Балаева Евгения. Рассказы

Мои тетради.
Что я люблю?  Задумалась, и первое что пришло в голову – тетради.   Абсолютно любые: толстые или тонкие, свои или чужие – без разницы. Люблю их разглядывать, выбирать, покупать, нести в сумке, листать, и, конечно, мне нравится  в них писать.  Когда я беру в руки чистую тетрадь, я точно знаю, что  всё могу, что впереди будет что-нибудь интересное. Хочется написать  слово, а потом ещё одно - вдруг получится?  Получается не всегда, но воображение начинает свою работу и погружает меня в нечто  альтернативное. Если новая тетрадь напоминает мне,  какой я  сильный и свободный  человек, то вид пожелтевших листов, с множеством строчек привлекает  своей собственной историей. Я неизменно подпадаю под обаяние выцветших чернил, характер  почерка, рельефа страницы.  Слушаю шелест и мне он приятен. Могу  взять и прошелестеть листами час.  Это я люблю. Даже запах, и тот иногда бывает привлекателен, как если бы передо мной    лежал ветхий  том  времен  Екатерины,  в котором привлекает всё, когда видишь его в первый раз (такой опыт у меня был).  Да,  я наслаждаюсь    канцелярской принадлежностью – тетрадью и   всегда  рада  работе  с ней!  Это пристрастие не  делает меня счастливой, но настроение  поднимает.  Мне нравится   очень многое, но тетрадь – это то, что я могу полюбить.

Встреча с прекрасным.
Произошло  это  внезапно, как это свойственно всему, потрясающему в жизни, как думается, многих. Событие это роковых  последствий не повлекло, но бесследным  всё же не осталось.
 В разгар знойного дня, стою  у  очередного светофора, жду зелёного  света, а впереди меня – прекрасный незнакомец. Вот он  смотрит по сторонам: стройный, смуглый, сероглазый. Стою, любуюсь нездешней красотой. Правду говорят: не  идёшь в музей -  музей идёт к тебе. Рядом со мной – экспонат  Лувра, один  из  античных героев, или даже богов. Профиль тонкой работы  меня покорил. Под нажимом  острого чувства прекрасного думаю о том, что в жизни не всё так безнадёжно как кажется на первый взгляд. 
 Увы, смертные и те наделены боковым зрением: по левую сторону от объекта  наблюдения женщина держит за руку ребёнка, который держится за руку  божества – своего отца, по всей вероятности. Семьёй укомплектован, но не всё потеряно.  Есть одно такое  явление, будет и другое, подобное, хотя и неравноценное, на территории ближнего зарубежья хотя бы.   Мои размышления   прерывает голос на итальянском того, в честь которого в моём сердце  уже  воздвигнут  храм в кратчайшие сроки.  Загорелся зелёный свет, эти трое  поспешили через дорогу и скоро исчезли  за горизонтом. Так завершилась моя встреча с прекрасным.
Досадно -   Италия -  не в  СНГ, Россия - не  в ЕС.  Обидно, глупо и потому смешно . 
Признаю, природа искусна ,и велика сила её  искусства – по  её вине   я улыбалась весь  оставшийся день, а повод для улыбки не  забыл   меня до  сих пор.
Первая мысль посетившая меня в состоянии вменяемости: «А сердце моё пусть погребено будет  в Италии».

Что я не  пишу.
К многим избранным, владеющим рифмой я не отношусь. Как ни хотелось бы, но строчки мои на стихи не походят, хотя и  мне  есть  что уложить  и в ямб и  в гекзаметр. Если только представить что я пишу  нечто стихотворное…
 В моём стихе -  синяя ночь,  голубые  глаза, незакрытая дверь , острые углы, мысль -  «Вот и всё». Расскажу,  что был  у одной  лирической героини   и не  друг и не  брат, и не «так», что понятие  на литеру «л» дискредитировали морковью,  перспектива троих детей   ею же и останется, и всё равно придётся  мыть посуду и скрести пол до того самого предела, о котором  говорить не принято, но страшно хочется.
Я  пропою о невозможности  карабкаться в горы, идя по широкой равнине, на зарифмованный вопрос что я  там потеряла в ответ зарифмую -  а что здесь найду? Я напишу, что знаю потомка Платона, и часть моей  Византии и шаманского Севера  сходятся в нём, не забыв аллитирацией  упомянуть   слоника в  Солониках.
Если бы я писала стихи – мир пополнился бы ещё одной историей  нестарого человека, за сутки  прочитавшего «Маленького принца» и «Сто лет одиночества».
Если бы я писала стихи, написала бы  про  одиночество  в скафандре, про жёлтый свет в глаза, снизошла бы до объятий и простыней.  Затем – я  порвала тетрадь и зареклась  бы не  писать стихов.
Но я не зарекаюсь - я стихов не  пишу, чем иногда и выделяюсь.


