Застава богатырская Глава 12

Глава 12.

Лес рубят - щепки летят
Народная мудрость.

Рассвет богатыри и Алена встретили в седлах. Впереди уже чернел Заповедный лес, а позади была ночь отчаянной скачки. Из кощеевой земли путь неблизкий, попадались им по пути не только равнины, так что часть дороги они преодолели просто мчась галопом, не рискуя переходить на богатырский скок в ночной темноте. Алена от усталости едва держалась в седле.
- Ну, теперь-то осталось немножечко, - утер пот со лба Илья Муромец. - Тут дорожка есть прямоезжая: лес в четыре скока перескочится. Там удачно так стоят поляночки: от того вон края леса синего, от опушки, от дуба старого, разогнавшись прыгать нам надобно.
Они подъехали к старому дубу. На сухих ветвях сидела, нахохлившись, большая черная птица.
- Ох уж эти мне ворОны черноморовы, - недобро прищурился Добрыня и полез в саадак за луком и стрелами.
- Ох, какой же дурень ты, Добрынюшка, хоть своим умом и похваляешься, - возмущенно прокаркал вОрон. - Все-то тянет стрелять тебя по вОронам. Припаси-ка лук до лучшего случая. Нынче меткость тебе будет надобна.
- Тьфу ты, это вОрон, птица вещая, - махнул рукой Добрыня и положил лук со стрелами обратно в саадак.
- Везут войну на чужой дворец, а что свой дом пылает, не ведают.
- Тьфу на тебя еще раз, - буркнул Добрыня. - Вечно какую-нибудь гадость предвещаешь.
Разогнавшись, путники разом хлестнули своих лошадей и синхронно взлетели над лесом. Пролетев по пологой дуге над деревьями, они опустились на широкую поляну. Лошади тут же снова взмыли вверх. Алене очень не понравились слова вещей птицы. К общему волнению по поводу предстоящей битвы примешивалось теперь какое-то недоброе предчувствие.
- Смотрите! Смотрите, горит что-то! - закричала она, указывая на тянущиеся к небу клубы дыма.
Горело в лесу. Через несколько мгновений их глазам открылось пепелище. У Алены екнуло сердце: она видела раньше эту широкую поляну, проплывающую теперь справа внизу - поляну перед домом Бабы Яги. Многие колья страшного частокола были обломаны, а на некоторых просто не было черепов. Не было и надворных построек - на их месте тлели угольки. А вместо избушки на курьих ножках зияла глубокая воронка, над которой и поднимался столб дыма.
- Ну, Черномор, скотина... - прошептал Добрыня Никитич. - Это он что же, сестрицу свою родную... молнией?!
Поляна под ногами коней, тем временем, уплыла назад.
«А наш-то дом как? - с беспокойством подумала Алена. – Что, как и его Черномор молнией?»
Они приземлились на широкую протоптанную дорогу, идущую поперек леса. Вдали показалось море. Дыма видно не было. Зато стали хорошо заметны стаи кружащихся над лесом ворон. Вскоре богатыри и  Алена выехали на песчаный берег, невдалеке от частокола заставы. Из груди богатырей дружно вырвался вздох облегчения: дом стоял на месте, цел и невредим. Настроение портили только нагло летающие над самыми головами ворОны. Добрыня с Алешей было снова потянулись за луками, но потом, оценив на взгляд количество птиц, дружно махнули руками.
- На всех стрел не нпасешься.
Птицы, тем временем, каркая, кружили над Ильей, который вез, перекинув через седло, кощеев меч. Потом, словно решив что-то, они поднялись наверх и, выстроившись клином, почти всей стаей подались на юг, за море.
«Ни чего себе, дисциплина у Черномора! - поразилась Алена. - Никогда прежде не видела, чтобы эти бестолковые птицы летали клином. Может, они у него еще и строем ходить умеют?»


