Глава 1. Багряный Рассвет

Глава I. Багряный Рассвет.

«Не видно под землею неба.
Здесь, в мире ночи, нет рассвета.
Не знаем лета много лет,
Не ощущаем солнца свет.
И вместо зорь мы видим вновь
Ручьями льющуюся кровь.»
Детские стихи

Высокий человек в роскошной багровой мантии цвета запекшейся крови вошел в зал последним. Быстрым взглядом из глубин просторного капюшона оглядел всех собравшихся. Те в ожидании сидели за круглым столом: нескольких угрюмых людей, одетых как вошедший, восемь рыцарей в массивных латах – черных с алым, и в тяжелых плащах, над головами которых изгибались белые рога, а бледно светящиеся немигающие глаза с вертикальными зрачками напоминали змеиные. Кроме них был один понуро уставившийся в пол воин, лицо которого скрывала железная маска. Новоприбывший небрежным движением отодвинул от края стола предназначенное ему кресло. Сел, взмахнув полами робы. Откинул капюшон. Разгладил длинные волосы.
- Итак, господа, или, если вам угодно, товарищи, как говаривал некогда мой бедный брат, - начал он нежным голосом, приглушенным подобной же маской, - сегодня мы собрались здесь в первый раз, чтобы обсудить текущее положение. В первый раз после того дня, как мы могли обнаружить такую необходимость. Мы – элита, и мы должны взять бразды правления и управления в свои руки. Наш состав вам известен, и я, как мне кажется, не имею необходимости представлять вас друг другу. Мы – капелланы, рыцари Бафомета и магистр Идорат. Уважаемый и любимый всеми нами магистр Идорат. Несчастный магистр Идорат. Именно мы, как я думаю, можем удержать попавший в наше ведение сброд от пагубной и ненужной анархии, которая, к слову сказать, уже в нем назревает.
- Ближе к делу, Серахт, - тихо сказал человек в маске, подняв голову.
- Разумеется, если вы приказали, я сочту за честь повиноваться, Селек. Все дело в текущем положении, я уже, кажется, это упоминал. Скажу сразу – не столь плачевном, как можно было бы подумать, зная, что нас отрезал от окружающего мира чародейским барьером. Я был искренне рад, узнав, что данный факт насчет нас вызвал повальное мнение, будто мы – еретики – заточены в своей темнице навечно и обречены на скорую гибель, а посему обязаны плакать о грехах своих, раскаиваться в своих деяниях и голодать, поскольку здесь, в Новой Обители, не осталось ни пищи, ни воды. На этой ноте у моих слушателей может возникнуть два резонных вопроса: так ли это и откуда я это знаю. Первый я, друзья мои, спешу объявить глупым сеянием дефетизма. Запас продовольствия здесь больше, чем в Старой Обители, в десятки раз. Рядом с нашими стенами несет свои пресные воды славный Ахеронт, ледяная река, истекающая из Холодного Озера. Нас много и по нашей боеспособности мы во многом превосходим жалкие огрызки ортодоксальной Инквизиции, вернувшиеся в свою конуру. Что же касается второго вопроса…
Серахт сделал вид, что задумался, и положил унизанные драгоценными перстнями пальцы на тяжелый золотой крест, висящий у него на груди. Перевернутый.
- Если кто-то думает, будто барьер безграничен, он ошибается. Это всего лишь магическая стена от скалы до скалы, и сейчас мы заняты тем, что руками охотников и послушников роем паутины шахт, которые бы вывели нас отсюда в обход. Днем и ночью, без отдыха и без устали наши слуги подготавливают нам лазейку; важно не открыть ее существование раньше времени. Если кто-то думает, что барьер не пропускает через себя ничего в принципе, он не знает, против кого он был поставлен. Инквизиторы хотели защититься от демонов и влияния чистого зла, заражающего все вокруг, и они получили желаемое: барьер непроходим и однозначно смертелен для любого чародея или существа, одержимого дьяволом. Его не могут перейти безликие, не могу я, не могут капелланы, не способны сделать того и вы, темные рыцари, и ты, Селек, черный магистр, как теперь тебя называют внешние.
- Я вынужден повторить тебе замечание мастера Идората, Филипп, - очень холодно сказал вдруг один из рыцарей, смоляной нагрудник которого был украшен белоснежным бантом и серебряной фибулой в форме козлиной головы. – Твое словоблудие серьезно действует мне на нервы, сколько бы ты ни называл нас своими друзьями.
- Гроссмейстер Гахл, - прорези маски капеллана с издевательской вычурностью уставились на воина, - я стараюсь быть предельно кратким. Говоря одним словом, в моем распоряжении имеются всего около тридцати людей, имеющих возможность беспрепятственно пересекать магическую стену, и я их использую. Использую, чтобы подготовить мир ко мне, к моему пришествию, чтобы сеять смуту и ложь, чтобы стравливать моих врагов и путать людей пустыми ересями, имеющими целью лишь послужить вступлением к моей ереси, после которой люди пойдут за мной тысячами. Как и вы используете единственного своего рыцаря, не имеющего в себе демона, для разведки. Сопоставьте наши планы и перспективы, Гахл, и подумайте вполне серьезно, имеете ли вы хоть малейшее право одергивать меня.

