Дорога Домой, глава 11. Зов Роя

«Мои эксперименты не касаются никого, кроме меня самого.
То, что я делаю с собой, - мое личное дело.
То, что я делаю со своими дочерьми и наследником, - тем паче.
Мне вечно указывают, что мне делать. Мне это надоело.
Высший Круг требует прекращения моих опытов как «несомненного зла».
Брат Баэль-Зебуб просит о том же.
Я сверну все, но не потому, что смирился.
Сверну на время. Развитие молодого Улья в теле эльфа – дело нескольких лет.
Если мои расчеты верны, по истечении этого времени я смогу просто разогнать Круг.
И мы посмотрим, кто кого. »
Последняя запись в дневнике эльфийского короля Астердамуса (Примеуматона)

«В последнее время стало модным валить все на людей.
Дескать, загубили дивную эльфийскую культуру.
По мне, так мы просто подожгли фитиль их пороков и их развращенности. »
Виноградарь Ненависти

Иешевель, Темный Друид первого Улья Леменох, медленно приближался к древнему безымянному городу, который темноимперцы называли Нимбрельштадтом. После падения великой державы эльфы, принимавшие это название с улыбкой, отказались от него и стали называть свою столицу Аданот. Много позже друиды, отвернувшиеся от Высшего Круга, вспомнили старое название – из принципа и духа противоречия. Тогда они были гордыми обиженными детьми, которые сбежали из дому и принялись нюхать клей. Реальной и страшной силой Темные стали только после людского вторжения.
Иешевель прекрасно помнил те счастливые дни, когда он вместе с войсками Темной Империи бил дентрадов. Тогда для него не было ничего непонятного: вот союзник, а вот – враг. Вот этому эльфу нужно зарастить рану, а вон тому уроду швырнуть сгусток пламени.
Сотни Роев вырвались тогда из дворца Астердамуса, Улей которого был назван Примеуматон. Рои превращались в Ульи, Ульи порождали новые Рои. Когда из Баэль-Зебуба, родного брата чудовищного короля, вылетел Леменох, Иешевель стал тем, чем являлся теперь. О Темных нельзя сказать, что они черны душой или злы. Что они склонны к бессмысленным разрушениям – тоже. Но постоянная необходимость питать свой Рой, жизнь в изгнании и презрение к тем, кто их изгнал, сделали свое дело: Темные убивали все, что не принадлежало к Темным. Рой требовал мяса, - неважно, тухлого или свежего, - а в случае его нехватки начинал медленно и осторожно поедать носителя изнутри. Рабами Ульев, бесконечно скитающимися по пустоши, движет не всепоглощающая ненависть ко всему живому и не жажда деструкции, а обыкновенный, хотя и доведенный до абсурда, страх. Страх за свою жизнь.
Воля Иешевеля, как и многих других, была атрофирована и порабощена коллективным разумом Улья лишь частично. Никакой милостивый бог не даровал ему безумия, чтобы он не чувствовал боли или действовал сообразно с животными инстинктами. Он был умен. До сих пор. Он прекрасно умел оценивать обстановку и был неплохим лидером, иначе не стал бы жертвой Леменох – первого и главнейшего Улья после Примеуматона.
Из-за своего ума он сильно сомневался в правильности решения Баэль-Зебуба. Или в правильности решения Матки, передавшей его через бестелесное видение. Однако выбора у него не было.
Над пустыней легким черничным киселем повисла ночь. По песчаным барханам шагал Темный Друид. За ним тянулась длинная линия из крылатого гнуса. Мелкие твари издавали тихий вибрирующий звук. Он был призывом на войну.
Чародей даже не обернулся, когда за его спиной пыльным торнадо взметнулся песок. Из быстро затягивающейся бурой раны хлынул подвижный черный столб. За ним последовала облепленная насекомыми фигура, - треща крыльями, создания поднимали ее из-под земли. Кожа существа почти полностью сгнила в черноземе, засыпанным многометровым слоем песка; прикрытое ветхим влажным капюшоном лицо напоминало череп. Глаза отсутствовали.
Темный Друид отряхнулся и пошел за Иешевелем.
Рой звал.

Мартен Карн проснулся. Будто дожидаясь этого, холодный пот обжег его лицо. Некромант весь горел изнутри. Влага на лице казалась чем-то вроде сухого кипятка. Маг поднялся с койки, с трудом сел, подпер рукой потяжелевшую голову и страшно закашлялся в ладонь.
