Золотая Га

Золотая Га


Я вспомнил тот далекий момент, когда я шел по Линии, и тела всех зверей светились, пропуская меня, и каждый отдельный поворот был путь к храму, и там, где он рос, все могло быть как-то особенно по-своему. Каждый мир неповторим. Он создан не нами, хотя иной раз кажется, что твои руки наполнены силой созидания, и ты приложил силы- видимые и невидимые, и все это теперь существует не просто так.
Линия. Ее длина. Её ширина. И её уход под самые корни Хаоса, где растут самые первые храмы, и где я спал.
Я люблю спать. Когда-то, проснувшись, я увидел Собакообразное Существо. Я бы не сказал, что я люблю спать именно здесь, но что такое – здесь или там. Тогда надо спросить – зачем поэзия? Именно для этого. Сухой язык прозы не всегда может передать места, описать их, подобрать нужные краски. Был бы я художник. Да, это – идеальное состояние. Когда ты можешь показать все, что знаешь, а знаешь ты гораздо больше.
-Я во сне, - сказал я Собакообразному Существу.
-Ну и что, - оно перелетело через всю внутреннюю полость храма.
Мы жили в храме, и это был храм первичный, и никакой человек не зайдет сюда, так как здесь попросту нет людей.
-Это было давно, - сказал я.
-А меня уже нет, - ответило Собакообразное Существо.
-Наверное, и меня нет.
-Нет, раз ты это видишь, то ты есть.
-Но я понятия не имею.
-Нет, ты наверное, думаешь, что раз ты не знаешь сюда дороги, то тебя нет. Это ерунда. Изменение формы – нормальное качество. А я однажды было президентом Турции. Но это другая Турция. Так как в ней растут Красные храмы, а в той, о которой ты знаешь, там ничего такого не растёт.
-Я где-то такое видел. Но ведь тут кто-то еще жил?
-Да. У меня был отец. Но Собакообразное Существо всегда одно. Новое, говорят, появится нескоро.
Вокруг храма стояла вечная золотая осень – потому что весь этот мир такого цвета, будто бы золото затемнили, ближе к меди, смешали со старым янтарём и вылили все это в воздух, и сам воздух – молекулярно – струистый поток осени. А каждый храм, что растет на этой улице – это безразмерный мешок. Я бы сказал, что это – мешок. Снаружи всё более или менее прилично. Но каков состав воздуха? Мог бы человек дышать.
Я побежал по корням, ибо они, корни, растут везде, есть филиалы Храмов Хаоса. А если нет таковых, то люди живут сухо, будто им на дают воду. Там у них свои странные условия. Храмы строят. Внешне они могут напоминать наши храмы, потому что других и не может быть.
Я вышел на земле, где вся земля была покрыта камнями, и все это были выходы корней на поверхность, и некоторые уже набирали форму, напоминая храмовых детей – но в целом, это были уже вполне законченные по форме храмы – только маленькие. Я влез в один из них, и лежал. С севера наступали ветра, но сюда они не проникали. Я перетащил через Линию силу, и теперь нам было тепло. Хотя, храм сам по себе не мерзнет. Ведь он вырос из камня.
Незадачливому путнику вначале и в голове не придет, что все эти россыпи камней – вовсе не камни, а есть начало.
Есть места, где человек так близко связан со Зверем, что после смерти Зверь из него выходит и укрывается в храме. Потом, он идет по Линии, и связь с ним теряется. Родственники хоронят тело, вспоминая все самое лучшее, что было с ним, с человеком тем, в состоянии гуманоида.
Зверь похож на человека, но у него есть рога. Также, его ногти излучают холодный свет, и это излучение опасно для жизни – если зверь начнет царапаться, как кошка, то противнику тут хана – этот синий огонёк режем похлеще самого острого лезвия в мире.
-Сидеть на одном месте, - сказал я Собакообразному Существу, - и занимать одну и ту же форму – это не по мне. Так много форм. Все равно, что много профессий, много таинственных мест. Ты выбираешь форму человека. Но если в основе его – Зверь, то это слишком банально. Мы пойдем дальше – в жуткие отстойники бездуховности, где не выживет ни один камень, из которого впоследствии мог вырасти прекрасный храм.  Таких мест чрезвычайно много.
-Ничего хорошего, - сказало Собакообразное Существо.
-Я, порой, боюсь забыть себя. Боюсь не вернуться. Как хорошо прийти и лечь в спячку, и уже никогда не выходить.
-Но и здесь можно состариться и умереть.
-Но и жить вечно ни к чему, - заключил я.
И вот, иду я полями. И это поля, на которых целые свалки камней. Убрать их невозможно. Засеять – никогда. Вдалеке виднеется городок, и там нет храмов – странно, видимо, это место молодое, и ни один зародыш еще не оформился во взрослую особь. Зато там, внизу, видна окаемка большой водяной тарелки. Это море. И там – несколько домов, а также – два огромным, метров по пятьдесят в высоту, Храмов Хаоса, и я иду туда, так как полагаю, что это – храмы среднего возраста, то есть живые.
