Муравьиное счастье. Сказка в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Толстушка — работяжка, т. е. рабочий муравей, а вернее, муравьиха (потому что самцов в муравейнике не так много и они называются крыланами), которой суждено было родиться маткой
Подруга Толстушки
Охранницы:
  Главная
  Добрая
  Суровая
  Молодая
  Первая новенькая охранница
  Вторая новенькая охранницца
Штрафотряд:
  Бывалая
  Приблатнённая
  Истеричка
Работяжки (рабочие муравьи, а точнее — муравьихи):
  Разумная
  Ворчливая
  Смирная
  Левая половинка трибуны
  Правая половинка трибуны
Няньки:
  Старая нянька
  Молодая нянька
Делегаты из соседнего муравейника:
  Рыжая
  Первая подруга Рыжей
  Вторая подруга Рыжей
Лектор — старый крылан (муравей-самец)
Большой крылан
Второй крылан
Хор:
  Первый хорист
  Второй хорист
  Третий хорист
Работяжки, санитары, жуки


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


Муравьиная куча в разрезе — ходы, переходы, комнатки, залы, которые образованы легко переставляемыми ширмами из палочек и длинных стеблей травы. В центральном зале, окружённая множеством м у р а в ь ё в, стоит Т о л с т у ш к а; на ней — одеяние матки (длинный чёрный плащ с пелериной в виде прозрачных, перепончатых, как у осы, крыльев), которое накрывает её всю — снаружи только голова. Под плащом — типичное облачение работяжки, рабочего муравья, а точней сказать — муравьихи, которая не смогла развиться в матку (брезентовые рукавицы, чёрная спецовка, кожаный ремень, к которому сзади прицеплен котелок, кирзовые сапоги плюс подборная лопата, которую Толстушка держит двумя руками вертикально перед собой; всего этого пока не видать).
ТОЛСТУШКА. До сих пор иногда просыпаюсь среди ночи — слышен недовольный скрежет.
ГОЛОС ГЛАВНОЙ ОХРАННИЦЫ ЗА СЦЕНОЙ. Толстуха! Опять задумалась! Только-только из личинок — и уже задумалась!
ГОЛОС СУРОВОЙ ОХРАННИЦЫ ЗА СЦЕНОЙ. Весь муравейник вкалывает, а она задумалась! Гляди! Задумчивым всегда есть работа на фекальнике! Лопату в лапы — и дуй, не стой! Священный долг чистоты!
ТОЛСТУШКА. И до сих пор я вздрагиваю, просыпаясь. Хотя чего уж мне сейчас бояться! (С юмором). И — сейчас хотя бы повод есть называть меня толстой. А тогда я была как все работяжки — обыкновенные муравьи. Ну, разве что — ростом побольше. Коль уж меня, как только я из куколки вывелась, определили в охотничью бригаду. А потом — уже не помню, за что — послали на фекальник. Выполнять священный долг чистоты.
ГОЛОС ГЛАВНОЙ ОХРАННИЦЫ ЗА СЦЕНОЙ. Что? Пререкания? Ах, возражения? Какие могут быть возражения в нашей семье? Незаменимых у нас нет! Что значит — хорошо охотишься? Может быть, другие научатся охотиться ещё лучше? Будут тоже уметь! Шагом марш!
Дружный хохот штрафотряда за сценой.
ГОЛОС ДОБРОЙ ОХРАННИЦЫ ЗА СЦЕНОЙ. Вот привязались к девчонке! Совсем она не толстая! Просто большая!
ГОЛОС ИСТЕРИЧКИ ЗА СЦЕНОЙ. Боль-ша-я! Га-га-га! Ы-ы-ы! Не могу!
ГОЛОС ТОЛСТУШКИ ЗА СЦЕНОЙ. Ой, да не надо меня защищать! Будет ещё хуже!
ТОЛСТУШКА. Там, на фекальнике, эта история и началась.
Муравьи снимают и уносят её крылатый плащ, Толстушка остаётся в спецовке работяжки, с лопатой в руках. Муравьи уходят, за исключением о х р а н н и ц
(С у р о в о й и Д о б р о й), вооружённых резиновыми дубинками, и работяжек
 ш т р а ф о т р я д а (Б ы в а л о й, Б л а т н о й, И с т е р и ч н о й), которые снабжены такими же лопатами и облачены в такие же чёрные спецовки (но все предметы обмундирования изрядно затрёпаны, а к спине и груди каждой пришит номер на белой прямоугольной тряпке).
Один муравей, уходя, прикалывает на задник большой плакат: «Хранилище отходов».
Охранницы (они — в отличие от работяжек — при погонах, с сотовыми телефонами на поясах) начинают выразительно помахивать своим оружием,
а штрафотряд и Толстушка — скоблить лопатами пол.
СУРОВАЯ. Вот так! Всё идёт по плану! Труд кормит, одевает, исправляет...
ДОБРАЯ (Суровой, показывая на Толстушку). Эта — не штрафотряд. Эта — по священному долгу.
СУРОВАЯ (после некоторой паузы). Вот так! Что я вам и говорю! Всё! Из личинок, того, выросла, няньки тут больше нету! Лопату в лапы — и с песней!
ТОЛСТУШКА (работая, оглядывается — хочет улыбнуться). Да я уже знаю. Калий — в одну сторону, фекалии — в другую.
ИСТЕРИЧКА (отрываясь от работы). Гля! Щас опять цирк будет! Ы-ы!
Добрая делает вид, как будто намерена хлопнуть Истеричку дубинкой по части тела ниже котелка. Все штрафницы принимаются работать с удвоенным рвением.
СУРОВАЯ (всем одновременно). Разговоры! (Толстушке). Это ты чего? Ругаешься?
ДОБРАЯ (Толстушке. Ну вот! Неделя как из личинок — и эдакие вот слова?
ТОЛСТУШКА (Суровой). Ну, калий. Химический элемент. А фекалии — это... (Поднимает лопату, демонстрируя Суровой, что такое фекалии).
СУРОВАЯ (Толстушке). Ты что — умная?
ТОЛСТУШКА. Ну, в школе училась.
Добрая хочет сказать что-то. Но не успевает.
СУРОВАЯ. Тогда — на! (Берёт с пола и протягивает Толстушке громадную лопату вроде снегоуборочной. Толстушка берёт её, положив свою). Греби! Чтоб не задумывалась!
Штрафотряд хихикает.
Звонит сотовый телефон. Смех прекращается мгновенно.
Суровая берёт трубку из футляра на поясе, подносит к уху.
Пост номер два миллиона слушает! Так точно. Так то... Никак нет. Так то... Кото... Есть. По приметам совпадает. Самая большая. Так то... Так то... Есть! (Убирая трубку, преданно глядит куда-то вверх, в пространство). Бегу! Чичас, чичас! Сию минуту! (Доброй). Сама вызывает!
ДОБРАЯ. Кто?
СУРОВАЯ (Толстушке). Вернусь — проверю! (Убегает).
ТОЛСТУШКА (глядя на лопату). Вот так всегда...
Немедленно прекращается работа.
ИСТЕРИЧКА (наскакивает на Толстушку). Ро-о-о-жа протокольная! Отъелась! В муравейнике голод, а она отъелась!
ПРИБЛАТНЁННАЯ. Офонарела, толстая, вконец! Мало, сроду не как все, так она и офонарела! Чо вот она офонарела? (Тоже наскакивает на Толстушку). Тёмную ей надо! Ненавижу, в натуре! У-у-у!
ДОБРАЯ (нерешительно поднимает дубинку). Разговоры...
БЫВАЛАЯ (Истеричке). Тёмную? Ну, сделай Толстухе тёмную. Токо — так. Без базару. Но лечиться от испуга поедешь за свой счёт.
ПРИБЛАТНЁННАЯ (Бывалой). Ты чё, подруга?
ИСТЕРИЧКА (подхватывая, — тоже обращается к Бывалой). Ты, в натуре, такая — чё?
Вбегает Суровая с ведром воды в одной руке и дубинкой в другой.
Но Суровую пока не замечают.
Я здесь, типа, не поняла! Её держишь? Её? Против меня? Да я тя щас... (Лезет рукой за голенище, не сводя с Бывалой злобного взгляда. Блатная, быстро оглянувшись по сторонам, сначала пинает Истеричку коленом под зад, а потом и хватает её руками за шиворот, готовая оттащить. Истеричная вырывается).
БЫВАЛАЯ (Истеричке). Ты знаешь, что такое муравьиное счастье?
ИСТЕРИЧКА. Чего?
ПРИБЛАТНЁННАЯ.. Это — когда всё идёт по плану?
БЫВАЛАЯ. Потом поймёшь.
Суровая походя шлёпает дубинкой всех штрафниц (одну за другой). Останавливается перед Толстушкой, суёт ей ведро. Вконец растерянная Толстушка хочет его взять одной рукой в брезентовой рукавице (другой рукой она держит лопату).
СУРОВАЯ. Лапы! Лапы! (Толстушка отскакивает, роняя лопату. Протягивает Суровой обе руки). Да лапы! Скорее! (Сунув под мышку своё резиновое оружие, Суровая сама хватает Толстушку за одну руку). Лапы мой! Культобмен! (Толстушка понимает, наконец, что ей предложили вымыть руки в ведре, и начинает выполнять эту неожиданную, да ещё и столь оригинально поданную команду (не снимая рукавиц).Культурный обмен! В шахматы играть будешь!
ТОЛСТУШКА И ДОБРАЯ (вместе). Что?
СУРОВАЯ (хватая Толстушкину вторую руку и тыкая ею в ведро с водой). Разговоры! (Доброй). Всё идёт по плану! Рыжие муравьи думают — оне там одни такие все из себя, а мы их... тово... ну-у-у... опровергнем! (Достаёт из-за пазухи полотенце, суёт Толстушке. Толстушка начинает вытирать руки). На пяти досках сразу! Таков приказ. А невыполнимых приказов... что?
ТОЛСТУШКА (вытирая полотенцем руки). Не бывает. Бывают трудновыполнимые. Преодоление трудностей есть долг. Образцовое исполнение долга есть подвиг. К подвигу должен стремиться каждый муравей.
СУРОВАЯ. Ты глянь! Не зря тебя в школе учили!
Штрафотряд, притихший, следит, как с другого края сцены
 р а б о ч и е  м у р а в ь и (точнее — муравьихи, поскольку все они являются самками, не сумевшими развиться до стадии матки) пододвигают красивую новую ширму: отделяют фекальник от места, где будет идти шахматный турнир. Один муравей прикалывает на задник сцены плакат: «Актовый зал». Ещё несколько муравьёв входят и выстраиваются на заднем плане с большими портретами героев муравейника в руках (они так и будут держать портреты до самого конца соревнований). Ещё пять муравьёв — с шахматными досками, на которых уже расставлены фигуры, — строятся другой шеренгой. Командует всем  Л е к т о р: пожилой муравей в костюме самца-крылана (чёрный фрак с прозрачными крыльями вместо спинки и фалд), в больших очках, с портфелем под мышкой. Штрафотряд, обе охранницы и Толстушка теснятся — дают им дополнительное пространство. Места муравьям с шахматными досками всё же не хватает. Лектор оглядывается, тычет пальцем в пол. Суровая, схватив лопату, сама подчищает указанное место, на которое — по новой команде Лектора — тут же перемещается крайний из муравьёв с досками. Теперь на сцене — порядок: шеренга портретоносцев на заднем плане, шеренга досконосцев посередине, всё чинно и симметрично.
Входит многочисленная о х р а н а — крупные девахи в чёрной форме с погонами и с телефонами у поясов, но без дубинок. Окружённая охраной, которая ведёт себя как гражданская публика, которой поручено между делом наблюдать порядок, входит делегация соседнего муравейника: Р ы ж а я с двумя её п о д р у г а м и (все три — в оранжевых комбинезонах, столь же нарядных для торжественного случая, сколь и удобных для работы).
Последней является   Г л а в н а я   о х р а н н и ц а   в такой же, как у всех других охранниц, чёрной форме, но с эполетами вместо простых погон. Остановившись у самых кулис, наблюдает за происходящим. Молча и — не вмешиваясь. Её вряд ли кто замечает. И вряд ли в её планы входит, чтобы её кто-либо замечал.
ТОЛСТУШКА. Только почему на пяти досках? В школе личинок я играла на пятнадцати.
СУРОВАЯ (Толстушке). Что-то здесь у нас не по плану пошло! Разговоры! (Лектору). Вот она! Та самая. Доставлена согласно приказа пять тыщ два пять.
ЛЕКТОР (подходя к Толстушке). Ну что? Настроение немного поднялось?
ТОЛСТУШКА (Лектору). Ой! Я вас узнала! Вы у нас факультатив вели в школе личинок. В старших классах... (Пауза). Вам — честно или вежливо? (Пауза). Упало настроение. До самой канализации. Сейчас будут маты.
СУРОВАЯ (Толстушке). Ты опять не по плану? Я же вот тебе... потом... (Лектору). Не осознала ещё. Растерялась. Мы, старухи, жизнью биты, в любой ить обстановке не теряемся, приказ — так приказ, а они, молодые...
ДОБРАЯ (продвигаясь бочком, чтобы издали заглянуть за край ширмы с той половины сцены, где висит плакат «Хранилище отходов» и стоят — но не работают — её подопечные штрафницы). Да и росли оне ить не шибко сытыми. Голод! То ись... как оне... проблемы... (Заискивающе хихикает).
ЛЕКТОР (оглядывает Толстушку с ног до головы). Ну вот, всё вполне благопристойно... (Берёт Толстушку за плечо, ведёт к доскам. Говорит он с этого момента уже громко — для всех). Дорогие друзья! Уважаемые гости! Итак, мы разные. Да, мы разные! Есть противоречия. Есть недорешённые вопросы. Но это не мешает нам общаться. Спорт — посол мира! И право первого хода мы уступаем гостям.
