не спеша повернулся к приподнявшему густые брови Кселасу и крякнул.
- Прошу предъявить экспонат на подиум.
Сайтен вышел к аналою из окружавшей круг кресел толпы разноцветных охотников и инквизиторов и встал рядом с Гельфардом, который положил тяжелую, усеянную квадратными шипами и длинными кривыми когтями рукавицу ему на плечо. Франк посмотрел на багровый капюшон и его содержимое как на сумасшедшего. Возможно, так оно и было, в какой-то мере. Или без меры.
- Вот! – обильно покрывая речь помехами, заметил голосовой транслятор. – Вот человек., который первым вернулся из паломничества на поверхность. Теперь его ждет еще более страшный и тяжелый труд – дополнять книги новыми сведениями о жизни и быте эльфов, дентрадов, друидов, их городов и прочей нечисти. Поздравим его. После того, как он докажет то, что должен, принесенными переводами. В противном случае – сожжем заживо, без обиняков. Правда, инквизитор?
Сайтен вдруг ощутил, что побаивается, как бы футляр с переводом, прочно, в общем-то, пристегнутый к поясу, не исчез и внезапно не растворился в воздухе.
Вдохнув спертый, прошлогодний воздух, Франк поднялся на возвышение и медленно, с опаской поглядывая на участливо склонившегося рядом с ним лорда Бетрадума, скребущего длинным когтем краешек аналоя, отворил упаковку и извлек из нее свиток, исписанный мелким, четким почерком друида Рилиэля.
- Это гениально, - угрюмо заметил Сегептус, когда Сайтен наконец закончил. – И в итоге мы получили просроченные сведения об опасности, с которой уже разобрались с неизменным успехом и под извечной эгидой нашего общего повелителя Таланоса. Так?
- Это лишь испытание, - подал голос инквизитор.
Гельфард развернул шлем в его сторону и из темных прорезей глазниц повеяло таким удивлением, будто Франк совершил нечто невообразимо дерзкое, грубое и ужасное.
Тот непонимающе склонил набок голову и открыл рот.
- Да, совершенно верно, лишь испытание, - сказал наконец лорд, хриплым кудахтаньем динамиков тешась произведенным эффектом. – И, таким образом, высший инквизитор Сайтен достоин за свои заслуги огромной милости со стороны всех нас, меня в особенности и нашего доброго, но справедливого повелителя. И милость эта – произведение его в сан магистра Ханта Андидум! Вы довольны?
Сайтен не мог сказать, был он доволен или нет. В его сердце сидело странное, двойственное ощущение – с одной стороны он головой понимал, что должен радоваться, но с другой стороны радости он не ощущал. Ни малейшей. Может быть, это от того, что он был уже «не таким», как все? Не был даже уже и человеком? Инквизитор вдруг по-детски сильно испугался, что эта метаморфоза навсегда лишила его чувства радости, будто выпаяв его из мозга, но сразу же отбросил абсурдное предположение .
- Вы, очевидно, застыли от нескрываемого восторга? – довольно кисло прошипели трансляторы, и стальная перчатка рухнула на плечо инквизитора.
- Да, мой лорд, это так, я потрясен такой честью, - машинально брякнул Франк, думая совсем о ином.
- Вот и великолепно, - потеплел, если можно было так сказать о душераздирающем скрежете могильных плит, голос грозного лорда. – В таком случае с вашего согласия мы сможем, после недолгой подготовки, начать древний и красивый ритуал Очищения Пламенем, которым отмечен любой, носящий сейчас звание магистра.
- Скажите, мой лорд, а паладин Дамикор, который доблестно прошел со мной весь мой путь на Поверхности – будет ли он также вознагражден по заслугам? Я уповаю лишь на вашу милость.
- Все мы, - печально, будто эпитафия, проскрежетало из динамиков, - будем вознаграждены по заслугам. Только по ним. Будьте уверены.
