Живая вода. Глава 20. Финал

Глава 20.

Хорошо тому жить, кому Бабушка ворожит.
Народная мудрость.




Алена медленно шла по берегу моря, любуясь закатом и обдумывая, как бы половчее выполнить наказ Змея. Вдруг ее кто-то окликнул:
- Эй, красна девица! Не видала ли я тебя раньше? – из воды, совсем близко от берега высунулась голова старой знакомой – говорящей Щуки.
- Видала, - Алена заулыбалась. – Ты даже обещала исполнить одно мое желание.
- А ты его придумала, желание это? – Щука хитро сощурилась.
- Ну что бы тебе раньше не появиться! – Алена укоризненно посмотрела на говорящую рыбу.
- Так я Змея твоего все равно бы не смогла оживить, - Щука улыбнулась зубастым ртом. – Только ты могла ему волю к жизни вернуть, так и вышло… Да в курсе я, в курсе.. Вода для меня, как раскрытая книга. Что где случится – все на воду ложится. Вода в море впадает, а Щука все-все  знает.
- Ну, тогда, - Алена задумалась. - Расскажи мне про Змея. Всю правду про его женитьбу. Чую я, что-то тут непросто.
- Ох, милая, - Щука смущенно зашамкала зубастой пастью. - Знать-то я все знаю. Да вот с памятью у меня плоховато. Бывает, вспомню что-нибудь, а потом снова забуду. Тебе ведь про стародавние времена надо?.. А я вот даже не помню, кого я намедни ела - окуня или карасика? Я и заклинания каждый раз новые придумываю, потому что старых не помню.
- Ты же все можешь. Закажи себе доктора, самого наилучшего, какой только есть в этом мире. Пусть он твое беспамятство вылечит.
- А что, это мысль хорошая! - Щука довольно ощерила пасть, развела плавниками, крутнулась на месте, щелкнула зубами, и прямо перед остолбеневшей Аленой возникла лавка, на которой сидела Баба-Яга с веретеном в одной руке и прялкой в другой.
 - Э-то еще что такое? – Яга растеряно оглянулась, а затем гневно вскочила с лавки. – Кто посмел?! – тут она увидела щуку и всплеснула руками. – Михевна, ты что ли?!
- О! – обрадовалась Щука. - Тебя мне и надо. Как же я про тебя раньше не вспомнила? Выходит, ты тут и есть наилучший доктор!.. Будь добра, излечи меня от этого, как его… Название забыла.
- От склероза, - напомнила Алена.
- Излечить-то дело не хитрое, - Яга уселась у края воды, - Только ты сперва объясни, как тебе удалось меня сюда выдернуть? У меня ж в избушке все закрыто от любых заклинаний! Даже царю Морскому меня с места не сдвинуть, да что сдвинуть, подсмотреть за мной ему не под силу.
Щука виновато развела плавниками.
- Сама не помню, как так вышло… Вообще-то я самого лучшего лекаря хотела себе наколдовать. А тут – ты… Но ведь я и про лекаря заклинание уже не вспомню. Говорю -  склероз у меня…
- Ну, вот что, - Яга решительно схватила огромную рыбу на руки. - Пошли лечиться. Пока не вспомнишь, не отпущу.
- Подожди, - Алена ухватила Ягу за рукав. – Мы тут со Змеем придумали, как Черномора проучить. Пожалуйста, подтверди Черномору, что Горыныч умер, а то он мне не поверит.
- И правильно сделает, - Бабушка нарочито нахмурилась, но глаза ее под густыми бровями лукаво улыбались. – Нечего тута позорища разыгрывать. Ожил – и слава Роду. Чего это я буду ради ваших проказ в грех входить, родному брату врать? Вот пусть мне тогда Змей ковер-самолет асбестовый пригонит... И пусть поклянется, что никак не тронет моего братца.
«Змей, солнышко! Слышишь ли ты, о чем мы тут с Бабушкой толкуем?»
