Prologue. Anno Saighore 2141

Prologue. Anno Saighore 2141.

«И было так: увял трон из роз,
И пять шипов было пятью замками.
Он же, войдя во врата, запер за собой все.
Он был проклят людьми,
И люди проклинали его именем Бога,
И от имени Бога.
Но я скажу: яд черных роз не смертелен,
И всякий, вошедший звездой,
Звездой и вернется, отворив замки кровью.
Будучи пуст, почерпнет кровь он
Из убитых им и спасенных им душ.»
Книга Пророков Сигора, 13:33

Я, братцы, сказать по правде, с неким трудом ориентируюсь в здешнем времени, а чтобы далеко не ходить, и в пространстве тоже. Безусловно, врать не стану: были когда-то деньки, когда я мог не задумываясь назвать текущий год, месяц, число и день недели, а к тому прибавить час, и имел несомненное право глядеть как на дурака на человека, который оными сведениями был не богат. Что ж, здесь, на Акнарте, эта привычка осыпалась пеплом, ибо по тем немногочисленным механическим часам, что люди умудрялись сохранить, можно было лишь пытаться отличать день от ночи, находясь в подземелье, в то время как всезнающее и добродушное солнце, способное поведать год, месяц и час, слепило и выжигало глазницы своим больным огнем. Поэтому – так повелось, чтобы жить, ничего не зная и плохо соображая, где ты и когда, и только борясь за выживание в бесконечном бою за жизнь и в бесконечном сеянии ее противоположности. Впрочем, чтобы оправдать поговорку «Что посеешь, то и пожнешь», надобно ведь хоть раз посеять смерть?

Заговариваюсь. Каюсь – прямо таки заговариваюсь. Вы можете сказать, что на меня напала блажь. Оно, конечно, так и есть, но все же вы могли бы и посочувствовать старику, дескать, не ведает обыденных и банальных вещей. Зато знает многое другое, о чем, несмотря на ваше хамство, не преминет поведать.

Не напомните, к чему я это все? Ах, да. Дело в том, братцы, что всего только недельку назад эльфы отмечали пришествие нового года путем подсчитывания умерших за прошедший. На Поверхности уже давненько вступила в свои права зима, на Акнарте не приносившая холодов, но приносившая тьму и болезненную, лютую прохладу, заставлявшую растения вянуть, а трупы подмерзать. Разочаровавшись в старом году еще дней триста назад, все хотели назвать его как-нибудь эдак оптимистично, чтобы хотелось жить и созидать. Насаждать разумное, так сказать, доброе и вечное. Но на эту добродушную, предсказуемую, но напрочь лишенную смысла глупость у людей просто не поднималась рука. Почему – я, кажется, объяснил в своем предыдущем труде.

Но, с вашего позволения, напомню по порядку. В первую очередь, со следующего заявления: с описанных мною событий прошло три месяца. Начался новый год.

Священная Инквизиция Первого Яруса, главный защитник интересов человеческой расы и мужественный поборник ее врагов, впала в агонию. Ее выворачивало в судорогах, она выла и безумствовала, и на губах ее пенилась кровавая слюна. Когда-то я имел честь сообщить, что меча она ни на кого более не поднимала и все отвечали ей взаимностью, не поднимая меча. От слов своих я, дорогие мои, не отказываюсь, но могу милостиво уточнить, что никто не мешал ей выть и кусаться, а ее соперникам – бить ее вдоль ребер и не пускать к эвтаназии.

Этим охотно занялась Гильдия Некромантов, организация, созданная из палачей и чудовищ на демократической основе, из палачей, считавших себя святыми, и чудовищ, считавших себя людьми и убивавших людей. Утвердившись южнее Старой Обители, Гильдия одним своим видом душила Инквизицию, не давала ей встать на ноги и делать благое, периодически, припоминая старые обиды, со злостью била в спину.

Не так крепко, как хотелось бы всем, спали в своей темнице еретики, коих, как и всякое заточенное зло, мучили бессонница и мечты об освобождении. Тьма, хоть и искусственно изолированная от мира сего чародейским щитом, клубилась в Новой Обители и просачивалась наружу сквозь окружавшие ее системы шахт и туннелей. Падшим лордом пугают детей, и, осмелюсь сказать, имеют на то все основания – Сигифер Белзамин был первым человеком, который нагнал свою судьбу непосредственно на глазах у нашей расы, и вкусил ее горьких плодов. Они были сладки на устах его, но во чреве его стали горьки, как полынь, и горечь та пагубными реками сомнений и отчаяния захлестнула нас, охватывая наши умы и порабощая наши мысли.

И заставляя убивать и ожидать убийства. Заставляя делать все, описанное мною, безумно и бездумно. И ожидая суда, который погрузит их в ад. Страшного суда. Все, все без исключения помнили о том, что у правосудия есть две чаши, а у медали – две стороны. У мироздания – две силы. У правды – два обличья.

И посему назвали сей грянувший год Anno Saighore 2141 – Год Сигора 2141, по имени черного ангела, раскаявшегося в своем предательстве и поставленного свершить суд, ибо для многих суд был свершен. По имени Господина Пророков и Мастера Оракулов, ибо пророчества сбылись и тьма отошла к тьме. Правосудие – для многих – также было осуществлено, и справедливость серным бичом карала без разбору. Так считали многие. Впрочем, была тому еще одна причина, но о ней рассказ последует дальше.

А по мне, братцы, окруженные догорающим хворостом кресты с распятыми по ним черными скелетами и дыбы с разорванными телами, приварившиеся к лицам маски и голодную смерть в колдовской тюрьме, пламя и кровь, тление и смерть, святую ненависть и отчаянную, бешеную покорность непонятным силам, нельзя было признавать правосудием, справедливостью и той истиной, которую все искали.

Что ж, один думал, что нашел истину. И про него так думали и прочие. Но нашел ли он ее? И кто этот он? И не есть ли истина – хотя бы горчичное зерно, сдвигающее с мертвой точки и заставляющее идти, исправляя и смывая свои ошибки, раскаиваясь в них? Путь в оба конца, на котором, дойдя до тупика, всегда можно повернуть обратно? Ничтожный толчок к пути на небо?

К дороге домой?