 
- Серебряный Всадник? – нарочито мягко окликнул воина Гахл, отворяя дверь в его келью, где на узкой девичьей кроватке все еще без сознания лежал Мартен, закутанный в серую робу. Сам боец сидел возле него и с помощью нехитрых манипуляций промасленной тряпкой приводил в порядок свое оружие. Его бастард, с которым он был неразлучен, даже находясь в своем углу, уже был прислонен к стене и начищен до блеска, так что на гладком лезвии не было замечено ни одного заусенца или зазубрины.
- Да, Командор? – поднялся на ноги паладин, вытянувшись в струнку перед начальником, и с любопытством оглядел новый черный доспех Гахла с багрово-красным бархатом на наручах и крагах поножей и большой, мерцающей оранжевым цветом пентаграммой на нагруднике, отмеченном зловещими надписями, среди которых основное место занимало вычерченное темными рунами имя «Baphometus». Тонкие, щегольски закрученные черные усики воина, резко выделявшиеся на смуглом, почти восточном лице, были прикрыты снизу массивным латным воротником.
- Мне поздравить с успешным возвращением, или не стоит?
Через забрало воина просочилась сдавленная мрачная усмешка.
- Не стоит.
- Я так и думал. Много выдалось трудностей?
- Не больше, чем обыкновенно. Работаем, с Таланосом.
Гахл ядовито улыбнулся в полосу стали, скрывающую тонкий рот.
- В любом случае, тебе, за участие в таком славном деле, значительно поднявшем авторитет нашего ордена среди высших чинов Инквизиции – их Трибунала, я бы даже сказал, полагается награда – почетный крест. Церемония сегодня – в личной часовне ордена в Марготе. Дело политическое. Придется присутствовать.
- Как прикажете, - безразлично пожал плечами Дамикор.
Командор прищурил тяжелые темные веки, блеснул мутными, бесцветными, как у дохлой рыбы, глазами.
- Что-то не так? – спросил он.
Паладин, скрипя сочленениями налокотников, скрестил руки на груди.
- Все отлично.
- Тогда я вас жду. Церемония начнется через полчаса.

К знаменательному часу ритуала Очищения Пламенем Собор, в глубине которого на амвоне возвышалась огромная статуя Таланоса – безликого воина, облаченного в невообразимых размеров доспех, и сжимающего высокий башенный щит в правой руке, и весы – в левой, был украшен, как никогда. Вполне характерным было то, что весы не находились в равновесии – отмеченная мраморным крестом чаша была значительно ниже и, очевидно, перевешивала зло. То есть – все остальное. Скульптура притягивала внимание более всего остального, но внимания заслуживали и великолепные, пышные и роскошные гномьи витражи и мозаики, изображающие сокрушающего врагов – нечисть, колдунов и проклятых Господа и его воинов, венчанных сверкающими коронами-нимбами. Правда, доброты и тем паче милосердия их суровые лица не выражали. Промеж порталами стояли, подпирая сводчатый потолок, высокие колонны в дорическом строгом стиле.
На своды храма бросали разноцветные всполохи языки огня, бьющие из ровных, будто приоткрывшихся на время расселин в полу.
- Высший инквизитор Франк Сайтен – раздался зычный голос Кселаса, - знаешь ли ты правила Очищения Пламенем?
- Знаю, но с вашего позволения выслушаю еще раз, - пробормотал инквизитор, встав перед бурлящей струей пламени и чувствуя ее жар и расшвыриваемые ей горячие искры.
- Ну, в общем-то правил тут и нет – ваша цель – всего лишь дойти до статуи нашего повелителя, миновав столпы пламени опаляющего и огня испепеляющего. Считается, что это сможет сделать любой, кто угоден Таланосу, но на практике – omnis в принципе. Дело несложное, это лишь обряд.
- Лорд! – увещевающее зашипел Сахтер из-под белой шляпы, надвинутой на глаза.