«Слышу, милая. Сейчас все уладим».
Яга замерла на секунду, со щукой в руках, прислушиваясь к чему-то, а затем удовлетворенно кивнула. Щука, захлопала жабрами и забила хвостом:
- Не томи, Яга. Тащи скорей меня в воду. Задыхаюсь же…
- Ну, считай, договорились. Поехали, Миевна, лечиться, – Яга, со щукой в руках, села на скамейку и исчезла.
- Вот и славно,  - улыбнулась Алена. И, повернувшись лицом к морю, мысленно обратилась к Лебеди:
«Лебедь, ты можешь передать богатырям, чтобы бросали котел и возварщались скорее на заставу? Пусть ведут себя так, словно Змей уже умер».
«Опять вы какую-то аферу придумали, - в голосе Лебеди послышалась укоризна. – Ладно, ладно. Через Алешу все передам».
«Да еще вот что. Передай Черномору, мол, умер Горыныч. Там уже и камень поперек треснул. Так что все достоверно получится. Пусть завтра же везет статую Кощею, а то деньги не получит».
Лебедь в ответ рассмеялась: «Плохо ты еще моего дядю знаешь. Деньги он с Кощея уже получил… Ну ладно. Передам. Горыныч что, представление с оживлением собирается устроить?»
«Собирается».
«Ох, не нравится мне это. Как бы он дядю моего не прибил сгоряча».
«Не прибьет. Он обещал».


Богатыри и Персиваль вернулись на заставу уже затемно. Персиваль, оказывается, ездил к источнику на Черной – лошадке Алены. Похоже было, что новый всадник пришелся капризной лошади по нраву. Рыцарь первым делом тихонько уточнил у Алены, правда ли, что со Змеем все в порядке. Погостить на заставе он отказался, и остался только переночевать.
Провожали его на рассвете. Богатыри подарили Персивалю хороший лук со стрелами, булатный меч и трофейную золоченую кольчугу.
Юноша нагрузил подарки на своего боевого коня, поцеловал руку Алены, обнялся с богатырями и ускакал.
- Эх, какой бы из него богатырь вышел, родись он на Руси-матушке, - вздохнул Илья.
А в полдень этого же дня Алена вместе с Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем и Алешей Поповичем устроили пикник на берегу моря, не вдалеке от богатырской заставы. Расстелив скатерть-самобранку, они расселись вокруг нее, ожидая обещанного Змеем представления.
- Ох, Аленушка, Аленушка, – вздохнул Илья, обгладывая баранью ногу. – До добра не доведет любовь-то Змиева. И со Змеем-то от любви беда приключилася.
- Людям с людьми знаться надобно. А других всех держать на расстоянии, - подтвердил Добрыня, отхлебывая пиво из жбана.
- Да уж, с колдунами жизнь не сладкая, - вздохнул Алеша, задумчиво глядя на море. – Как-то там сейчас моя Лебедушка? Все играет, никак не наиграется, колдовством своим никак не натешится…
- Так и ты, Алешенька, играешься. Удалью, да силой богатырскою, - заметила Алена, отрывая от грозди виноградину. - В смертный бой пойдешь, ее не спросишься. Думаешь, царевне это нравится?
- Ты, Алена, зря все это путаешь, - покачал головой Добрыня. – Бой - мужское дело, богатырское…
- Смотрите, смотрите! Летят! – Алена указала на небо.
Низко, почти над самой водой по небу летел белый, асбестовый ковер-самолет Черномора. На широком несгораемом ковре громоздилась статуя – окаменевший Змей Горыныч.
Алеша удивленно всплеснул руками:
- Но ведь Лебедь говорила, что он…
- Тсс! – перебила его Алена. – Вам ведь сказано, помалкивать до времени. Вот, поешь-ка лучше виноградика.