Удивленно посмотрел на руку. На ней остались склизкие капли крови, почему-то с зеленоватым отливом.
Подошел к письменному столу, трясущейся рукой нащупал графин с холодной водой. Облив весь стол, наполнил стакан. Выпил. Ему стало еще хуже. Его мутило. В глазах плавали черные круги.
Мартен рухнул в кресло. Схватил кусок бумаги, обмакнул стальное перо в чернильницу и стал что-то лихорадочно писать, с трудом выводя буквы.
Потом критически взглянул на написанное. Потом на часы. И понял, что двадцать минут кряду бессознательно писал какие-то странные слова, к тому же старинными эльфийскими рунами. Он не знал их значения, но мог прочесть.
Theirevelle, Seishimalle, Lleimenoch, Bhael-Sebub, Primeumaton…
Глядя на среднее слово, Карн почесал глаз, в который случайно попала соринка.
И удивился, поймав за лапку большое насекомое вроде овода с хитиновыми зазубренными конечностями.
Все вспомнил. Закричал.

Иордан, бывший паладин и рыцарь Бафомета, поправил на груди крест и огляделся по сторонам. Готический, строгий и темный Трэль-Талос был молчалив и печален. Все его население некогда было вырезано Священной Инквизицией по инициативе Сигифера Белзамина,  и теперь полис был пуст. Пустынны были его улицы, площади и торговые залы, болезненная тишина воцарилась в великолепных часовнях, посвященных Тордаму соборах и в окруженном бездонной пропастью дворце консула. Тем не менее, город казался живым. Он казался человеком, у которого вырезали язык, он был пугающе красноречив в своей немоте.
Иордан всмотрелся в пульсирующую тьмой даль усеянного сталактитами потолка, - туда, откуда уже выплывали черные минареты зловещей Цитадели Культа.
- Вперед, - негромко скомандовал паладин, обернувшись к переодетым еретикам. – Кажется, Трэль-Талос даже не патрулируется. Дилетанты.
- Кого им бояться? – пожал плечами Уриалт, бывший высший инквизитор и человек удивительно сумрачный, умудрявшийся демонстрировать окружающим свое хмурое настроение без мимики, которой ввиду отсутствия лица быть не могло. – Тут, собственно, нет никого.
- Тебя, - глухо буркнул Иордан откуда-то из шлема. Ему очень мешали рога. Перед походом он долго выпрашивал у Гахла напильник, чтобы уничтожить их раз и навсегда, но тот, вволю посмеявшись, ответил отказом, аргументировав оный фактами из теории. Согласно им, рога все равно отрастут снова, к тому же большие прежних.  Паладин вынужден был смириться.  – Во всех смыслах.
- А чего им меня бояться? – угрюмо пожал плечами Уриалт. – Инквизиция их не трогает. В случае осады они ее перебьют. А нас нет в принципе. То есть, собственно, мы не в счет вовсе.
- Точно, - паладин понуро усмехнулся. - И этим мы сильны. За мной.

На колбу с кровью села муха. Лейтер хотел было выругаться, но на колбу села еще одна муха. Лейтер опешил. С десяток мух вылетело из-за его плеча и нырнуло прямо в пробирку. Брезгливый таурматург соскочил со стула и, чуть не упав, прислонился к стене.
Услышал отдаленный вопль. Узнал голос Мартена.
Выглянул в дверной проем. Побледнел как полотно.
Бросившись к двери, захлопнул ее. Потом затянул все засовы, завернул шестеренки механических запоров, плеснул на листовое железо крови из пробирки на поясе и поставил слабую магическую печать.
Подумав, тщательно и аккуратно выругался. И, взмахнув рукой, взорвал кровь в колбе с мухами. Мельчайшие осколки стекла зазвенели по лаборатории. 
Фресш занервничал. Кажется, он понял, в чем дело. А как только понял, так схватил амулет в форме черепа и сосредоточился на той искре магии, что была в него помещена.
- Да, - бравым басом грянул талисман.
- Александр, - дрожащим голосом пробормотал он. – У нас проблемы.
- Я догадался, Лейтер.

Черное гудящее облако вылетело из-за угла. Одетый в темную кольчугу Страж Смерти опрокинулся на пол, визжа от боли, и застучал руками по груди. Яростно жужжащие насекомые драли его накидку миниатюрными хитиновыми пилами, пробирались под броню и впивались в плоть.