- Ах, да. В общем – удачи. С Богом, инквизитор.
Франк тяжело вздохнул и устало усмехнулся. Сделал шаг вперед, почувствовав, как вскипел под ногой сноп священного пламени.

И исчез. Растворился, пропал, растаял в воздухе, осыпавшись клочьями густого серого тумана, но через мгновение рассеялся и он. Инквизитор испарился прямо на глазах множества своих собратьев и всего Трибунала, с крайним удивлением взиравшего на флегматично попыхивающую пламенем, будто трубкой, расселину в белом мраморе.
- Что за дьявольщина, - пробормотал себе под нос капеллан Релам, и, не желая терять даром драгоценное время, пригладил торчащие во все стороны, похожие на сухую солому волосы и закурил.
Через мгновение перед глазами остолбеневших охотников возник Франк – лишь легкое дуновение несшего пыль ветра словно проявило его силуэт уже далеко позади первой трещины.
- Инквизитор! – громогласно крикнул Вальтер, автоматически положив руку на покойно висящий в кожаной петле на поясе кинжал. – Что происходит?
- А в чем дело? – не понимая всеобщего возмущения и доносившихся с разных сторон удивленных воплей, обернулся Сайтен.
- Человек только что исчез, как будто бы его и не было, а потом внезапно появился из воздуха, и вы еще спрашиваете? – раскрыл глаза бородач.
- Это какое-то колдовство, - тихо прорычал Сакрамонд в разбойничьи усы.
Франк прищурил левый глаз и мрачно покосился на Каина, стоявшего в передних рядах. Он начинал понимать, что произошло.
- Инквизитор, - угрюмо окликнул Франка Кселас, - вы можете что-нибудь сказать, чтобы развеять наши сомнения? Что вы сделали? Магия это или что иное?
- Это не магия, - раздался негромкий голос Белзамина, вышедшего вперед. – Это Носферату – высший вампир, крайне редко получающийся при превращении человека в вурдалака. Ранняя стадия изменения человека после такой метаморфозы характеризуется непроизвольными транслокациями на короткие расстояния при опасности жизни и машинальными телекинетическими ударами, возникающими даже в том случае, если человек не владел этим искусством доселе. Поздняя стадия формирования чудовища отличает его от всех остальных вампиров отсутствием необходимости в непосредственном употреблении в пищу крови живых существ – он может питаться жизненной энергией, витающей вокруг него – например, исходящей от больных или умирающих. Его меч способен передавать ему ее напрямую, раня кого-либо. Разве не так, Сайтен?
Франк ненавидяще скривился, ничуть не удивившись такому предательству.
- Это ты прочел в своей проклятой книге, чародей? Да, я – вампир. Я выжил только благодаря этому, когда был ранен, иначе – сгинул бы так же, как и все, отправленные вами на смерть, именуемую «Паломничеством». Какого еще объяснения угодно вам? Истинного раскаяния? Но я не еретик. Осознания? Я – не вор. Я – слуга Таланоса, и он, - инквизитор указал пальцев на безмолвную статую, - не отвергает меня.
Вальтер пожал плечами и медленно убрал руку с ремня.
- Возможно, в этом есть некоторая часть veritas, - пробурчал он в бороду. – Собственно, такого рода метаморфоза произошла не по воле инквизитора, а против нее, он не отрекается он нашего повелителя и продолжает служить ему. Не вижу причин для сильного беспокойства.
- Не видите? – взвыл Сакрамонд, запуская пальцы в грязные волосы. – Значит, вы слепы! Это же носферату! Этот малефик подлежит смертной казни как любое другое зло!
- А вы – бывший смертник и убийца от начала, помилованный только за уход в монастырь, - зловещим тоном, который Франк слышал у добродушного лорда впервые, заявил Вальтер.
Сакрамонд окаменел и, казалось, первый раз в жизни утратил свой обыкновенный самодовольный вид. Ничего не ответил, только судорожно задергал веком и опустил голову.