- Верно, Алешенька, - сзади к богатырю подошла царевна Лебедь. Обняв его за плечи она поцеловала богатыря в ухо. – Потерпи немного. Думаю, сейчас будет очень весело… Мне, например, хочется увидеть сейчас лицо своего дяди. 
Лебедь, не выпуская Алешу из объятий, достала свое зеркальце и принялась водить по нему пальцами. В зеркальце тут же проступило лицо Черномора. Карлик сидел на ковре-самолете, опираясь локтем на каменную морду Горыныча. Заметив внизу, на приближающемся  морском берегу, трех богатырей, Алену и Лебедь, Черномор самодовольно ухмыльнулся, помахал им рукой, а затем щелкнул каменного Горыныча по носу.
- А теперь я тебя по носу щелкну, - каменная голова Змея улыбнулась, обнажив огромные, уже не каменные, а вполне живые зубы. Тонкий слой застывшего камня пылью и мелкой крошкой слетел с морды Змея и со всего его тела. Встав на лапы, Змей потянулся, расправил крылья и крутанул хвостом так, что асбестовый ковер-самолет качнуло из стороны в сторону.
- Помогите!  - завопил Черномор и бросился с ковра вниз, в воду.
- Странно… Я же ему еще ничего не сделал. И чего это он меня испугался?! – Горыныч радостно захохотал и выпустил дым из ноздрей. – Пугливый он какой-то стал… Лебедь? Ты что ли на меня любуешься? А, во-он вы где! – заметив их на берегу Змей радостно помахал хвостом, а затем, ухватив ковер-самолет в когти, часто замахал крыльями. Полетел Змей к центру Заповедного леса, к избушке Бабы Яги.
- Вот видите! – Алена просто сияла. – Как он Черномора, а?!
- Если ты ради этого колдовала и металась, то прощаю, - улыбнулся Алеша и обнял свою Лебедь.
- А ведь я так и не верил в его смертушку, - тряхнул головой Добрыня Никитич. – Сердцем чуял, что живой еще Горынушка.
- Вот все и к лучшему, - Илья, благостно улыбаясь, пригладил свою бороду. – А котел-то там стоит, набирается. Может, зря мы все же его бросили? Он бы пригодился Горынычу.
- Все вы правильно сделали, - успокоила их Лебедь, - Черномор окончательно поверил, что Горыныч умер только после того, как увидел, что вы поехали обратно, бросив котел с живой водой. Змей-то про котел знает. Сам теперь слетает и заберет.
Алена слышала этот разговор словно в тумане. У нее в голове раздался голос Щуки: «Я ить снова про твое желание забыла. Тебе про Змея узнать было надобно? Так вот слушай. Все, кажись, выясняется».
Алена словно бы видела сон наяву. Она по-прежнему сидела на берегу, рядом с Добрыней, у расстеленной скатерти-самобранки, но одновременно она находилась и в каком-то тесном помещении, залитом водой. «Похоже, это я вижу глазами Щуки, из кадки».
Алене была видна часть избушки Бабы-Яги – входная дверь, стол и скамья. Вот дверь открылась и в избу вошла довольная Яга, а за ней – Змей Горыныч. Выглядел он сейчас очень молодо, очевидно, таким его видела Яга. Они продолжали разговор, начатый еще на улице.
- Сила в Алене есть, это я на себе испытал. Но все равно, боюсь погубить ее… И без нее уже не могу.
Яга присела на лавку и строго глянула на Змея.
- А за остальных, выходит, не боялся?
- С остальными было иначе, - Горыныч присел напротив Яги, спиной к кадушке.
- Помню я времена, когда никто своих дочерей от тебя не прятал. Или я ошибаюсь?
