Отпуск в тридевятом царстве. Глава 29

Внезапно окунувшись по грудь в холодную воду, Бенвор в очередной раз словно вынырнул из мутного дурмана. В этом состоянии он уже не один час кое-как умудрялся механически переставлять ноги, едва ли не на каждом шагу спотыкаясь о корни деревьев и всем весом наваливаясь на Джелайну. Та тяжело дышала, все чаще делала остановки и, изредка тихо всхлипывая, что-то вполголоса бормотала. Олквин не узнавал там ни одного английского слова из добрых трех сотен, прилежно выученных им за последние два месяца. Правда, он-то учился только приличным словам, теперь же явно был не тот случай.

Они перебрались вброд через речушку с топким дном. Капитан только сейчас заметил, что на нем нет сапог, а когда Джелайна успела их снять – он не помнил. Плохо. Странные провалы в сознании стали постепенно сливаться в одно сплошное зыбкое марево. Даже ледяная купель отрезвила его совсем ненадолго. Останавливаться, разводить костер и обсушиваться женщина на этот раз не стала, ограничившись лишь тем, что выжала одежду. Очевидно, опасаясь, что их заметят враги с приграничной заставы, Джелайна ускорила темп, волоча Бенвора с исступлением раненого зверя, последним рывком уходящего от охотников в родную чащу.

Местность круто поднималась. Выдохшись, женщина хлестко надавала Олквину по щекам, приводя его в чувство, и заставила самого вслепую карабкаться на холм – сил тащить его вверх одной у нее уже не было, разве что подталкивать. Последние шаги оба одолевали чуть ли не ползком. После короткой передышки на перевале – Бенвору казалось, что он едва успел закрыть глаза – Джелайна растолкала его и потащила дальше. Идти вниз было куда легче. В одном месте они даже съехали по сухой траве на огромной разлапистой ветке, вспахивая остро пахнущие грибами пласты опавших листьев.

- Теперь, наверное, уже можно выйти на дорогу, - неуверенно произнесла Джелайна. Да, вряд ли бы их стали преследовать за холмами. Сюда враги не рисковали соваться.

Ощутив под ногами ровную утоптанную землю вместо рыхлого лесного дерна, беглецы смогли прибавить шагу. Бенвор споткнулся, когда Джелайна снова испуганно толкнула его к деревьям. Но она тут же тихо вскрикнула и рванулась вперед. Олквин услышал стук копыт, знакомые голоса, и вскоре их окружили всадники.

- Живой… живой… - словно не веря, то и дело повторял Уилкас. – Давай его на лошадь.

Бенвора закинули в седло и крепко привязали.

- Где Ланайон? – едва выговорил он.

- Он уже дома, - укутывая капитана теплым плащом, торопливо ответил Хоркан. – Правда, простыл, кажется, пока шел мокрый через лес. Ну, да ничего, его теперь есть кому выхаживать. Ты-то как? Избивали, что ль?

- Его отравили, - тихо сказала Джелайна. Друзья разом притихли.

- В Норвунд никак нельзя, и на заставы тоже, - обеспокоенно заметил Воллан. – Господина барона довезли тайком, да и то теперь не знаем, что с ним будет.

- Значит, в Сентин, - коротко распорядилась женщина и добавила: – Где бы лекаря хорошего взять? Такого, чтобы в ядах разбирался.

- Танбик! – воскликнул Тиви. – Тут до Локо всего ничего.

- Давай за ним, скорее! – подхватила Джелайна.

Хоркан поспешно ускакал в сторону форта, а маленькая процессия двинулась к Сентину. Бенвора болтало в стороны в неудобном старом седле, ремни врезались в тело, но он был рад хоть такому отдыху. Пришел в себя только когда его снимали с лошади.

- Несите в дом, - узнал Олквин голос Танбика. Знахарь на ходу вполголоса расспрашивал Джелайну, кто и чем мог отравить капитана. Охающая Даина помогла переодеться в чистую сухую одежду, и Бенвор снова впал в забытье.

Сколько времени прошло потом – он не помнил. Несколько часов, а может, и дней. Начался сильный жар, выламывало все кости и почему-то невыносимо болели подмышки, особенно с левой стороны. Юноша метался, не находя себе места – любое положение причиняло сильную боль. Сквозь монотонный шум в голове он слышал, как Джелайна пытается его успокоить. Знакомый голос отчасти помогал справиться с горячим липким туманом. Иногда холодная влажная губка касалась его лица, немного освежая. Бенвора пытались поить какими-то горьковатыми настоями, но юношу немедленно выворачивало от всего, даже от лишнего глотка воды. А жажда была неимоверной. В конце концов Джелайна стала давать ему воду лишь по каплям.