В возрасте в сотню тысяч лет храм начинает засыхать, и тени существ Хаоса бродят внутри него, но корни все так же доступны, чтобы выпрыгнуть через них в любой другой храм, пусть бы он даже рос на другой планете. Я, правда, об этом ничего не знаю. Это я сказал просто так.
Я прихожу в посёлок, и там мне предлагают в местном заведении. Путники здесь встречаются редко. Мне дают вино, и я иду в Храм и там смотрю, как струятся потоки. Ведь иногда бывают храмы с хранителями. Я когда-то видел их. Это огромные существа ростом метров в пять, и они выходят из Линии, чтобы править здесь, и это – Высокий Храм.
Но хранитель просто так не селится где попало. Надо, чтобы в этот храм кто-то приходил, чтобы ему отпустили грехи и подарили счастье.
-Я что-то не помню ничего, - сказал я местному парню.
-Говорят, тут когда-то был хранитель.
-Большой?
-Тут раньше никто не жил. То есть, храмы давно стояли, еще тут люди не жили. Но в древности, там, в стороне, была столица ханства. Нам по истории рассказывали. И тогда в храме появился хранитель. Вернее, хранительница. Мы ведь не знаем их иерархии. Как живут звери.
-Ничего такого, - сказал я, - звери идут по Линии.
-Что такое Линия?
-Я хотел написать книгу, - ответил я, - но как-то руки не доходили. А что еще говорят про хранительницу?
-Её имя было Золотая Га. Говорят, это какое-то ключевое существо у них. Видимо, какая-та царица. Но это же не секретная информация. И проверить её никак нельзя.
-А ты сам видел живого хранителя?
-Нет. Да кто их видел? Нет, я слышал, что в некоторых местах, в некоторых храмах, они появляются, но доказательств нет.
-Хотел бы увидеть?
Я подумал – что, если взять его с собой. И впереди – бесконечность. Сколько плоскостей у мироздания, сколько страниц, сколько томов? Ни один смертный такого не видел. Даже если на пути тебя поджидает абсолютное зло и абсолютная смерть, все это того стоит. Нет, за смертью уже ничего не будет. Но человеку стоило бы увидеть, как это все прекрасно.
Золотая Га. Я замечтался. Я не отношусь к существам, выдержанным в форме. Я принимаю все, что захочу. Так было задумано. Теперь уже не вернуться в прошлое и не исправить – да я и не хочу. Другое дело, если бы это было возможно.
В чистом своем состоянии они мне – не чистокровные родственники. Но близость Хаоса нас объединяет. Интересно было бы узнать, откуда взялось Собакообразное Существо? Ведь оно, должно быть, вышло из Хаоса.
Другое дело – нынешние произведения про Марса Брайнера. Все это и так, и не так. Хотя сие есть единственное место в мире, в котором дух Хаоса передан в том единственном правильном виде.
-Когда-нибудь, - сказал я.
-Один художник  рисовал её, - сказал парень, - он видел её во сне.
-Её?
-Да. Золотую Га. Возможно, она такая и есть.
И я шел дальше, озадаченный. Мы сильно отличаемся друг от друга. Но я слышал о Царях, о том, что они совсем иные, и что даже физические параметры Царей отличны от человеческих.


*   *   *




В ту пору я просто жил, ни о чем не подозревая. Я писал стихи о мире и её жителях, я создал общество без ответственности «Кунсткамера», прекрасно понимая, что значит «в этой стране.
Это знают, и не знают.
Делать скидку? Идти своим путем?
Когда деньги добрались внутри головы человеческой до самых глубин, уже ничего не исправить. Нужно ломать.
Но сможет ли ломать художник?
 И каждый деятель уже признал себя индейцем, а значит, тут нет лжи – он ждет, когда Хозяин бросит подачку. Доллар в США печатают как хотят. И вот, выходит дядька, абстрактный или реальный, на птичий двор и бросает зерно – и глупые птицы бегут, бегут. Доллар для блогера. Доллар для киноведа. Доллар для поэта.
«Кунсткамера», как концепт, была продолжением “GSMB”, и спуск к подножию мира, в ад, был описан еще тогда.
Я шел, и тьма была все гуще. Я думал, быть может, мне встретятся города тьмы, и жители их не будет походить на людей. И вся моя душа была темна. Не было ночи черней, и тогда я даже гордился этим. Хотя этого ничего не давало. Мне никто не платил. Мне никто ничего не обещал. Пропасть во тьме было проще простого.
Это тьма более глубокая, и даже дьявол остается где-то наверху, в мире земных забот, или – около них. Можно бы было описать в виде волка, сторожащего ягнят, но это слишком примитивно.