- Есть очень простое средство, чтобы проверить лояльность любого инквизитора, если она находится под сомнением, - нарушил тишину Никадем.
- Ну и?
- Способ стар как мир. Пускай собственными руками казнит какого-нибудь предателя, или преступника, или колдуна – если он верен Священной Инквизиции, это не составит ему труда.
- Великолепно, - необыкновенно злорадно усмехнулся вдруг Белзамин. – Я согласен с таким решением.
- Это жестоко, - заметил Вальтер, покачав головой.
- Это разумно, - мягко поправил его Рафаэль.
 
Высокие белокаменные двери часовни ордена в Марготе, исписанные простыми, даже примитивными неяркими фресками, отворились настежь, и длинная процессия из закованных в стальные и бронзовые, с обильно усеянными блестящими заклепками кожаными нагрудниками, доспехи рыцарей, простой наемной стражи и личной охраны магистра Радамента – представителя Инквизиции, вошла в небольшой зал. Впереди всех шагал второй человек после Гроссмейстера – Командор Гахл, облаченный в развевающийся черный плащ с кровавого цвета бархатной подбивкой, поверх которого лежал широкий парадный полутораручный меч с золотой полукруглой гардой.
Авель Радамент, закутавшийся в белую священническую робу и глубокий капюшон, нес в руке медное кадило, сочившееся тонким ароматным дымом. Инквизиторы Хант Анклинус, следовавшие за ним , сжимали в руках короткие древки хоругвей и знамен – почти все окружение магистра имело в прошлом духовное звание. Все они выстроились вокруг стоящей в глубине скромной скульптуре Таланоса – жалкого подобия той, что величественно возвышалась в Соборе. Перед ними встал, клацнув пятками железных сапог, Гахл и еще один рыцарь Бафомета, несший его имя на своих латах и перстне.
- Преклони колени, Дамикор, Серебряный Всадник, - монотонно и торжественно прозвучал голос Радамента, спокойно помахивавшего кадилом и вдыхавшего сухой запах фимиама.
Паладин сделал несколько шагов в его сторону и встал на одно колено, чувствуя закрадывающийся в душу холодный страх. Он удивился: ведь он, как мертвец и лич, не должен был ощущать каких-либо эмоций.
- Итак, вам, за вашу доблесть, за вашу храбрость, веру и преданность делу ордена и Инквизиции, вручается одна из высших наград истинно верующих – золотой крест с треугольником имени архистратига Сантума. Снимите же шлем, рыцарь, дабы я мог возложить на вас цепь.
Глухой шум донесся из-за забрала Дамикора. Он резко встал на ноги и отбросил в сторону стальной горшок. Над обмотанным старыми бинтами подбородком засветились голубым пламенем пустые глазницы, и темные седые волосы, росшие из серого черепа, разметались по лицу.
Смуглое лицо Гахла вытянулось, а Радамент от удивления выронил со звоном покатившееся по полу кадило. Красные угли рассыпались по мрамору.
- Ублюдок, - прорычал Командор, - зачем ты выдавал себя за нашего брата?
- Не забивай головы пустыми иллюзиями, - глухо прокаркал лич, и бастард его с лязгом вышел из ножен.
Из мгновенно заискрившейся ладони рыцаря Бафомета, выкинутой вперед, вылетела страшно дымившаяся огненная ракета, с грохотом врезалась в кирасу Дамикора но заставила его лишь отшатнуться. Жуткая гримаса исказила обтянувшую череп пепельную гнилую кожу, и нижняя челюсть задвигалась под повязкой, будто ухмыляясь.
- Еще одна иллюзия, чернокнижник, - прошипел он, поднимая руку с клинком. – Все могу в укрепляющем меня Таланосе, имя коему – Victor et Tetragrammaton – имеющий очи да видит.