Вскоре боль поселилась всюду, в каждой складочке тела. Едва ворочая сухим непослушным языком, Бенвор невнятно бранил любого, кто пытался пошевелить его. Наклонившись к самому лицу, Джелайна настойчиво уговаривала его, а на что – он никак не мог понять. С детства почти ничем не хворавший, ни разу серьезно не раненый в бою, теперь он просто сходил с ума. Все, чего ему хотелось – чтобы никто не трогал, не двигал, и прекратилась, наконец, эта проклятая боль!

Но сегодня покоя не было. Строго прикрикнув, Джелайна подняла ему руки и стала снимать рубашку, намереваясь, видимо, обтереть его губкой. И тут же она вскрикнула снова, но уже по-другому – со страхом.

- Танбик! Танбик! – пронзительно завопила она. – Идите сюда!

Знахарь прибежал сразу, гулко топая по половицам. Слегка придя в себя от поднявшейся суматохи, Бенвор разлепил немного поджившие глаза. Танбик стоял в паре шагов от кровати и с ужасом смотрел на что-то под приподнятой рубашкой.

- Это бубоны, миледи, - выдавил он. – Чума… Мы все умрем.

Олквин снова провалился в душную темноту.

 

***

Ни Танбик, ни Даина, ни Хоркан теперь не появлялись. Одна только Джелайна, совсем осунувшаяся и бледная, несла бессменный караул у его постели. Бенвор цеплялся за ее усталый голос, как за последнюю соломинку.

- Если бы я точно знала, что можно обменять у смерти свою жизнь на твою, я бы сделала это, не задумываясь. Господи, если бы я знала хоть одну молитву… Я бы молилась, как могла, но имею ли я на это право - я, отнявшая столько жизней? Могу ли я теперь выпросить у смерти тебя?

Казалось, хуже быть уже не может. Долгое забытье давно стало предпочтительнее коротких и мучительных периодов сознания. Начались галлюцинации, и Бенвор как-то услышал ласковый шепот:

- Мальчик мой… Мой любимый мальчик…

Неясная женская фигура, кого-то удивительно напоминающая… Олквин внезапно узнал ее – и уже не понимал, сон это или явь. Мать склонилась над ним, невыразимо прекрасная, какой он ее никогда не помнил. Глаза цвета солнечной морской глубины были полны неземной печали и нежности. Потом ее туманный образ стал выцветать, пока окончательно не поблек, превратившись в бесплотное облако. Она снова оставила его. Бенвору захотелось заплакать, как в детстве. Чуда не произошло. Призраки не возвращаются в мир живых.

В горячечном мареве призрачный силуэт то и дело перемещался, пока снова не приблизился. Теперь в нем не было стольких красок. Единственный в этом мире реальный призрак касался лба Бенвора холодной невесомой рукой и скорбно смотрел на него прозрачными глазами, полными сверкающих слез. Призрачный шепот, переходящий в тихие рыдания, казался почти потусторонним.

- Только не умирай, - доносилось сквозь вязкий туман. – Не оставляй меня одну, умоляю, держись.

Очнувшись от холода и невозможности пошевелиться, Олквин сквозь ресницы увидел, как Джелайна с окаменевшим, сосредоточенным лицом тщательно прокаливает над свечой тонкое лезвие кинжала.

- Прости меня, - тихо сказала она, заметив, что юноша приоткрыл глаза. – Я пробовала избавить тебя от лишних страданий, но как раз над самой нужной точкой вырос бубон, значит, придется прямо так… Прости.

Бенвор почувствовал, что раздет и крепко привязан, а в зубах что-то зажато. Он еще не успел ничего понять, как Джелайна быстро отставила свечу и наклонилась.

Вся боль до этого, даже вместе взятая, не шла ни в какое сравнение с укусом раскаленного жала, впившегося туда, где раньше и тронуть-то было нельзя. Бенвор рванулся, выгибаясь дугой, но веревки держали крепко. Сил на крик уже не было, или он просто сорвал голос. И спасительное беспамятство, как назло, не приходило, а Джелайна безжалостно повторяла ту же пытку снова и снова, каждый раз в другом месте. Казалось, это не кончится никогда, и юноша смутно помнил, что когда боль, наконец, стала переносимой, и его развязали, он проклинал Джелайну самыми последними словами, гнал ее прочь от себя, велел убираться ко всем чертям и дать ему спокойно сдохнуть. В ту минуту Бенвор ее почти ненавидел. Уже проваливаясь в темноту, он слышал, как женщина тихо плачет.