Змей криво усмехнулся:
- Не ошибаешься. Началось все с Мораны. Была у Месяца такая дочь. Сильная ведьма. Хорошо с ней было,  интересно… Не думал я, что она такая дрянь, думал любит меня. А она всю мою силу хотела себе забрать. Все выспрашивала – «где, в чем твоя сила». Ну, я ей сперва сказал, что в венике. Так она веник вымыла, в красный угол поставила, лентами перевила. На него чуть не молилась. Я домой прилетел, увидел -  рассмеялся. Обманул, говорю, тебя. Тогда она снова выспрашивать принялась. Ну, я опять соврал: мол, вся моя сила в ковше, которым черпаю воду. С ковшом то же самое. Обнимает, целует его, в красный угол ставит. Ну, я опять в смех. Как ей объяснишь, что сила – она как птица, живет в тебе, словно в клетке. Выпустишь на свободу – летит, творит, что пожелает. И уже не понять, кто кем управляет – я силой, или сила мной… Ну, стал я ей про птицу объяснять. Она говорит – «укажи, в какой именно птице твоя сила»… Ладно, думаю. Все равно не поймет. Был у меня во дворе павлин. Так, для красоты завел. Вот, говорю – в нем моя сила. Думал, Морана на этом успокоится.
Змей встал со скамьи и принялся нервно ходить по избе.
- На другой день она павлина целует, обнимает, в ленты обряжает… Не стал я больше смеяться. Зачем думаю, ее расстраивать. Пусть делает, что ей нравится. Я ведь любил ее, понимаешь?! А еще через день, - голос Змея изменился, – она убила птицу, изжарила и съела, – Он остановился и помолчал. Потом махнул рукой и снова уселся на скамью. - Что мне эта птица?! Не в птице дело. Я ведь в женских мыслях, как в книге читаю. Она меня убить хотела, и силу мою всю себе забрать. Я потом и решил, что все женщины таковы…
- Не все, - покачала головой Яга.
- Да знаю я, что не все. Но ведь много таких. Во мне словно надломилось что-то, когда я убил ее. С тех пор и убивал всех, в кого влюблялся. Да еще Морана прокляла меня перед смертью. Сказала – умрешь от любви своей.
-  Вот ты на днях и прошел через смерть, - рассмеялась Яга. - Проклятье сбылось, больше тебе бояться нечего… Может, у вас с Аленой все получится?
- Думаешь? – в голосе Змея послышалась надежда.
- Почему бы и нет? – Яга встала и отряхнула свой передник. - А на всякий крайний случай - у тебя живой воды целый котел. Коли убьешь ее насмерть в сердцах, так тут же и исцелишь.
- А ведь ты права, - рассмеялся Змей. – Только ума не приложу, зачем мне ее теперь убивать?.. Ну ладно, Яга. – Горыныч поднялся со скамьи и земно поклонился. - Спасибо тебе, за совет, за слово доброе. Полечу я…
- К ней? – Яга хитро сощурилась.
- Нет. Сначала котел с живой водой домой принесу.


Алена очнулась. Добрыня с Ильей, оказывается, уже выпили за возвращение Змея небольшую бочку вина, а Алеши с Лебедью не было видно.
- Только ты, Алена, не думай даже отсюда уезжать, - продолжал, видимо, давно уже начатые нравоучения Добрыня. – Как жила у нас, так и будешь жить. Мы тебя от любого врага защитим…
- Кто бы ее от себя самой защитил, - насмешливо произнесла Лебедь, появляясь из воды в обнимку с Алешей. – Вот прилетит сейчас Змей, и что вы делать будете, братцы названные? – она многозначительно указала на нарядную Алену, постоянно поглядывающую на небо.
- А что, Змей? – Илья стукнул кулаком по самобранке. Скатерка испуганно пискнула. – Я ему так и скажу, мол, Горыныч, ты мне друг, но…
Договорить Илья не успел. Из леса послышался стук копыт и на пляж из-за деревьев вылетел белоснежный, златогривый конь с необычным всадником. Даже Алена не сразу узнала Змея. Горыныч был одет в алый бархатный кафтан, затканный золотом, шелковые шаровары были заправлены в сафьяновые сапожки, расшитые жемчугом. Ярче солнца сияла сбруя, развевались по ветру золотистые грива и хвост коня, а на плече Змея, распустив крылья, сидел большой черный ворон. Конь летел по полосе прибоя, и фонтан брызг радугой окружал Змея.