Рыжая сначала несмело, затем — увереннее делает ходы на всех пяти досках: один за другим. Первая её подруга достаёт маленький фотоаппарат со встроенной вспышкой, делает кадр за кадром. По знаку Лектора Суровая убегает за кулисы и приносит большой старый фотоаппарат с огромной вспышкой.
СУРОВАЯ (Лектору). А как тута? Чо делать надобно? (Лектор объясняет ей, как перематывать плёнку и наводить на резкость. Суровая делает первый кадр). Ой ты! Получилось!
Добрая, забыв о своих штрафниках, из-за края ширмы следит за событиями. Дубинка — всё ещё в руке, наизготов. Из-за спины Доброй, толкая друг друга, следит за событиями штрафотряд. Лопаты, давно забытые, — всё ещё в руках.
ИСТЕРИЧКА. У-у-у! В муравейнике голод, а они тута игры ещё устраивают! На это у них-таки средства есть!
Бывалая пинает её коленом под зад.
 Истеричка успокаивается.
ТОЛСТУШКА (снимая и засовывая в карман рукавицы-верхонки, в которых она была до сих пор, идёт к шахматным доскам, останавливается у крайней). Хм! Начало, я бы сказала, традиционное. Е-два — е-четыре раз, е-два — е-четыре два, е-два — е-четыре три... ну и так далее. Но ладно.
РЫЖАЯ (сделав последний ход). Цево-цево твоя сказал едва-едва?
ТОЛСТУШКА. Так, ты по-нашему знаешь?
РЫЖАЯ. Ага! Моя — страж. Моя границы сторожит. Говорить чужим надо знать.
ТОЛСТУШКА. (Делая ответные ходы на четырёх досках из пяти). А я думала, ваши наших куколок молча воруют. Без разговоров.
РЫЖАЯ. Цефо?
ТОЛСТУШКА. Тофо! Ваши наших куколок к себе таскают и выращивают в неволе. Чтоб работали на вас за объедки... и от вас пинки получали вместо благодарностей.
РЫЖАЯ. Ни-и-и!
ПЕРВАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ (перематывая плёнку). Сицяс так делать нету! Совсем другой жизнь!
ТОЛСТУШКА. А-а-а, понимаю. Нынче спорт — посол мира. Мир, дружба, жвачка.
Охранницы переглядываются. Лектор поправляет очки.
СУРОВАЯ (озираясь на Лектора). Чё эт она?
ЛЕКТОР (Толстушке). Ты ходи!
ДОБРАЯ (забыв о штрафниках, подбирается ближе). Ходи!
ВТОРАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ. Цифо?
РЫЖАЯ (ей в ответ). Куфо-туфо.
ВТОРАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ. А-афо!
Рыжие смеются. Толстушка тем временем делает пятый ответный ход. Рыжая глядит на пятую доску. Затем — на остальные четыре. Смех прекращается.
РЫЖАЯ (чешет в затылке). Офо-о...
ТОЛСТУШКА (Рыжей). А ты думала, чёрные муравьи — совсем тупые? Беда прижмёт, — мы такое сумеем...
СУРОВАЯ (Толстушке). Разгово... (Пауза). Разговоры!
ТОЛСТУШКА (вздрагивает). Ой! Рыжая, ты ходи! Ходи! А то будет мне опять!
Рыжая с озабоченным видом делает ходы на досках. Сообщество чёрных муравьёв (охрана, портретоносцы, досконосцы, Лектор) переглядывается.
ДОБРАЯ (подбираясь всё ближе). Ишь ты! Смыслят ведь чево-то эдакое...
СУРОВАЯ. Знай чёрных, рыжая!
ДОБРАЯ. Ить получше бы кормить молодёжь, — росли бы все, как наша Толстушка...
ПРИБЛАТНЁННАЯ (восхищённо). У-у-умные... Так это, знач, и есть: «Всё идёт по плану»?
ИСТЕРИЧКА (Бывалой). Слуш, а чё такое оно — муравьиное счастье? Это вот оно и есть?
Бывалая хочет дать Истеричке коленом под зад — но, передумав, снисходительно похлопывает её по плечу.
Сверкает вспышкой фотоаппарат в руках рыжей гостьи. Лектор подаёт знак Суровой. Та, спохватившись, делает ещё один кадр. Тем временем Толстушка и Рыжая продолжают обмен ходами.
ИСТЕРИЧКА. А где же маты? Чё Толстуха молча молчит?
Бывалая суёт-таки Истеричке под котелок коленом.
РЫЖАЯ (Толстушке, делая свои ходы). Офо-о... Ну, ты даёсь... как ет-та у вас... семье угля... (Неуверенно делает последний ход). Мелкого, но много...
ТОЛСТУШКА. А мне команда была умной побыть. Приказ номер... (Рыжая тем временем делает очередной ход — на последней пятой доске). Ого! Вот это уже интересно! Значит, вы так? А мы так! (Делает ход на пятой доске сама).
СУРОВАЯ (Толстушке). Разгово...
РЫЖАЯ (смотрит на пятую доску). Фой! А мы фот тяк! Сях! (Делает ответный ход на пятой доске).
СУРОВАЯ (Толстушке). Эт-то чо такое! Разговоры! Я кому говорю? Ты чо так плохо играешь?
ТОЛСТУШКА. Шах — ещё не мат.
Среди чёрного муравьиного сообщества возникает тихий гул голосов.
СУРОВАЯ. Ты чо! Тебя, понимаешь, семья кормила, поила, в школе учила, доверие оказала, а ты мат получаешь? И от кого? От ры... (Лектор делает знак рукой. Суровая умолкает, хватается за фотоаппарат, производит очередную вспышку — и вновь ополчается на Толстушку). Ты гляди! Незаменимых у нас нету! Гляди!
Рыжая тем временем, забыв о четырёх остальных досках, опять делает ход на пятой.
ТОЛСТУШКА (отвечает Рыжей своим ходом). Вообще-то, правила ты нарушаешь. Надо на всех пяти досках одновременно играть. По очереди. Раз уж у нас тут — сеанс одновременной игры.
Подруга Рыжей отщёлкивает кадры с пулемётной скоростью. Ход — ход, ход — ход. Игра в разгаре. Игра на одной доске. Четыре других — забыты.
РЫЖАЯ. А мы фот тяк! Обратно сях!
Суровая замахивается фотоаппаратом на Толстушку, Лектор ловит Суровую за шиворот и оттаскивает прочь. Толстушка в это время стоит к ним спиной и всего этого не видит.
ТОЛСТУШКА (Рыжей). Между прочим, мы играем-таки на пяти досках, а не на одной... (Делает ход). Но ладно. Мат. Если уж кто-то что-то у кого-то так выпрашивал. Распишись в получении.
РЫЖАЯ (делает ещё один ход на той же доске). И тебе мат!
ОБЕ ПОДРУГИ РЫЖЕЙ (всплёскивая руками в удивлении, а затем обнимаясь). Фой ти!
СУРОВАЯ. Ах ты...
Из-за кулис появляется Б о л ь ш о й К р ы л а н — муравей-самец во фраке с крыльями, как у Лектора, но более молодой и энергичный. Он, сколь возможно, старается подойти к Толстушке, следит за ней не отрываясь, но подойти сквозь охрану не может — то одна, то другая охранница отталкивает его как бы невзначай.
ГЛАВНАЯ (по-прежнему не двигаясь с места у кулис, откуда ей — впрочем — всё более чем хорошо видать). Хм! Рыжая одной фигурой и закрылась, и напала... Любопытно!
ДОБРАЯ. Ой... Да чо ж такое деется... Да нешто — опять наших бьют? Да почем ж оне, рыжие, наших всегда бьют?
Среди охраны нарастает гул. Досконосцы и даже портретоносцы начинают эмоционально реагировать на происходящее. Охрана за спинами рыжих гостей перегруппировывается и сжимает кулаки.
Из-за кулис идёт к Большому крылану В т о р о й К р ы л а н, берёт его за плечо и уводит со сцены. Большой Крылан уходит с явной неохотой.
ТОЛСТУШКА (Рыжей). Ни разу мне не мат.
РЫЖАЯ (показывает рукой на доску). Да фот! Фот мат!
ТОЛСТУШКА (качает головой). Ни разу.
ВТОРАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ (тычет пальцем в доску). Да фот! Симотри!
ТОЛСТУШКА. Симотрю. И в упор не вижу никакого мата мне.
ВТОРАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ (тоже тычет пальцем в доску, о которой идёт речь). Дифо-нуфо! Мат тебе!
ДОБРАЯ (опечаленно). Ну вот... культобмен, культобмен... рыжие, они и есть...
СУРОВАЯ. Разбойники!
ИСТЕРИЧКА. Кидалы по жизни!
ПРИБЛАТНЁННАЯ. Да били их наши всю жизнь — и надо бы дальше в том же духе...
БЫВАЛАЯ (Истеричке и Приблатнённой). Тихо, вы! Разорались, как малолетки!
ТОЛСТУШКА (Рыжей). А ну-ка — что раньше было, тебе мат — или мне мат? Вот это — или вот это? (Сама показывает рукой на доске).
РЫЖАЯ (поднимает ладони к щекам). Фой... Мине первой...
ТОЛСТУШКА. Ты закрыла своего короля от моего слона — и тем самым открыла его для моего ферзя. Переходи.
РЫЖАЯ. Фой, фой... (Делает ход).
ТОЛСТУШКА (удаляясь ко второй доске). А вот теперь — к вопросу о матах. (Двигает фигуру). Мат. (Подходит к третьей доске, двигает фигуру). Аналогично. (Делает ход на четвёртой доске). Аналогично. (Делает ход на пятой доске). А вот здесь... предлагаю боевую ничью. Чтобы тебе позорного пата не было.
РЫЖАЯ (хватается руками за голову). Фой я...
Истеричка орёт в восхищении. Обрадованно рычат Приблатнённая и Бывалая. Добрая, обежав ширму, кинулась обниматься с Суровой. Охрана, портретоносцы, досконосцы оживлённо (хотя — негромко) реагируют: оборачиваются друг к другу, перемигиваются, перешёптываются. Лектор снимает очки, протирает их носовым платком и вновь водружает на переносицу.
СУРОВАЯ (обнимаясь с Доброй). Ну вот! По-нашему! Били мы их и бить будем!
ГЛАВНАЯ (пересекая сцену и — пока незамеченной — приближаясь к пятой доске). Что?
ЛЕКТОР (машет Суровой рукою). Фотографируйте! Это надо заснять для истории!
РЫЖАЯ (Толстушке — кивая головой). Нисья! Нисья!
ЛЕКТОР (Толстушке — оглянувшись перед тем на Главную, которой больше никто не замечает). Да что уж — ничья! Нападение — лучший вид защиты, победа — лучший исход боя!
ТОЛСТУШКА (отрицательно качает головой). Интересный вариант. Несмотря на путаницу. Оригинальный. Жаль девчонку.
ГЛАВНАЯ (подходит вплотную к Толстушке). Значит, ничья?
С другой стороны к Толстушке бросаются Добрая и Суровая, обнимают её; затем подходит Лектор, жмёт ей руку. И Толстушка не сразу обращает внимание на Главную охранницу.
Это кто здесь умничает?
ТОЛСТУШКА (Главной охраннице, переводя дух после поздравлений и пока не оборачиваясь). А мне команда была умной стать. Послали охотиться — охотилась. Невыполнимых приказов нет. Послали фекалий грести, — гребла. Незаменимых у нас нет. Сказали в шахматы, — сыграла. Ну а достойный противник достоин и уважения. Так учили в школе...
Лектор отступает прочь.
ГЛАВНАЯ. В школе?
Толстушка оборачивается к Главной.
В какой школе? Смотри! Культобмен культобменом...
Суровая и Добрая вдруг отскакивают от Толстушки, толкая Лектора.
ЛЕКТОР (Толстушке, но искоса глядя на Главную и отступая всё дальше). Это что за пораженчество? Никаких ничьих!
ТОЛСТУШКА. Но...
ГЛАВНАЯ (по слогам). Раз... го... во... ры...
И что-то вдруг происходит. С каждым слогом Толстушка всё дальше отступает от неё к пятой шахматной доске. Будто под страшным гипнозом. Берёт фигуру, делает ход. Рыжая — удивлённая, хотя не испуганная, в отличие от Толстушки, — делает в ответ свой.
ТОЛСТУШКА (будто в полусне). Да всё равно будет ничья... Всё равно девчонка здорово играет...
ГЛАВНАЯ. Раз...
Толстушка в это время готовится произвести очередной маневр на шахматной доске. От голоса Главной она вздрагивает, опрокидывая фигуры. Досконосец расставляет их по местам.
Го...
Толстушка делает ход.
Во...
Рыжая, как будто, и сама поддалась гипнозу Главной. Вяло берёт фигуру, переставляет её.
Ры...
Толстушка опять вздрагивает. Делает свой ход.
РЫЖАЯ (встряхивая головой). Ты чифо? Ты чифо так слабо ходишь?
ТОЛСТУШКА (как будто очнувшись от её голоса). Что?
ГЛАВНАЯ. Наконец!
РЫЖАЯ (Толстушке). Ни-и, давай сначала я перехожу!
ТОЛСТУШКА. Что?
ГЛАВНАЯ (Рыжей). Оставь, оставь!
РЫЖАЯ. Но тогда ей сях... (Пауза, во время которой она двигает фигуру). И мат...