 Балаева Евгения Александровна

В процессе.

 Вот уже несколько  месяцев  ты умираешь. Умираешь при  жёлто-коричневом свете, цепляясь за простыни. Часы проходят  иногда в  идеальной тишине, иногда в судорожных всхлипах и всегда - в духоте плохо проветренной комнаты,  двери которой жизнь уже беззвучно закрыла с той стороны, а тебя  забыла в последний момент. Я не знаю что  за болезнь в тебе делала своё дело,  пожалуй, мне всё равно. Ты  был неудачником или вызывал зависть?  Может ты из тех, кто слишком много знает и потому губы твои теперь обезоружены молчанием. Возможно я ошибаюсь, возможно  так оно и есть. Я не знаю что ты оставил  позади, я не знаю тебя прошлым. Твоё лицо я всегда буду вспоминать измождённым. Где-то в тебе ещё обитает беспокойство. Что ты не завершил (говорят, многие  не успевают)?   Нужен ли тебе сейчас   кто-то ещё? С тобой же никто не хочет иметь дело: я звонила по трухлявой телефонной книжке, твои знакомые и не знакомые- люди деловые. Или сюда  дороги не проложены?  Я не знала как сказать, что ты никому не нужен, но потом решила не говорить -  ты и  не спросишь.
Ожидание утомляет, но  умирает один, страдают -  двое. Ожидание избавления от тебя стало частью  моего существования, это моя привычка – сидеть  и ждать смерти.  Я слышу тянущую боль внутри я думаю о том, что она есть и не думаю как о ней не думать. Жалость ли это к  себе или тебе – не знаю.  Я сижу  у изголовья кровати, иногда поправляю подушку, я – тот человек, который принёс не один стакан воды одному  умирающему. Возможно, хоспис делегировал мне полномочия, в чём сомневаюсь, но я успела забыть об этом.  Стоит ли мне  сидеть на кухне? -  тогда я  могу пропустить столь долгожданный момент,  и я не знаю какой эмоцией  это для меня обернётся. Нет, не просто так я здесь сижу.  Мне напоминают о  смерти? Я о ней забывала? Право же, с меня хватит и осеннего деревца с увядшими  цветочками, для напоминания о непостоянности  земного существования, к чему постоянное созерцание конечной стадии.  Нужно ли мне искать ответ на экзистенциальный вопрос о смысле?  А разве не ищу?  Разве найду? Мудрые говорят - ответов ждать не стоит. Перестать себя успокаивать.  Просто так я хмурю лоб, сидя на табуретке в ожидании  окончания  смертного часа.
 Процесс затянулся. Я не могу понять, те силы, что остались в тебе, их  достаточно, чтобы поддерживать жизнь, или их недостаточно, чтобы с ней покончить. Компания  смертельно больного угнетает, признаю. Всей  душой желаю  тебе скорой  смерти.

  Каждую ночь в течении последних трёх  месяцев он  умирает. Три  месяца продолжается один сон.

Сам умрёт или  мне обратиться к специалисту?


Знакомство
Ворвался , суёт мне нечто:
- Я тебе кактус принёс! –  я тюльпаны люблю и он об этом знает.
- Я тюльпаны люблю!
- Знаю. Ты их не по-настоящему любишь.
- Куда мне испытать высокие чувства, и то верно…

К чаю не оказалось ничего, кроме апельсина, чудом оказавшимся в кармане его куртки.
Пока мой знакомый, и даже друг,  разделывал  цитрус голыми руками, я заваривала чай и мне подумалось: а как я его, стоящего посреди стола  звать буду – «мой кактус»?  Чего только  в голову, неискушённую мудрыми мыслями не приходит. Смотрю я на него, невзрачного, чужеродного, угрюмого, недовольного ему и наименования «кактус»  слишком много. В  очередной раз вспоминаю вслух, что люблю – то я тюльпаны. Ты, слышу я, не  можешь их любить, ты их не знаешь – они увядают раньше, чем т успеваешь познакомиться с ними. Как ты можешь любить то, чего не знаешь? А этот зелёный,  стоит да стоит – вся жизнь впереди, и отношения поливкой не усложняет.
     Надо добавить, что и не скрашивает ничего.
 Мой знакомый  навещал кактус так часто как мог, что их связывало - узы дружбы? Каждый свой визит он начинал с приветственного слова зелёному другу, с каждым 
Визитом зелёный друг становился всё «оптимистичнее на вид».

  Прошло немало дней и ночей, я успела полить растение несколько раз .  За это время взаимное  недоверие сменилось обоюдным пониманием и уважением. Так получилось – до сих пор мы не расставались – правда иногда в моё отсутствие он гостил у соседа, но смена обстановки благотворно влияет  на живой организм. Пока всё хорошо.
 Кто знает – что будет дальше