Страшный электрический разряд пронесся от его раскрытой длани, и ветвящаяся на лету молния вгрызлась в доспех Гахла, заставив его задергаться и рухнуть наземь.
Под всеобщее молчание, удивительным образом воцарившееся в часовне, лич подошел к конвульсивно содрогавшегося от перебегающих по нему мелких молний Командору и взвесил на ладони свой бастард, приготовившись ударить.
- Я – всего лишь еще один мертвец, друг мой. А ты – еще один колдун.
 
 
Белзамин торопливо прошел вслед за Александром Новиковым в катакомбы Торменторума, и, не обращая внимания на воющих заключенных, обратился к последней камере, в которой, скрестив руки на груди, сидел Люциан Астат. Некромант бодрствовал, не поддавшись царящей в подземелье атмосфере болезненного, всеобъемлющего, всепоглощающего сна и дремы, которому рано или поздно предавался каждый узник. Его лицо с отросшими волосами и светлой неряшливой бородой, носило печать рассеянной задумчивости. Тонкие пальцы постоянно двигались.
- Что ж, еретик, - мрачно заметил Сигифер, подойдя к коричневой от ржавчины решетке и опираясь на нее ошипованной рукавицей. – Пришло время для казни. Впрочем, у тебя есть небольшой повод для радости – своей смертью ты спасешь жизнь одному человеку.
- А мысли, что мне совершеннейшим образом плевать на ваших людей, всех без исключения, не изволили приходить в вашу голову, уважаемый?
- Ты с ним знаком. Уверен, что эта встреча тебя удивит.
- Хотелось бы надеться испытать хоть какую-нибудь поразительнейшую эмоцию перед казнью.
- Надейся. Однако приятной такая эмоция будет вряд ли. Эй, офицер, - обратился он к смирно стоящему рядом воину с перекрещенной шипами буквой «Т» на груди. – Дайте черный мешок, кандалы покрепче и конвой.

Просторный внутренний двор Обители Святости сегодня был переполнен людьми. Здесь были и охотники, держащие в руках самое разнообразное оружие – от палиц и мечей до коротких обрезов и автоматов, инквизиторы всех Хантов – в черных плащах Андидума, багровых тогах Бетрадума, легких белых мантиях Анклинуса и ярко - пурпурных одеяниях Пентаграмматика, допущенные любопытные из Маргота – любители поглазеть на жестокие зрелища, капелланы, священники, магистры…Сегодня был торжественный день – день публичной казни. Вести об это разошлись уже давно, и посмотреть на это зрелище уже собралась огромная толпа.
В центре оцепленного охотниками круга лежал стоял, вонзенный в выемку, крест, сработанный из некачественного, крошащегося железа и покрытый снизу черной копотью. Под крестом, с которого свисали связки грубых веревок, была сложена из дерева и веток основа для костра, смешанная с горючими и легковоспламеняющимися материалами. Небольшая складная лестница была прислонена к впечатляющему орудию казни с земли.
Около него, ссутулившись больше обыкновенного, стоял высокий человек, казавшийся значительно ниже, чем был на самом деле. Казалось, что он готов упасть, и, чтобы не допустить этого, опирался на длинный изогнутый меч, исчерченный десятью ровными круглыми пентаграммами. В левой руке он сжимал горящий факел – так крепко, будто боялся выронить.
Затуманенным взором Сайтен, отчего-то чувствовавший, будто все это происходит не с ним, смотрел на отворяющиеся двери Обители и небольшое печальное шествие, во главе которого, сверкая начищенной, исписанной пятиконечными звездами фиолетовой броней, вышагивал Белзамин, сразу за ним брел, спотыкаясь, невысокий человек с черным мешком, натянутым на голову. Из мешка раздавались приглушенная недобрая ругань и проклятия. Замыкали процессию бойцы Торменторума – угрюмые люди в багровых масках с перекрещенными двухсторонними секирами спинами.
