Той зимой я носила красное...

    "Той зимой я носила красное..." – весело пропела Нина, оголила плечо и показала бретельку красного гипюрового лифчика.
    – Да, той зимой я носила красное, – эхом отозвалась Мисска. – Но это был не бюстик. Я купила алый пеньюар и рассекала в нём по общаге.
    – А я не люблю красное. Я для него рожей не вышла, – грубо сказала Антонина и для убедительности собрала волосы со лба в «хвост» на затылок.
    Ну да, лицо у Тоньки было некрасивым и каким-то… малоубедительным, что ли.  Бледная кожа с розовыми прыщами, толстый нос в чёрную точечку, тонкие губы и низкий-пренизкий лоб. Как у питекантропа. Зря, конечно, я так на неё посмотрела, потому что Тонька обиделась.
    – Чего пялишься? – огрызнулась.
    – Да так, – в ответ фыркнула. – Не я тебя обласкала.
    – Да ну вас, девочки! – нахмурилась Нина. – Я предлагаю не ссориться, а сходить на дискотеку.
    – В жопу дискотеку. Лучше на вечеринку в офис, посмотрим, каков наш босс в танце.
    Все трое мы уставились на Мисску, эту тихоню, которая любила-обожала своего мужа и ни разу, насколько я знаю, за восемь лет не изменила ему.
    – Что тебе в этом старом пердуне? Ему шестьдесят, – полюбопытствовала Тоня.
    – Пятьдесят восемь. У него харизма.
    – Дуризма! И не у него, а у тебя, – съязвила, не выдержала я.
    Нина отодвинулась подальше и, имитируя старческую дальнозоркость, посмотрела на Мисску прицельным взглядом.
    – И когда ж это ты успела его харизму разглядеть, а? Вроде, вы никогда не уединялись, ну разве что в прошлом году в дом отдыха на выходные вместе попали. Так ведь ты со Славкой была?
    – Без.
    – В смысле? Как это – «без»? Ты говорила, что с мужем едешь!
    – Да мало ли что я говорила. Мне скрывать надоело. Что уставились? Год мы с ним уже. Го-о-од. И харизма у него та ещё. Не чета моему Славке.
    – К-как?! – спросили мы хором.
    – Так. Погода плохая, жизнь не задалась, мы выпили за это. Ну, а потом доля алкоголя сыграла свою роль: вместо своего номера я зачесалась в его. Не телевизор же смотреть, правда? Шеф у нас не промах, пока я в ванной тусовалась, он за дверью стоял, без трусов. Я выхожу полотенцем обмотанная, а он хвать его и стянул. И назад меня, в тёплую, парную душевую…
    Мисска рассказывала так, будто сама с собой разговаривала, и, не знаю, как другим, но мне от этого было очень неуютно. Год молчала, и – на тебе! Уж лучше б она помалкивала и дальше. А теперь как-то и не знаешь, как вести себя в этой ситуации. Подруга – любовница шефа. И мне об этом известно. То есть, встречая его на работе, я буду представлять, как он имеет Мисску в душе на полу. Бр-р!
    – Он тебя изнасиловал, что ли? – без обиняков спросила Нина. Оказывается, не мне одной такая мысль в голову пришла.
    – Да нет, почему? Хотя он сильный. Но силу он проявляет таким образом, что может заставить сделать то, что ему хочется, по собственной воле. У меня со Славкой не всё в порядке, а с Борькой – всё о`кей!
    Час от часу не легче! Нет, пора выпить... явно. Я сползла с дивана и, забрав с журнального столика пустые кофейные чашечки, пошлёпала на кухню. Пока подогревался чайник, я разыскивала отобранную у мужа месяц назад настойку калины на спирту. Вкусная штука, но не каждый же день! А Сер повадился тянуть из банки через соломинку, я перелила и спрятала. Сама не помню куда.
     Пока искала, девчонки – Нина и Тонька – засобирались. Говорили наперебой, что дома ждут, что погоды стоят ненастные, что завтра на работу, хотя да, воскресение, но на работу мужу, деду, свату, брату... Короче, пятки горели у обеих, и я удерживать не стала. Проводила, дверь закрыла и с калиной на спирту к Мисске на диван плюхнулась. Помолчали. Потом Мисска взяла из моих рук бутылку, отвинтила крышечку и нюхнула содержимое. Сказала "бр!" и попросила рюмку.
    – Ты-то точно не уйдёшь? - на всякий случай уточнила я. – А то пока рюмки вынимаю да споласкиваю, и ты дёру дашь.
    – Не, я не дам, – заверила тихоня. – Мне выговориться надо. И совет.
    Ну вот и ладно. Мне-то страсть как интересно было, что у неё там произошло и происходит. Из первых рук узнаю, так сказать. А в понедельник девкам передам. Или промолчу – они ж сбежали. Теперь пусть мучаются.
    Рюмки нашла, яблочко порезала, ветчину на блюдце, солёный огурчик туда же. Сервировали журнальный столик, плеснули колдовства и замерли в поисках тоста.
    – Ну, в общем, за нас – красивых, за них – неверных! – брякнула я и потянулась чокнуться.
    – Не, не так,– мотнула головой Мисска. – За нас - неверных, и за детей - несчастных. Я развожусь со Славкой. И на третьем месяце от Борьки. На аборт пойду. Наверное.
    Она выпила, налила вторую, выпила, налила третью... Я ошалело сидела с первой и едва успела перехватить её четвёртую.
     – Ты что делаешь, дура? Закусывай! Быстро яблоко, и ветчину, немедленно! Ты с ума сошла, Мелисса?
     – Я не хочу рожааать! Я не могу рожааать! Куда я с двумя денусь? – завыла она. – Славка узнал всё, уехал к матери. Ваньку забрал, сказал - не отдаст.
     – Так а чего ж тогда "с двумя"-то? Один ему, один – тебе. Всё поровну.
     Да, пургу я гнала знатную, но Мисску же надо было в ум вернуть, я и возвращала. Как ни странно, на неё это вот моё, такое вольное, распределение  детей, подействовала отрезвляюще. Она вскочила, побежала в ванную и явно сунула там два пальца в рот. Вернулась минут через пять, бледная, умученная, но уже в адеквате.
     – Сына не отдам. Чего делать-то, а? – спросила так, словно у меня в запасе ответы на все вопросы.
     – Что. Борька знает?
     – Нет, конечно. 
     – И не надо. А муж?
     – Я сказала. Потому и ушёл.
     – Вот жеж ду.. Тебя кто за язык-то тянул?!
     – Кто-кто. Дед Пыхто. Я сгоряча лупанула. Мы поругались, он собрался к матери. Чуть что, так к матери! Задолбал. Не мужик, а бегунок какой-то. Я и сказала, что пока его мамаша котлетами накармливает, я коньяки дорогие с любовником распиваю, да и вообще у нас семья. Он рявкнул: "Ты мне ещё выродка чужого притащи!" – а я сказала, что уже. Ну и всё. – По лицу Мисски покатились слёзы. – Он мне по щеке вмазал, я с ним после такого оставаться не собираюсь.
     – Так, ладно. От меня что хотела? Какой совет? Разводиться или нет? Рожать –  убивать? Что?..
     Тон мой раздражённый к разговору уже не располагал. Мелисса поняла, что решение ей придётся принимать самостоятельно. Пробормотала: "Сама разберусь", – и по-тихому вышла в прихожую. Честно, у меня даже не возникло желания её проводить. Первый шок спал, настала очередь растерянности и злости. Вот зачем она посвятила меня во все свои разборки? Мы даже не подруги. Так – коллеги по работе, иногда собираемся вместе пообмывать косточки начальству. А она с начальством спит. Да ещё беременная. И как с ней теперь... сотрудничать? Что сказать девчонкам в понедельник? Вот жеж блин! Навязала мне свою тайну, с себя сбросила, а я теперь тащи ношу – чужую и мне не нужную.