«Как в сказке! - ахнула про себя Алена. – Надо же, он запомнил!»
Горыныч остановился неподалеку от пирующих друзей, и спрыгнул на землю, небрежно забросив драгоценную уздечку на спину коня. Конь прощально заржал и ускакал в лес. Ворон снялся с плеча Змея и уселся на ближайший камень, с интересом наблюдая за происходящим. Алеша отстранил от себя Лебедь, Добрыня и Илья медленно встали навстречу гостю.
Змей отвесил всем поясной поклон, чем окончательно ошеломил богатырей.
- Здравы будьте, добры молодцы, и ты, царевна, - он повернулся к Алене и поклонился ей наособицу. – За тобою я приехал, моя милая. Через смерть прошли с тобой мы давеча. От своих я слов не отрекаюся. Ну а ты, пойдешь ли замуж за меня?
Лебедь растерянно смотрела то на необыкновенно серьезного Змея, то на покрасневшую Алену. Богатыри переглядывались, явно не зная, что делать. Алена встала, покачнулась на ослабевших вдруг ногах, отстранила от себя руки Лебеди и отвесила  Змею ответный поклон.
- Коли ты при всех меня здесь сватаешь, что ж у братцев-то моих сперва не спросишь? Так ведь по обычаю положено.
Горыныч удивленно поднял бровь, но все же кивнул и повернулся к богатырям.
- Вы отдайте за меня сестру названную, - Змей поклонился хмурым витязям. – Да не бойтесь за нее вы понапрасну-то. Сам ее я не обижу, и другим не дам.
Алеша растерянно глянул на Лебедь, та молча пожала плечами. Добрыня смотрел себе под ноги, кусая кубу. Илья оглянулся на своих товарищей, понял, что ответ держать ему и вздохнул.
- Мы сестру неволить не станем, - старший богатырь обернулся к Алене.  - Коли он люб тебе, Аленушка, коль сама хочешь за него пойти, будь по-твоему. Ну а коль не хочешь, так не выдадим.
Теперь уже все смотрели на Алену. А она взглянула на Горыныча, улыбнулась и просто ответила, как тогда, в Подземном мире:
- Да, я пойду за тебя замуж.
Глаза Змея вспыхнули.
- Земля и небо свидетели, что беру я эту девицу себе в жены, и огнем своим клянусь любить и беречь ее, пока свет стоит.
В ясном небе прогрохотал вдруг гром, а земля под ногами чуть заметно дрогнула. Богатыри отступили от Алены, и Змей шагнул к девушке. Он легко подхватил ее на руки и взмыл в небо, распахнув огромные крылья. Глядя вслед Змею, Лебедь вздохнула и прижалась к Алеше, тот крепко обнял жену. Добрыня задумчиво посмотрел в сторону далекого Новгорода,  Илья – в сторону стольного Киева. А Змей с Аленой взлетал все выше и выше. Наконец они превратились в еле заметную точку и растаяли в бескрайней синеве чистого летнего неба.

- Вот и сказке конец, а кто слушал - молодец, - костлявая рука остановила наливное яблочко и изображение на блюдечке пропало. Яга, откусив от яблочка кусочек, принялась с удовольствием жевать.
- Ха-рошая сказка получилась, - промурлыкал Баюн, поудобнее устраиваясь на полатях.
- А дальше, дальше-то что с ними было? – вынырнувшая из кадушки говорящая щука нетерпеливо захлопала жабрами.
- Понятное дело, что, - баба Яга охально улыбнулась и еще раз надкусила яблоко. – Жили они долго и счастливо. А эротические подробности пусть каждый сам представляет, в меру своей фантазии.