Мы в ответе за тех

  Эта реальная история началась с десятого класса. Девочек нашего класса направили на медицинскую практику (по урокам НВП) в детскую больницу. Что мы там могли делать? Сами еще девчонки, без медицинского образования – что нам могли поручить? Помню, мыли окна, панели, кажется… Я осторожно заглянула в открытую дверь одной палаты, где лежали младенцы, но рядом с ними не было их мам.
  Я всегда была любопытной, и любила детей. Мне сказали, что это – детки из Дома малютки. Значит, они – ничьи, т.е. государственные. Конечно, мне и еще пару неравнодушным девчонкам стало интересно быть там. Нам разрешили. Один малыш привлек мое внимание. Ему было четыре месяца. Когда я подошла к его люльке, он мне широко улыбнулся. Это было чудо, светлая такая улыбка младенца. Чужому человеку. Конечно, он мне понравился сразу же! Я взяла его на руки, и моя наблюдательность меня не подвела. Я увидела, что ему нужно подрезать ноготки. Моя настойчивая просьба поразила медсестру, и мне доверили такое дело. Никогда не имея опыта обращения с грудными детьми, я справилась с этим «непростым» заданием.
Понятно, что я практически не отходила от него. Как только я замечала, что он был мокрым (кстати, те дети совершенно не плакали, когда были мокрыми, в отличие от «домашних»), я звала санитарку, чтобы его переодели…
Всю неделю практики я находилась в этой палате. Я прикипела душой к малышу. Он постоянно мне улыбался своей очаровательной улыбкой. Я уже сама стала ухаживать за ним. Хотя он давно был уже здоров, его не отвозили в Дом малютки… Не торопятся они с этим.

  После практики, я часто вспоминала о малыше, рассказала своей подруге. И мы решили поехать-проведать его в Дом малютки. Нам было по шестнадцать, были уже паспорта, поэтому нам разрешили взять младенца на прогулку по территории заведения. Помню, что я садила его себе на колени и тихонько каталась на качелях. Он часто улыбался, какой-то добряк был. Глазки были умненькие и добрые. Мы приносили ему какие-то погремушки, пару раз проведывали. А один раз нас спросили: а почему мы не проведываем его брата родного? Оказывается, что в этом же Доме малютки есть родной брат малыша, ему четыре года. И тогда мы решили их познакомить.
  Вспоминаю, как первый раз Юра вышел из своей группы. Маленький, со стеснительным взглядом. Я присела перед ним, начала его расспрашивать: как ему здесь живется? Смешно было слышать, как он рассказывал про  тараканов: «Они такие большие, они так ползут-ползут…» (при этом он показывал растопыренными пальцами своих ручек, как ползут «полчища» тараканов). И смешно, и грустно до боли было!

  Мы вывели его во двор и взяли на прогулку его братишку. Сказали Юрочке, что это его брат, но он не понял нас… Оказывается, их мама – многодетная живет где-то в селе, рожает кучи детей, у самой дома их много, остальных оставляет государству. Такая «сердечная женщина» - беспокоится об уровне рождаемости в стране. А то, что ее дети-сироты никому не нужны, она не думает!

 Когда через пару недель мы прошли проведать братьев, то узнали радостную новость: нашего малыша четырехмесячного усыновили! Хорошо, что у него появилась семья. Конечно, такой улыбчивый малыш не смог оставить равнодушным любящих детей. Тогда мы стали приходить только к Юрочке. Приносили ему сладости, игрушки. Затем, его перевели в Детдом. Оказывается, после четырех лет дети находились в Детдоме, до поступления в школу-интернат.
 