Несчастный поперхнулся и судорожно захрипел, когда небольшая стайка тварей влетела в его рот. По лицу его потекли выбитые глаза, из изуродованных ушных раковин заструилась кровь.
- Извини, Райнхардт, - шепотом пробасил Александр. Всех своих сотрудников он помнил по именам.
В извивающееся тело бывшего инквизитора полетел коктейль Молотова. Из разбившейся бутылки хлынул жидкий огонь. Яркие огоньки догорающих насекомых еще пару мгновений бешено жужжали по комнате, а потом затихли, осыпавшись зловонным пеплом.
- Что за гадость? – возмущенно продекламировал бывший магистр. – Откуда они взялись? Что происходит?
- Вы резюмировали вопросы, накопившиеся у общественности, - желчно огрызнулся Лотас Релам. – Однако ответить на них даже не попытались.
- Если бы я мог, я бы попытался, - не заметив или не захотев заметить злости капеллана, сказал Новиков. – Но я вообще не ориентируюсь в том, что происходит. Вникаешь?
- Опять напал кто-то, - пожал плечами тот. – Это только у избранного народа после каждой мелкой стычки сорок лет покоя, а нам и недели не отпущено.
- По-твоему, они пускают нам в окна насекомых? Вроде как биологическое оружие?
- Э-э.
- Вот именно, что нет.
- Может, на всякий случай забаррикадироваться? – неуверенно проговорил Релам.
- Лучше эвакуироваться. До тех пор, пока не станет ясно, с чем мы имеем дело и как с этим «чем-то» бороться.
- А если это что-то захватит Цитадель? – скривился Лотас. – Мы что, пойдем в осаду своими силами?
- Знаешь, - сдержанно усмехнулся Александр, - если это что-то способно захватить Цитадель хотя бы теоретически, нам здесь делать нечего.
- Согласен.
- Тогда приступаем к отступлению. Авессалом, отдайте приказ.
Капитан Стражей Смерти коротко кивнул и убежал. Бывший магистр вдруг запустил руку в карман, нашарил там амулет-череп и приложил его к толстым губам.
- Да.
- Александр, у нас проблемы, - испуганным голосом проблеял маг крови.
- Я догадался, Лейтер. Ты знаешь, что происходит?
- Нет. Но догадываюсь.
- Слушаю.
- Чего вы там слушаете? Это всего лишь домыслы. В общем, эта гадость как-то связана с Темными Друидами с Поверхности. Я когда-то читал о них в «Apellabamur Luce» Истарета. Он с ними бился и отзывается дурно. Но что точно творится и почему, я не имею понятия.
- Мы тоже. Я принял решение об эвакуации.
- Замечательно, - талисман заскрежетал нечищеными зубами. -  А как же я?
- А где ты, собственно?
- На нижних этажах. В лаборатории.
- Замечательно. Пока мы до тебя дойдем, нас съедят.
- Пока вы будете идти, съедят меня.
- Именно поэтому мы никуда не пойдем, - добродушно отрезал Новиков. – Забаррикадируйся. Рядом с твоим помещением находятся пищевые склады, так что с голоду не помрешь. Как только мы выясним, в чем дело, мы вернемся.
Амулет в руке Александра в последний раз мигнул и потух.
- Обиделся, - предположил воин.
- Это как пить дать, - согласился Релам, прикуривая от вспыхнувших пальцев. – Да только обижаться он будет недолго. Этот гад удивительно живуч. У него инстинкт самосохранения, как у кошки. С какой высоты его не бросай, все равно он падает на четыре лапы. А потом уже кусается.
Александр протянул огромную длань, аккуратно вынул папиросу изо рта капеллана и затушил об стальную пластину на предплечье.
- Не кури, - мягким, но не терпящим возражений тоном сказал он. – Они могут это почувствовать. Нам пора уходить.
- Угу, - промычал капеллан, выдергивая из пальцев Новикова потухший косяк и кладя его за ухо. – Только не слишком ли ты торопишься насчет «уходить»? Может быть, не все так страшно, как кажется? Хотя, конечно, противно.
- Слишком, - кивнул Александр. – Я не знаю, как объяснить это, но я чувствую, что эта чертовщина просто так не закончится. И чтобы избавиться от нее, придется потрудиться. Стая насекомых, пожирающая людей изнутри, не знает слова «доспех». И ведать не ведает, что такое закрытый шлем, а поэтому не постесняется залететь в глазницы. У нее нет мечей или секир, удар которых можно блокировать. И поэтому я боюсь.