- Мальчик мой любимый, только живи! Мне ничего не надо, лишь бы ты снова открыл глаза и стал прежним.

 

***

Оставляя яркие черные следы на первом снегу, двое всадников приблизились к выставленным прямо на дорогу соломенным вешкам. Рядом, чуть припорошенные белым, темнели старые, брошенные кострища.

- Чего это такое? – недоуменно кивнул на вешки молодой солдат. Тот, что постарше, нахмурился, припоминая. Потом выругался и торопливо развернул коня.

- Давай назад. Нельзя дальше, - и припустил вскачь. Догнав его, молодой окликнул:

- Зачем это стоит? Что там?

- Черная смерть! – не оглядываясь, рявкнул тот. – Чума! Скорее!

Через пару часов у вешек появился кутающийся в волчий мех Платусс.

- Ну все, - довольно протянул он, внимательно осмотрев свежие следы. – Молва теперь пойдет. Половину зимы к нам точно не сунутся.

Повернувшись, он зашаркал по дороге в противоположную сторону, по-стариковски тихо бормоча себе под нос.

 

***

Сияющие пылинки невесомо танцевали в узкой солнечной полоске. Луч почти касался кончика носа Бенвора, и юноша невольно задержал дыхание, потом чуть фыркнул. Пылинки перемешались, закружились быстрее, но никуда не делись. Наоборот, их будто прибыло. Оконная рама скрипнула от легкого сквозняка и приоткрылась шире, впуская больше солнца. Свежий морозный воздух быстро растекался в душной комнате, принося с собой знакомые звуки с улицы.

Солнце, пыль, холодок, голоса… До Бенвора вдруг дошло, что у него наконец-то появилось хоть что-то, помимо боли и беспамятства. Все еще не веря в это до конца, он осторожно пошевелился. Нет, боль не ушла окончательно, она все еще жила повсюду, но было и другое – свербящие раны, затекшая спина, тупой шум в голове и разламывающая слабость. Попробовав двинуть рукой, Олквин потревожил присохшую в подмышке повязку и резко втянул воздух сквозь зубы.

Рядом зашуршало, и в поле зрения появилась голова Джелайны - взлохмаченная, с отпечатком рукавного шва на щеке, с ввалившимися, красными глазами и глубокими тенями под ними. Женщина тихо ахнула, приложила руку к его лицу – на этот раз уже теплую – и вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом в скомканное одеяло. Золотые пылинки кружились и садились ей на волосы, расплывались у Бенвора перед глазами в сверкающей солнечной реке.

 

***

- Раз идет на поправку – значит, больше не заразный, - заявил Танбик, входя в комнату.

- Все равно, - идя следом, устало возражала Джелайна, видимо, продолжая какой-то спор. – Надо еще все это сжечь, и это, и вымыть, и полы кипятком ошпарить…

- Сегодня же все будет сделано, миледи. А вам поспать надо. И так надоело, небось?

- Еще как, - скривилась она. – Но вам нельзя ничего трогать. Я соберу все вещи в мешок…

- Потом соберете, а Тиви сам вынесет и сожжет.

- И закопает, - настырно добавила женщина.

- И закопает, - вздохнув, согласился Танбик. - Да не буду, не буду я ничего трогать! Идите уже, вас ноги не держат.

- Да, док, - вяло усмехнулась Джелайна и исчезла из виду. Знахарь поклонился проснувшемуся Бенвору.

- Слава Богу, милорд, вы живы и выздоравливаете! А я уж, признаться, и вовсе отчаялся. Ехал спасать отравленного, а оно вон как вышло…

- Танбик, - тихо позвал Бенвор, обрывая торопливую радостную речь. – Который день я здесь?

- Одиннадцатый, - ответил знахарь, пододвигая низкую скамеечку. - Ну, теперь уже точно все позади.

- Кто еще заболел?

- Никто.

- Никто? – растеряно переспросил Олквин, решив, что ослышался.