Лорд Сегептус, в этот особенный день соизволивший предстать на всеобщее обозрение, массивной перчаткой подкрутил маленькое колесико на шлеме, отрегулировав транслятор, и его громовой, искаженный демоническими хрипами и повизгиваниями бас раздался над площадью:
- Дамы и господа, леди и джентльмены, братья и сестры! Спешу сообщить, что правильным и политически грамотным я считаю лишь последнее обращение, для не имеющих уши и не слышащих поясню: «Братья и сестры». Причина до смешного проста – именно в нем на первом месте стоит обозначение мужского пола, противоположность которого на нашем собрании крайне редка и встречается нечасто. Сегодня счастливый день для одних и печальный для других. К счастью – счастливый для нас и лояльных Инквизиции людей, и несчастливый всего для одно казнимого. Однако, смерть – не есть ли встреча с Таланосом?
Толпа зашумела, соглашаясь с лордом.
- Боюсь огорчить, в данном и конкретном случае – не есть. Потому что судимый…извините, казнимый – мерзкий еретик, колдун и чародей, некромант и демонолог, и посему смерть для него – встреча с дьяволом, суть гнусными демонами Демигором или Тордамом, коим и служил он всю свою поганую жизнь.
Сайтен не удивлялся – подобные же слова говорились обо всех убиваемых иноверцах.
- Итак, привяжите казнимого к кресту, друзья мои, - замогильным голосом проскрежетал Гельфард.
Человека в черном мешке схватили под руки и поволокли к центру. Неторопливо, общими силами, привязали к страшному орудию так, что суровые веревки вгрызались в плоть и заставляли руки краснеть и вспухать от прилившейся к ним крови. Ноги освободили от стоптанных помятых сапог, поставили на специальную подставку, позволявшую свободно стоять на ней и дышать, плотно примотали их к искрошившемуся и почерневшему железу. Один из людей в красной маске, приподнявшись на лестнице, напоследок сдернул с Люциана Астата мешок.
Сайтен остолбенел и безумными глазами уставился на некроманта. Некромант уставился на того, с кем столь долгое время путешествовал и устало, через силу улыбнулся.
- Альберт…- шепотом протянул он. – Вар Тревис. И ты…
«И я», - не пронеслось, но неспешно прокралось в голове Франка, согнувшегося от навалившейся на него тяжести еще более.
«И я?».
Ассистенты палача, мерзко посмеиваясь,  отходят в сторону, вытирая ладони промасленными обрывками тряпок.
- Ты будешь меня казнить? – спрашивает Люциан, кашляя и со свистом дыша.
« И я?!».
- Ты?! – хрипит Астат; суженные от страдания глаза его наливаются кровью.
«И я…».
- Excommunicatus. Mors, - произносит голос Сегептуса.
- Что ж, прощай, - дернувшись, шепчет некромант. – Не поминай лихом, инквизитор. Альберт Вар Тревис…
Сайтен поднимает ставший чудовищно тяжелым факел. Глядит на весело пляшущее на его вершине пламя, перебиравшее намотанные на конец куски ткани. С трудом переставляя кажущиеся свинцовыми ноги, подходит к аккуратно сложенному под крестом дереву и растопке. Обращает взгляд на умоляющие и слезящиеся глаза Астата.
Он поднял руку и решительно швырнул факел
 
В сторону.
-  Я не стану убийцей, - зазвенел сталью его голос. – Я не сделаю этого.
- Ты сможешь, - убежденно сказал Белзамин.
- Я не про это. Я – смогу. Но – я не сделаю этого. Будьте прокляты.
Мгновение – и обрывки чародейского тумана собираются в одно целое на вершине креста. Рассеченные клинком инквизитора веревки бессильно упали на землю, хрустнув в куче сухих веток. Франк двигался с невообразимой скоростью, глаз обычного человека не мог замечать его передвижений – он казался лишь дерганой, метающейся тенью, везде оставлявший лишь клочья тьмы после себя, окутавшей вскоре все орудие пытки.