Маргот. Храмовый Квартал.
На небольшом возвышении, напоминающем амвон в храме, стоял высокий человек в серой, как пыль, робе, лишенной каких бы то ни было украшений, и говорил. Говорил тихим, спокойным, даже несколько утомленным голосом. Перед ним, внимая ему с большим или меньшим вниманием и изредка перешептываясь, собралась большая толпа – в основном обычные горожане, среди которых затесалось несколько жрецов в белых рясах и воинов из городской стражи. Стальными столпами выделялись два паладина в блестящих полных доспехах, украшенных золотой инкрустацией и крестами. По непонятной причине выглядели они странно пугающе и отрешенно, хотя рыцари Таланоса нередко посещали проповеди последователей Сигора. Кроме того, внимание к себе мог привлечь яркий мужчина в алом кожаном плаще и запахнутой шелковой рубашке белого цвета, под которой, тем не менее, иногда блестели звенья легкой кольчуги. Лицо его было прикрыто широкополой высокой шляпой – смешной и щегольской.
- И две силы сражались за дом сей, - размеренно проповедовал оратор, изредка оглядываясь на стоящего рядом с ним бойца в пепельного цвета кольчуге, с шеи которого свисал невзрачный и тусклый амулет в виде молота, - одному богом дана была власть, и та смерть, что косила народы, оставила его. Другой же пытался сам взять власть, и Темные Боги покровительствовали ему. И умер душой, и похоронили его…
Толпа зашевелилась.
- Эй, уважаемый, - речь священника внезапно была прервана крикливым голосом одного из субъектов в грязно-белой мантии. Тот быстро и нагло проходил сквозь толпу, расшвыривая ее локтями и пытаясь пройти к возвышению. – Послушайте, а кого вы, собственно говоря, разумеете в виду?
- Это всего лишь пророчество, - чуть помолчав, бесстрастно промолвил оратор. – Оно было записано несколько сотен лет назад в Книге Пророков Сигора. Я могу так или иначе предполагать, что оно значит, но понимать его следует аллегорически.
- Он имеет в виду святого Гельфарда Нового! – заорал внезапно другой жрец так хрипло и страшно, что все вздрогнули. – Это о нем этот малефик заявляет, что его достойный легенды поступок против Белзамина был попыткой захватить власть! И еще приплел зачем-то Темных Богов! Богохульник!
Воин в сером – паладин Сигора - вышел вперед, преградив дорогу первому.
- Не устраивайте беспорядков, - ледяным голосом произнес он. – Церкви Сигора и Таланоса поддерживают между собой мир. Не заставляйте проливать кровь своей глупостью. Идите прочь.
- Еретик! – как будто ожидая именно этого, едко выкрикнул тот, и выхваченный им кинжал с быстротой молнии рассек воину горло. Быстро перешагнув через неуклюже повалившееся ничком тело, фанатик резким толчком сбил с ног священника, ударил его кулаком, и через мгновение говоривший уже лежал неподвижно в луже крови. Его горло было зверски распорото ножом, а его убийца, поспешно спрыгнув вниз, уже бежал прочь.
- Проклятые ублюдки! – совершенно неожиданно возгласил один из горожан, до сих пор стоявший тихо. – Это инквизиторы! Мало им собственных проблем, так они еще и впутывают в них честных людей! Убейте их! Люди! Убейте их!
Все происходившее казалось болезненно ненастоящим и фальшивым. Фарсом. каким-то чудовищным спектаклем, умело разыгранном по ролям и вплетающим в себя все новых и новых актеров, обуянных необъяснимой жаждой мести.
Но знали это или догадывались об этом только три человека, ибо только они не тронулись с места, когда толпа, страшно гудя и сметая все на своем пути, ринулась в погоню. Два рыцаря и мужчина в алом плаще. Последний проводил обезумевших горожан долгим взглядом и отошел в сторону.
- Ненависть, - громко и насмешливо сказал один из паладинов, закованный в старые, давно не надеванные и ржавые доспехи. Его голос почему-то отдавал горечью, был надтреснутым и чуть дрожащим, но чувствовалось, что он пытается придать ему некую бравурность, смешанную со страхом. – Это ненависть. Вот что они взращивают в людях. Вот что они сеют в душах. Бунт. Межрелигиозную розню. Жажду мести и ненависть. Теперь они будут гнаться за этими клоунами до тех пор, пока не растопчут. А те еще, наверное, надеются спастись. Зря, брат.
- Зря, - грустно и преувеличенно спокойно согласился второй, низко склонив голову в полном шлеме с решетчатым забралом. Пожалуй, более всего его речь напоминала отдающее еле заметным эхом карканье. – Значит, ты тоже знаешь об этом. О том, что это убийство было лишь... недостойно исполненным представлением. Для фанатиков и жрецов, которые, как псы, радуются брошенному куску как поводу к очередному братоубийству.
- Не удивительно, что об этом знаю я. Но ты?
- Вар Тревис. Он сказал мне. И…приказал идти сюда, не объяснив ничего.
- Видимо, не так уж различаются наши господа, брат, раз знают об одном и том же и одинаково на это реагируют. На самом деле, они очень похожи.
Молчание. Истолкованное провокатором как затишье перед бурей.