Дома все было по-прежнему. Богатыри, подкрепившись немного, отправились спать, дежурным оставив Алешу. Алена тоже попыталась заснуть, но, несмотря на усталость, сон к ней не шел. Сердце беспокойно билось, а перед глазами все стояло пепелище на поляне. Бабу Ягу было жалко до слез. Встав с постели, девушка начала ходить взад-вперед по комнате. Вдруг ее взгляд привлекло какое-то движение за окном. Алена прильнула к окошку, выходящему на море и обомлела. Сверкая металлом, в лучах солнца из пенного прибоя густой цепью выходили дюжие молодцы в чешуйчатых латах.
«Чешуей, как жар горя тридцать три богатыря... - залюбовалась она необычным зрелищем. - Все равны как на подбор, с ними дядька Черномор... Боже мой! Не он ли их подослал?» - Алена бросилась вниз по лестнице, спеша предупредить богатырей.
- Ты, Аленушка, не волнуйся. Сиди себе в светелке, да поглядывай. А мы как-нибудь сами управимся, - остановил ее Илья Муромец. Богатыри уже были на ногах и, мало того, в доспехах.
- Они, наверное, за мечом пришли, - осенило Алену.
- Конечно, - кивнул головой Добрыня Никитич, - думают, что могут взять нас потихонечку. И оружия с собой вон не прихвачено. Ну и мы их встретим без оружия. Только вот возьмем сейчас по бревнышку... Ты смотри, Алена, из окошечка. Как увидишь, кто перебирается, так об этом сверху нам покрикивай.
Поднявшись в светлицу, Алена распахнула все три окна, смотрящих в разные стороны света. Но из них не было видно всего двора и всех его окрестностей.
«Была - не была!» - сбросив сапожки, Алена полезла на крышу. Отдышалась, забравшись на конек. Учащенно билось сердце. Двор был виден, как на ладони.
Со стороны моря через тын карабкались три молодца в чешуйчатых доспехах. Их подсаживали, помогая перелезть, еще шестеро. А с внутренней стороны тына «гостей» поджидал уже Добрыня с большой дубовой чуркой в руках. Первый получил удар торцом чурки в нос. Второй подтянулся на руках и задрал уже ногу, чтобы перемахнуть тын, но схлопотал этой же чуркой в бок и кувыркнулся назад. Третий успел перепрыгнуть, но тут же получил сокрушительный удар по затылку. Добрыня подхватил его бесчувственное тело за шкирку и перебросил обратно за тын, сбив им с ног еще двоих чешуйчатых. Оглядевшись, Алена увидела, что Илья и Алеша справляются с «внезапной» атакой не хуже Добрыни. Чешуйчатые еще некоторое время упорно пытались перелезть тын, но всякий раз получали тычки и удары дровяными чурками.
Получив отпор по всем направлениям и сообразив, что внезапной атаки не получилось, тридцать три богатыря отступили к морю посовещаться. Потом снова, уже кучно подступили к тыну. Каждые четверо подхватили пятого и стали раскачивать, явно намереваясь просто перекинуть их через забор.
- Берегись! - закричала увидевшая это сверху Алена. - Сейчас они будут своих перекидывать!
- Ну что, поиграем в лапту, добры молодцы? - азартно улыбнулся Илья Муромец, и приподняв с земли колоду для рубки дров, перехватил ее словно биту.
Перелетев через забор и увидев стоящего на изготовку Илью, первый из переброшенных истошно заорал. Орал он, впрочем, недолго, и, после смачного удара колодой, по той же самой траектории полетел обратно. Уже молча.
Алеша Попович, пытаясь повторить подвиг Ильи Муромца, использовал в качестве биты оглоблю. Лихо встретил прилетевшего из-за тына чешуйчатого, но отбросить его назад не смог, потому что оглобля сломалась. Пожав плечами, Алеша просто перекинул пришедшего от встречи с оглоблей в бесчувственное состояние богатыря обратно через забор. Добрыня же поступил еще проще. Он подставил ножку только что приземлившемуся храбрецу, а потом схватил его, распластавшегося по земле, за ногу и, раскрутив над головой, перекинул обратно.