Подруги Рыжей реагируют иначе. С двух сторон кидаются они поздравлять победительницу. Хотя победительница не очень рада. Сверкает вспышка: опять одна — ведь чёрная охранница в недоумении теребит свой аппарат, не зная, нужен ли такой кадр для истории. Рыжая отбивается от подруг.
Ёй... Сестное слово, у меня само полусилось...
ЛЕКТОР (торопливо). Итак, дорогие друзья и уважаемые гости! А теперь — ещё один пункт нашей программы! Прошу!
Увлекающим жестом Лектор даёт знать всем, что пора очистить сцену. Две охранницы раздвигают заднюю ширму-стену за спинами портретоносцев (она — из двух половин). Все устремляются в этот новый вход: портретоносцы, досконосцы, охранницы, следом — Рыжая и её подруги, которых подталкивает Главная. Уходя, Главная оглядывается на Лектора. Лектор снимает плакат «Актовый зал», быстрым шагом направляется к новому выходу и тоже покидает место завершившегося шахматного турнира. Добрая и Суровая ставят на прежнее место боковую ширму-стену — ту, которую давеча передвинули муравьи, освобождая место для актового зала за счёт фекальника. Штрафотряд вновь скребёт лопатами посреди сцены, Добрая опять бдит над ними с резиновой дубинкой наперевес. Суровая, закинув фотоаппарат за спину, толкает Толстушку к ним, поднимает с пола большую лопату, суёт её в руки Толстушке. Толстушка суетливо выхватывает из кармана рукавицы (которые она сняла, готовясь играть в шахматы), надевает их. Суровая черенком лопаты, как дубинкой, наносит Толстушке удар по спине. Толстушка падает на колени.
СУРОВАЯ (Толстушке). Ползи, откуда приползла! Поигралась. Хватит.
Отчётливо громыхая сапогами, Суровая уходит за кулисы.
Добрая помогает Толстушке встать и взять лопату. Штрафотряд следит за ними — и явно не спешит злорадствовать.
ДОБРАЯ (Толстушке). Ничего! Всё равно ты хорошо играешь!
ПРИБЛАТНЁННАЯ. Слышь, Толстуха! Твоя правда, умной быть, иногда, так очень даже ничё! Ты, гля, скоко времени в шахматишки играла. А мы — весь день гэ... это самое нюхали. Разница есть? Разница есть.
ДОБРАЯ. Ну что, Толстушка? Поднялось настроеньице?
ТОЛСТУШКА. Упало ещё ниже. Ниже канализации.
ИСТЕРИЧКА. Толстота! Ты чё! Сестрёнки, она вконец офонарела! Ей бы тёмную устроить! Чё она фонареет? А? Мокрухи захотела?
За сценой слышен стук молотка об рельсу.
БЫВАЛАЯ (Доброй). Начальник! Шабаш! Чё у нас сегодня на ужин?
ИСТЕРИЧКА (Бывалой). Чё, чё... Молоко породистых тлей! Как всегда!
БЛАТНАЯ. Вя-я-я! (Брезгливо морщится). Так вот вкалываешь, вкалываешь, а как время с чашкой подходить... Где правда? Где справедливость?
ДОБРАЯ (Блатной). Голод! И эти... как их... проблемы. Понимать надо! Вникать! (Пауза). Стройсь! (Наблюдает, как штрафотряд и Толстушка становятся в шеренгу, беря лопаты «на плечо»). Временно изолированный контингент и почётный долг! Ра-а-авняйсь! К приёму пищи — ша-а-агом марш!
Все они — во главе с охранницей — маршируют через сцену.
ЗАНАВЕС.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Та же декорация, но задник украшен плакатом «Столовая». Из-за кулис на сцену вываливается гурьба м у р а в ь ё в — в том числе В е с ё л а я, Г р у с т н а я, Р а з у м н а я, В о р ч л и в а я и С м и р н а я — с котелками в руках и большим армейским бачком-термосом, а за ними — П о д р у г а Толстушки в белом фартуке и высоком поварском колпаке, с половником в руках. Бачок установлен посреди сцены. Муравьи выстраиваются в очередь, вынимают из-за голенищ ложки. Те, кто получил еду, садятся, по-турецки скрестив ноги, принимаются есть: сначала — с аппетитом, но уже после третьей ложки — с брезгливостью и разочарованием.
Появляется Толстушка, отцепляя от пояса свой котелок. Становится в конец очереди. Но муравьи замечают её и, радостно галдя, дружескими шлепками побуждают продвинуться в начала — к самому бачку. Заметно: Толстушку в муравейнике знают.
СМИРНАЯ. Охотники — вперёд!
ВОРЧЛИВАЯ. Да какой она охотник! От неё дерьмом несёт который день!
СМИРНАЯ (Ворчливой). У неё ж — почётный долг... Всё идёт по плану...
РАЗУМНАЯ. Всё должно по плану идти! По порядку! Да-а-а! Ты представляешь, что будет, коли всё — не по порядку? Ты сама рассуди...
ВОРЧЛИВАЯ (перебивает). Почётный долг этот вонючий... Кормят штрафников отдельно, — кормили бы и почётный долг с ними там где-нибудь! От нас подальше!
Муравьи — соседи по очереди — урезонивают Ворчливую тычками.
ПОДРУГА (Толстушке). Привет! Ешь! Восполняй калории! (Щедро наливает ей в котелок из бачка — две поварёжки, а не одну, как всем). Кстати: поздравляю! Охотник-шахматист!
ТОЛСТУШКА (Подруге, которая тем временем наделяет варевом других муравьёв, пропуская их шеренгой мимо неё). Ты уже знаешь? Но ведь ещё ничего не передавали по новостям...
ПОДРУГА. Хозотряд знает всё! (Наливает еду Смирной, Ворчливой и Разумной: как раз подошла их очередь).
ВОРЧЛИВАЯ (глядит в свой котелок). Опять молоко породистых тлей!
РАЗУМНАЯ. Что ж поделать! Голод! Засуха! Лес погибает, дичи не осталось. К тому же — в тлином молоке сахаров полно. Витаминов там, опять же, всяких нужных... Ты вот рассуди: коли б вот даже молока не осталось, — что бы ты запела? Рассуди! Во-во!
СМИРНАЯ (вздыхая). Всё идёт по плану...
ВОРЧЛИВАЯ. То-то и оно! По плану! Вся добыча — охране! Вся, до последней козявочки! А мы тлиное молоко сосём! И личинок одним молоком пичкают!
В очереди нарастает шум. Работяжки вновь принимаются утихомиривать Ворчливую. Она отбивается, прижимая к себе свой котелок. Подруга замахивается на неё черпаком. Ворчливая защищается ложкой.
Ну, что! Правду говорю! Все знают! И ты! И Толстуха! Всё мясо — охране в котёл, а нам — сахара эти! Да-а-а!
РАЗУМНАЯ. Тише, ты! Сама рассуди: коль охрана ноги не потянет, — что ж тогда? Растопчут нас рыжие! Ворвутся, как в тот раз, и...
ВОРЧЛИВАЯ. У нас же нынче — культобмен!
РАЗУМНАЯ. Культобмен культобменом...
Из-за кулис появляется   м о л о д а я   о х р а н н и ц а   
с  дубинкой за поясом.
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА. Что тут у вас?
РАЗУМНАЯ (молодой охраннице). Да так, ничего! Пищу потребляем.
ВОРЧЛИВАЯ (тихо). Всё идёт по плану...

Страсти мигом утихают.
Молодая охранница уходит.
РААЗУМНАЯ (даёт Ворчливой тычка). Вот и пускай идёт!
Ворчливая успокаивается.
Тем временем последняя работяжка с котелком отходит прочь от бачка. Все едят. Подруга закрывает бачок, садится на него — на его крышку. Толстушка со своим котелком устраивается рядом, скрестив ноги.
ПОДРУГА (Толстушке). Ну что ж ты так? Пятую игру-то? Хоть бы вничью свела...
ТОЛСТУШКА (вздыхает, затем принимается есть). И правда! Какая гадость! Сплошной сахар! Это — чтобы нам жизнь горькой не казалась? (Пауза). Всё идёт по плану... (Пауза). Слушай, подруга! Я вот подумала: ну отчего у нас всё, что делается, — делается вот так?
Подруга. Как?
ТОЛСТУШКА (выливая из ложки обратно в котелок варево). Ну... Вот так... Не как у рыжих, например...
ПОДРУГА (озираясь, — шёпотом). Тише! (Громко). Да как нужно, так и делается. Наверху лучше видать.
Из-за кулис опять ненадолго появляется молодая охранница, делая — как видно — обход по знакомому маршруту.
РАЗУМНАЯ (оборачиваясь, — Толстушке). Кто бы говорил! Ты ж сама — охотница, наружная служба, в лесу бываешь... Засуха! Нам вон, службе внутренней, давеча лекцию провели. Жуть! С берёзы листья падают, как осенью! Тлей негде пасти! Молока, и того всё меньше. А козявки уж давно голодной смертью передохли. Засуха! Бедствие! Надо понимать! Вникать в ситуацию! А ты!
ТОЛСТУШКА (перестаёт есть). Засуха? Листья, как осенью? (Пауза). На берёзе я, правду сказать, не была давно, а внизу трава ещё зелёная. И букашки ползают. Я — прежде чем на фекальник в почётный долг заступить, — целых три на кухню притащила.
ВОРЧЛИВАЯ. А я что вам толкую! У охраны морды ещё шире стали!
РАЗУМНАЯ (спорит с Ворчливой). А мне пастушка знакомая говорила: сохнет берёза! Сохнет! Да ещё и гусеницы откуда ни возьмись! Да такие, что ни один охотник справиться не может. Кусачие! Жуть! Листву едят — только шум стоит вокруг! Пастухи боятся. Гоняют стадо по три дня на тот же лист...
СМИРНАЯ. Разве можно так? На один лист — по три дня!
РАЗУМНАЯ. А что сделаешь!.. (Пауза). Молоко убывает.
ВОРЧЛИВАЯ (Подруге). А кормачи в него ещё и воду льют!
СМИРНАЯ. Ой ты! По три дня на один лист! Сообщить надобно кому следует! Наверх сообщить!
ВОРЧЛИВАЯ (ей, смеясь). А наверху не знают? Знают! И молчат! Козявье мясо жрут кусками да помалкивают! Настоящее козявье мясо! Не как мы!
ПОДРУГА (тихо). Там много чего знают... (Громко — Толстушке). Не нашего ума дело. (Пауза). Ты, подруга, их меньше слушай. Болтают своё...
ТОЛСТУШКА (разглядывая ложку с едой). Всё идёт по пл...
ПОДРУГА. Что?
ТОЛСТУШКА (оглядываясь на неё и вздрагивая). Да так... (Пауза). Да всё это... (Пауза). Хотя мне — согласно уставу — вмешиваться не полагается. На мне сейчас — долг. Почётный долг чистоты.
ПОДРУГА (спохватываясь). Ой, да скорее бы тебя отпустили! Сколько тебе там ещё? Сутки, двое?
ТОЛСТУШКА. Сутки... (Пауза). Такие гусеницы, что ни один охотник справиться не может?
ПОДРУГА. И не говори! Сама ведь знаешь, что за молодёжь пошла. Ну, которая после нас. Мы ещё так-сяк, проскочили. А теперь что? Жуть! Знакомая нянька рассказала... (Хватается за голову). Недокормыши растут! А какие они могут вырасти на одном тлином молоке? Одни гольные сахара да витамины, углеводов — чуть-чуть, белков — ноль! Пища.... как она... раз-ба-ла-нси-ро-ван-на-я... И растут недокормыши. Да-а-а...
Из-за кулис появляются молодая охранница и Главная. Молодая охранница быстро уходит назад. Главная остаётся у кулис. Молча следит за тем, что происходит в столовой. Её опять никто не заметил, как в начале сеанса одновременной шахматной игры.
ТОЛСТУШКА (Подруге). Понятно. А — говорят...
ПОДРУГА (открывает термос, принимается есть из него — прямо черпаком). Что говорят?
ТОЛСТУШКА. Что всё идёт по плану.
ПОДРУГА. И-и-и... Завралось начальство наше. Там. Наверху. «Поголовье тлей растёт», «поголовье тлей растёт», нате вам цифры, нате вам факты, нате вам акты... ну а где же поголовье то пасти? Берёза сохнет! (Пауза). Оттого она, гляди, и сохнет! (Пауза). Вам, охотникам, проще. Вы — снаружи. В семье только ночуете. А мы, внутренняя служба, глядим на всё, глядим... (Качает головой. Прихлёбывает из черпака). Меньше знаешь — крепче спишь. Иной раз так вдруг кайфу захочется...
ТОЛСТУШКА. Чего захочется?
ПОДРУГА. Да ты что? Маленькая? Все так делают! (Оборачивается к кулисам — в противоположную сторону от Главной). Жук! Хитрый жук! Ты где? Нюхнуть принеси, я пайку дам!
Половинки ширмы-задника раздвигаются, из нового хода является  ж у к  в костюме-тройке и шляпе-котелке. Вальяжно, хотя вместе с тем деловито жук следует через сцену к Подруге. На ходу снимает свою шляпу, элегантным жестом подставляет её под черпак, из которого Подруга уже готова лить ему в шляпу варево.
ТОЛСТУШКА. Жук! Ядовитый жук-обманщик! Надо его поймать! Устав внутренней службы гласит: каждый муравей, обнаружив постороннего на территории дома семьи, обязан, не вступая с ним в переговоры и в какое бы то ни было общение... (Вскакивает). Откуда он взялся? Проспала охрана!
Подруга тем временем наливает жуку еды в шляпу.
Стой! Что ты делаешь!
Остальные муравьи реагируют не на появление жука, а на крик Толстушки. (Да и те — вяло). Главная молча наблюдает.
