День четвертый

… Я замечаю ориентир, у которого нам нужно повернуть вправо, чтобы выйти прямо к нашей стоянке – это тройной куст, у него один ствол черный, второй зеленый, а третий – рыжий. Сейчас мы спускаемся к морю, и нужно идти вдоль обрыва, с которого просматривается огромное живое пространство. Сильно дует теплый ветер, и немножко щекочет под коленками – от краешков и обрывков мыслей о том, что можно споткнуться, оступиться – и полететь вниз. От этого в середине живота образуется чувство свободы и почти полета над землей. Боря идет впереди меня, вышагивая своими длинными ногами, как журавль, – и вдруг резко останавливается и поворачивается ко мне.

Мы стоим на обрыве, обнявшись и растворившись в сильном теплом ветре и друг в друге. Земля вертится вокруг Солнца. Солнце тоже куда-то летит. Мир не стоит на месте, он непрерывно движется, а мы на мгновение застыли в этом куске реальности, который растянулся между нескольких ударов сердца, сделанных в унисон. И просто покатались на этой небольшой планете, летящей вокруг небольшой звезды.

Аня и Андрей уехали. В «Маленьком Гоа» все тихо и размеренно. Какие-то мужички тоже, видимо, собираются уезжать, а полногрудая девушка с повязкой на голове, на которой жемчужными бусинами вышито «Аленка», напоследок пытается выжать из них максимум полезного и приятного. У Аленки круглое добродушное лицо с полными щеками, большие груди - и очень душевный ласковый голос. Этим голосом она запускает все возможные методы воздействия от «Да вы мне нафиг не нужны, не волнуйтесь, я просто выпить хочу!» до «Давай, я вынесу после вас мусор? Мне просто хочется тебя уважить!» В промежутке звучит: «А хочешь, я буду для тебя гейшей? Выполню любое желание!»

Но этот голос.… Какой у нее добрый, теплый душевный голос! Таким голосом было бы отлично петь колыбельные и рассказывать сказки на ночь.  А сейчас звучит тост:
- Давайте выпьем за то, чтобы разум… рассудок, ум, мозг, - чтобы он успокоился уже, заткнулся и понял, - что мы ПРОСТО ХОТИМ НАЖРАТЬСЯ!

Мужички чувствуют себя неудобно. Они кряхтят, смущаются, и начинают пенять «гейше», что пора, мол, завязывать пить, что она умная девушка, у нее есть много интересных идей, и она может их реализовать. Аленка весело возражает, что если она будет пить, то никакие интересные идеи реализовать у нее не получится, - а пить она будет по-любому, потому что ей так хочется.

В итоге гейша радостно уносит три бутылки недопитого крепкого спиртного, а мусор мужики несут на помойку сами. Солдат ребенка не обидит, ага.


Официантка в «Маленьком Гоа» сильно беременна. У нее большой круглый животик, так что мне даже неудобно что-то у нее просить, хочется подскочить, помочь, поднести, предложить присесть. Но лицо у нее приветливое и радостное, движения активные и бодрые, так что я кое-как примиряюсь с тем, что она за нами ухаживает. За соседний столик усаживается какой-то человек неформальной внешности – у него черные кудри ниже ушей, какая-то этническая рубашка, босые ноги. Беременная официантка просит его пересесть на стул, т.к. возлежать на коврах пускают только тех, кто пришел в тапках с чистыми ногами. Примерно с третьей попытки ей удается донести до него, что она это серьезно и придется ему-таки встать. Он возмущенно поднимается и медленно удаляется мимо барной стойки. Официантка предпринимает попытку договориться по-человечески, без обид: она обращается к нему доверительно-укоризненным тоном:

- Ты почему с грязными ногами на ковры полез?

Но вместо ожидаемого ею раскаяния и последующих точек над  Ё следует взрыв:

- Ой, давайте все-таки на «Вы»! – резким неприятным голосом вскидывается незваный гость.

Тут же становится заметным многое из того, что раньше заметно не было – и то, что ему очень далеко за тридцать, и у глаз и на лбу – резкие морщины, и то, что у него лошадиные зубы и непропорционально большой и поэтому неприятный рот. Очень многое меняет в человеке излучаемая им неприязнь. Как-то сразу оказывается понятным, что он самозванец, - все эти его кудри-рубахи – просто камуфляж, пыль в глаза. Что вот он ходит босиком и думает о себе, что он такой свободный клевый чувак, а на самом деле там внутри – такой же бес менеджера среднего звена со всеми присущими ему комплексами неполноценности и гордыней, как и у тех, кто бегает на работу в начищенных туфельках и галстучке. А может и еще похуже.

Рядом на цыпочках покачивается какой-то очередной местный алкоголик, прислушиваясь ко все разгорающейся перепалке между беременной официанткой и босым, но гордым мудаком. В одной из пауз он доверительно обращается к спорщику:

- Брат! Все в жизни изменчиво! Но одно должно оставаться неизменным – этта уважжжжение кхх женщинам!

Этнический сдувается и уходит, а официантка еще долго переживает и бурчит.

***

Высоко-высоко в горах, рядом с родником – конюшни. На ночь глядя коней выпускают пастись в свободном режиме. Мы сидим у костра рядом с нашей палаткой и наблюдаем, как по горам разбредаются крохотные фигурки лошадей. Ночью я просыпаюсь от топота и ржания – кто-то бродит по нашей поляне и громко ржет. «Послышалось», - говорю я себе и засыпаю, перевернувшись на другой бок.
Утром метрах в двадцати от палатки обнаруживается здоровенная куча свежего лошадиного дерьма.

http://proza.ru/2013/06/15/219