Наступательный пыл морских витязей иссяк. Тридцать три богатыря снова отошли чуть в сторону и стали совещаться. Некоторые из них заметно хромали или держались за помятые головы и бока, а двое и вообще без посторонней помощи идти не могли. Через минуту основная масса чешуйчатых выстроилась в некое подобие клина напротив ворот, а небольшая группа из семи-восьми богатырей, стараясь не шуметь, направилась к стороне тына, противоположной воротам. Обо всех перемещениях противников Алена незамедлительно доложила богатырям, и Добрыня, взявшись за дубовую чурочку поудобнее, направился караулить тех, кто попытается перелезть через тын с тыла, а Алеша с Ильей остались защищать ворота.
Чешуйчатые, по команде старшего, с разбегу ударили плечами в ворота. Дубовые створки затрещали и зашатались, грозя вылететь из петель. Еще несколько морских попытались перелезть через забор у ворот, но Алеша Попович, работая обломками оглобли, забивал их, словно гвозди, обратно.
С заднего двора донеслись вопли чешуйчатых, нарвавшихся на Добрыню с дубовой чурочкой. Ворота выдержали еще один дружный удар морских богатырей. Потом морские снова выстроились клином и по команде взяли разбег, чтобы дружным ударом окончательно разнести ворота в щепки. Но Илья Муромец подстроил им каверзу - прочно упершись в землю ногами он с внутренней стороны подпер ворота своей широкой спиной. Ворота, жалобно заскрипев, снова устояли, а пытавшиеся их выбить морские сползли по дубовым доскам на землю.
- Да что ж вы такие слабаки?! - зарычал на осыпавшихся с ворот чешуйчатых их старший братец, и сам, первый встал в голову клина. - Становись в три ряда!
Ехидно ухмыляясь, Илья вынул засов и отошел в сторонку от ворот. Вопли на заднем дворе кончились, и оттуда, перекидывая в руках дубовую чурочку, появился улыбающийся Добрыня.
- И-и-и эх! - ворота с треском распахнулись, одновременно распадаясь на досочки, и плотно сомкнутые ряды морских богатырей кубарем влетели во двор заставы. Илья с одной стороны, а Добрыня с другой подступили к чешуйчатым и принялись мутузить тех из них, кто пытался подняться, а Алеша Попович, лихо свистнув, сиганул в самую гущу поваленных врагов, раздавая удары во все стороны. Морские растерялись. Одни из них сами начали пятиться, других выкидывали за тын Илья и Добрыня. Однако Алеша, попавший в самую гущу врагов, оказался в плохом положении. Поднявшиеся на ноги морские окружили его со всех сторон и обрушили на богатыря град ударов. Он отчаянно пытался отбиться, но через пару мгновений совершенно скрылся за стеной чешуйчатых спин.
- Алешенька! - в ужасе завизжала Алена, совершенно потеряв его из вида.
- Я зде... - вынырнувшая было голова Алеши тут же словила один удар в нос, другой в ухо и исчезла, словно бы утонув в месиве чешуйчатых рук.
- Ах, вы маленьких обижать?! - взревел как медведь Илья Муромец и, словно вихрь, кинулся в самый центр драки, разбрасывая попадавшихся ему под руку морских.
Увидев, что драка принимает серьезный оборот, Добрыня Никитич сменил тактику боя. С ревом - "Убью!" - он стал хватать морских за первое, что попадется, и перекидывать их через тын наружу, подбрасывая при этом так высоко и так часто, что следующий взлетал в воздух раньше, чем брошенный перед этим успевал шмякнуться наземь.
Через пару минут все было кончено. Чешуйчатые со стонами отползали обратно в море, волоча за собой тех, кто уже не мог перемещаться самостоятельно. Добрыня Никитич, выскочив из-за ворот, с ревом преследовал их, пинками отправляя в пенную волну тех чешуйчатых, которые, на его взгляд отступали недостаточно быстро. А Илья, тем временем, склонился над Алешей, пытаясь привести его в чувство: тряс за плечи, сняв с богатыря шлем, ладошкой хлестал его по щекам... Безуспешно. Подбежала босая, только что слезшая с крыши Алена. Глянув на разбитое в кровь лицо Алеши, ойкнула. На бок свернутый, кровоточащий нос, в кровь разбитые губы, набухающие синяки под каждым глазом. Алена метнулась в дом и через пару секунд прибежала с кадкой воды и вылила ее пареньку на лицо.