- Ну давай, Дамикор, - проговорил он со злой улыбкой, подходя ближе. – Давай. Скажи, что ты не брат мне, проклятому демону, отверженному от благого взора Таланоса. Скажи.
Сквозь забрало названного Дамикором рыцаря просочилось несколько язычков ледяного бирюзового пламени. Он медленно повернул голову к собеседнику.
- Как тебе удалось выбраться, Арий? – негромко спросил он.
- Что ж, - паладин перестал улыбаться. – Я думаю, ты должен знать ответ на этот вопрос лучше многих других. Когда Гахл собирался торжественно наградить тебя за твои подвиги в Паломничестве Сайтена при присутствии ныне мертвого Радамента, я был рядом. Я видел, что командор хотел убить тебя – может быть, не настолько потому, что ты стал личем, а оттого, что боялся за свою власть. Тебя вполне могли произвести в звание Золотого Паладина, так как Гахл, хоть и возглавил Рыцарей Бафомета, из Ордена официально исключен не был. Соответственно, командора такая перспектива устраивать не могла. Ты уничтожил всех инквизиторов, бывших с магистром, но не смог или не успел сделать того же с нами. Меня ты ранил. Ранил настолько сильно, что в тот день, когда мои братья принимали демонов из рук одержимого Белзамина, я еще лежал в лазарете. Я избежал проклятия: я лишен рогов и змеиных глаз. Лишь потом я узнал, что произошло.
- Поэтому барьер не является помехой для тебя, - полувопросительно заметил Дамикор. – Ты можешь свободно выходить из Новой Обители, как и многие другие.
- Да, - свободно подтвердил Арий. – Но не столь многие, как ты можешь подумать.
- Они используют тебя так же, как и этих актеров. Чтобы сеять смуту. Чтобы расширять сферу влияния наиболее могущественных черных капелланов. Серахта, Самиреса и Шеграила.
- Если ты не знал, - голос рыцаря слегка напрягся, - Дант Самирес, мастер-чародей, который занимался нашим обучением наравне с Белзамином и двумя прочими, не пошел за Филиппом. В тот страшный день он сражался за Сахтера и Никадема, и позднее бежал вместе с лояльными старой Инквизиции войсками. Разве его поступок не заслуживает уважения?
- Это его дело. Мало ли могло быть причин поступить таким образом?
- Не обманывай себя, лич. Весь наш разговор и все разговоры, которые мы вели в эти три месяца, пропитаны, пожалуй, одним единственным чувством: мы сожалеем о том выборе, что сделали. И в глубине души завидуем тем, кто сделал противоположный, а они – нам. Ты сказал, что тебе приказали идти сюда. Моего мнения тоже никто не спрашивал, хотя мы оба занимаем в своих…организациях не последнее место. Нас используют, Дамикор. Нас посылают на смерть. Но мы мертвы. И не смеем ослушаться.
Дамикор сложил руки на груди и замолчал. Не дыша. Молчал он долго.
- Да, брат. И не только мы. Я уверен, что не только мы. Будь осторожен.
Арий усмехнулся и уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг обернулся.
- Дамикор.
- Да.
- Ведь ты здесь не только потому, что здесь работают люди Серахта? Еще из-за паладинов? Из-за Ордена Таланоса. Из-за того грандиозного совета, что они назначили и который должен предельно четко обозначить их позицию по отношению к расколу и всем последующим событиям?
- Да.
- Наши господа думают, что мы сойдем за своих, ведь совет имеет открытый характер? Что мы все разведаем и будем доносить, не как рыцари и воины, а как шпики или какие-нибудь политические шпионы?
- Ты так умен, Арий, что я начинаю жалеть о том, что не убил тебя тогда. Прощай.
- Мы не последние, кто отправлен сюда. Будут и другие. Чтобы проверять нас и действовать в непредвиденных случаях, которые непременно будут, ибо их не может не быть. В случаях кровавых. Разве нет?
- Прощай, Арий.
Человек в алом плаще, все это время неслышно стоявший в тени соседнего переулка, аккуратно поправил на голове шляпу и скрылся, нырнув в темноту и растворившись в ней без следа.

В самом деле, думал Дамикор, оставшись наедине с трупом пророка. Как могло произойти так, что.… Нет, произойти – значит случиться, случиться внезапно и неожиданно. На то, что произошло, можно как-то отреагировать, приспособиться к ситуации, хоть что-то сделать. Но что меня используют и используют те, кого я еще недавно называл своими друзьями, и что мои друзья могут мне приказывать, ничуть не стесняясь и считая это нормальным, удивило меня. Я знаю, что нежить сложно удивить. Но я удивился.
В самом деле, слишком быстро осыпались прахом те демократические принципы, на которых я хотел состоять в Гильдии Некромантов. Те принципы, что ренегат, бывший инквизитор и предатель Вар Тревис, возомнивший себя мессией, называл дружбой и взаимной ответственностью.
Приказали. Друзья. Трудно найти два более не сочетаемых слова.
Какого дьявола?!

- Какого дьявола? – очень тихо спросил лич, положив на стол Верховного Некроманта тяжелые стальные рукавицы. В глазницах его обтянутого сухой кожей черепа горел, наливаясь холодным раздражением, слабо мерцающий огонек.