     Новая неделя в офисе началась с неловкого молчания. Все как-то незаметно протекли в кабинет, заняли привычные места, и каждый уткнулся в свой компьютер. Мелисса обложилась красными папками с грифом "Срочно!", Нина мучилась с графиками, я проверяла почту, и только Антонина рассеянно возила стрелку по экрану. Я смяла в шарик розовый стикер и метнула в её сторону. Она повернулась ко мне, и я обомлела. Мало того, что она сделала чёлку, так ещё наискосок, да подкрутила! Это было неожиданно и удивительно хорошо. Я восхищённо показала ей большой палец, а она загадочно улыбнулась и ушла в работу.
    Понедельник пролетел быстро, несмотря на странноватую атмосферу. После обеда заглянул харизматичный шеф, Мисска громче, чем следовало, поприветствовала его, а Тоня вдруг спросила, может ли она взять на завтра отгул. Начальство взметнуло брови, но разрешило. У меня брови не в пример начальственным, но я попыталась их взметнуть тоже. Вышло не очень, потому что девки вразнобой - кто тихо, кто громче - фыркнули, а Борька решил, что ржут над ним, и тут же выговорил всем, что у нас пыльно, мусорно и дурно пахнет.
    – В порядок всё приведите! - рявкнул напоследок и ушёл.
    – Что?! – в унисон возмутились мы с Мисской на удивлённые переглядывания остальных. И первыми подали пример уборки своих рабочих мест.
    Поговорить нам оказалось некогда, обсудить вчерашние признания тоже: все с упоением избавлялись от скопившейся на столах пыли.




без продолжения, апрель 2008 г.