Маг закусил губу и флегматично пожал плечами. Бывший магистр потянул его за рукав.
- Идем.
Авессалом оповестил большую часть Стражей Смерти об отходе, и они организованной толпой повалили из черных врат Цитадели, над которыми все еще нависала статуя Тордама – шестикрылого серафима в капюшоне, держащего меч в одной руке и череп в другой. Александр вышел последним и помог воинам закрыть массивные створки, украшенные барельефом.
Почерневший от огня труп инквизитора Райнхардта  задергался. Он с усилием вдохнул и судорожно забулькал. Ногти его скребли мрамор, а обгоревшая кожа осыпалась с мышц.
По коридору, испуганно оглядываясь по сторонам, бежал Страж, забывший свой меч и вернувшийся за ним в келью. Сожженное тело на мгновение затихло. Страж, неотрывно смотревший на закрывающиеся врата, споткнулся об него и с приглушенным ругательством растянулся на полу.  Райнхардт схватил его за ногу, притянул к себе, обхватил руками так, чтобы несчастный не мог пошевелиться. Прежде чем тот осознал, что происходит, и успел хотя бы закричать, мертвец приблизил оскаленный череп к его лицу.
Черная жужжащая река хлынула из его челюстей в рот Стража. Сколько бы тот не сжимал изодранные губы и не стискивал зубы, его горло сама глотало чудовищный гнус. Парализованный ужасом, он чувствовал, как проклятые твари наполняют его желудок и копошатся там.
К счастью, он потерял сознание, как только первая хитиновая лапка вонзилась в его печень. Рой был голоден.
Встал он уже другим существом. Существом, которое услышало Зов и последовало за его источником, – вверх по винтовой лестнице вслед за мертвым инквизитором.

Изуил Грайвер переломил в руках сухую щепочку и кинул обломки в костер. На костер был специально порублен редчайший артефакт эльфийской культуры – деревянный крест с распятым на нем дентрадом. Таких крестов осталось совсем мало: они были сработаны еще до вторжения людей, а может быть, еще и до падения Темной Империи, когда центральную область покрывали густые и роскошные широколиственные леса. После Великого Переселения, когда возникла группа «ЭКО», эльфы стали мастерить кресты из железа. Почитать деревянные экземпляры как священные деревья они не решились и все-таки пустили их в ход. Найдя один такой, Грайвер повалил его, отделил труп от ценной древесины, похоронил его в песке, и на всякий случай, если трупу вздумается встать и пойти, поставил крест из двух длинных щепок. После чего измельчил орудие казни и сложил из него необыкновенно уютный и душевный костер, вокруг которого рассадил себя, Елену и маленького Жана.
Рядом с огнем были поставлены банки с мясными консервами, в крышке которых, во избежание смачного взрыва, были пробиты маленькие дырочки. Подняв брови, Грайвер задумчиво глядел на пламя и молчал. Он был немного сконфужен.
- Изуил, - осторожно окликнула его Елена.
Рыцарь поднял глаза и вопросительно нахмурился.
- Ведь вас так зовут, да? Изуил?
- Да.
  - Странное имя.
- Мне дали его при посвящении в паладины Сигора, - пожал плечами Грайвер, - и я его принял.
- Я покажусь нескромной, если спрошу, кто такой Сигор?
- Черный Ангел, поставленный вершить посмертный суд.
- Значит, вы служите падшему ангелу?
- Черному.
- А есть разница, да? – несмело улыбнувшись, уточнила Елена.
- Есть. Падшие считаются врагами Таланоса и его творения. Черные Ангелы стоят в стороне от конфликта, поскольку одинаково ненавидят обе его стороны. Поэтому в мироздании им предоставлено то, что нейтрально и неизбежно – смерть. Тордам сеет ее, а Сигор решает, что за ней последует.
- Но, насколько я поняла, они все равно являются злом.
- Относительно чего?
- Извините, я не поняла вашего вопроса…
- Все в мире относительно, - спокойно сказал Изуил. - В некотором смысле, добра не существует. Существует только зло. Нет ничего, что было бы одинаково позитивно воспринято всеми. Есть то, что будет воспринято негативно если не всеми, то большинством. Представьте себе ось добра и зла. Ноль – тонкая грань, удержаться на которой невозможно. Если зло смотрит на добро, оно выглядит добром. Если зло смотрит на зло, которое ближе к нулю, то оно выглядит добром. А для добра злом кажется все, кроме большего добра, поэтому добро – это мораль, которая диктует ненависть к большинству вещей, окружающих само добро, потому что с одной стороны этих вещей заведомо меньше.