Альберт Вар Тревис тяжело вздохнул и обвел бледными глазами просторную комнату, ставшую его кабинетом после окончательного восстановления башни в Цитадели Культа. Это был небольшой зал круглой формы, у края которого, там, где раньше располагался легендарный Черный Трон, стоял его стол. Древние рукописи и эльфийские книги, еще месяц назад хранившиеся в любовно устроенной библиотеке Санквинуса, бессистемно и небрежно заваливали его весь и были покрыты толстым слоем пыли. Видно было, что за ними уже давно никто не следит. Стены были увешаны разнообразным экзотическим оружием и еще носили следы недавнего ремонта. Посреди комнаты возвышался вытянутый и изукрашенный постамент с таинственного вида колдовским шаром.
Вокруг стола стояло четыре человека. Гвардия Гильдии. Мартен Карн, Лейтер Фресш, Александр Новиков, Лотас Релам. До недавнего времени Дамикор считал себя по крайней мере равным им по положению.
- Почему? – повторил он. – Почему я должен рисковать в Марготе своей жизнью из-за сбивчивых показаний ваших агентов? Из-за каких-то там еретиков, которые активизируют свою деятельность? Из-за лепета бывших палачей? Почему бы вам не послать какого-нибудь послушника или инквизитора?
- Готовится что-то серьезное, - сухо ответил носферату, поудобнее устраиваясь на роскошном резном кресле и откидывая седую голову на мягкую бархатную подбивку. – Поймите, паладин. Церковь шумно говорит во всеуслышание о своем сотрудничестве с Орденом Таланоса, который как нельзя раньше близок к отречению от Инквизиции. К отречению, уже провозглашенному Антимагами. Когда лояльные обрывки Хант Бетрадум были отправлены на переговоры, их вероломно перерезали, свалив все не еретиков. На тех, кто все еще, как думают все, сидит взаперти и не показывает за барьер и кончика носа. Вы сами говорите, что это не так. Что Маргот захлестнули безумцы в белых рясах, стремящиеся любыми правдами и неправдами стравить церкви. Вот и все причины.
- Вы говорили много и перечислили изрядное количество проблем. Но не ответили на главный. Почему я?
- Вы паладин, - терпеливо сказал тот. – Вы знаете о готовящемся совете, хотя, как и я, только слухи. Вы должны пробиться к нему и понять, что творится в городе.
- Это приказ?
Вар Тревис еще раз вздохнул, и глаза его стали прозрачными и водянистыми. Жестокими.
- Если угодно, то да.
- Я все понял.
- Зря ты так, Альберт, - заметил долго молчавший Мартен. – Зря. Ты грубишь и строишь из себя большого начальника. Если ты считаешь, что наилучшим исполнителем выдуманной тобой миссии будет Дамикор, ты бы мог сказать об этом…
- Не хочу! – выплюнул вампир, ощерившись. – Мне надоело. Я устал от мягкости. Я не могу больше разговаривать со своими подчиненными, как с товарищами. Палачи, доставшиеся мне, от этого киснут и начинают убивать людей, вместо того чтобы брать их живьем. Уже несколько раз мы нападали на след подчиненных Белзамина в Марготе…
- Серахта.
- Я говорю – Белзамина, и буду так говорить. Так как он – знамя зла и носитель зла. Его именем творится зло и сеется ненависть.
- А ты – образец добра, не так ли? – чуть изменившимся голосом произнес Карн. – Носитель света и справедливости? Если ты однажды помог делу, которое достойно называться поступком, ты имеешь право указывать всем и вся, что им делать?
- Да. Почти так. Везде должна быть власть. А власть – это бремя.
- Вы очень похожи на лорда Сигифера, инквизитор, - паладин выделил последнее слово. – Очень. Тот тоже что-то болтал про власть, а кончил не лучшим образом. Я порой перестаю верить, что даже та капля жалости, которую вы пожертвовали поверженному противнику, принадлежала вам. Почему вы так поступаете? Почему вы так говорите? Зачем настраиваете своих друзей против себя?
- Если вы друг мне, выполните мою просьбу. А теперь идите. Меня ждут дела.
Мартен, останься. Пожалуйста.
- Я ничем не лучше остальных твоих друзей, Франк, - заметил тот, шагнув к выходу на винтовую лестницу. – Ничем и ничуть.
С этими словами он вышел. За ним последовали остальные.
Зачем я это делаю? – задумчиво пробормотал носферату, положив подбородок на костяшки пальцев. Он был зол на самого себя. Очень зол.
Но ответа на этот вопрос у него не было.

- Что ж, продолжим, - бравым голосом заметил Филипп Серахт. – Продолжая, следует сказать о наших достижениях и о наших проблемах. Главное из наших достижений я уже упомянул, но не хочу обделить вниманием и другие. Впрочем, из оных истинно нашим может считаться лишь одно из двух. Второе – нарастающие разногласия в Гильдии Некромантов. Честно говоря, теперь именно они – наши основные соперники, те, кто активно показывает себя, вербует людей и активно душит Инквизицию. Франк Сайтен, теперь пожелавший из чисто мессианского бахвальства назваться другим именем, серьезно обеспокоен нашими людьми. Они не позволяют ему спокойно заниматься научной деятельностью и глушат его магический сканер. Поэтому, что становится очевидным, он ссорится со своими соратниками и приятелями. По правде сказать, не существует для этого достойного оправдания, и все наши телодвижения всего лишь ложатся на добрую почву.