Миг – и тело Астата рухнуло в ловко подхватившие его руки Сайтена.
- В чем дело?! – загремел рык Сегептуса. – Что ты творишь, высший инквизитор Франк Сайтен?!
- Я? – на секунду остановился постоянно двигавшийся вампир, силуэт которого казался размытым пятном. - Наш дом – там, где нас любят, и имя наше произносят лишь те, кто нас ценит. Мое имя – Альберт Вар Тревис, Несущий Весть, я – носферату. Забудьте этот пустой звук – мое старое имя, пусть оно шипит ядом на устах скудоумных фанатиков, которые меня так называли.
- Жаль. Убейте еретика! Еретиков!
Первый же подскочивший к инквизитору воин мгновенно рухнул наземь с хриплым воем, не успев даже уследить за лаконичным росчерком меча, и из его вскрытого клинком горла высоко ударила струя крови. Тот же даже не осознавал, что творит – звериный инстинкт выживания будто активировал его скрытые до сих пор способности, и даже с худым телом некроманта на плече он действовал с неимоверной скоростью.
Ужасный крик – и ноги, а затем и голова очередного врага отделяются от тела, окропившись багровым фонтаном.
Внезапно колдовской клинок оказался заблокирован тем, что, в отличие от хрупкой стали обычных мечей охотников, могло ему противостоять.
Мучитель Душ намертво встал на одну из зазубрин Брата Боли. Глаза Сигифера Белзамина пылали страшным демонским пламенем, лицо было искажено яростью до неузнаваемости.
- Сайтен, опомнись, - прошипел он сквозь стиснутые зубы, - все еще можно исправить! Брось оружие!
Инквизитор сам не понял, как у него это получилось, но от его сжимающей клинок руки метнулся сгусток силы, и лорд отлетел в сторону, сбив с ног еще одного бойца и чуть не напоровшись на его топор.
Быстрые слова заклинания сорвались с языка обезумевшего от гнева Белзамина, и дымящаяся огненная бомба пронеслась вперед, метясь в противника. Мгновение – и тот, вместе с Астатом, которого он нес, как пушинку, очутился прямо на вершине главного корпуса Обители, около возвышавшегося там золотого креста. Пламенный шар попал в неудачно вставшего рядом послушника, и его одежды охватил дикий, деловитый огонь.
Альберт ощутил, будто кто-то его зовет – настойчиво и непреклонно. Его мысли шквалом пронеслись по всему миру – и наткнулись на валявшийся до сих пор в кармане магический амулет-череп.
Меч скользнул в ножны.
- Мартен?
- Да, - сорванным голосом ответил тот, - мы бежим из Маргота, за нами погоня. Нам нужна твоя помощь.
- Взаимно. А кто это – «мы»?
- Я и Дамикор. Они поняли, кто он, он убил с дюжину человек, но все же спас меня. Не смог лишь рыцаря Бафомета и вашего магистра.
- Отлично. Я с Астатом. Правда, врагов у меня побольше. Идите к Обители – мы сможем вырваться, если будем вместе.
Белзамин отшвырнул несколько человек в сторону, вышел вперед, оттеснив суетливо копошащуюся, будто муравьи толпу орущих и неистово воющих охотников. Вернув Мучителя Душ на пояс, он протянул скрюченные пальцы, и чернейшая, отливающая кровью тень зашевелилась между ними, холодные губы искривились в исковерканных словах, бывших лишь извращенной пародией на человеческий язык.
Однако не инквизитор был целью темных чар.
Слюна, слизь и жгучая желтая желчь хлынула у Люциана горлом. Лицо его потемнело, обнаженная грудь пожелтела и покрылась ужасными черными пятнами. Глаза, извергающие потоки розовых слез, закатились и побелели.
- Все, кроме тебя…- прошептал он.