- Леди Анерстрим сама за вами ходила, никого больше не подпускала. Как только нашли бубоны, она тем, кто вас трогал, велела в отдельном доме поселиться и ни с кем не видеться. А отсюда выгнала всех, еду и воду ей под дверью оставляли. Мы за нее боялись очень, каждый день стучали – жива ли еще, не слегла ли? Ругала она нас, гоняла – мне, говорит, зараза не страшна. И ведь правда, Бог охранил. Воистину, дела благие…

- Танбик, - снова перебил Бенвор, запинаясь. – Она что… одна меня выхаживала?

Знахарь закивал, поняв причину его смущения.

- Да, милорд, все одна. И таскала вас, и мыла, и горшки выносила. Бубоны вам вырезала и прижигала, всю заразу убирала. Сколько уже пожгли тут… Да вы не переживайте так. Болезнь есть болезнь. А женщины – они это еще лучше нас понимают. Кто, кроме них, младенцев растит, да стариков дохаживает? Обычное дело.

Бенвор был в ужасе. Черт, да плевать, кто бы там ни был – Даина или еще кто. Но только не Джелайна! Кажется, именно в таких случаях говорят «провалиться бы сквозь землю»? Юноша не представлял, как теперь посмотрит ей в глаза.

- Я ей вдобавок такого наговорил… - выдавил он.

- Бывает, - успокаивал Танбик. – Хворающие порой хуже детей малых. Не бросила ведь, не ушла?

Знахарь осторожно, не касаясь, осмотрел те раны Бенвора, что были без повязок.

- Эти заживут быстро. Под мышками – те большие, еще мокнут. Я трогать не буду, а то леди меня за это живьем съест, - усмехнулся он. – А ведь и правда выходит, что бубоны надо прокалывать. Я давно уже об этом лечении слышал, да только кто осмелится выдавливать такую заразу своими руками? Это ж смерть верная.

- Из Норвунда вестей нет? – постаравшись отвлечься от своего стыда хоть этим, спросил Бенвор.

- Ниоткуда нет, милорд. Дороги мы перегородили, вешки везде понаставили, костры дымные жгли. Вся округа теперь думает, что в Сентине черный мор свирепствует.

Олквин утомленно прикрыл глаза. Угроза чумы будет держать всех на расстоянии еще несколько недель. Если повезет – то до самой весны, хоть и маловероятно. Можно спокойно выздоравливать, не боясь, что под стены города вот-вот заявится стража принца. Беспокоила судьба Ланайона, но о ней можно разузнать в ближайшие дни.

Танбик встал и прошелся по комнате. Оглянулся на дверь и, кивнув через плечо, негромко заметил:

- Занятная дама. Тиви рассказывал, вы ее моим напитком откровенности угощали?

- Угу, - буркнул Бенвор, чувствуя, что засыпает.

- Я бы тоже угостил… - было последнее, что он расслышал он сквозь дрему.

 

***

Когда Олквин открыл глаза в следующий раз, рядом сидела Даина. Комната немного изменилась – исчезли все занавески, все было отмыто до блеска и пахло распаренным деревом. Но в солнечном луче по-прежнему плясали веселые пылинки, и юноша обрадовался им, как старым знакомым.

Даина уговаривала его поесть. Отказавшись, Бенвор только вволю напился и спросил:

- Где Джелайна?

- Спит, милорд, - поклонилась экономка и нерешительно переступила на месте. – Разбудить ее?

- Не надо, - качнул головой Бенвор и тут же снова уснул. Проснулся зверски голодным, и обрадованная Даина захлопотала возле него. Уморившись так, будто не жевал, а таскал тяжести, Олквин снова провалился в сон.

Проснувшись уже поздним утром следующего дня, он первым делом справился о Джелайне у клевавшего носом Платусса. Тот встрепенулся, оглянулся на дверь и опустил глаза.

- Она что, до сих пор отсыпается? – удивился Бенвор. – Сколько же времени прошло?

Управляющий как-то странно дернул головой.

- Что с ней? – встревожился юноша. Его вдруг обожгла нелепая и жуткая мысль: – Она все-таки заболела?

- Нет-нет, милорд, что вы? - торопливо отозвался Платусс. – Леди по-прежнему здорова, просто… - старик помялся и выпалил: - Она уехала.

- Как уехала?! – Бенвор даже приподнялся, не обращая внимания на боль и головокружение. – Куда?!

- Не знаю, милорд. Еще засветло собралась, оделась в свое, черное… Взяла лошадь и куда-то ускакала.