«Такой он, небось, и Лебеди не нужен, - подумала она. - Да вот и птичка наша, легка на помине».
- Что с ним?! - трепеща от испуга, на двор с неба свалилась большая белая птица.
- Уходили твоего Алешу твои же братцы, Царевна, - вздохнул Илья. - Поперек батьки в пекло полез. Больно смелый! Когда теперь в себя придет, когда на ноженьки встанет?..
- Видела я. Все видела. Я над озерцем своим поворожила, и везде смотрела, где только ни был мой Алешенька.
- Лучше б ты поворожила, чтобы парня в чувство привесть, - пробурчал появившийся в воротах Добрыня Никитич. - Тридцать три чешуйчатых братца убрались домой. Все вроде живы. В воде оклемаются, да вперед им урок будет - не служить своему дядьке наймитами, да на старых товарищей руку не поднимать... Но теперь беда другая намечается. Парусами-то все море усыпано. Сюда едут кораблики, торопятся. Тут не будет потасовки дружеской. Будет, братушки, война настоящая... Ты давай, давай, колдуй, Лебедь белая. Поднимай скорей Алешеньку на ноги.
Ничего не ответив ему, птица взмыла в небо и скрылась над лесом. Товариши аккуратно внесли стонущего Алешу в дом, сняли с него доспехи и уложили богатыря на широкую лавку.
- Коли стонет, значит, жив Алешенька. Ох, почто же ему Бог не дал силушки ровно столько, сколько дал смелости? Надо ж было дурню в гущу кинутся! Коли нас бы рядом не случилося, задолбали бы его морские до-смерти. Ведь они за поленья-дубиночки на нас были уже ой, какие злобные.
- Кабы Лебедь не смотрела в озере, как Алеша за нее сражается, может, он бы в гущу и не кинулся, - буркнул Добрыня Никитич, разрывая на Алеше рубаху. - Ох, увижу, как Алеша мается, сразу мне Маринка вспоминается. Вот беда - любить колдунью вОину... Глянь, Илья, похоже, ребра сломаны. Наш Алеша, долго проваляется. Нынче воевать ему заказано.
Алена насторожилась.
«Это же известная былина, про колдунью Марину, приворожившую Добрыню Никитича. Значит, здесь тоже было что-то подобное?» - она хотела было расспросить Добрыню про историю с Маринкой, но тут в открытую дверь дома с шумом влетела Лебедь, неся в клюве какой-то небольшой стеклянный бутылек.
- Вот. Осталась у меня водица мертвая. Здесь немного. На Алешу вылейте. Чтоб быстрей срослись его косточки, чтоб скорее личико поправилось... - и она сама, вынув пробку и зажав бутылек в клюве, стала брызгать на Алешу по капельке водицей, растирая ее широкими и мягкими лебедиными крыльями. - Вы на место становитесь, косточки, вы срастайтесь, заживайте, жилочки, зарастай скорее кожа белая... - в комнате запахло озоном, под крыльями колдующей Лебеди заклубилось марево и через несколько минут хриплое, прерывистое дыхание Алеши сменилось здоровым богатырским храпом.
- Ну так что? Исцелился Алешенька? - деловито осведомился Добрыня Никитич.
- Какое там, - махнула крылом Лебедь. - Чтобы совсем исцелится, ему надо неделю богатырским сном спать... Или еще пузырек Мертвой воды на него вылить, да потом Живой водой окропить, для профилактики.
- Так давай, милая. Лей, окропляй. Чего же ты ждешь? - нетерпеливо притопнул Добрыня. - У нас тут война предстоит с Черномором. За твое счастье, между прочим, горбами рискуем! А главный герой не при делах.
- Да я бы рада. Но это были мои последние запасы. Источники живой и мертвой воды за тридевять земель, на краю света лежат. Туда даже мне не меньше недели в один конец лететь... Уж простите меня, воины храбрые. Кабы знать, что так быстро все закрутится, я б туда слетала заранее.