Что же касается Инквизиции…сегодня ко мне поступило наконец донесение о провале их первого рейда после раскола. О провале грандиозном, тонком и умно подстроенном. Конечно, лорд Сахтер решил всего лишь помочь горожанам, обеспокоенным миграциями гхастов и гулей из Залов Сепхерофта в пещеры около Маргота по сложной сети сквозных катакомб. Он решил, что этот акт не будет стоить ему смертей, ибо и большее количество врагов он истреблял меньшими силами. Но все было решено за него.

Агер Никадем спустил курок помпового ружья, и заряд дроби отшвырнул гхаста к стене. Неповоротливая тварь, ростом значительно превышавшая человека, зарычала и раскрыла пасть, обнажая неровные ряды кривых, желтых, торчащих во все стороны зубов. Омерзительная  и едкая слюна, малейшее попадание которой в кровь приводило к заражению трупным ядом, обрызгало изодранную мантию магистра. Чудовище ринулось на человека, размахивая когтистыми лапами, острыми, как кинжалы. Случайно полоснуло ими по неудачно пытавшемуся подняться зомби, ноги которого были раздроблены пулями. Пружинисто присело на задних лапах, обтянутых открытыми мышцами, и прыгнуло, готовясь разорвать инквизитора на части.
Тот лишь передернул затвор. Дымящаяся гильза отлетела в сторону, звякнула и покатилась по присыпанному песком камню.
Выстрел, всплеск крови, отшвыривающий удар ногой, еще один выстрел.
Агер обернулся, когда из-за его спины плотным потоком хлынула струя пламени, сметая с пути нескольких мертвецов, потонувших в нем, как в набежавшей волне. Поморщился, злобно выругался себе под нос.
Дант Самирес неторопливо сжал руку в кулак, заставляя потухнуть мелькнувший в ладони огонек, и бесстрастно поглядел на магистра своими рыбьими, ничего не выражающими, глубоко посаженными глазами.
Он знал, что Никадем не выносил его магии. Он будто дразнил его, нарочно и тем не менее совершенно хладнокровно. Самирес изучал его реакции как реакции подопытной крысы или белой мыши.
Агер никогда бы не смог понять этой странности бывшего черного капеллана. Он мог сердиться на мага, негодовать или топать ногами, но тот все равно продолжать травить его своей магией, которая, хоть и исправно уничтожала врагов Таланоса, имела вполне очевидное демоническое происхождение. Тем же чародейством пользовался некогда и Белзамин, и Серахт, ставший притчей во языцех.
Дант – высокий и поджарый капеллан в грязной и выцветшей черной робе с пурпурной подбивкой. Лицо его спокойно, даже неестественно, и неподвижно, будто слепленное из воска. Давно немытые, маслянистые черные волосы, будто обрубленные сзади , торчали во все стороны и прилипли к необычно высокому лбу. При взгляде на инквизитора могло возникнуть удивительное и необъяснимое ощущение застывшего времени и всеобщей статики, усиливаемое его злыми, водянистыми, белесыми глазами, да еще давно потухшим карминовым кристаллом на шее.
- Дант, - пытаясь сдерживать себя, проскрипел Никадем, опустив дробовик на сгиб локтя. – Если я взял тебя с собой, это еще не значит, что я согласился терпеть твои фокусы. Ты прекрасно знаешь, что это было объявлено ересью и дьявольством и ранее, но после раскола выполнение требований «Святого Закона» особенно необходимо.
- Говоря по очереди, магистр, primo: у вас не было выбора, брать меня с собой или нет. В настоящее время я один из крайне небольшого числа целителей, имеющихся в вашем распоряжении; добавлю лишь, что в придачу к этому – самый умелый. Secundo: мне казалось, что вы еще совсем недавно поняли, кто писал эту книгу и зачем. Следовательно, указанные в ней положения, в свою очередь…
Голос его сух, как-то по-дикторски официален и пугающе банален.
- Очередная склока, - раздраженно прорычал Агер, сплевывая в сторону. – Ты опять занялся демагогией. Своим любимым занятием. Хватит, Дант.
- Отлично. Продолжаем идти вперед?
- Да, черт побери. Это первый рейд Сахтера за несколько лет. Лично я, при всем уважении, никогда не видел лорда в бою. Неудивительно, что ему потребовалась срочная помощь. Хорошо, что он успел сообщить нам. Я надеюсь, что он выжил.
- Сомневаюсь, - оптимистично отозвался капеллан. – Последний сеанс связи, во время которого он запросил подкрепление и крайне непонятно обрисовал ситуацию, состоялся два часа назад. За это время…
- Ладно, ладно. Идем дальше.
Никадем злобно прошелся сапогом по трупу одного из гхастов и решительно двинулся к круглому проходу в очередную пещеру, бывшую, по видимому, больше всех прочих.
- Стойте, - инквизитор Бриан, один из бойцов рейда, опустил Стаггер и поднял вверх палец. Говорил он звенящим шепотом, будто чего-то опасаясь. – Вы слышите это, магистр?