Через секунду изо рта у в страдании исказившего лицо Астата потекла смердящая черная жидкость и уже сворачивающаяся кровь, а через две он уже был мертв и как кукла повис на руках Вар Тревиса.
Тот до хруста сжал челюсти и взвыл от отчаяния, запрокинув голову. Губы его прорезали изнутри длинные вытянувшиеся клыки.
 
Огромная цепная молния, исходившая из железной перчатки Дамикора, поразила нескольких несшихся к нему с громкими боевыми кличами охотников. Мартен, следовавший за ним след в след, полоснул по оглушенным электричеством воинам длинной очередью из «Стаггера» и отбросил в сторону опустевший магазин.
Острый взор инквизитора заприметил их издалека – рыцаря, с удивительным рвением размахивающего вокруг себя бастардом, всего забрызганного багрянцем крови, и закутанного в серую робу некроманта, держащего легкий автомат в одной руке и мощный шестизарядный револьвер – в другой.
Альберт мгновенно переместился к ним, сверкнув искрами тумана, положил руки на плечи паладину и магу – и затем метнулся обратно. Снизу, под крестом, царила неразбериха и хаос – люди и инквизиторы смешались в кучу: одни несли длинные лестницы, другие неуверенно палили по крыше Обители из пистолетов и винтовок, третьи размахивали руками и что-то кричали – упоенно и бешено.
В воздухе витала ненависть.
- Куда сейчас? – пытаясь перекричать воцарившийся в подземелье шум, спросил Карн, опустошавший обойму за обоймой в бесконечную разноцветную толпу, сновавшую снизу.
- В Трэль-Талос. Я – вампир, ты – колдун. Объединив наши силы, мы сможем телепортироваться в город – это последнее место, где им вздумается нас искать. К тому же город огромен и пуст, там есть, где спрятаться. 
- А Люциан?
- Мертв. Белзамин убил его.
- Твой друг?... – не веря своим ушам, качнул головой бледный Мартен.
- Нет. Теперь нет.
Чародей, бывший инквизитор и паладин, оплетя себя волнами магической силы, соединились в словах заклинания. Вампир действовал, полагаясь на свои животные инстинкты, воин – на слепую веру, маг – на знания. Сверкающая вспышка поглотила их тела и швырнула через пространство далеко из Обители Святости, в оставленный город проклятых эльфов.

- Они исчезли, - тихо сказал Сигифер Белзамин, опустив клинок
- Так и есть, - согласился Вальтер Кселас.
- Это ведь восстание? Маленькая революция? Ересь?
- Нет, - задумчиво ответил лорд Пентаграмматика. – Ни то, ни другое, ни третье. Это всего лишь освобождение. Из клетки, и тюрьмы.
- Но мы должны провозгласить это ересью?
- Да, - равнодушно кивнул Сигифер. – Именно так – ересью. Это позволит казнить многих и очень долго держать в страхе остальных. Так нужно. Любое неповиновение – ересь. Любая ересь – чума и смерть. Чума – вещь метафорическая. Условная. Смерть – нет, и исполнить ее – наше дело.
- Жестоко.
- Разумно.
Почти никто не удивился, увидев выходящую из дверей основного корпуса огромную фигуру, выпускавшую из труб за спиной фонтанчики пара. Когда на нее упал свет магических кристаллов, свисающих во множестве с потолка, засверкали тысячи драгоценных камней – рубины, изумруды, чистые как слеза алмазы…
Камень Души, покачивающийся на великолепно изукрашенной кирасе.
Верховный Инквизитор выходил из потайных катакомб, в которых провел несколько лет. Глаза его пылали. Он готов был править. Менять. Разрушать и создавать.
Сильной рукой древнее создание сбросило с себя последние осколки тяжелых заговоренных цепей и чернокнижных печатей.
Теперь, после этого легендарного дня, прозванного впоследствии днем Первой Ереси, Ереси Некромантов, всем было ясно, что все, что ни происходит – к лучшему.