 К тому времени я подружилась с одной девушкой Жанной, она была старше меня на пару лет, художница. Я ей рассказала, что опекаюсь одним мальчиком в Детдоме. Она с интересом это восприняла и захотела поехать со мной. С подарками мы приехали в Детдом. Нас уже знали воспитатели, дети всегда гурьбой выбегали навстречу нам. Называли нас «мамами», они так всех называют, кто им нравится. Юра всегда был нам рад. И однажды нам предложили взять их погулять в город. Под залог паспорта.
Жанне понравилась одна девочка, с большими красивыми глазами и двумя косичками. Мы взяли детей и поехали с ними в парк. Покупали им мороженное, катали на качелях…
Только девочка неудачно спрыгнула с качели, и та сильно ударила ее по голове. Появилась кровь, мы испугались. Быстро пошли в ближайшую аптеку, там оказали медицинскую помощь, и посоветовали пойти срочно к хирургу. Помню, как нас с трудом понимали в кабинете врача, как этот ребенок оказался у нас. Но рану обработали и наложили пару швов. Такой след остался на лбу у той красивой девочки.
Жанна очень переживала, она полюбила девчонку, тем более, что девочка любила и умела красиво рисовать. В Детдоме особо нас не ругали – несчастный случай, мы обратились к врачу – поступили правильно, что нас ругать?

 Через время мы узнали, что девочку – любимицу Жанны удочерили. Вот так бывает, ей было лет пять, и ее все равно удочерили. Она была умненькая, и такая послушная. Домашние дети совсем не такие.

  Не раз я приезжала к Юрочке сама, брала его на прогулку в город. К счастью, у меня сохранилось фото, как мы с ним идем по площади нашего города, и нас сфотографировал репортер (было такое «репортерское фото»). Юрочка что-то ел, у него развязался один шнурок, я вела его за руку, слишком молодая для его мамы. Как будто старшая сестра… С грустью смотрю на это фото.

  Однажды я даже привела его к себе домой, покормила, он стал много со мной разговаривать. Хотя воспитатели отзывались о нем, как о замкнутом, «колючем» мальчике. Видно было, что ему нравилось мое внимание. Когда я встречала случайно воспитателей из его группы, они живо мне рассказывали: как там Юра, что у них планируется утренник, прощание с Детдомом.

 Я очень волновалась, когда шла на этот утренник. Даже не хотела идти. Но Юрочка очень просил, чтобы я пришла. Он называл меня мамой. Еще он часто спрашивал: когда я его заберу домой? Куплю ли я ему кроссовки? Я не могла ответить ему ничего. Хотя как то решила себе в душе, что выйдя замуж, усыновлю Юрочку. Ребенок «отогрелся» рядом со мной.
  Воспитатели сказали мне, что обычно детей с Детдома отправляют в Интернат в области, где-то в районном центре, в общем, далеко. Но Юрочку собираются направить в городской Интернат, потому что к нему прихожу я… Т.е. у него кто-то, но все же есть.
 Мне трудно сейчас писать об этом, слезы сами просятся наружу…

 Весь утренник мой «замкнутый» Юра не спускал глаз с меня. Я сидела среди немногих зрителей в их игровой комнате и смотрела на него. Он улыбался, был счастлив! Он так верил, что я заберу его домой. Ему понравился мой дом…

После утренника я хвалила его, пришлось пообещать ему, что я куплю ему кроссовки, ведь он так этого хотел. Однажды я буквально в блин разбилась, чтобы выполнить его просьбу-желание.
  Однажды Юра попросил, чтобы в следующий раз я принесла ему вертолетик. Я легко согласилась. Откуда я могла знать, что игрушки в то время были тоже в дефиците, как многое другое. В детском мире не было вертолетов. В других магазинах тоже. Самолеты -  да, но вертолетов нет! Только модель вертолета, которую нужно было собрать самому.
Я купила эту модель…