Агер замер с довольно кислым выражением на лице. Несколько секунд смирно ждал, запрокинув голову и жадно впиваясь слухом в пугающую сыпучую тишину песчаных пещер. Поскреб нечесаную бороду.
- Ну и? – не выдержал наконец он, оборачиваясь в сторону Бриана.
- Прислушайтесь, - настойчиво сказал инквизитор.
Тот вздохнул и послушно прислушался. Вскоре понял, что должен был услышать.
Где-то в глубине зала, за очередным туннелем, послышались шаги. Тихие, медлительные, даже заторможенные, и будто скребущие пол. Казалось, тот, кто шел, прихрамывал и подволакивал за собой ногу. В железном наголеннике.
В свете торчащих из стен кристаллов мелькнули смутные очертания фигуры. Фигуры в развевающихся белых лохмотьях, оставшихся от плаща, в погнутой и забрызганной чем-то темным кирасе. В широкополой шляпе, нахлобученной на затылок. Она двигалась дергано неестественно, как будто ее ноги двигались вслед за невидимыми ниточками.
-  Лорд Сахтер? – пробормотал Агер, всматриваясь в жуткое видение.
- Нет, - пробормотал Дант. – Аарон. Аарон?
Инквизитор Аарон Бальтер из Хант Анклинус сделал еще один неуверенный шаг вперед.
- Все в порядке? – беспокойство Никадема все нарастало. Его рука, сжимающая рукоятку дробовика, дернулась и напряглась. – Аарон?!
- Это они, - раздельно и внятно произнесла вдруг фигура, дернув шеей.
- Что…?
- Это. Они.
Инквизитор Аарон запрокинул голову и затрясся от истеричного хохота. Хохота визгливого, страшного, и до боли, до рези в ушах неестественного.
Безумный смех перешел в хриплый, каркающий кашель. Бальтер согнулся пополам, из его рта на песок хлынул поток крови, смешанной с пеной и слюной.
- Аарон? Аарон?! Все в порядке?
- Это…они. Они? Мы!
Инквизитор поднял голову, взмахнув слипшимися седыми волосами, и его лицо полыхнуло внезапно багровым, жарким, демоническим сиянием, просвечивающим его изнутри, как рентген, и превращающим его в кошмарный алый череп, объятый пламенем.
Челюсти того, что некогда было Аароном и вряд ли являлось им теперь, широко раскрылись в ужасном вопле страдания и ярости, поглотившим и кашель, и бившееся об стены эхо замирающего смеха. Тварь рухнула на колени, словно чем-то сбитая. Клочья ткани на ее спине шевелились и ходили странными волнами.
Два пламенных щупальца, пульсирующие и пышущие жаром, прорвали балахон инквизитора и, вращаясь кольцами, высвободились из человеческого тела. Впились в пол, бесцеремонно вздергивая его в воздух. За ними последовали еще и еще два – одно за другим. Аарон выглядел одновременно величественно и жутко – висящее в воздухе изорванное тело, окруженное какой-то извращенной пародией на ангельские крылья, расшвыривающей во все стороны искры и слепящий свет.
Никадем закричал и пальнул из помпового ружья. Дробь расплавилась в одном из щупалец, будто впитавшись в него, а Аарон издал дикий визг и зачем-то неуклюже махнул рукой.
Другие фигуры, выглядевшие как он, медленным и ровным потоком брели из темной пещеры. Их не окружали багровые ореолы, но по ним было видно, что они мертвы – по вздувшимся бледным лицам, по чудовищным, несовместимым с жизнью ранам, по бессмысленным словам, которые они шептали себе под нос. В их лицах инквизиторы с ужасом узнавали своих бывших соратников.
Бриан решительно поднял «Стаггер» и открыл огонь. Туннель заполнился грохотом, перекрывавшим тихое бормотание нежити и мешающийся с криками ярости бойцов Старой Инквизиции. Полилась кровь.
Демон протянул два из своих отростков, и один из воинов, уронив автомат, оторвался от земли, когда их концы показались из его спины. Из ран текла мгновенно закипающая и пенящаяся кровь. Бальтер притянул беднягу к себе, и его череп изверг из челюстей сноп пламени, объявший его с головы до ног.
Спустя несколько мгновений обгоревший труп рухнул вниз.
Дант Самирес шагнул вперед, мимоходом отшвырнул одного из мертвецов огненной стрелой и протянул раскрытые ладони к чудовищу. Бриан, паливший по врагу короткими очередями и прикрывавший его, почувствовал, как от рук капеллана повеяло ледяным холодом. И вскоре струя мельчайших белоснежных частиц воды ударила в тварь, сходу затягивая ее в корочку изморози.
Демонический огонь щупалец пытался сопротивляться чарам, бился в агонии, пытаясь дотянуться до мага, но нет такой магии, против которой бы не существовала другой, более сильной.
Щупальца наполнились ледяными стержнями, тушившими их изнутри. Тело задрожало, пытаясь пошевелить хоть ччем-нибудь. Но было поздно.
Огромная ледяная глыба упала наземь, разбившись на большие куски промороженного мяса, смешанного с кусками ткани и железа. Ужасные отростки демона растаяли, оставив после себя лишь лужицы блестящей воды.