Олквин без сил повалился на кровать. В комнату заглянул Хоркан.

- Спит? – шепотом спросил он и, заметив, что капитан проснулся, поприветствовал его уже вслух.

- Куда поехала Джелайна? – тут же напустился на него Бенвор.

- Леди не сказала, - нахмурился Тиви. – Упомянула только, что надо отдать должок одной скотине, - и вопросительно уставился на Олквина.

- О, Господи… - похолодев, пробормотал капитан. – Только не это!

Он рванулся с кровати, попытался встать, но пол поплыл под ногами.

- А ты-то куда собрался? – возмутился Хоркан, подхватывая его и водворяя обратно.

- Почему ее никто не остановил?! - вцепившись в друга, гневно воскликнул Бенвор.

- Нам-то откуда знать? – хмыкнул Тиви. – Конюх было заикнулся, что не даст ей лошадь без твоего разрешения, так леди без лишних слов съездила ему так, что тот дверь собой вынес, и взяла сама. Остальные потом шарахались в стороны, стоило ей только глянуть. Ее даже чума не берет, куда уж людям.

- Она опять поехала в Анклау, - с отчаянием объяснил Олквин. – Наверное, мстить Виркену.

- Бог с тобой, этот давно уже мертв. Леди говорит, его сердце содрогалось аж целую минуту – так он хотел жить. Говорит, хотела прихватить тебе в качестве сувенира, да нести было несподручно.

Хоркан всю жизнь славился пристрастием к черному юмору, и любил присочинять всякие неаппетитные подробности. Но сейчас до Бенвора дошло, что друг действительно повторяет слова Джелайны.

- Она вырвала ему сердце? – уточнил он. Тиви развел руками.

- Вспоминай, кто еще тебе задолжал? – ухмыльнулся он. – Колдун, король… Одилла…

- Совсем сдурел? – возмутился Бенвор. Хоркан враз посерьезнел и сел рядом.

- Знаешь, в тот день я чего только не передумал. Воллан ни секунды не верил, что какая-то ученая дамочка выведет вас в одиночку, - он сделал паузу, подбирая слова. – Это все казалось глупой выдумкой – яма, тоннель… Мы ждали, что леди вот-вот вернется ни с чем, а то и побитая, и уже планировали, что будем делать дальше. А появился твой брат - мокрый, задубевший… И я понял, что уж тебя-то она вытащит обязательно. Стены снесет, по трупам пройдет, но вытащит.

Тиви наклонился вперед, пристально вглядываясь в лицо капитана.

- Кто она такая? – вполголоса поинтересовался он. – Она ведь не просто путешественница, верно?

Бенвор покосился на Платусса, безмолвным изваянием застывшего у дверей.

- Ланайон немного заговаривался, - тихо добавил Хоркан. – Но, по-моему, там все было правдой.

- Кем бы она ни была – это не имеет значения, ясно? - отрезал Олквин, ложась и отворачиваясь. – Как только вернется, сразу позови ее ко мне.

Тиви еще немного посидел и ушел.

 

***

Бенвор думал, что тревога не даст ему покоя, но слабость взяла верх, и он опять уснул. А потом осталось только напряженное ожидание. Уж теперь-то он точно знал, что Джелайна сумеет о себе позаботиться. В город она вряд ли сунется, а Сэмплен теперь должен стоять почти пустым. Может, дойдет до границы, одумается и вернется?

И все же подспудная мысль упорно изводила его снова и снова: если уж Джелайна так жестоко расправилась с Виркеном лишь за то, что тот был серьезной угрозой для Бенвора, во что теперь выльется ее ненависть к Риймонсу, намеренно обрекавшего юношу на мучительную смерть? И не только его одного. Олквин не сомневался, что его не получилось бы изолировать, если бы вместо Сентина они вернулись в Норвунд. Болезни и без того были редкими гостями в их замке, а уж такое… Усердные слуги вертелись бы рядом день и ночь, Ланайон немедленно распорядился бы пригласить лучших столичных лекарей, Веанрис нашла бы пяток опытных сиделок, ни на минуту не спускающих с него глаз, следом потянулись бы с визитами обеспокоенные друзья и знакомые. А к тому времени, как кто-нибудь заметил бы бубоны, заразиться, возможно, успели бы десятки людей. И это - если бы капитан оставался в Олквинау, а ведь Майрон действительно был способен обвинить выживших в измене, и Ланайона с Бенвором могли забрать в дворцовую тюрьму, таскать на допросы, возможно, даже к самому принцу. Риймонс просчитался лишь в одном, да и никто бы не смог предугадать, что якобы отравленного капитана вместо гостеприимного и благоустроенного родового замка отвезут в захолустный феод на отшибе королевства. Очевидно, Джелайна теперь тоже поняла гнусный замысел колдуна, и ей наверняка не доставляло радости осознание того, что она вполне могла бы остаться одной из очень немногих выживших среди объятой чумой столицы. Бенвор не строил иллюзий по поводу возможного благородства мотивов Джелайны, ее беспокойства о судьбах этого мира… Высокие идеалы имели значение лишь в родной реальности. Здесь она считала нужным вмешиваться только тогда, когда напрямую затрагивались ее личные интересы. Удайся Риймонсу задуманное - это испортило бы ей жизнь при любом раскладе.