  Я не отношусь к категории людей, которые что-то любят мастерить своими руками. Я по части – придумать, подать идею, но делать ни-ни… Понятно, что мой любимый папа решил мне помочь. У него золотые руки, всегда меня выручал! Но даже он, собирая вертолет по схеме, не мог справиться с этой задачей. Тогда он подключил моего старшего брата, который, кстати, в одно время увлекался моделированием самолетов, многие висели у него в комнате под потолком. Вдвоем, склеивая детали вертолета по схеме, они иногда выходили из себя. Сейчас смешно вспоминать, как ругался мой отец: «Лена, зачем ты купила эту модель? Нет вертолетов в продаже, так купила бы ему самолет!» Я тихо ответила, что Юрочке захотелось вертолетик. «Так и собирай его сама! Вертолетик!... А если бы ему космическую ракету захотелось?! Ты тоже заставила бы нас ее собирать?!»…

  Несколько часов они провели в сборке модели вертолета, но все получилось. Он оказался огромным из-за своего верхнего винта. Но как его отнести Юре? Тем более, что я собиралась поехать к нему после работы? Я положила вертолет в коробку из-под обуви и поехала с этим скарбом на работу. Я берегла коробку, чтобы никто в транспорте случайно не раздавил такой «шедевр». После работы я навестила Юру. Увидев вертолет, он сиял от счастья! Я тоже была рада, что ему понравилось. Винт крутился, хотя колесики не ездили, это ведь была просто модель.

  При следующей встрече, конечно, я узнала, что вертолет быстро сломали дети… Нужно было что-то покрепче подарить. Там ведь все игрушки коллективные.
  Воспитатели рассказывали мне ужасы воспитания детей в Детдоме. Что часто мальчики практикуют занятия онанизмом. За это их жестоко бьют, даже водопроводным шлангом, когда закрывают в ванной комнате. Про Юру говорили, что он не отвечает ничего на занятиях, молчит, опустив голову. Что он совершенно не глуп, но застенчив и замкнут. Со мной он был говорлив…

  Не сразу я поехала навестить Юру в Интернат. Не знаю, что меня смущало. Наверное, то, что не могла я выполнить обещание, данное Юре про усыновление. Мне было лет двадцать, незамужем, кто мне разрешит усыновить семилетнего мальчика? Прошел месяц или два, когда осенью я поехала в Интернат. Там мне сказал, что… Юра находится в больнице. Психбольнице.
 Для меня это был удар! Оказывается, что он подружился с мальчиком, у которого в городе была бабушка. Бабушка забирала его по выходным домой, и мальчик знал город. Так вот этот мальчик иногда вместе с Юрой без разрешения убегали с Интерната в город. Всякий раз, когда их находили и возвращали, его допрашивал психолог: почему он убегает? Юра молчал, низко опустив голову. Может быть, он так надеялся уйти из Интерната, чтобы найти меня, он так хотел на свободу. Ведь я дала ему попробовать вкус свободы, жизни вне казенных стен… Мы в ответе за тех, кого приручили!

  Однажды, при очередном таком допросе: почему он сбежал из Интерната, Юра кинулся на окно и разбил в нем стекло… не знаю, почему он так поступил. Говорят, что он был колючим, молчал на уроках, а когда с него могли «выдавить» ответ, то всегда отвечал правильно. После такого «проступка» его поместили в психбольницу на обследование-лечение.
  Я была молода, я испугалась за него… Я думала, что после такой больницы его сделают дураком. Поэтому, я перестала приезжать в Интернат, я постаралась забыть про мальчика, который оказался трудным для воспитателей Интерната.

  Я очень сожалею, что проявила малодушие. Что не поехала в больницу к нему, что просто бросила его одного. Сначала подарила ему надежду, а затем в растерянности бросила. Воспоминания об этом доставляют мне боль. Я не знаю: где он, жив ли, счастлив ли. Но одно меня согревает, что в его непростой жизни было одно воспоминание: наши встречи-прогулки. Фото, на котором мы вместе, я подарила ему, воспитатели  обещали сохранить ему с его личными вещами.

  Я поняла одну мудрость: когда делаешь первый шаг, подумай, сможешь ли сделать следующий, и куда приведет твой путь? Ведь мы в ответе за тех, кого приручили!