- Вперед! – заорал Никадем, с остервенением разнося голову бывшего брата на брызги мозга и осколков черепа. – Оттесним их!
Участники рейда повиновались. Мертвецы неуверенно оступали, умирая и спотыкаясь о тела уже убитых, валявшихся по всей пещере.
Тела гулей, зомби и гхастов вперемешку с гхоулами и инквизиторами.
Когда был сбит очередью разрывных пуль последний враг, Агер вздохнул и осмотрелся. Безусловно, рейд Сахтера убил многих. Но и сам попал под воздействие чего-то, что было за гранью его понимания.
Никадем прошелся по залу, оглядывая тела братьев. Остановился. Задумался.
- Где Рафаэль? – тихо спросил он, обращаясь к Данту и Бриану.
Сахтера они увидели через мгновение, подняв глаза вверх.
Рафаэль висел под потолком высокой пещеры, словно марионетка, раскачиваясь на двух железных балках, сложенных в глумливый крест и держащихся на вкованных в камень цепях. Руки лорда были широко раскинуты в стороны, запястья пробиты толстыми болтами, сапоги перемотаны глубоко багровой, набухшей от крови веревкой и утяжелены двумя кусками железа. Все его тело было неестественно растянуто, как на дыбе. Из-под темных очков по белому лицу стекали струи засохших уже кровавых слез, а шляпа – любимая белая шляпа Рафаэля – была прибита к груди несколькими арбалетными болтами.
Пальцы, нос и уши отсутствовали. Вместо них зияли страшные химические ожоги, еще сочащиеся зеленоватой пеной. Безгубый рот щерил лишенные зубов десны в ужасной кровавой усмешке.
Если бы не очки и не шляпа, узнать магистра было бы невозможно.
- Это не нежить, - прошептал Бриан, задрав голову. Глаза его расширились от ужаса. Он сбросил шлем. – Это они. Это действительно они, магистр. Но как? Как они могли? Как им удалось? А?
- Точно так же, как и Сепхерофту. Как и Демигору. Как и Каброзену, - сглотнув, сказал тот равнодушным, пугающе равнодушным тоном. – Хотя они свободны не полностью и тем более всего напоминают Отца Лжи. Все они – одно. Их не могли убить и заточали. Но нет замков, от которых не найдется отмычки или ключа. Они всегда освобождались и будут освобождаться. Порочный круг. Кольцо смерти. Змей, вонзивший зубы в собственный хвост. Они бессмертны, как и всякое зло…мы, очевидно, нет. Мы заранее обречены на поражение. Изначально. Белзамин – никакое не исключение из этой схемы.
- К сожалению или к счастью?
- Не знаю, - с трудом ответил Никадем, не в силах отвести глаза от ужасного зрелища. – Не знаю, Дант. Может быть, если мир не стремится к смерти, к апокалипсису или Армагеддону, по крайней мере к вселенской катастрофе, торжество Бога в нем невозможно?
- Вы первый раз в жизни философствуете, магистр, - улыбнулся Самирес. Улыбка контрастировала с его лицом, как цветок с гниющим трупом. – Может быть, это начало этой самой катастрофы?
- Ты бессердечен.
- Вовсе нет. Именно этого и ждет от нас Серахт. Ужаса, парализующего ужаса и страха. Того, что мы опустим руки и позволим ему делать что заблагорассудится. Дело в том, что теперь любая философия – часть нашего поражения. Пора оставить ее и убивать.
- Я больше не хочу убивать.
- Тогда убьют вас.
- Тоже философия?
- Правда жизни, магистр. Правда Акнарты.

- Впрочем, что ж мы все о хорошем, - лицемерно встрепенулся Серахт, поигрывая перстнями. – Не только хорошее и доброе есть в нашем горестном бытии. Помимо достижений – достижений несомненных - в нем есть еще и проблемы. Правда, я осмелюсь высказать идею о том, что это одно и то же. Отсутствие определенного достижения есть проблема, отсутствие проблемы, которая могла бы быть – достижение. Гармония. Красивая гармония, гармония божественная. Отсутствие греха – добродетель. Все праведники – не более, чем нули. Не положительные числа, а нули, а лишь нуль спасется, потому что он ничтожная грязь, боящаяся сказать что-либо потому, что потом придется отвечать за свои слова.
Наша главная проблема в недовольстве. В бунте. В люди, заочно продавшие нам свои души по квитанциям, почему-то ощущают себя вправе забрать их обратно. У нас, у черных капелланов и черных рыцарей, которые доказали, что не упустят своего. Вы знаете, зачем я нас хвалю? Просто я очень хорошо знаю, как вводить в кровь дефетизм и отчаяние, чем и занимаюсь с неизменным успехом. И опасаюсь их, ибо знаю, как славно они работают.
Главное «но», друзья мои, в этом бунте то, что их идейным вдохновителем выступило некое известное не всем нам существо. Мало того, что единое в двух или трех лицах, так еще и бессмертное. Уважаемый лорд Идорат уже, пожалуй, догадывается, о ком я.
Понурый воин в железной маске поднял красные глаза на чародея.
- Астамат? – тихо брякнул он.