- Очень сложная философия.
- Консервы согрелись. Ешьте.
- Спасибо вам.
Грайвер уронил взгляд в костер и, надев стальную рукавицу, взял свою банку.
- Я вижу, что вы хотите спросить меня о многом, - проговорил он, - и прекрасно вас понимаю. Пожалуйста, не ходите вокруг да около. Это мучительно и вам, и мне. Начать предлагаю с перехода на «ты». Даже прошу.
- Хорошо. Я не знаю, почему я тебе верю. Скорее всего, из-за Жана. Он всерьез считает, что ты – папа. Только в маске. А как обстоит дело на самом деле? Я понимаю, все эти духи, волшебство, инкарнации и так далее. Меня интересует другое. Скажем так: в какой мере ты являешься Робертом, или в какой мере Роберт является тобой?
- В той же мере, в какой салат из лука, огурцов, помидоров, укропа и петрушки является чем-то из вышеперечисленного. Можно ли сказать, что салат – это укроп? Нет. Можно ли сказать, что укропа там нет вовсе? Нет. Правда, я несколько сложнее салата. К сожалению. Поэтому я не могу сказать, что я – Роберт. Но если Роберта будут искать магическими сканерами или индикаторами, то найдут. Во мне. И ребенок может его почувствовать. Во мне. Однако я даже не салат. В этом месте демон выразился очень точно: я – мусорка для душ. Во мне можно найти многое, но сам я – ничего из того, что во мне можно найти. Я вообще не человек, хотя был им когда-то.
Грайвер замолчал.
- Не расстраивайся, - зачем-то брякнула Елена. – Все будет хорошо.
Паладин тихо рассмеялся.
- Точно.
- Расскажи подробнее, куда мы идем, если тебе не сложно.
- В Некрополь. Это чуть южнее королевства людей и чуть севернее эльфийского города Нимбрельштадт.
- Альберт говорил что-то о городе Аданот.
- Да, извини. Теперь он называется так, Нимбрельштадт – старинное название. Так вот, Некрополь - мрачное местечко, на которое случайно упала ядерная бомба. Правда, проблемы там начались еще до этого. Сейчас там полно нежити и мутантов. Кроме них, встречаются еще личи – могущественные маги, которые покоились в волшебных зиккуратах и восстали из мертвых после взрыва.
- А зачем мы туда идем?
- Так надо.
- Кому?
- Тебе, твоему сыну, мне и людям, с которыми я оказался связан. А еще – судьбе.
- Под «людьми» ты имеешь в виду Альберта и его компанию?
- Альберта тоже. В большей степени – одно существо, которое я никогда не видел, но о котором знаю. Когда-то он, как и я, был человеком, но превратился в лича.
- Насколько я поняла, личи обитают в Некрополе?
-Да. Они бессмертны. Он убил одного из них, и сам стал им. Это долгая история. Не спрашивай меня, откуда я это знаю. Потому что запутаешься еще больше. Все это судьба. Однако судьба, которую можно предсказать.
- Ты веришь в судьбу, да? Я помню, тот парень в красном плащике сказал, что ты фаталист.
- Я не просто фаталист, - кисло усмехнулся Грайвер. – Я Фаталист с большой буквы. Это не мораль, не мнение, не личный недостаток, а учение. Обычно его придерживаются слуги Черных Ангелов Сигора и Тордама, потому что поклонение этим силам предполагает близкое общение со смертью и всей мерзостью, с нею связанной. Фатализм – поклонение смерти в перспективе. Вера в то, что следует жить, как велит пророчество и не бояться ее окончания. Лучший же способ не бояться справедливого чудовища – служить ему.
- Ты бессмертен или тебя будет ждать другой суд?
- Нет.
- Зачем тогда вся эта суета и покорность?
- Так проще.
Елена замолчала. Неуклюже орудуя ножом, открыла обе банки, одну, вместе с жестяной ложкой, протянула сыну. Изуил мрачно наблюдал за мальчишкой, спокойно поедающим мясо. Тот выглядел совершенно невозмутимо и естественно, как будто находился не в смертельно опасной пустыни на враждебной ему планете, а дома, на Земле.
- Что, малец, - пробурчал серый паладин. – Вкусно?