С ума сошла!
ПОДРУГА (Толстушке). Ты маленькая, что ли?
Жук выпивает содержимое шляпы, надевает её на голову, достаёт из внутреннего кармана крошечный пульверизатор, брызгает Подруге в нос.
Ну-у-у... (Разочарованно). Еле капнул...
Жук уходит обратно, и половинки ширмы-задника быстро сдвигаются.
Разочарованное выражение на лице Подруги сменяется блаженным.
Хотя... ладно... Жаль, ненадолго...
ТОЛСТУШКА (Подруге). Но ведь — нельзя! Опасно! Запрещено!
ПОДРУГА (машет пустым половником). А-а-а...
ТОЛСТУШКА. Это же яд!
ПОДРУГА (уже полупьяным голосом). Ы-ы-ы... В уставе про яд н-не... ык! Н-не сказано!
ТОЛСТУШКА (хватает её, чтобы она не упала). Что ты плетёшь! Забыла! Каждый муравей, обнаружив постороннего на территории дома семьи, обязан, не вступая с ним в переговоры и в какое бы то ни было общение...
ПОДРУГА (вяло отбивается от Толстушки, но та еещё крепче хватает её за плечи, принимается трясти). Ы-ы-ы, постороннего... ы-ы-ы... а где написано — жука? Ну где ты видела в уставе слово — жук?
ТОЛСТУШКА (муравьям). Помогите! (Подруге). Это — яд! Доказано! Лекция была! Последние анализы... Исследования в госпитале... Яд! Привыкание — с третьего раза и полная зависимость! Конец! Всю еду жукам перетаскаешь! (Трясёт Подругу). Очнись!
ПОДРУГА. Ык... (Мотает головой). Что? Всё, что ли? (Отталкивает Толстушку, вновь лезет половником в бачок). Эй! Жадина! Дай как следует нюхнуть, я пайку дам!
Опять является жук. Опять невозмутимо подставляет шляпу-котелок под поварёжку. Но Подруга не успевает ему налить: оттолкнув её, к жуку подскакивает Ворчливая и льёт туда остатки собственного обеда. Жук наделяет Ворчливую струйкой из пульверизатора. Достаётся брызг и Толстушке, которая всё ещё не оставляет надежды вмешаться в ситуацию.
СМИРНАЯ (как будто рядом ничего не произошло, доскребает в своём котелке последние капли, облизывая ложку). После сытного обеда... (Оглядывается на Смирную). Что?
РАЗУМНАЯ(делает попытку вылить из котелка остаток в ложку и видя, что выливать уже нечего). Вытри руки об соседа. Только сейчас — ужин. Не обед.
СМИРНАЯ. Ну что? Может, нюхнём?
РАЗУМНАЯ. Не-е-е! Чо я — глупая? Охрана заберёт!
Жук уходит. А тем временем Толстушка уже шатается, её голос движения становятся как у пьяной.
ТОЛСТУШКА (Подруге). Т-ты что... ы-ык... ты...
ПОДРУГА. Ну тебя! Хоро-о... о-о... хр-р-р... (Опускается на пол, кладёт под голову половник выпуклой стороной вверх — заместо подушки: устраивается спать. Рядом с ней устраивается спать Ворчливая).
ТОЛСТУШКА. В-вы что! Ва-а-ам жизнь не до-ро-га?
ВОРЧЛИВАЯ. А это жизнь? (Ставит на пол свой перевёрнутый котелок, мостится лечь на него, как на подушку, — и, промахнувшись, падает спать на голый пол рядом с Подругой).
Толстушка садится на пол: ноги не держат её. Щупает руками голову.
Главная наблюдает. Всё так же молча, не двигаясь со своего места у кулис.
ТОЛСТУШКА. Жизнь... Стоп, стоп! А разве это жизнь? Ну, вот это, — всё, что вокруг, — это разве жизнь, достойная муравья?
Главная делает быстрый шаг вперёд. Затем — ещё один: уже неспешный.
Разве так должен муравей жить на свете? По порядку. По плану. Ведь всё расписано. Каждый муравей должен знать своё место, делать своё дело... А на деле... А на деле что?
Муравьи, поев, забирают спящих — и уходят со сцены, остаются только Толстушка да Главная охранница, которая приближается к ней шаг за шагом.
На деле — сплошной идиотизм! Кто попало делает всё как попало. Охотников гонят скрести калий и фекалий. Больше некому выгребать! Всё по уставу! Незаменимых нет! Почётный долг чистоты! Сказали — делай! Ну разве это жизнь? Существование! Правда, могло быть ещё хуже. Я — охотник. Не работяжка. Отдневалила, сколько приказали, долг почётный отбыла... и — в лес. К исполнению прямых обязанностей. Хорошо в лесу! Никто не стоит над душой, никто не пялится на тебя и не примеряет, насколько тот или иной поступок соответствует уставам. Для охоты устав не сочинишь. Там даже рекомендовано действовать... как? Сообразуясь с обстановкой. А сообразуясь — это как? Соображая. Не только отвечая за свои поступки, но и — прежде всего — совершая их. Но всё-таки настанет вечер, всё-таки придётся шлёпать назад. (Ухмыляется). В родной до боли муравейник. Туда, где расписано по пунктам буквально всё. В каком переходе сбавлять шаг, в каком — нестись сломя голову. Когда спать. Когда просыпаться. Когда есть. Что есть. Чем заедать. Это тоже расписано. Думать простому муравью не надо. Лучше не надо! Чересчур задумчивые вкалывают на... этом самом. Калий — в одну сторону, фекалии — в другую...
ГЛАВНАЯ (приближаясь). А стража?
ТОЛСТУШКА (пренебрежительно машет рукой). Охранницы — те повыше, у них своё... но ведь и для них всё своё расписано. Каким запахом пропитывать стены, чтоб вызвать у толпы нужный настрой. В какой цвет эти стены красить, чтоб настрой поддержать. Какую музыку ставить перед отбоем. Какую — после отбоя, чтоб толпа дружненько впала в ступор и храпела до команды «Подъём». Плюс чистота, вентиляция, безопасность. Это тоже всё расписано. И тоже, чуть задумайся, — вмиг... (Рубит воздух ладонью). Разве что для матки — для её производительства — ничто не расписано. Знает сама, что ей надо и как ей это сделать. А прочие... (Пауза). Ой... Голова моя... (Хватается руками за голову). Как я буду после такой лирической ночи вкалывать? Вопрос! Это — в частности. Но есть и — вообще: что мне делать? Вообще. Сегодня. Завтра. В принципе... (Пауза). И ведь правда! В принципе, что мне надо, а? Что мне надо, в общем и целом говоря? Всё расписано. И есть в уставе такая хорошая команда: отбой... Ну вас всех!
Главная подходит ещё ближе.
С другой стороны появляется Большой Крылан. Делает несколько шагов к Толстушке. Останавливается.
Чего мне не хватает?
Главная останавливается в двух шагах от Толстушки.
Появляется Второй Крылан. Кладёт руку на плечо Большого Крылана. Уводит его со сцены. Тот — ничего не говоря, но оглядываясь на Толстушку, — уходит вместе с ним за кулисы.
Коль родилась я не маткой, а работяжкой, рабочим муравьём, ну — плохо мне, что ли? Плохо мне живётся? Ну а чем — плохо? Всё готовенькое: и работа, и заработанный обед, и безопасный ночлег. Однажды, помню, до заката не успела в муравейник вернуться. В лесу ночевала. Бр-р-р! Со всех сторон — чужие запахи, незнакомые шорохи, кто-то кого-то жрёт, кто-то от кого-то удирает... Говорю же вам: тихий ужас! То, что мне надо... то, что мне в самом деле надо... мне дадут. По-любому, как говорится у штрафотряда. У временно изолированных. А чего нет... О-бой-дусь! Не так уж много требуется. И проживу я век счастливой, со всех сторон благополучной, спокойной работяжкой. В конце концов, рабочий муравей — почти матка. Разве что яиц не несёт. Утихни, Толстуха! Спи спокойно. Отыщи в себе радость — и станет тебе легко, спокойно, мирно. Я засыпаю... я спокойная... я почти уже сплю... ну почти... почти... почти сплю... сплю...
Главная охранница, оглянувшись в сторону кулис, делает кому-то знак рукой. По сцене расползается белый дым. Одновременно включается звуковой сигнал — жуткая монотонная музыка. Толстушка вскакивает.
Сигнал по феромонной химической сети! Запах тревоги! Так, действую по штатному расписанию! Скорей! (Убегает за кулисы).
ЗАТЕМНЕНИЕ
СВЕТ
Из-за кулис бегут Смирная, Ворчливая, Разумная. Строятся среди сцены.
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Тревога! Тревога!
ВОРЧЛИВАЯ. Ну, опять... Ни одной ночи не проходит!.. И каждый раз — перед самым рассветом...
СМИРНАЯ. Знать, беда... По уставу, охрана весь муравейник об опасности должна оповестить. Вот, оповещает...
ВОРЧЛИВАЯ. Какая беда? Ну смотри, который раз подхватываемся не свет не заря — и что! Ни-че-го! Никакой беды! Сбегаемся, строимся, минут сорок анекдоты рассказываем... и — завтракать. Недоспавши. К суду их надо за такие дела! К ответственности!
РАЗУМНАЯ. Кого — их?
ВОРЧЛИВАЯ. Кто ложные сигналы подаёт.
РАЗУМНАЯ. Сигналы подаёт дежурный наряд. И старший наряда, по уставу, докладывается не кому-нибудь — самой матке.
ВОРЧЛИВАЯ. Так, получается, она об этом безобразии не знает?
РАЗУМНАЯ. Она больше нас с тобой, вместе взятых, знает... Толстуха! Ты где? Становись!
Толстушка выбегает из-за кулис и становится в строй между Разумной и Ворчливой.
Вбегает Молодая охранница.
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА. Ти-хо! Ти-хо, вы! Построились? Молодцы. (Убегает назад за кулисы).
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Тревога! Беда! Опасность!
ВОРЧЛИВАЯ (хлопает Толстушку по спине). Ну вот, опять все рванули кто куда. Кто куда обязан бежать по тревожному расписанию. (Трёт ладонью свой лоб).
ТОЛСТУШКА (трясёт головой). Муравей может забыть что угодно, тем более — после выполнения почётного долга на фекальниках. Но тревожное расписание муравей не позабудет ни за что. Ведь всякое бывало...
СМИРНАЯ. В самом деле: бывало. Всякое. Мы, молодые, помним только учебные тревоги. А на памяти стариков — две настоящих! Рыжие не всегда ходили к чёрным в игры играть. А нападать на соседние гнёзда они умели всегда. Вдруг на этот раз тревога — настоящая, боевая? Ну, вдруг?
Толстушка, спохватившись, бросается за кулисы — и, вернувшись, опять встаёт в строй, но уже держа наизготовку своё охотничье копьё, к которому до сих пор не прикасалась.
РАЗУМНАЯ (Толстушке). Ты что! Тебе ж ещё сутки на почётном долгу вкалывать!
ТОЛСТУШКА. Ну а вдруг тревога — боевая? Ведь я же — охотник! Табельное оружие пусть будет при мне!
РАЗУМНАЯ (принюхивается). И ведь на этот раз команда ох как свысока исходит!
ВОРЧЛИВАЯ (тоже принюхивается). Точно! Свысока! Быть может, прямо от самой... (Пауза). Ой, таки доигрались мы в шахматы с рыжими! Культобмен, культобман...
СМИРНАЯ (всем одновременно). Да тихо, вы!
Вбегает Молодая охранница.
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА. Отбой! В актовый зал! В актовый зал!
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Тревога! Тревога! Трево... (Смолкает на полуслове).
ТОЛСТУШКА. Нет, всё-таки хорошее дело — муравейник! Представляю, если бы меня украли! Если бы я вывелась у рыжих и не знала родной семьи! Ужас!
Из-за кулис появляются муравьи — одни дополняют строй, другие вешают плакат «Актовый зал».
Появляется Суровая и обходит строй; дубинка у неё на поясе, руки сложены за спиной.
СУРОВАЯ. Вот так! На этот раз уже заметно: устав для вас — устав, а не шаляй-валяй. Муравейник живёт по... чему? Так точно. По уставу. А устав, как любой закон, есть... что? Точно так! Зафиксированный опыт поколений. Поколения своею кровью записали для нас: так — лучше, поступайте только так! Правда, некоторым отдельно взятым муравьям закон почему-то не нравится. Хорошо. Фантазируем: устава — нет. Все ползут, куда им нравится. Как же семья добудет себе пропитание, коли никому неохота идти в лес за добычей?
ТОЛСТУШКА. Вы что? В лес? Да хоть сейчас!
СУРОВАЯ. Опять ты, Толстуха? Опять задумываешься? Хорошо! Другой вопрос: как муравейник отстоит себя от супостата? Ведь кому захочется идти в бой?
Вбегает Добрая — тоже с дубинкой, прицепленной к поясу.
ДОБРАЯ (Суровой). Ты чо? У нас ведь с рыжими обмен! Как его... культурный! (Берёт Суровую за локоть и увидит за кулисы. Та, уходя, хлопает себя ладонью по лбу и вообще демонстрирует раскаяние).
РАЗУМНАЯ (толкает Толстушку локтем). Слушай, Толстушка! Ты — в охотничьей команде, ты до самых границ доходила. Болтал мне один жук... эх, не успела я его поймать, а то бы я ему... а общем, он говорил: рыжие наших... из ворованных-то куколок... кормили как своих, работать заставляли как своих... а это меньше, чем у нас... и совсем не били, ерунда всё это! Ну разве уж совсем ленивых. Кто ленивых любит? А жрать давали — как сами едят. Они здоровее наших, вот нашим... украденным-то, я говорю... и хватало выше головы.