- Нет, не Астамат, Селек. Теперь это не Израэль Астамат и не твоя сестра Кристин. Теперь это одна тварь. Контролер. И станут двое в плоть едину, да, магистр? Да. И хозяин им лишь тот, чьим именем мы прикрываемся, хотя и не всегда удачно. Белзамин.
А Белзамин сейчас, очевидно, не в той кондиции, чтобы быть рачительным хозяином. Так что они хозяйничают сами. И меня это беспокоит.

Кристин Идорат устало отворила дверь в свою келью. Захлопнула ее за собой, рухнула на кровать. Прикрыла веки, из-под которых, растворяясь в воздухе, просачивался странный мягкий свет. Повернула голову, открыла глаза с ярко-желтыми огненными радужками. Уставилась в красивое кресло магистра Бетрадума, зачем-то поставленное в углу. Пустое и поломанное, с покосившимся Щитом Предателей на спинке.
- Я знаю, что ты здесь, - прошептала она. – Никогда. Никогда, тварь.
В кресле шевельнулся возникший неведомо откуда колдовской дым, смешанный с искрами, и, откуда ни возьмись, в нем материализовался сидящий ногу на ногу седой мужчина. Его лицо имело странное выражение – серьезно сосредоточенное и в то же время постоянно усмехающееся.
- Пойми, - сказал он то, что, видимо, говорил уже не раз. – Пойми и смирись. Невзирая на то, что мы сильно различаемся, а в частности ты – человек, а я – бессмертный злой дух, призванный в мертвое тело, ты несешь в себе часть меня. Ты со мной неразрывна. Так же, как и я с человеком, вызвавшим меня из Геенны. Я могу вообразить твою ненависть ко мне, к нем и к тому лицу, чьими губами я говорю, но изменить ничего не могу. Если же ты, та, что может изменить многое, надуешься и будешь молча лежать на кушетке, ничего не изменится в принципе. А тем более, если, как сейчас, перевернешься и будешь глядеть в стену.
- А если начну бегать, прыгать, изображать активность и приставать ко всем встречным и поперечным, то все будет лучше?
- Вряд ли ты теперь встретишь кого-нибудь из тех, кто согласится с тобой поговорить, - глубокомысленно заявил человек, сложив пальцы домиком. – Большая часть охотников сейчас роет шахты и туннели, чтобы выбраться отсюда. По приказанию Серахта. Кстати сказать, только родство с Селеком спасло тебя от этих работ. Те, кто не имеет на лице маски и демонов в душе, уже выбрались.
- Зачем, Астамат?
- Как зачем? Чтобы организовывать культы и насаждать демонолатрию, - не моргнув глазом ответил Контролер и пожал плечами. – Чтобы сеять непокорность и революцию, чтобы провозглашать несчастного Белзамина новым Темным Богом. По приказанию Серахта. Я повторяюсь? Хорошо. еще твоего брата.
- Селек…- пробормотала охотница. Ее лицо исказила боль. – Селек лишь оступился, точнее, ему помогли оступиться. Он не виноват.
- Кто же, по-твоему, виноват?
- Филипп. Этот проклятый ведьмак.
- Он всего лишь допустил себе доверять твоему брату и полагаться на него. Он допустил ошибку. Так же, как и тот, кто стал моим телом. Одним словом, ты могла бы уже и понять, зачем я рассказываю тебе все это.
- Ну и зачем?
- На твоем месте я бы ушел отсюда. Под видом добровольца. В Керат или Ланкарес. В Маргот, на крайний случай. Дело в том, что я сумел настроить большинство низших чинов против верхушки. Против капелланов и рыцарей. И они незаметно вырыли еще один туннель, ведущий за пределы барьера, и замаскировали его столь искусно, что никто о нем не узнал.
- Иди к дьяволу, искуситель.
- Девушка, - нетерпеливо заметил демон, - я и ты – единое целое. Если мои силы истощатся, ты сойдешь с ума. Если умрет мое тело, та же участь постигнет и тебя. Сидеть взаперти мне представляется наихудшим решением. Я рекомендую поладить.
- Зачем это тебе? Что случится, если я уйду отсюда?
- Я уже упоминал про свои силы?
- Да.
- Дело в том, что здешние места их пьют. Чародеи, сами того не понимая, пользуются мной как источником своей магической силы. Так же, как и ты. Если ты найдешь в городе опытного экзорциста, он сможет освободить тебя от этого бремени. Понимаешь?
- Я думала, что это невозможно, - недоверчиво сказала Кристин.
- Это не так, - слишком поспешно помотал головой Астамат. – Так говорят те, кому выгодно сложившееся положение дел. Ну так что, пойдешь?
- Пойду. Только затем, чтобы избавиться от тебя. Почему ты не говорил этого раньше? Почему?
- Так было нужно, - глаза демона полыхнули багрово-оранжевой радостью. – Иди же. Пока не случилось какой-нибудь неожиданности. Поговори с любым из шахтеров, и он выпустит тебя теперь же. Не медли.
Кристин и не думала медлить. Взяв с собой лишь длинный меч в ножнах и «Темный Хранитель» с парой запасных магазинов, она выскользнула из кельи, недоумевая, почему тварь не сказала ей всего раньше.
Тварь же тихо смеялась, оставаясь невидимой. Но слышать этого смеха никто не мог. К счастью.