- Еще бы, - закивал тот. - А ты, дядя, волшебник?
Воин окаменел.
- С чего ты взял? – промямлил он.
- Ты крест свалил. Сложил пальцы как-то, и он упал. Это волшебство, да?
- Почти, - паладин усмехнулся голубоватыми губами. – Это называется Дивинация. Использование божественных сил покровителя для сотворения малых чудес.
- Значит, ты волшебник все-таки? – не отставал мальчик.
- Мне показалось, или ты молчал все это время?
- Молчал. Перебивать нехорошо.
- Отец так сказал? – невольно улыбнулся Грайвер.
- Я его никогда не видел.
- М-да? – рыцарь несколько опешил. – Это становится интересным.
- Расскажи о волшебстве, - попросил вдруг Жан.
- Я в волшебстве не разбираюсь, - отрезал воин. – Я разбираюсь только в Дивинации Сигора.
- Расскажи о Девиации Сигора.
Паладин сделал вид, что ничего не заметил, и задумался.
- Короче говоря, - начал он, - тот жест, которым я сбил крест, называется Сигилом Молота, или просто Malleus. Сигилы – особая форма простейшей магии, близкой к псионике. Всего их около трех десятков. Молот – грубый удар по площади, при умелом использовании способный переломать взрослому человеку все ребра.
- Изуил, - с укоризной шикнула Елена.
- А что? Пусть знает. Молотом, малец, можно не только убивать. Но и высаживать двери. Если понадобится. Творится он вот таким жестом.
Паладин сложил пальцы в замысловатую конструкцию и показал Жану.
- К слову, двери можно отпирать Сигилом Ключа, или Clavicula. Еще я часто пользуюсь Сигилом Меча, называемом также Gladius. Их много. Всех не упомнишь, да и незачем тебе. Самый страшный знак, которым владеют лишь наиболее могущественные пророки, - это вот этот.
Паладин снова превратил свою руку в узел.
- А называется он…
- Мертвец? – хитро улыбнулся мальчик.
- Mortuus, - подтвердил рыцарь. Осекся и посерьезнел. - Откуда ты знаешь?
- Догадался.
- Молодец…
Воин затих, помрачнел и сделал такое лицо, что мальчик последовал его примеру.
Ночь разорвал в клочья дикий надрывный вопль. Грайвер мгновенно оказался на ногах. В руках его внезапно появилась булава.
- Что такое? – пробормотала Елена.
- Черт его знает. Пойду, осмотрюсь.
Грайвер поднялся на вершину холма, у подножия которого был разведен костер, и увидел вдали две тени, кружащиеся в каком-то причудливом танце. Этим танцем оказался бой.
Одна из теней казалась каким-то жутко деформированным чудовищем с туловищем человека и огромными паучьими конечностями вместо ног. То, что Изуил сначала принял за костяные наросты на плечах твари, оказалось шипами и защитными пластинами на доспехах, а огромный коготь, которым она размахивала с величайшим рвением, - широким бастардом. Меч свистел вокруг невысокой согбенной фигуры с удивительно длинными руками, но никак не мог достать ее. Силуэт фигуры был размыт, вокруг него беспрестанно кружили черные точки.
Одна из паучьих лап пробила тело врага навылет. Тот дернулся и упал в песок. Черные точки, витавшие вокруг него, утонули в тени. 
Удивительное чудовище загнало бастард в ножны за спиной, и, как-то неестественно медленно переставляя конечности, поплелось вперед и скоро растворилось во тьме. Пламенно-голубые огни его глаз были видны еще пару минут, но вскоре исчезли и они.
Грайвер поспешно спустился с возвышения. Подойдя к костру, он протянул руку и сотворил Сигил Воды, Aqua. Догорающие щепки потухли и влажно задымили.
- В чем дело? – настойчиво спросила Елена.
- Ни о чем не спрашивай. Нам надо идти.
- Что ты видел?
- Его. Я же просил не задавать вопросов. Собирайся, малец.

- Хрустальный шар? – гнусным голосом переспросил Иордан. – Значит, хрустальный шар? Кто взял мой хрустальный шар, не спросив меня? Шар, значит. Иди к дьяволу, Серахт. Белзамин? Мне казалось, Белзамин глупостями не занимается. 
- Мне тоже так казалось! – зарычал Серахт в голове у рыцаря Бафомета. – Этот балбес испортил мне все настроение этим шаром. В любом случае, без цацки не возвращайтесь. Ясно?