- Ладно... - проснувшийся во время разговора Алеша Попович, поморщившись от боли, поднялся с лавки. - Я и так могу сражаться, чего уж там.
- Ну уж нет. Лучше ты лежи, Алешенька. Отдыхай, набирайся силушки. От тебя, больного, толку много ли? Мы и без тебя, небось, управимся, - решил Илья Муромец. - Я мечом помашу кощеевым, а Добрыня постреляет стрелами.
- Вот те раз! - возмутился Алеша Попович. - Мне это горше горького: у друзей за спинами прятаться. Да уж лучше умереть в сражении, чем такой позор принять на голову!
- Да ведь мы друзья тебе, Алешенька! - удивленно развел руками Илья Муромец. - Что же тут такого позорного? Драться за друзей, за дело правое - это ж наше дело богатырское!
- Ты, чем спорить, лучше бы, Алешенька, хоть каким полезным делом занялся. Нас для драки и двоих достаточно. Ну а ты взял бы Лебедь и Аленушку, да отвез их в место безопасное, - вмешался в спор Добрыня.
На том и порешили. Алеша Попович, поднявшись с лавки, оделся, скрипя зубами, облачился в доспехи и, выйдя на крыльцо, вскарабкался на подведенного Ильей коня.
- Вы за ним уж присмотрите, девушки, чтобы он напрасно в битву не кинулся, - напутствовал Алену и Лебедь задержавшийся с ними в доме Добрыня.
Потом все вышли на двор. Алена вскочила на Черную, а Лебедь взмыла в небо. Илья и Добрыня тоже вскочили на коней - облаченные в доспехи, вооруженные с ног до головы.
Выехав из ворот, кавалькада задержалась на мгновение на берегу. Все оглянулись на море: паруса, надуваемые попутным ветром, стремительно приближались, а над кораблями вилась огромная стая ворон. Илья и Добрыня остались дожидаться врагов на побережье, а Алеша с Аленой и кружащая над ними Лебедь направились к лесному озерцу.
- Оттуда мы сможем наблюдать за сражением, да и за всем, что происходит в мире, - уверила Лебедь.
Какое-то время они скакали по торной дороге, ведущей сквозь Заповедный лес. Потом свернули на неприметную тропку.
- Стойте! - поднял руку Алеша. - Кто-то мчится сюда по дороге. Много коней...
Лебедь взлетела повыше и, покружившись над дорогой, спикировала вниз. Из груди ее вырвался облегченный вздох.
- Это дружина князя Владимира. Теперь богатырям будет попроще сражаться с Черномором.


Тем временем передовые черноморовы корабли приблизились к берегу. Илья ожидал врагов сидя на пляжном песочке у опушки леса. Он то поглядывал на стоящего рядом Чубатого, то поглаживал эфес лежащего под рукой кощеева меча. Добрыня предусмотрительно спрятался в лесу, заняв удобную позицию для стрельбы из лука.
Передовые пять галер Черномора спустили паруса и на веслах подошли поближе к берегу. На носах галер было установлено что-то матово блестящее, внушающее угрозу. Произведя оглушительный бабах и выпустив в небо тучу дыма, первая галера извергла из себя массивный дымный снаряд. Тот, прочертив дугу над полосой прибоя, плюхнулся в песок, не долетев сотни шагов до Ильи. Секунду снаряд, шипя, катался по песку, а потом взорвался столбом чадящего нефтяного огня, который, впрочем, довольно быстро уменьшился до маленького костерка.
- Вот злодей, чего удумал, - покачал головой Алеша. - Мало ему того, что сам летает, да молнией бьется. Он еще людишек своих научил колдовать.
Благодаря ворожбе Лебеди озерная гладь приобрела те же свойства, что и кощеево зеркало, так что они могли теперь наблюдать за происходящим на морском берегу.
- Да, - вздохнула Лебедь. - Это какое-то новое изощренное колдовство моего дядюшки.