СМИРНАЯ (им обоим — оглядываясь). Да ты что! Нашла кому верить! Жуку! Да я ни за какие байки не стану лизать чужую задницу!
ВОРЧЛИВАЯ. Ну полижи свою.
Опять вбегает Добрая.
ДОБРАЯ. Разговоры! (Пауза). Лекция у нас будет! Лектор — из окружения самой!
ТОЛСТУШКА. Из окружения самой матки?
ДОБРАЯ. Её производительства. Учёный — ужасти! Ну, я сейчас! (Убегает за кулисы).
Входят Лектор с портфелем и две работяжки — п о л о в и н к и   т р и б у н ы. Строй разворачивается лицом к ним — на девяносто градусов. Половинки трибуны становятся перед Лектором (спинами к нему) и чуть наклоняются, упираясь ладонями в колени. Лектор укладывает на их спины свой портфель, а на портфель — извлечённую из последнего пачку бумаг.
Является Суровая во главе работяжек-портретоносцев. И в числе портретов — изображение Толстушки, которая держит за крыло перепуганного помятого комара.
ДОБРАЯ (Толстушке, кивая на портрет). Это ты? А что ж не говорила, молчала? Ждала, как по новостям передадут?
СУРОВАЯ (тоже смотрит на портрет). Чего тут написано? «Бдительно перехватила нарушителя, проникшего в дом семьи». Гляди ты! Молодая, а... (Долгая пауза). Ш-шустрая!
ТОЛСТУШКА (машет рукой). Я и забыла... Подумаешь, влетел комар! Я как раз добычу сдала и на ужин собиралась.
ВОРЧЛИВАЯ (сразу всем и никому конкретно). А куда они комара дели после того как сняли портрет?
ТОЛСТУШКА. Не знаю. (Пауза). Видишь ли, я над этим как-то не задумывалась... (Пауза). Да в кладовую, куда ж?
ПОДРУГА. Не было его в кладовой. Я бы увидала. Может, сразу её производительству...
СУРОВАЯ (оглядываясь). Тихо! Кто там на её производительство?
ДОБРАЯ. Глядите мне! Матка — она... это... ну, это... ни одной работяжке не позволено на неё вот так говорить! У неё — роль! Идеал!
ВОРЧЛИВАЯ (шмыгнув носом). Роль... Какая роль?.. Жрёт в три горла да кладёт дефективные яйца, чтоб няньки зря мучились. Вот и весь идеал...
Лектор, который тем временем просматривал свои бумаги, оглядывается на Ворчливую. Половинки трибуны выпрямляются и упирают кулаки в бока. Бумаги Лектора падают. Лектор принимается их собирать.
ЛЕВАЯ ПОЛОВИНКА ТРИБУНЫ. Ты чё там?
ПРАВАЯ ПОЛОВИНКА ТРИБУНЫ. Ты чё? Дефективные или какие, — чем больше народу в муравейнике, тем легче прокормиться! Ты думай!
ЛЕВАЯ ПОЛОВИНКА ТРИБУНЫ. Думай, потёртая! Хоть иногда!
РАЗУМНАЯ (толкая Ворчливую). Думать нам вообще не положено.
ВОРЧЛИВАЯ (отмахиваясь, — половинкам трибуны). А сами-то! Сами ничего не знают, ничего не видали... Молокохлёбы недоделанные!
ЛЕВАЯ ПОЛОВИНКА ТРИБУНЫ (делая шаг к Ворчливой). Эх, если бы вот старый закон опять ввели! Чтоб всяких болтунов долой выселять — за пределы муравейника!
ПРАВАЯ ПОЛОВИНКА ТРИБУНЫ (левой). А это ты зря. Это уже перебор. Одинокому муравью не выжить. Верная гибель.
Лектор собрал бумаги и делает обоим половинкам знак; те возвращаются на место и вновь подставляют спины под папку.
ВОРЧЛИВАЯ. Что бы вы знали! Я вот, пока ноги таскаю, в охотничий отряд-таки пробьюсь! Уйду за пределы... и шиш вы меня тут увидите! Проживу в лесу до холодов. А там уж... и помирать пора. Ладно. Лишь бы с вами тут с голоду не сдохнуть, пока...
ТОЛСТУШКА (Ворчливой). Слушай! Вот, помню, говорили: фонареет толстая! Но мне спросонья вдруг показалось: если кто и фонареет, — скорей всего не я...
РАЗУМНАЯ (Толстушке). Да что ты с ней болтаешь! Она до сих пор пьяная!
Лектор, слыша это, уже сам роняет бумаги. Половники трибуны бросаются к Ворчливой и хватают её с двух сторон.
РАЗУМНАЯ (стараясь им помешать). Да не о том я! Не то я сказать хотела! Проспится, опомнится... Она ж сама не понимает, что плетёт!
СМИРНАЯ (Разумной). Да знаем уж! Ладно уж!
ЛЕВАЯ ПОЛОВИНКА ТРИБУНЫ (громко). Санитара! Санитара в актовый зал!
Из-за кулис появляется с а н и т а р, одетый подобающе своей роли; в руках у него смирительная рубашка. Он с помощью половинок трибуны облачает в неё Ворчливую и уводит её за кулисы. Половинки трибуны кидаются ему помогать. Бумаги в очередной раз падают. Лектор в очередной раз принимается их собирать.
Добрая уходит за кулисы и появляется вновь с дубинкой наперевес, конвоируя штрафников.
ДОБРАЯ. Так, штрафотряд, в задние ряды не моститься! А то знаю, умоститесь там спать-храпеть, лекцию не прослушаете! Стройтесь здесь. (Указывает штрафотряду место рядом с Толстушкой; штрафотряд становится рядом, но в отдельный строй, к остальным не примыкая).
ЛЕКТОР. Ну, все собрались. Вопросы исчерпаны? Тогда у меня к вам небольшой вопрос для разговора: зачем живёт на свете муравей?
ПОЛОВИНКИ ТРИБУНЫ (занимая своё место и подставляя спины под папку). Чтоб работать, само собой!
ЛЕКТОР. Естественно. Живёт он, чтобы выполнять своё предназначение. Каждый — по-своему. Думаю, тут возражений... (Прерывается. Смотрит за кулисы). Рассаживайтесь скорее. И — желательно — потише.
Из-за кулис появляются сначала   о х р а н н и ц ы   с в о¬ б о д н о й   с м е н ы (в погонах и с портретами муравьиных знаменитостей, но без дубинок),  затем — р а¬ б о т я ж к и,   н я н ь к и   с  длинными детскими колясками на множестве колёс. Все размещаются в строю, причём охрана с портретами образует живые стены актового зала; попутно охранницы указывают, куда кому вставать.
Бывалая тем временем уже дремлет в строю, используя плечо Истерички как подушку.
РАЗУМНАЯ (Толстушке). Смотри! Даже нянек привели! О штрафотряде я уж молчу. Знать, и впрямь из окружения прибыл... (Кивает на Лектора).
СУРОВАЯ (штрафотряду). Вы куда примостились! (Молодой охраннице). Гоните их вперёд, к самой трибуне! Там не поспишь!
Молодая охранница теснит штрафников к трибуне. Бывалая тем временем просыпается и чуть не падает с ног от удивления. Истеричка, проходя мимо Толстушки, щёлкает зубами. Толстушка отшатывается.
ИСТЕРИЧКА. Ну а чё! Мы тоже муравьи, нам тоже спать охота!
Охранницы свободной смены тем временем перегруппировались — основное их число заняло хвостовую часть строя подальше от трибуны. Кое-кто из охранниц уже следует примеру: устраивается спать, используя вместо подушки соседское плечо. Наконец, шум передвижений стихает.
СУРОВАЯ (Лектору). Продолжайте. А коли у нас и есть пока отдельно взятые, которые назначения своего не понимают, — мы им лапы повыдёргиваем! Ишь! Тормозят! Задумываются, видишь ли! Топчутся на месте!
ЛЕКТОР (примирительно). Каждый работает по своей программе. Все трудятся на благо родного муравейника. Но — вклад их неодинаков. Рабочий муравей обеспечивает только продолжение материальной, грубо-вещественной сущности.
ИСТЕРИЧКА. Грубо... чево-чево?
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА (Суровой, тихо). Это он ругается? (Хлопает Истеричку дубинкой по спине). Цыц! (Опять Суровой). Это он что? Нас ругает?
БЫВАЛАЯ (ИСТЕРИЧКЕ). И в самом деле: будь тихо, убогая!
СТАРАЯ НЯНЬКА (вступается за Истеричку, продолжая качать коляску). Да ладно вам! Какая есть. На голодном-то пайке росла. На тлином молоке на этом. Недоразвилась. Умишко остался детский...
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА (замахивается на Истеричку, но обращается к старой няньке). Задница у ней вон какая! То-то и вобьём ей через задние ворота немного ума!
СУРОВАЯ. Тихо!!! (Пауза). Не сейчас.
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА (кивает на Лектора). Только пусть этот крылан больше не ругается.
ЛЕКТОР. Грубо-вещественная сущность — это термин. Всё, что приносится в муравейник извне. Хоть палочку несёшь, — уже что-то после тебя останется на общее благо. Ты проживёшь, сколько положено, и умрёшь, а твоя палочка в кладке стены будет служить семье, будет защищать личинок от дождя, ветра, не говоря уж о врагах, о посторонних... А матка — её производительство — обеспечивает продолжение духовной сущности...
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА (перебивает). Крылан! Ты чего там на её производительство?
В коляске у старой няньки истошно орёт личинка — закутанное в белые пелёнки существо, похожее на младенца. Старая нянька берёт её на руки, качает, успокаивает.
СУРОВАЯ. Тихо!
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА. Чё — тихо! Офонарели крыланы! Зачем вот они вообще нужны? Чё они делают? Яиц не кладут, добычи не приносят, не работают, а только... (Пауза). Да уйми ты её! (Оглядывается на старую няньку, в руках которой всё орёт личинка).
Личинка успокаивается. Старая нянька кладёт её в коляску. Тем временем начинается ор в коляске у молодой няньки.
МОЛОДАЯ НЯНЬКА (замахиваясь на личинку кулаком). Тихо ты! Дефективная!
Ор тоже прекращается.
Старая нянька укоризненно качает головой.
ЛЕКТОР. Её производительство продолжает муравьиный род. Конечно, она воспроизводит и материальную сущность: откладывает яйца, из которых вылупляются личинки, чтобы затем стать куколками и, наконец, муравьями. Но главное тут — продолжение рода. Продолжение, возобновление той непостижимой сущности, которая и является главным залогом бытия семьи. Погибнут рабочие муравьи, погибнут няньки, падёт в бою вся стража... но останется матка — и есть основание говорить, что муравьиный род не прервался. Он будет жить! Матка отложит новые яйца, из них выйдут новые работяжки... рабочие муравьи, няньки, стражи. Семья возродится!
ДОБРАЯ (молодой охраннице). Ну вот! Видишь!
МОЛОДАЯ НЯНЬКА (качая коляску). Ык! Па-а-сматрела бы я на матку, как она будет из-под них выгребать... ык... то, что они под себя делают! Ык!
СТАРАЯ НЯНЬКА (тянет воздух носом). Ты что! Нанюхалась? Прекрати! (Оглядывается на Суровую. Опять обращается к Молодой няньке). Ну-ка, уйди отсюда! Скажись, что в туалет, — и пока ещё не...
СУРОВАЯ. Что?
ИСТЕРИЧКА. Гля! Нянька нюхнутая!
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА. Точно нюхнутая!
Охрана (даже те, которые дремали) враз оборачивается к няньке. Её хватают со всех сторон. Вытаскивают прочь — за кулисы. Кроме них, Истерички, ликующей молодой охранницы и старой няньки, которая провожает молодую няньку сочувственным взглядом и качает обе коляски, никто в зале на это не реагирует. Все слушаю Лектора.
ЛЕКТОР. Да, конечно, не у каждого муравья личная цель совпадает с общей целью муравьиной семьи. Но к этому нужно стремиться! Чем больше вы трудитесь на общее благо, тем ближе вы подходите к счастью личному. Иными словами: тем больше вы живёте, а не готовитесь жить.
СУРОВАЯ. Это как?
Из-за кулис появляется Главная и встаёт за спиной у Лектора. Лектор её не видит, остальные её не замечают.
ЛЕКТОР. Чем больше труда вы приносите на алтарь вечного, тем дольше вы... не совсем гладко, ну да пусть так: тем дальше вы продлеваете свою бренную сущность в бессмертное будущее. Большинство работя... рядовых муравьёв, по сути, не живут, а только готовятся жить. Да, да, только готовятся жить: у них сыто лишь тело, и живут они лишь во время обеда. Настоящей, ликующей, радостной, полной жизнью. После обеда тоже некоторое время живут... воспоминаниями.
(Смешок в зале).
Потом до самого ужина они живут... мечтами о новой порции еды.
(Лектор делает паузу. Но в этот раз весь зал молчит).
Тела их как будто сыты. А их души — голодны. Души их не кормлены вообще... если они даже вспоминают, что у каждого из них есть душа. Несчастные! Таким муравьям суждено умереть в момент физической смерти их тел. Несчастные! От них так мало останется грядущим поколениям!
(Из-за кулис появляются оба крылана — большой и второй. Их никто не замечает, кроме Главной. Но зато Главная резко оборачивается на них. Они уходят).
Я говорил о палочке. Да, палочка в стене муравейника — кое-что. Но этого, увы, так мало! А муравей способен и на большее! Каждый, каждый муравей, друзья!
Главная отчётливо аплодирует. Лектор умолкает, озираясь на неё.