Придя к такому выводу, Олквин понял, что поездка Джелайны была отнюдь не импульсивным шагом. Каким бы ни было ее отчаяние у постели балансирующего на грани жизни и смерти капитана, оно не мешало женщине все это время непрерывно обдумывать планы мести. Наоборот, горе только подстегивало ее решимость свести счеты с Риймонсом – независимо от исхода болезни.

И теперь Бенвор догадался, почему Джелайна так больше и не зашла к нему с тех пор, как он очнулся. Передав его заботам Даины, Танбика и Платусса, она отоспалась и немедленно взялась за дело. То, как она обошлась со злополучным конюхом, лишь подтверждало, что она старалась сохранить нужный настрой – никаких посторонних эмоций, только действия. А появись она рядом с выздоравливающим юношей – и кто знает, не дрогнуло бы сердце, не усомнилось: а не пощадить ли негодяя, раз уж все обошлось?

Джелайна ничего не забывала, и уж тем более не собиралась никого прощать. Бенвор даже поежился. Колдун несомненно был обречен, где бы он ни прятался.

 

***

Вечером Тиви помог Олквину спуститься в зал. Танбик недовольно ворчал, что надо лежать - еще хотя бы неделю, но у непривычного к постельному режиму юноши уже не было сил смотреть на одни и те же стены. Спать ему не хотелось, а вот посидеть с друзьями у камина было в самый раз.

Он все-таки задремал, удобно развалившись в кресле, под неторопливый рассказ Уилкаса, как вдруг Тиви тронул его за плечо.

- Вернулась, - тихо сказал он. Сон как рукой сняло.

Джелайна уже стояла посреди зала, растерянно оглядывая присутствующих. Здесь были все, а самого Бенвора она, видимо, не заметила за спинкой кресла и тревожно покосилась наверх, очевидно, беспокоясь - кто же с ним сейчас?

- Я здесь, - позвал ее Олквин. Глаза женщины радостно блеснули. Она молча подошла и с усталой улыбкой присела рядом, ласково заглядывая ему в лицо. Но вблизи Бенвору стало заметно, что Джелайна просто измучена и едва держится на ногах.

- Зачем? – тихо спросил он. Джелайна вздохнула и бросила под ноги капитану только теперь замеченный им небольшой мешок. В ответ на недоуменный взгляд она лишь хмыкнула:

- Сувенир. Можешь украсить им ворота.

Откинувшись назад, она облокотилась о соседнее кресло и тихо попросила:

- Даина, миленькая, мне бы ванну и чего-нибудь пожевать.

Экономка торопливо пошла на кухню. Позже Олквин понял, что Джелайна выпроводила ее специально. Заинтересованный Уилкас развязал мешок, заглянул туда – и, морщась, передернулся. Хоркан оказался любопытнее – сунулся рукой, пошарил и выудил, как показалось Бенвору, светлую, запачканную кровью веревку. Потянув за нее, он вытащил из мешка какой-то округлый предмет. Крякнув от отвращения, Тиви резко выпрямился, держа находку в вытянутой руке. Странная веревка оказалась косой из седых волос, а на ней висела, покачиваясь, очень хорошо знакомая капитану одноглазая голова.

Платусс испуганно охнул и попятился. Танбик, наоборот, шагнул ближе и пристально вгляделся в обрубок шеи.

- У живого отрезана, не у мертвого, - авторитетно заметил он.

Хоркан выпустил косу, и голова Риймонса громко стукнулась об пол. Все одновременно повернулись к Джелайне. Та сидела на полу, прислонившись спиной к креслу, и крепко спала.