- Что вы, в самом деле, перепугались? - удивленно пожала плечами Алена. - Обычные мортиры. Я такие в кино видела! Стреляют они при помощи пороха, зажигательными снарядами. А в снарядах, наверное, фитиль вставлен, чтобы сразу не рвануло, и нефть внутри, чтоб горело. Такими снарядами другие корабли поджигать хорошо. А против сухопутных сил, по моему, совершенно бесполезная штука.
- Если заменить все твои непонятные слова на понятные, то получится то же самое: новое колдовство Черномора, - буркнула в ответ Лебедь.
Тем временем зажигательными снарядами долбанули все пять черноморовых галер. Ни один из снарядов так и не долетел до Ильи Муромца, зато теперь перед ним горели пять маленьких чадящих костерков. Несколько взмахов веслами, и галеры подошли поближе. Илья поторопился вскочить в седло. Мортиры еще раз бабахнули. Четыре снаряда не долетели, но один упал опасно близко к богатырю, зашипел, катаясь по песку. Илья хлестнул Чубатого и тот отпрыгнул в сторону от места грядущего взрыва.
- И правда, - радостно взмахнул руками Алеша. - Они зажигаются с задержкой. Если не зевать, то наверняка не зацепит огнем.
Галеры, тем временем, попытались подплыть еще ближе, но тут две из них прочно сели на мель. Другие две стали торопливо отплывать назад, чтобы взять застрявших на буксир. Сообразив, что севшие на мель враги теперь в его руках, Илья издал воинственный клич и, размахивая мечом, помчался к морю. Мортиры снова пальнули и очередной раз в него не попали. С радостным воплем Илья влетел в пенный прибой и со всего маху рубанул кладенцом по носу одной из застрявших галер. Меч разрезал просмоленные доски борта, словно картон, и носовая надстройка галеры вместе с установленной там мортирой с грохотом рухнула куда-то в глубину трюма. А Илья, воодушевленный успехом, уже мчался к следующей галере, отчаянно пытающейся веслами оттолкнуться от мели. Разрубив как соломинки мешающие проходу весла, богатырь пронесся вдоль борта галеры, нещадно кромсая его на скаку волшебным мечом.
Спустя две минуты, поняв, что спасать, в сущности, нечего, три оставшиеся галеры, приняв на борт своих, попавших в катастрофу товарищей, отошли от усыпанной досками мели. Стрельбу по Илье они прекратили, поняв всю ее бесперспективность.
Впрочем, через минуту возликовавший было Илья уже готов был рвать и метать от злобы. Но поделать он ничего не мог. Оставшиеся целыми три галеры начали обстрел богатырской заставы. Пользуясь своей безнаказанностью, они влепили в терем и огороженный деревянным тыном двор каждая по десятку огненных снарядов, превратив заставу буквально в пылающий костер.
Сидевший в засаде Добрыня скрежетал зубами от злости, Алеша рвался в бой, а у Алены на глазах навернулись слезы.
«Ведь все, все сгорело! Совершенно ни за что, из простой вредности сожгли в пепел. Вот тебе и сказка...»
Илья, все же, попытался сделать хоть что-нибудь.  Он заехал в полосу прибоя и стал стрелять в галеры из лука, пытаясь выцелить сжигающих его дом пушкарей. Одну за другой богатырь пускал каленые стрелы. Кто-то уползал с носа, схватившись за простреленную ногу или руку. Кто-то, получив стрелу, кувыркался за борт или замертво падал на палубу. Но огонь с галер не прекращался. Вскоре колчан Ильи опустел и богатырь, развернув коня и стараясь не глядеть в сторону пылающего дома, понуро поехал к берегу.
- Кабы я был на месте Добрынюшки, то пустил бы огненными стрелами прямо в корабли черноморовы! - прошептал, сжав побелевшие от напряжения кулаки, Алеша.
- И оставил бы Черномора при бороде, - ответила ему, сквозь слезы Алена. - Нет, правильно, что Добрыня сидит, не шелохнется. Но обидно-то как... Наверное, даже в сказке не бывает такого, чтобы все получить, ничего не потеряв взамен... Господи! Там ведь собака была! Неужели сгорела?