ГЛАВНАЯ (Лектору). Да вы — поэт!
(Зал начинает аплодировать. Даже — трибуна. Лектор нервно поправляет очки. Роняет их. Поднимает. И от этого нервничает ещё больше).
Продолжайте, продолжайте.
ЛЕКТОР (надевает очки). Да, друзья! Простой рабочий муравей! (Указывает на портреты). Вот они, образы ваших славных предшественниц. (Указывает на самый старый портрет). Она была простой работяж... простым рабочим муравьём. (Пауза). Работяжка. Работяга. Постоянный тяжкий труд. Как у вас. Постоянное недоедание. Как у вас. Но, друзья! Но! Пришли рыжие. Чтобы захватить в неволю наши куколки. Тогда ещё не было шахматных боёв. Тогда кипели обычные, кровавые. Жестокая древность. Охрана пала. Путь в глубину дома был свободен. Ночь. Глухая ночь. И простой рабочий муравей поднял тревогу! Она погибла. Она поплатилась жизнью. Но память о ней живёт. Короток век муравьиный, но в жизни есть место подвигу. Простой рабочий муравей продлил свою бренную сущность далеко в грядущее, и мы, последователи, славим его, как матку, породившую всех нас на свет! Разве не так? (Оглядывается на Главную).
КРИКИ В ЗАЛЕ. Так! Так! В натуре!
Дружные аплодисменты.
Главная, подумав, тоже начинает хлопать. Но ей не передаётся общее радостное воодушевление. Она едко-скептически ухмыляется.
Лектор раскланивается. Главная делает ему знак. Он уходит. Половинки трибуны, поднявшись, аплодируют вместе со всеми. Главная делает другой знак. Те, кто держал портреты, уходят за кулисы — и возвращаются с бачками еды, половниками, чашками. Следом за ними — тоже с бачком — появляется подруга Толстушки.
ГЛАВНАЯ. Ладно, хватит. Завтрак. Это будет более понятно.
Радостно-оживлённые, слушатели отцепляют от поясов котелки, выстраиваются в очередь к бачкам.
ТОЛСТУШКА (подруге, когда её очередь начинает подходить). Классно, да? Вот это я понимаю: лекция! Это он у вас, кормачей, выступал? Об экологии-то?
ПОДРУГА (наделяя очередников порциями). Все они... выступают.
ТОЛСТУШКА. Ну, об экологии. О том, что нельзя гонять так много тлей на один лист три дня подряд.
ПОДРУГА. Да нет, другой. (Смотрит на Толстушку). Ну, ты и в самом деле — как маленькая, честное слово!
КРИКИ ИЗ ОЧЕРЕДИ. Не отвлекайся! Пайку давай!
СМИРНАЯ (становясь в конец очереди). Да ладно вам!
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА (подходя с чашкой к бачку без очереди — отталкивая очередных). Что, Толстуха? (Со спины подходит Суровая с чашкой. Молодая охранница уступает ей своё место у бачка). Глядите! Опять Толстуха задумалась!
СУРОВАЯ. Нечего, нечего! У Толстухи ещё сутки долга, вот и подумает с лопатой в обнимку!
Охранницы с чашками отходят. Молодая охранница тем временем успевает ещё и конвоировать штрафотряд, который — с котелками — уходит за кулисы, громыхая сапогами: в одной руке — котелок, другая рука — за спину. Истеричка, проходя мимо Толстушки, опять щёлкает зубами.
ТОЛСТУШКА (Смирной, отходя с котелком от бачка). Слушайте, у меня сейчас такое настроение классное, что мне его даже испортить не смогли!
СМИРНАЯ. И то! Жратва — гляди — с настоящим козявьим мясом! (Поднимает и опускает перед ней котелок).
ТОЛСТУШКА. И в самом деле... Но я о другом. Я вдруг поняла, что такое устав. Я раньше его не любила. Вот — приходит кто-то со стороны, ворчит на меня, заставляет меня что-то делать, я в ответ злюсь...
СМИРНАЯ. Оно и верно. Со стороны. Вобьют тебе устав этот в мозги, загонят его тебе внутрь, — в самые потроха, оно и впрямь: даже злиться перестанешь. Притихнешь, в лямку впряжёшься... и не надо будет никому со стороны к тебе с палкой подходить. Ты уже сам смирный.
ТОЛСТУШКА. Я серьёзно.
СМИРНАЯ. А я шучу!
ТОЛСТУШКА. Да нет, вы сами посудите! Я — в охотничьей команде, в лес хожу. Знаю! Муравейник — дело славное. Биополе от него... ну, такое... ну, ползёшь с охоты, вся покусанная, чуть живая, еле лапы переставляешь, и вдруг... такая тёплая волна. Со всех сторон. Охватывает меня... Куда только девается моя немочь! Лечу, как на крыльях!
ДОБРАЯ (проходя мимо за добавкой). Ты что, голуба! Какие у тебя крылья?
ТОЛСТУШКА (ей). Я в переносном смысле говорю. Сразу силы прибывают. Ко входу подбежала, добычу кормачам отдала — и ещё думаю: сделать второй рейс? Ну могу ведь! Могу!
Смирная вздыхает горестно, подруга — иронически.
ДОБРАЯ. То-то, Толстуха! Были мы, старые, в ваших годах — и никогда не возникали!
СМИРНАЯ. А я о чём? Я — о том же! Бывало холодно, голодно, а мы знали: тут, в семье, как бы оно ни сложилось, — все свои. У рыжих, что бы о них ни болтали, — все чужие. От чужих добра ли ждать? Родилась работяжкой, работяжкой и живи... пока не сдохнешь. Сущность у тебя такая... (Пауза). Слышь, охрана! В пятом секторе крыша течёт. Скажи ремонтникам.
ДОБРАЯ (Смирной). Да сама б давно палок принесла да заделала. Удивляюсь я вашей безрукости!
СМИРНАЯ. Да я же внутренняя служба, мне в лес нельзя. Скажи там наверху, чтоб пошевелились!
ТОЛСТУШКА (Смирной). Я вам палок принесу. Буду с охоты идти — захвачу. Какой длины вам надо?
СМИРНАЯ. Что, что?
ТОЛСТУШКА. Ну, палок! Вам какой длины? (Кладёт на землю копьё, которое до того держалапод мышкой, прижимаая к себе локтеми начинает изменять его шагами).
ПОДРУГА (о Толстушке). Ну как маленькая, честное слово! (Пауза). Толстушка, ты лучше козявок побольше лови да таскай! Стройматериал чтоб носить, другие муравьи имеются. Всё идёт по плану.
ТОЛСТУШКА (забыв о копье). Да мне совсем не трудно! Я — по пути! Я... (Пауза). Смотрите! Жук!
Пробираясь через толпу муравьёв, идёт жук.
СМИРНАЯ. Точно — жук!
ЖУК. Кому балдёж? Кому балдёж?
ТОЛСТУШКА. Та-ак... Охрана прозевала! Ну что ж: устав, глава седьмая, пункт шесть вэ. При обнаружении ломехуза, он же ядовитый жук, в помещениях, где идёт раздача пищи, всякому муравью предписывается схватить оного и, не нюхая...
Старая нянька, одной рукой волоча обе коляски, а другой — неся чашку, пробирается к кулисам. Жук устремляется за ней.
ЖУК. Кому балдёж? (Старой няньке). Привет. Где она?
СТАРАЯ НЯНЬКА. Ой! Ты что! А ну, вали отсюда! Забрали её! Пьяную забрали!
ЖУК (старой няньке). Почему вали? Как вали? Платить кто будет? Забрали! Ну и что — забрали?
СТАРАЯ НЯНЬКА. Потом разберёмся. Вали отсюда!
ЖУК. Тогда — сама плати за неё. Кому балдёж? Кому балдёж?
Старая нянька беспомощно озирается.
ТОЛСТУШКА (отдавая свой котелок Смирной). Подержи. (Идёт к жуку, берёт его на приём). Попрошу вас!
ЖУК. Уйди, не лапай!
ТОЛСТУШКА. Сопротивление? Устав, глава седьмая, пункт одиннадцать!
СМИРНАЯ (отдаёт оба котелка — Толстушкин и свой — Подруге, которая раздала всю еду и закрыла бачок). Подержи! Только не ешь! (Идёт к жуку. хватает его с другой стороны). Айда!
ЖУК. Ну, вы! (Пауза). Что? (Пауза). Ну что вы... ну... привязались... отпустите... отпусти-и-и!
ДОБРАЯ. Вот-вот! Молодцы, девчонки!
СМИРНАЯ (уводя вместе с Толстушкой жука за кулисы). Всё идёт по плану!
ТОЛСТУШКА (уходя). Всё, как предки учили! Устав — опыт поколений!
Подруга следит, как они с жуком уходят за кулисы, потом — как они, уже без жука, возвращаются: Смирная — сзади, Толстушка, отряхивая ладони, — чуть впереди.
Отдаёт им их котелки с едой.
ТОЛСТУШКА (начиная есть). Нет, не понимаю, как можно нюхать такую дрянь! Это же отвратительно! И... самообман.
СМИРНАЯ (отходит прочь со своим котелком; первый её шаг ещё трезв, но каждый новый шаг — всё более колеблющийся). Ну да, самообман. Проснёшься, а вокруг всё то же самое... Вот гад! Надо было покрепче вдарить... Ай! (Спотыкается. Падает, роняя свой котелок).
ТОЛСТУШКА (бросаясь к Смирной). Вы что? Случайно нанюхались?
СМИРНАЯ (подтягивает к себе опрокинутый котелок и устраиваясь на нём головой, как на подушке). Само... хр-р... обман... такая гадость... (Аппетитно чмокает губами. На лице — блаженство).
ТОЛСТУШКА. Да вы в самом деле нанюхались! Когда успели? (Пауза). Или вы нарочно разыграли меня, чтобы увести его и там, по дороге...
ПОДРУГА (Толстушке). Как маленькая, честное слово! (Открывает бачок, берёт половник). Дай котёл свой, я ещё налью.
ДОБРАЯ (спешит к месту происшествия). В чём дело? Прекратить! В чём де... Что с ней?
СТАРАЯ НЯНЬКА (проходя мимо к кулисам и провозя коляски). Да истощение, вот и всё. Крепкий организм сопротивляется, а от голоду — только нюхни, вмиг с лап долой.
ПОДРУГА. Да, лектор говорил.
Охранницы вызывают санитаров, те уносят Смирную на импровизированных носилках из двух смирительных рубашек. Старая нянька увозит коляски. Толстушка стоит со своим недоеденным обедом в руке, словно вспоминает, что же надо дальше делать.
Экология!
ТОЛСТУШКА. Да, продовольственные проблемы. (Пауза). Голод. А лекторы правы. И тот, который у вас выступал, и — этот, в очках.
ПОДРУГА (черпая половником). И они правы, и мы правы, и те правы, и все правы... только жрать нечего. (Отхлёбывает из половника). Вя-я-я! (Плюёт). Ну не понимаю, как из обыкновенного, вкусного козявьего мяса можно сварить такую дрянь! Тлиное молоко — и то вкуснее. Хотя бы сладкое... (Продолжает есть).
ТОЛСТУШКА. Да ну тебя! Я серьёзно.
ПОДРУГА (ест). И я серьёзно. Всё идёт по плану.
ТОЛСТУШКА (работая ложкой, которую она достала из-за голенища). Нет! Он хорошо и правильно сказал. О предназначении. Я, наверное, тупая. Только сейчас до конца поняла. (Её голос приобретает «пьяные» нотки: видно, тоже нанюхалась, когда конвоировала жука, но опьянение наступило позднее, чем у Смирной). Предназначение! Каждый делает что может... но желательно — хоть немного больше!
ПОДРУГА. За ту же пайку.
ТОЛСТУШКА. Но — продолжим наши рассуждения. Муравей может — с рождения может — сделать больше, чем другие муравьи, но делает как все или даже меньше... Значит, — что?
ПОДРУГА (продолжает есть половником из бачка). Значит, он умеет жить.
ТОЛСТУШКА. Нет! Значит, он — бездельник! Если может, но не делает!
(Подруга горестно вздыхает).
А если распространить эти рассуждения на меня, — значит, я в семье самая большая бездельница! В общем, отбуду священный долг чистоты, возьму копьё — и в лес! (Пауза, после которой голос становится ещё пьянее). А может, прямо сейчас взять и пойти? (Берёт копьё с пола. Держит его под мышкой и быстро доедает суп из котелка. Прячет ложку в сапог, цепляет котелок на ремень сзади). Вдруг у меня приступ склероза?
ПОДРУГА. Ты чего?
ТОЛСТУШКА. В лес иду! Я охотник или кто?
ПОДРУГА. Так, ты вчистую на фекалиях отбыла? Говорили: ещё сутки...
ТОЛСТУШКА. Говорю же — у меня приступ склероза!
ПОДРУГА. Какого?
ТОЛСТУШКА. Рассеянного! Вот, я по рассеянности забуду, что мне ещё сутки дурью маяться — калии-фекалии лопатой выгребать! (Совсем пьяная). Уйду на охоту за гусеницами! Теми самыми! Кусачими! Которых все боятся! Ведь я охот... н... ик! Моё предназначение — охотиться! Еду таскать! Я умею это делать! Другие охотники гусениц боятся, я — нет! А грести фекалии может кто угодно. Я па-а-ашла. (Уходит, помогая себе древком копья, как посохом).
ПОДРУГА. Ты впрямь, как маленькая! Или... рехнулась!
ТОЛСТУШКА (уходя). Ну почему, почему я должна делать то, что может любая слабосильная? Особенно — когда голод! Когда семье нечего жрать! Когда муравьи тоску гасят — последнюю пайку отдают жукам за дурь! Я принесу еду! Всё придёт в норму, и жуки будут никому не нужны!