 

***

Совершенно обессиленный подъемом по лестнице, Бенвор, отдуваясь, привалился к стене. Тиви положил Джелайну поверх мехового одеяла и спросил:

- Тебя как - тоже отнести в кровать, или сам дойдешь?

Олквин лишь отмахнулся – мол, ступай, сам справлюсь. Хоркан покосился на спящую женщину.

- Даину к ней позвать? Или ты тут остаешься?

- Да иди уже! – не выдержал Бенвор. Тиви ухмыльнулся и закрыл за собой дверь.

Бенвор присел на край кровати и погладил колено Джелайны. Форма и обувь были в пятнах засохшей грязи, которая начала осыпаться прямо на одеяло. Покачав головой, капитан подцепил ногу женщины за щиколотку и дернул шнурок ботинка. Он решил, что звать на помощь Даину бесполезно – та все равно не разберется с незнакомыми застежками.

Разув Джелайну, Бенвор, недолго думая, взялся за блестящий язычок молнии на воротнике куртки. Со стороны это выглядело, вроде бы, совсем несложно… Ползунок послушно пошел вниз, разделяя цельную полосу на два ряда ровных зубцов. Юноша распахнул полы куртки и осторожно дернул за рукав. Похоже, Джелайна была вымотана до предела – разбудить ее сейчас, наверное, возможно было, только облив водой. Уже не церемонясь, Бенвор стащил с нее куртку и нерешительно взялся за пояс брюк. Его вдруг кольнуло отголоском далеких воспоминаний. Странное чувство… словно все это уже происходило… только не с ним.

- Вот черт… - пробормотал он сквозь зубы. Внезапно появилось ощущение, что он без спросу совершает нечто недозволенное. Капитана охватил непонятный азарт – словно кто-то незримый бросил ему вызов. Молния на брюках оказалась почти такой же, а пуговица – она везде пуговица. А дальше пошли сюрпризы. В их мире это называется нижним бельем?.. Бенвор даже запутался, стаскивая с Джелайны узкую штанину, потому что в основном смотрел отнюдь не на то, чем были заняты руки. Полоска тончайшей ткани с замысловатым кружевом по краю неуклонно притягивала взгляд, почти ничего не скрывая, а скорее уж, дразня еще больше. Заставив себя отвернуться, Олквин наконец-то содрал замызганные брюки и перевел дыхание. Голова предательски кружилась, но сердце колотилось вовсе не от усталости. Бенвор потянул вверх край майки, открыв упругий рельефный живот и обнаружив круглую темную родинку чуть выше пупка и свежий багровый синяк на нижнем ребре. Не удержавшись, он коснулся губами и того, и другого. Грудь женщины тоже была едва прикрыта кружевной полоской, совершенно прозрачной. Выглядело это точно так же бесстыдно и восхитительно. Похоже, люди будущего знают толк в таких штучках. Бенвор нашарил крошечную застежку и безуспешно сражался с ней, насколько хватило нервов. Это немного отвлекло его и охладило пыл. В самом деле, пусть Джелайна отдыхает, что это с ним? Спящая, почти обнаженная, она казалась на редкость трогательной и беззащитной. И вдруг вспомнилась голова Риймонса, медленно качающаяся на окровавленной косе… Выпрямившись, Олквин выдернул одеяло, отряхнул его и укрыл женщину по самый подбородок. На полпути к двери он не выдержал и оглянулся. Джелайна снова безмятежно улыбалась во сне. Кто ей снился сейчас? Какой уголок памяти приоткрылся от его незатейливой ласки?

Резко отвернувшись, Бенвор неожиданно наткнулся взглядом на собственное отражение в маленьком мутном зеркале на столике у окна. Подойдя, он уставился на хмурое лицо, недружелюбно поглядывающее из зазеркалья.

- Она моя, понял? – тихо, но твердо заявил ему Олквин. – Только моя!

Отражение выглядело столь же решительным. Бенвор схватил зеркало и хлопком опрокинул его лицевой стороной вниз. Словно припечатал двойника мордой об стол.

 

***

- Можешь думать, что я свихнулся, - говорил утром Воллан. – Но этой оторванной башкой можно попытаться спасти твою собственную.

Бенвор не удивился – он и сам еще вчера подумывал о чем-то подобном.

- Поделиться с Майроном своим сувениром?

- А что, тебе жалко?

- Ну, подарок, как-никак, - хмыкнул капитан. Тиви прыснул.