И я шел, и я вдруг увидел её свет, вспоминая – может, и я когда-то видел его, и был к нему близок.
Я очень хорошо знаю тьму, и я описывал её в различных главах произведения «Вечер на Красной Орбите». Ад был запаянной бутылкой. Само действии закончилось так давно, что и сказать тут нечего – тем более, люди в ту пору не жили. Были какие-то еще люди. До потопа была большая и длинная история, и, чтобы узнать её, надо разматывать мир, словно пулеметную ленту. Человек же вообще ничего не узнает, пока не появится наука о трансляциях. Мозг человека вполне приспособлен для того, чтобы его переделать. Но тут не нужны физические вставки. Достаточно изменить программную среду. вы спросите – об этом кто-то знает? Нет, никто не знает. Даже у меня ничего не получается.
Ад плавает во тьме, а сама тьма еще выше, она – половодье, вешний и вечный подъем, и храмы черных зверей разрастаются на участках тьмы, и я иду, и меня узнают за какие-то прошлые заслуги и приглашают к себе.
-Мы не можем тебя нанять, - сказал высокий черный царь.
-Я не прошусь, - ответил я.
-Но мы можем дать тебе звезду, наш символ, который даёт тебе наш статус.
-Хорошо. Давайте.
Прошло почти двадцать лет. Я получил звезду и шел дальше, и моё физическое, человеческое, мирское – оно не могло удерживать царскую звезду, и я постоянно сваливался в штопор.
Я описывал клуб «48», из которого начинался ход во все измерения, но многое было придумано -  ибо этот мир напоминает гладкую голову лысого человека.
Но в тот день, когда я вновь вспомнил о ней, мне явился призрак матери. Мне было страшно. Я вспомнил, что в конце было что-то страшное, и что враг убил их, вместе с отцом – но раньше или позже, чем это случилось со мной?
Конечно, я и тогда не верил сам себе до конца, ибо странное это кино.
-И меня нет, - сказала мать, - и тебя нет.
-Я выберусь, - ответил я.
-Нет. Все прошло.
-Прошло.
Она исчезла вместе с лучом, который шел с неба, и я продолжил свой путь во тьме, и уже было пора подниматься наверх, когда я увидел её золотистое свечение.
Золотая Га.
Как долго все это тянется. Ты напоминаешь червя, который хочет выбраться из земли и стать человеком, но у самой поверхности расположен асфальт – это хуже, чем пытаться пробуриться из подо льда. Земля скрывает тени правды, а самоё её нет.
Я вышел на свет, и она, царица Зверей, стояла, возвышаясь в каком-то отдаленном храме. И, видимо, это был улей. Это одно из мест, куда можно пробраться по Линии, но, вследствие удаленности от самой планеты (улей висит где-то в космосе), он не всегда доступен. Тем более, я не совсем их породы. В некоторое время, в некоторой стране, я отправился учиться в странное учебное заведение, где, в конце концов, все закончилось инициацией. Но, я полагаю, гены Зверя были раньше. Они смешались с модуляцией. Это опасная игра. Но люди ничего об этом не знали, и я стал таким, каким….
Впрочем, когда ты идешь по коридорам вечной тьмы, понимаешь, что ты уже не существуешь. От тебя остались лишь дым и песок. И Золотая Га светится, и это – всего лишь окно. И видно, как Звери со всех углов этого странного мира бегут к ней. Она даёт им свой мёд. Она королева.
Наверное, Звери имеют что-то общее с пчелами. У них также есть королева. Наверное, они, Звери, потомки 7-ми пчел. Я ничего не знаю про них. Некогда, когда тьма расступилась, они собрались в круг и зажгли огонь.
Мы жили тогда на берегу океана. Говорили, что отец наш – шулер, и что он подался в другую страну. И я сказал матери, что часто вижу себя среди этих пчел.
-Тогда мы пойдем, - сказала она, - может быть, начнешь учиться, поймешь что-то о себе.
Я думаю, незнание себя растёт из далекой древности.
Я вышел на свет, и канал потемнел, и её уже не было, Золотой Га. Наверное, ни один человек не знает о её существовании. Это логично. Мы не знаем имён пчел. Это – закрытый для нас мир.
В один из осенних дней я вспомнил про неё. Должно быть, однажды я пришел в храм и увидел её в качестве хранительницы. Она возвышалась – огромное существо, почти до потолка.
-Ты такой маленький, - сказала она.
-Я хочу что-то узнать о себе, - ответил я.
-Зачем? Каждая жизнь – каждая роль. А я служу. А есть такое выражение – студенты прохладной жизни. Это значит, что ты прохлаждаешься. Но более того, ты прохлаждаешься глобально, от одного бытия к другому.
-Со стороны всегда так.
-Наверное.
Линия горела за её спиной – вся она состояла из тел всех когда-либо живших в мире Зверей.