ПОДРУГА. Дура ты нюхнутая... (Пауза). Точно — нюхнутая! Надышалась!
ТОЛСТУШКА. Равняйсь! Смирно! К выполнению почётного долга по добыче нормальной вкусной еды для семьи — приступить! Приступаю! (Уходит).
ПОДРУГА (тихо и нерешительно). Держите её...

ЗАНАВЕС.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Муравьиная куча снаружи — все ширмы закрыты, остался только узкий вход. Вокруг лес. Над муравейником уходит наискось в вышину, теряясь вершиной в тумане, большая старая берёза. Утро. Рассвет.
Из муравейника выходит Толстушка с копьём. Осматривается. Трясёт головой, трёт ладонью лоб. Опять осматривается.
ТОЛСТУШКА. Нет, в лесу хорошо! И утро такое свежее... Так, куда пойдём? Вопрос! Туда, где гусениц много. Ответ! (Смеётся). То есть, подальше. Где я давно не была. К самой границе.
(Из-за муравейника за её спиной выходят Рыжая и обе её подруги. Перешептываясь, они пятятся задом прямо к Толстушке. Вооружены они копьями и щитами. Толстушка их пока не замечает).
Ну, ну. А там — рыжие. Культурный обмен культурным обменом, шахматы шахматами... (Глядит вверх, по-прежнему не замечая рыжих). На берёзу, что ли, слазить? Подруга говорила: гусеницы на пастбищах листья жрут, пастушки их боятся... Так, так! А кто сюда спускается на паутине? Прямо с пастбищного листа! Несколько минут — и мы встретимся. Буду ждать! (Пятится задом, глядя вверх... и сталкивается спина спиною с Рыжей). Оп-па!
РЫЖАЯ. Осё!
ТОЛСТУШКА (оборачиваясь и перехватывая своё копьё — в положение наизготовку). Так! А это кто?
РЫЖАЯ. Твоя моя не узнаёт? Мир, дружба, жвачка!
Из муравейника появляется молодая охранница.
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА (оглядываясь — кому-то, не видимому в глубине муравейника). Вот она, толстуха! Здесь! Хвата... (Видит рыжих. Вопит в ужасе). А-а-а!!! (Убегает обратно).
ПОДРУГИ РЫЖЕЙ (ударяя копьями в щиты). Мир, дружба, жвачка! Мир, дружба, жвачка!
ТОЛСТУШКА. Но, девочки, не до такой же степени! Кто-то из вас, я помню, страж. Границу охраняет. Но с каких пор ваша граница — возле нашего центрального входа?
РЫЖАЯ (перекидывая свой копьё в левую руку и подавая Толстушке правую). Да ладно! Спорт — всё равно посёл мира!
ТОЛСТУШКА (отступает, держа копьё наизготовку). Ну нет, обстановка здесь — немного не спортивная... почему-то я не вижу шахмат... в общем, девочки, моя твоя не видал, но бегите отсюда живо!
ПЕРВАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ (так же перекинув копьё в левую руку, берёт Рыжую за комбинезон освободившейся правой рукой). Тофо-куфо!
РЫЖАЯ (оглядываясь). А-а не! Тафа-дафа!
ВТОРАЯ ПОДРУГА РЫЖЕЙ (делая то же, что и первая). Куфо! Куфо! (Толстушке). Мир, дружба, жвачка! Приеззяй к нам!
Рыжие уходят. Толстушка, постепенно опуская наконечник копья к земле, смотрит им вслед.
ТОЛСТУШКА. Девчонки как девчонки... Но ведь — рыжие... Может, о них врут всё... А может — не врут...
За спиной у Толстушки спускается на сцену гусеница. Такая, какой она видится муравьям. Многоногий дракон с огромными челюстями!
Из входа показываются Суровая и молодая охранница (которую та волочёт за руку).
СУРОВАЯ. Ну, глупенькая, где твои рыжие? (Видит гусеницу). А-а-а! (Обе орут и убегают обратно).
Толстушка оглядывается. Гусеница, закончив спуск, величественно ползёт прочь. Только тут Толстушка её по-настоящему замечает.
ТОЛСТУШКА (опять берёт копьё наизготовку). Вот она! Спустилась! Ты куда? Я понимаю, пришла без «здрасьте», но — уходить без «до свидания»? (Обегает гусеницу и преграждает ей путь). Подожди, подожди!
Гусеница принимает позу обороны. Толстушка нападает.
Перед муравейником начинается бой — и заканчивается победой Толстушки.
Тем временем из входа появляются главная, добрая и молодая (главная тащит их обеих за руки). Следом — другие охранницы и работяжки. К моменту, когда бой окончен, перед входом уже целая толпа, готовая рукоплескать. И толпа рукоплещет. Вся, кроме главной (обе её руки заняты), доброй и молодой (у них занято по одной руке).
ТОЛСТУШКА (оглядывается на шум). Ну что, видали? Вот так это делается в охотничьей команде! Хватит хлопать, начинайте работать. Тащите этого зверя на кухню. Всем хватит! Перестанем, наконец, от голода медленной смертью подыхать!
Главная, оставив добрую и молодую, начинает двигаться к Толстушке, но её обгоняют те, кому хочется обнять Толстушку и расцеловать. Но вот главная уже почти рядом с ней. И муравьи — поначалу даже не глядя на неё — как бы автоматически расступаются. Но вскоре замечают её. Толпу охватывает тихий ступор. Наконец — главная и Толстушка друг против друга, среди расступившейся толпы.
Толстушка перестаёт улыбаться, отходит назад. Вернее, хочет отойти... и падает, роняя копьё: отнимаются ноги.
ГЛАВНАЯ. Арестовать преступницу!
МОЛОДАЯ ОХРАННИЦА. Есть арестовать! (Наступает на Толстушку).
ДОБРАЯ. Да погодите... Тута, видать, ошибка. Вы гляньте, какого зверя добыла! Охотница! Всей семье еды на целую неделю!
Молодая приостанавливается.
ГЛАВНАЯ (молодой). Вам нужно повторять приказы? (Доброй). Вам нужно напоминать, что приказы не обсуждаются?
ДОБРАЯ. Никак нет. Только... ведь она ж охотница... В соответствии со штатным расписанием... И с этим... С предназначением!.. Как оно?.. Глядите, какую зверюгу добыла! Ей бы за неё — благодарность в приказе...
ГЛАВНАЯ (доброй). Пререкаетесь?
ДОБРАЯ. Никак нет. Только... почему?
ГЛАВНАЯ (кивая на Толстушку). Она не выполнила свой долг.
ДОБРАЯ. Да наоборот же, выполнила! Она из охотничьей бригады...
ГЛАВНАЯ. Но в данный момент исполняет почётный долг чистоты. И должна находиться совсем в другом месте с совершенно другим инструментом в руках.
ТОЛСТУШКА (очнувшись). Ну да! Я буду грести калий и фекалий, а семья будет подыхать с голода дальше!
ГЛАВНАЯ. Ты не понимаешь слово «долг»? Тебе объяснят.
ТОЛСТУШКА. Это вы сами чего-то не понимаете.
ГЛАВНАЯ. Да? Чего? (Доброй и молодой). Арестовать её!
(Молодая готова исполнить приказ. Добрая медлит).
Вам повторить? А... Рес... То...
(Обе — молодая увереннее, добрая медленнее и нерешительнее — начинают выполнять приказ Главной).
Вать.
К этому времени Толстушка уже обезоружена и взята под стражу. Её уводят в главный вход. О гусенице никто и не вспоминает.
Из входа появляется жук, которого толкают прочь от муравейника две   н о в е н ь к и е   о х р а н н и ц ы — совсем юные, ещё моложе молодой.
ЖУК. Да заберите весь кайф бесплатно! Нате! Только по нервам больше не бейте!
ПЕРВАЯ НОВЕНЬКАЯ ОХРАННИЦА. Иди, иди!
ВТОРАЯ НОВЕНЬКАЯ ОХРАННИЦА. И скажи спасибо, что мы тебя по начальству не сдали. Там бы ты легко не отделался.
ПЕРВАЯ НОВЕНЬКАЯ ОХРАННИЦА. Так что заткни своё возникало.
Толстушка и охранницы (добрая и молодая) приостанавливаются. Главная тем временем открывает рядом с парадным ещё один вход — просто отодвигает кусок стены. По ту сторону — фекальник: висит плакат соответствующего содержания. Толстушку уводят в этот новый вход. Главная наполовину закрывает его — так, что из фекальника можно при желании видеть, что происходит перед муравейником, — и открывает для жука другой такой же дополнительный вход, за которым темно (не видать, что там находится). Муравьи, которые исполняли роль зрителей, пока Толстушка билась с гусеницей, — потерянно бредут к главному входу и один за другим втягиваются в него. Перед муравейником остаются только новенькие охранницы, жук и Главная.
ГЛАВНАЯ (жуку). В первый раз?
ЖУК. Что?
ГЛАВНАЯ. В первый раз к муравьям сунулся? Ну, иди. (Хватает жука за шиворот, видя, что он устремился к новому входу в фекальник). Не туда, глупый! (Толкает его ко входу, за которым темно). Сюда! (Новеньким). Можете идти. Благодарю за службу. И помните! Устав есть устав!
(Новенькие козыряют и уходят, торжествуя).
Сюда, жук, сюда! Я тебе говорю!
За вторым новым входом становится светлее. Там, оказывается, — довольно просторное помещение. Плаката на стене нет. Зато всё оно битком набито муравьями, которые лежат вповалку, и... жуками, которые деловито прохаживаются среди них. Время от времени то один, то другой муравей приподнимается, протягивает жуку котелок. Жук тут же принимает содержимое котелка в свою шляпу, выпивает его и наделяет жаждущего кайфом из маленького пульверизатора. Притон наркоманов в действии! На заднем плане чуть вырисовывается балдахин над постелью матки, но пока он мало заметен. Сюда-то Главная толкает пойманного жука — и закрывает за ним стену.
Всё это видит Толстушка, которая выбралась на площадку перед муравейником, пока охранницы (добрая и молодая) о чём-то о своём заговорились в фекальнике. Видит и хватается руками за голову.
Молодая охранница, спохватившись, тащит Толстушку обратно в фекальник.
Главная, закрыв вход в притон, уходит в центральный вход.
Молодая охранница тем временем даёт Толстушке лопату и показывает, где скрести.
Под конвоем суровой охранницы, которая отсчитывает шаги взмахами своей дубинки, входят с лопатами на плечах штрафницы — Бывалая, Приблатнённая, Истеричка — и Лектор, который следует последним.
ДОБРАЯ (Толстушке). Да ладно! Устав есть устав. (Вздыхает. Берёт молодую охранницу за руку. В последний раз бросает взгляд на Толстушку). Отбудешь когда-то. Выпустят. (Уходит, уводя молодую охранницу).
ТОЛСТУШКА (не глядя на них, но видя Лектора). Вы? Здесь?
СУРОВАЯ. Разговоры!
ДОБРАЯ (уходя). Да ладно тебе...
Лектор разводит руками (в одной руке — лопата).
ИСТЕРИЧКА (Толстушке). Ы-ы-ы! Ка-а-кие муравьи! Ка-а-акая встреча — жаль, что снова под конвоем!
БЫВАЛАЯ (Истеричке). Хлеборезку прикрой. (Толстушке). Опять сюда загремела?
ПРИБЛАТНЁННАЯ. Она подвиг совершила.
БЫВАЛАЯ. И за это — сюда? Ну, порядки!
СУРОВАЯ. Подвиг совершила, да — без команды.
ТОЛСТУШКА (Лектору). Как вы сюда попали?
ЛЕКТОР. Увы! Как и все.
ТОЛСТУШКА. Но ведь вы — крылан! Вы могли бы, в крайнем случае... (Оглядывается на Суровую, но та больше не слушает — отрабатывает взмахи дубинкой). Могли бы просто плюнуть на всё на это — и улететь!
ЛЕКТОР. А вы бы могли?
ТОЛСТУШКА. У меня нет крыльев.
ЛЕКТОР. А если будут?
ТОЛСТУШКА (начиная работать). Шутите...
ЛЕКТОР (скребя пол рядом с ней). Допустим. Бывают подобные шутки. Очень серьёзные. Вы смогли бы улететь, если бы у вас появились крылья?
ТОЛСТУШКА (останавливается). Улететь? Бросить семью... в такое сложное время?
ЛЕКТОР. Но вы же пытались помочь семье... в такое сложное время. И что у вас вышло?
ТОЛСТУШКА. Ничего.
(Тем временем из центрального входа появляются муравьи в одежде поваров и волокут гусеницу в муравейник. Толстушка, выглянув в новый вход, видит это).
Хотя — почему ничего? Вот, вспомнили. Забрали. Семья наестся от пуза.
ЛЕКТОР. Вы думаете?
ТОЛСТУШКА. Ну не всё же кормачи съедят. Достанется всем по кусочку. Или по два.
ЛЕКТОР. Я не уверен, что даже поварам достанется больше чем по кусочку. Тем более — по два... Я верно гребу?
ТОЛСТУШКА (показывая Лектору, как держать лопату). Научитесь. Все учатся.
ЛЕКТОР. Спасибо.
ТОЛСТУШКА (оглядываясь на суровую охранницу, которая по—прежнему отрабатывает приёмы с дубинкой). Знаете что... Мотайте хоть вы!
ЛЕКТОР. Куда?
ТОЛСТУШКА. Мотайте отсюда! Улетайте! Ну в самом деле, разве ваше предназначение — дерьмо выгребать?