- Если дело выгорит – я думаю, леди не обидится.

- На что это я не обижусь? – Джелайна заглянула в приоткрытую дверь и постучала по косяку. Бенвор сразу оживился. Уилкас и Хоркан торопливо выскользнули прочь.

- Преподнести голову Риймонса принцу в обмен на нашу с Ланайоном жизнь и свободу.

- Действительно, - согласилась женщина. – Отличная сделка. А если одной головы ему будет мало, ты только скажи – я добуду еще парочку.

Олквин присмотрелся к ней – шутит или серьезно? И заметил, что Джелайна немного взвинчена. Присев на край кровати, она нарочито тщательно расправила юбку и нервно усмехнулась.

- Как приехала сюда – помню. Как отдавала голову – тоже. Как ложилась спать – нет. У меня все-таки отказал мнемоник или…

- Или, - перебил ее Бенвор. – Ты уснула прямо на полу. Как тебя еще лошадь не сбросила? – он беспокойно нахмурился, взял ладонь Джелайны и поцеловал. – Не смей так больше делать. Я волновался.

- Кто меня раздел? Даина? – спросила она. Капитан подался вперед и заговорщически сообщил:

- В этом мире только я знаю тайну молнии.

Женщина даже не улыбнулась, став какой-то задумчивой. Бенвор придвинулся ближе и обнял ее.

- Мне так тепло, когда ты рядом, так хорошо... - прошептал он, а когда Джелайна начала отстраняться, спохватился: - Не уходи.

- Я никуда не денусь, - рассеянно успокоила она юношу, похоже, думая сейчас о чем-то другом. – Отдыхай. Я просто зашла убедиться, что с тобой все в порядке.

- Джелайна, постой, - с отчаянием произнес он. - Я тебе противен?

- Ну что ты? – удивилась она и снова села рядом. – Почему?

- Если бы у меня была такая возможность, - смущенно начал Олквин, - я бы ни за что не допустил, чтобы именно тебе пришлось за мной ухаживать.

- К счастью, у тебя ее не было, - вполне серьезно заявила она. – Иначе мне все равно в итоге пришлось бы заниматься этим одной, но сколько человек успело бы заразиться?

- Ты ничего не забываешь, - огорченно сказал он. – О чем теперь я буду постоянно тебе напоминать?

Джелайна ласково погладила его по руке.

- Даже с мнемоником человек не может помнить обо всем сразу, - мягко объяснила она. – Да и голова устроена так, что самые сильные чувства неизбежно заслоняют собой все остальное. Не надо мучить себя из-за того, чего не изменишь. Моя самая большая радость – то, что ты выздоровел.

- Тогда почему ты хочешь уйти? – расстроился Бенвор. – В чем дело? В этих отвратительных ранах?

- Чудо мое! Да ты через полгода и не вспомнишь, где они были! Танбик уверяет, что с его мазью и следов не останется. На тебе все заживает, как в сказке.

- Значит, ты все-таки говорила с ним об этом? – напряженно спросил Олквин. Джелайна покачала головой.

- Не стоит приписывать мне свои собственные страхи. Тебе нужен покой, нужно больше отдыхать.

- Да сколько можно? – взмолился Бенвор. – Я только и делаю, что сплю!

Она молча высвободилась и направилась к выходу. Олквин разочарованно вздохнул. Помедлив у двери, Джелайна решительно задвинула засов и вернулась. Капитан просиял и чуть подвинулся, приглашая ее устроиться рядом. Она улыбнулась, подошла и напомнила ему:

- Всего три дня назад ты был при смерти.

- Но теперь-то я живой, - бойко возразил Бенвор. – Уже целых три дня!

Он ухватил Джелайну за подол и притянул к себе.

- Холодно, - обнимая ее, посетовал он. – Иди сюда, согрей меня.

- Только согреть? Да за один лишь такой взгляд уже можно отдаться, - тихонько усмехнулась Джелайна.

- Нужно! – радостно подхватил Бенвор и принялся нетерпеливо распутывать шнуровку ее платья, стаскивая его вниз вместе с рубашкой и жадно целуя каждый оголяющийся кусочек кожи. Правда, едва он попытался опереться на локоть, тут же охнул от боли подмышками и снова без сил откинулся на спину.

- Похоже, в этот раз отдаваться придется тебе, - озорно ухмыльнулась Джелайна. Что ж, против этого Бенвор нисколько не возражал.