- Ясно. Конец связи.
- В чем дело? – поинтересовался Уриалт.
- Хочет, чтобы мы не только подставили Инквизицию, но и зачем-то принесли магический шар Вар Тревиса. Это, черт побери, невозможно сделать без потерь.
- Надо постараться. Как насчет капелланов?
- Я уже думал об этом. Они слишком слабы и не могут перенестись в то место, которого не видят.
- Давай начнем, а там разберемся по ходу дела.
- Или ход дела разберется с нами.
- Рыцарь, там крики, - доложил один из охотников, выбегая откуда-то сбоку. – Кажется, во внутренний двор вышел большой отряд Гильдии.
- С чего бы они? – вяло удивился Иордан.
- Планируют боевой поход на Старую Обитель, - предположил Уриалт.
Такое предположение пришлось рыцарю по вкусу. Он почувствовал жгучее желание согласиться с ним, плюнуть на шар, вернуться в свою милую и теплую келью и плотно покушать. После этого должен был последовать сон, выход из комнаты и до безобразия циничное глумление над очередной попыткой суицида Селека Идората.
Паладин замечтался.
- Что будем делать?
- Видишь вон ту башню?
- Вижу.
- А круглую площадку на ней?
- Угу.
- Вот туда мы и телепортируемся. Таким образом, мы минуем внутренний двор, проникнем в крепость и выкрадем искомый артефакт, при этом сохраняя возможность уйти с помощью магии.
- Хорошо, - хмуро бросил Уриалт.

Иордан прикоснулся пальцами к дверной ручке. Та была покрыта странным бурым налетом – мягким, пористым и гладким одновременно, и на ощупь напоминала нечто среднее между нежной древесной корой и мхом. Из-за двери доносился какой-то монотонный, тягучий, режущий ухо звук.
Рыцарь нажал на ручку, и дверь мягко отворилась. Воин остолбенел.
Стены караульного помещения были обтянуты могучими толстыми корнями, а пол – хлюпающей мерзостной массой грязно-зеленого болотного цвета. Корни, кажется, были полыми внутри; они ритмично пульсировали, перекачивая друг в друга мутную багровую жидкость.
Источником жидкости оказался высушенный труп, - судя по всему, свежий, но обезвоженный.  К телу присосалось несколько крупных крылатых тварей, оттягивающих из него остатки крови.
Паладин вытянул из петли на поясе двухстороннюю тяжелую секиру, и стараясь ступать тихо, со всей силы рубанул по телу. Удар рассек двух гигантских мух, а секира увязла в ребрах. Упершись сапогом в плечо мертвеца, Иордан вырвал оружие и ударил по тварям маленьким огненным шариком. Труп вспыхнул, как хворост.
- Мне тут не нравится, - вырвалось у Уриалта, как только он зашел в оплетенное лозами помещение. – Что это вообще за гадость?
- Во всяком случае, теперь мы знаем, отчего Гильдия высыпала на чистый воздух. И военный поход тут ни при чем.
- А жаль.
- Точно. Однако мы все же должны перебороть рвотный рефлекс и продвигаться дальше. Вы шестеро, - приказал он отряду безликих, - в тот пассаж. Если я правильно помню схему Цитадели, он соединяет две задние башни и пару минаретов. Вы, - туда. Проход в центральные залы. Мы еще с четырьмя людьми пойдем вниз по лестнице. Если тут кто-то остался, пусть думает, что нас много и мы атакуем с разных сторон. Если нет, - разделившись, мы быстрее найдем шар. Встречаемся здесь. Идите.
Безликие разбежались.
Дверь, за которой начиналась винтовая лестница, содрогнулась от мощного удара. Иордан напрягся. Из двери вылетела сломанная пополам доска, и в пролом высунулась посиневшая  вспухшая рука с поломанными черными ногтями.
- Что за цирк? – Уриалт взвесил на ладони легкий кистень с тремя шипастыми шариками. – Эта рука вроде как выдает зарплату? Или справки о санитарном благополучии района?   
- Да какое там благополучие, - пробурчал рыцарь Бафомета. – Искушение сплошное.
Вслед за рукой в пролом ринулись три длинных и гибких корня. Один из них обхватил лодыжку паладина, сорвав его с ног, два других обвились вокруг его рук. Иордан выронил топор и, тщетно пытаясь вырваться, с руганью заелозил по полу.