ЛЕКТОР (останавливаясь). Да, моё предназначение — в другом. И я его пока не выполнил. Ни я, ни мои друзья крыланы.
(Внутренняя стена фекальника раздвигается, в фекальник входят оба крылана).
Поэтому мы до сих пор здесь.
СУРОВАЯ (отвлекаясь от своей тренировки). Явились, бездельники!
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Не совсем понимаю.
СУРОВАЯ ОХРАННИЦА. А что вы делаете в муравейнике? Ну, что? Гуляете, крылышками шуршите. Вот и бездельники!
(Второй крылан вынимает пистолет. Грозит им суровой).
Ну так бы и сказали. Я вон там подожду. (Уходит из фекальника туда, откуда явились крыланы).
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН (Толстушке). Столько раз я пытался с вами заговорить. Неудачно. И наконец — настало время. Каждый час дорог. Пока мы ещё живы...
ТОЛСТУШКА (насмешливо). Ой! (Пауза). Какое-то у вас настроение... С виду вы такие справные ребята... Ростом вот только вас природа обидела.
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Вы правы. Крылатые самцы-муравьи слабее самок. Это объективно. От природы. И живём мы недолго. Мы рождаемся для любви — и умираем один за другим. Новые крылатые матки в муравейнике не рождаются. Не с кем создать новую семью. Скоро будет некому даже приносить потомство. Муравейник поражён страшным пороком, он разлагается изнутри. Муравейнику грозит гибель. (Обращается к Лектору). Вы ей всё изложили?
ЛЕКТОР. Не всё. Потому что говорить мне пришлось не только с ней одной. А теперь (обращается к Толстушке), действительно, настало время. Мы здесь для того, чтобы спасти род чёрных муравьёв. С вашей помощью.
ТОЛСТУШКА. Ну, я-то сейчас на охоту долго не пойду. Меня сюда на новый срок. Я подвиг совершила без команды.
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. При чём здесь всё это! Вы должны стать новой маткой!
ТОЛСТУШКА. Я?
ЛЕКТОР. Открою вам тайну. Вы должны были родиться новой крылатой маткой.
ВТОРОЙ КРЫЛАН (пряча пистолет). Но дело в том, что... (Смотрит на Лектора).
ЛЕКТОР (Толстушке). Вы — часть общего процесса. Молодые матки не рождаются. Личинок, которые могли бы стать новыми матками, кормят так же, как всех. Они превращаются в куколки. Почти такие же, как у будущих рабочих муравьёв. Ну, почти такие же. Из куколок выводятся рабочие муравьи. Без крыльев. Только чуть крупнее. Их назначают в охрану, в охотничью бригаду. Куда угодно. Только матками они уже не становятся. Не могут стать. Ни один такой муравей до сих пор не сделался крылатой маткой. Но вот мы встретили вас. И хотим предложить вам: попробуйте взлететь! Попробуйте стать маткой!
ТОЛСТУШКА. Ой, да ну вас... (Пауза). Семье это не поможет. Семья так и будет сосать кайф и кормить жуков.
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Мы создадим новую семью. Недалеко. В нескольких шагах от старой.
ТОЛСТУШКА. Так... Теперь даже я понимаю... Значит, всё это — не враньё. Экология... Голод... то есть, продовольственные трудности.
ВТОРОЙ КРЫЛАН. Да при чём тут...
ТОЛСТУШКА. Но ведь это нарушит всю жизнь семьи! Весь план! Весь устав! У нас уже есть её производительство, которая породила на свет всех нас. В том числе меня...
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Твоё счастье, ты её не видела!
ВТОРОЙ КРЫЛАН. Она непременно захочет тебя сожрать, если встретит. Но с нами — пробьёшься.
ТОЛСТУШКА. Но это же... Всё же по плану должно идти...
ЛЕКТОР (оглядываясь). Да поймите вы наконец! Устав уже нарушен! Более того — разрушен! Естественный ход жизни муравьиной семьи давно прекратился.
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Старый муравейник прогнил снизу доверху: низы доведены до жалкого состояния и ударились в грубый разврат, заглушая свой разум кайфом, а верхи — в тонкий, но столь же мерзкий. Пусть живут так! Пусть живут так дальше, если желают. Мы — не хотим. И мы начнём всё заново. То есть, начнёт новая матка — крылатый муравей, способный породить целый муравейник. А мы поможем.
ВТОРОЙ КРЫЛАН. Кто захочет — пусть идёт из старого дома к нам. Гнать не будем. А кто нет, — затаскивать не будем. Новый дом в нескольких шагах от старого. Даже в одном шаге. В половине шага. Но — новый. Чтобы каждый смог сделать свой выбор, видя разницу между ними.
ТОЛСТУШКА. Значит, дело не только в экологии...
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Да при чём тут экология? Экологией, голодом и прочими сказками они только прикрываются!
ТОЛСТУШКА. А как же система? Как же особая роль её производительства? (Лектору). Вы же сами говорили...
ЛЕКТОР. Говорил бы и сейчас, имей я на это время! Суть системы — в том, что она — система. Что она воспроизводит сама себя. Здоровая система обновляет своё здоровье, система прогнившая — свой порок. В любом случае тот, кто наверху, пожелает остаться наверху. И останется. Один. Уничтожив всех конкурентов. Тем, кто может стать новыми матками, не дадут сделаться матками. Но система дряхлеет. Начинает разваливаться. Кое-кто видит это. Таких начинают успокаивать ядом. И всё же настанет момент, когда обрушится всё.
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Мы же не предлагаем никого убивать. Мы создадим новую семью. И защитим её. И покажем, где больше жизни. А муравьи — кто ещё не совсем сгнил, — решат сами, куда им идти.
ТОЛСТУШКА. Значит, я — новая матка. Я должна улететь и бросить старую семью...
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Хорошо. Никуда не надо лететь. Мы создадим новую семью прямо в старых стенах.
ВТОРОЙ КРЫЛАН. Придётся немного подраться. Поработать челюстями. Ничего, ничего! Доказывать своё мы будем не словами! Делом! Только так можно хоть что-то доказать.
ЛЕКТОР (Толстушке). Надеюсь, вы поймёте нас.
ТОЛСТУШКА. Нет, ребята. Я сейчас же иду к её производительству.
БОЛЬШОЙ КРЫЛАН. Ну, слушай! Если ты не с нами...
ЛЕКТОР (большому крылану). Пускай сходит. Вернётся. (Толстушке). Иди.
Толстушка уходит из фекальника через ту стену, через которую вошли крыланы. Там её пытается остановить суровая охранница, но второй крылан опять достаёт пистолет, и она Толстушку пропускает.
Толстушка скрывается в глубинах муравейника.
ВТОРОЙ КРЫЛАН (Лектору, пряча пистолет). Ты что задумал, старый? Твы почему её туда пустил?
ЛЕКТОР. Но вы же сами говорили, и не раз: только на деле можно хоть что-то доказать. Пускай убедится на деле. Я её сейчас догоню и сам отведу.
Лектор скрывается в ходе, в котором исчезла Толстушка).
Через некотороее время отодвигается наружная стена притона для муравьёв-наркоманов. С другой стороны — со стороны муравейника — туда входят Толстушка и Лектор.
Ну, смотрите!
Притон ярко освещается.
ТОЛСТУШКА. Ой...
ВТОРОЙ КРЫЛАН (тем временем). Нет, я не буду стоять и ждать! Я иду за ними! (Уходит за кулисы).
Муравьи-наркоманы расползаются к стенам: спать. Остаются немногие из них, которые составляют   х о р, — они собираются к балдахину над постелью матки. Матка спит — видна из-под одеяла только царственно-прекрасная рука с маникюром. У изголовья её постели стоит Главная — и внимательнейше смотрит на Лектора и Толстушку.
Толстушка прячется за Лектора.
Ой... Ну и влипла...
ГЛАВНАЯ. Так я и знала.
ЛЕКТОР. Хорошо, что знали.
В притоне появляется второй крылан.
ВТОРОЙ КРЫЛАН (Главной). Вы нам тоже пригодитесь. Или... (выразительным жестом извлекает из кармана знакомый пистолет).
ГЛАВНАЯ. А я что, спорю? Моё дело — служить верхам. (Толстушке). Ты что намерена делать? О чём ты пришла с ней говорить? (Отдёргивает занавес балдахина. В измятой грязной постели спит пьяным сном  м а т к а   в  чёрном плаще со слюдянистыми крыльями, одеяло она сбросила, и оно теперь свешивается с кровати до пола, тоже не очень чистого). Говори. Если услышит.
ТОЛСТУШКА. Ваше производительство...
Хор (муравьи, которые не пошли спать) оттесняет Толстушку от кровати — и становится перед маткой, воздев руки горе.
ХОР. Наше производительство! Наше производительство! Наше производительство!
Матка приподнимает руку, делает какое-то движение — и рука вновь свешивается до пола.
ГЛАВНАЯ (Толстушке, которая вновь пытается пробиться к кровати, отталкивая хористов). Говори! Ну, ну!
ТОЛСТУШКА. Ваше про...
Одеяло начинает шевелиться. Кто-то хочет вылезти из-под кровати.
Ваше производительство, выслушайте меня! Я хочу сказать... Я только что узнала...
Из-под кровати, отодвинув руку матки, вылезает жук.
Ва... ше... про... Какой ужас!
ЖУК. Какой ужас, девочка? Ты видела ужас? Где? Покажи! Всё по согласию. Они нам хорошо, и мы им хорошо. Мы умеем быть благодарными. Все довольны, претензий нет, обслуживание по первому разряду.
ТОЛСТУШКА (жуку). И ты так спокойно говоришь, когда наше производительство...
ЖУК. А какой мне интерес говорить неспокойно? Хотела кайфа — я дал ей кайф.
ХОР. Наше производительство! Наше производительство! Наше производительство!
ЖУК. Я ей помог. Не за просто так, не за красивые глаза, конечно, да ведь... все мы понимаем, за просто так ничто не делается! Такова жизнь. Материя первична, сознание вторично. Мы все это понимаем.... пусть каждый по-своему. (Главной). Слуш, туалет у вас есть?
Рука матки приподнимается и снова падает.
Главная безмолвствует.
ТОЛСТУШКА. А если её производительство умрёт? По твоей вине, жук!
ЖУК. Ну почему по моей? Где тут моя вина? Тут нет моей вины. Её неумеренность. Но это уже не мои, а её проблемы. Слушай, ну где у них туалет? Отведи! А то прямо на полу сделаю!
ТОЛСТУШКА (сжимает кулаки). Ах, ты...
Хор поворачивается к жуку. Окружает его.
ПЕРВЫЙ ХОРИСТ (оглядываясь на матку). А она?
ВТОРОЙ ХОРИСТ. Спит!
ПЕРВЫЙ ХОРИСТ (берёт жука за грудки). Давай кайфа! На всех!А не то... (Берёт жука ещё крепче).
ЖУК. Варвары! Платить кто будет?
ВТОРОЙ ХОРИСТ. Ну, ты! Платить тебе! Выкину сейчас из муравейника, работать пойдёшь!
Жук вырывается и убегает.
ТРЕТИЙ ХОРИСТ. Опять мы без кайфа остались! Давайте хоть споём!
ХОР (вместе). Наше производительство! Наше производительство! Наше производительство!
ТОЛСТУШКА (матке). Ваше производительство! Муравейнику грозит гибель! Не извне! Совсем не от рыжих! Главная опасность — внутренняя!Тление и распад поселились в доме! Этому должен быть конец! Замените всех, кто нюхнул кайфа! Особенно — развращённую охрану! Замените их здоровыми муравьями! Я вас никогда не видела — с тех пор как бессловесным яичком была унесена от вас в инкубатор. Но я люблю вас! Я благоговею перед вами! У вас — особая роль! Вы для меня — высший идеал! Я всё сделаю! Всё, что от меня зависит! Буду охотиться день и ночь, буду сама кормить личинок... Истинная опасность кроется под сводами муравейника!
Лектор уходит за кулисы и возвращается с плащом матки в руках.
МАТКА (приподнимая руку). Эй, кто-нибудь! Отнесите моего жука в туалет! Если он опять сделал на полу, я встану, и вам тут места мало будет. И задёрните занавеску. Кайф выпускаете.
ТОЛСТУШКА (растерянно). Ваше... ваше... (плачет, закрыв ладонями лицо).
ЛЕКТОР (обнимая её одной рукой: в другой руке по-прежнему плащ). А ведь, и в самом деле, пора переходить к главному. Муравей смертен, но да будет бессмертен муравейник! На тебя сейчас вся надежда, твоё производительство. Идём!
Лектор, Толстушка и второй крылан выходят на площадку перед муравейником. Видя, что плачущая Толстушка поравнялась с ним, Лектор набрасывает плащ на её плечи — и большой крылан увлекает её в танец вроде вальса.
ТОЛСТУШКА (отмахивается). Да не могу я танцевать!
ГЛАВНАЯ (выходит к ним). Разговоры! У тебя получится! Ну-ка, ну-ка! Уже получается!
ЛЕКТОР (главной). И получится, как надо всем, если кое-кто не будет мешать ей! (Толстушке). Лети! Лети, чего ты ждёшь!
ТОЛСТУШКА (неловко танцуя). Да ничего у меня не получится!
Но танец продолжается.
Муравьи, покидая муравейник через все три входа, собираются на площадке перед ним. Тут уже — всё муравьиное население.
Толстушка заканчивает танец. Большой крылан отходит в сторону, зато все остальные обступают её теснее, и она обнимает всех, до кого может дотянуться.
ТОЛСТУШКА. И вот я здесь, среди вас, мои дети. Это и есть для меня муравьиное счастье.
ЗАНАВЕС

14.7.89 — 21.7.2000