Плотно обтянув предплечья Иордана, точно ремешки – рукоять меча, лозы поползли под наручи, усеянные гранеными шипами. Рыцарь взвыл от боли и разжал кулаки.
Уриалт боялся бить, думая, что паладин справится сам. Кроме того, он боялся задеть его ударом. Заклинание, творимое Иорданом, он узнал: оно вызывало поток адского пламени, схожего с напалмом или огнем термитной гранаты, и должно было сжечь чудовищные корни до пепла.
К несчастью для него, паладин взмахнул руками слишком сильно, а после взмаха еще и задергался. Чародейство, которое он сплетал, зачерпнуло из него силы больше, чем он собирался позволить, и обернулось против его врага.
Враг крался под нарукавником.
Из всех щелей доспехов на руках паладина хлынуло переливающееся пламя. Раскаленные и пузырящиеся куски брони упали на пол, открыв приварившуюся к коже синтетическую рубашку, превратившуюся в ужасное черно-красное вязкое месиво. Руки паладина напоминали теперь тлеющие головешки, обильно смазанные какой-то густой разноцветной мазью. Обгоревшие остатки корней, дергаясь, метнулись обратно в дыру в двери.
Двери сотряс могучий удар, и она разлетелась на части. Уриалт инстинктивно прикрыл лицо локтем, а когда взглянул в сторону открывшегося прохода, побежал туда, откуда пришел.
Взойдя на круглую площадку сверху башни, он услышал грохот автоматных очередей. Его воины остались в комнате снизу, вспомнил он. Пусть защищают паладина. Или то, что он него осталось.
 Инквизитор замахал руками стоящим снизу капелланам.
- Обратно! – завизжал он, забывая о своей сдержанности. – Колдуйте обратно, идиоты! 
Маги смутились, но повиновались. Едва ступив на твердую землю, Уриалт сорвался с места и ринулся в сторону главных врат.
- Что вы делаете? – один из чародеев схватил его за рукав.
- Там творится такая чертовщина, что я должен нарушить приказ. 
- Как нарушить?
- Принципиально. Там наши парни и Иордан. Кажется, у нас и Гильдии общая проблема. А мы, собственно, не виноваты. Нам приказал Серахт. А еще мы просто-напросто собирали грибы.
- Но это предательство, - выдавил капеллан.
Уриалт отнял у него рукав.
- Если я оставлю там наших ребят, - процедил он, - вот это будет предательство. Я никому ничего не обязан. Если я не вернусь, трубите отход.

- Инквизиция! – добродушно заметил Новиков, положив ладонь на рукоять огромного меча. – Что, собственно, она здесь делает?
- Это всего лишь один человек, - уточнил Лотас. От невозможности закурить он страдал и нервно переминался с ноги на ногу.
- Один человек уже представляет организацию.
- Да мало ли.
- Вряд ли он бросится на меня с кулаками, - рассудил Александр. – Я буду с ним любезным. Для начала. Возможно, они нам помогут.
- «Они»?
- А где ты видел одинокого инквизитора?
- Не видел. Слышал. После казни Люциана Астата Вар Тревис пошел сюда и жил тут довольно долго. Чем не одинокий инквизитор?
- Инквизитор не может быть одиноким, - насупился бывший магистр. – Он – часть великой системы. Даже не часть, а всего один маленький винтик в военной машине Таланоса. Рядом с ним всегда находятся другие, способные поддержать его во время войны и подставить во время мира. Если он одинок, значит он выпал из системы. Он сбросил с себя оковы и стал выбираться своей колеей. Таким был уважаемый Верховный. Он и тогда был некромантом по духу, поскольку отрекся от своего прошлого.
- Господа, - осторожно проговорил Уриалт, поднимая руки. – Не стреляйте. Я пришел с миром. Для начала.
- Не вопрос. Для начала, во всяком случае. Что привело вас сюда, милостивый государь? Вы, я вижу, из Андидума.
- Признаться, не совсем. Разрешите мне показать.
- Валяй, - бросил Релам.
Бывший инквизитор опустил руки и, сняв с головы шлем, аккуратно поставил его на пол. Под шлемом обнаружилась железная маска, обрамленная кольчужной сеткой.
Новиков выпучил глаза.
- Еретик?
- Кто из нас больший еретик, сударь, вопрос спорный. Я предлагаю вам оставить предубеждение и спасаться вместе, забыв о взаимной ненависти и интригах наших господ. Я здесь только потому, что уже это сделал.