Белла

Морозный день клонился к закату. Заснеженные аллеи лесопарка лишь слегка подрумянились от алого зарева, а сугробы уже стали кутаться в синие тени. Солнце коснулось верхушки древнего ясеня на большом холме и опустилось в объятия, припорошенного снежной сединой, ельника.
Мир погрузился в сумерки и, только густая хвоя светилась на фоне дремлющего солнечного круга.
- Спи, солнышко, спи, - запели колыбельную песню столетние ели, зная, что даже самому могучему исполину необходимо душевное тепло. - Тш-шш... это будет наша тайна!
 
Белла открыла окошко и залюбовалась утренним снегопадом. Свысока зимний пейзаж напоминал россыпь новогодних открыток. Справа, в парке - веселилась детвора, звенели бубенцами сани и карусели, искрился каток. Слева, в лесу – хороводили снежные бабы, вдоль петляющей лыжни пестрели цветные флажки, лиственницы махали бумажными фонариками, а за сосновым частоколом, словно пряничный домик, сверкала чудо-витражами, крошечная церковь.
"Бом! Бом!" – известил колокол о начале утренней службы, и из больницы, спрятанной в гуще вековых деревьев, к маленькому золотому куполу устремились сокровенные мольбы всех болящих.
 
Белла лишь однажды, в период безысходного одиночества и пугающего обострения своего недуга, заглянула в этот храм - дождливой сентябрьской ночью, пронизанной грозовыми вспышками и громовой канонадой. Ураган тогда выкорчёвывал берёзы, до земли гнул орешник, а стволом расколовшейся осины вдребезги разбил церковное окно. Из кромешной тьмы, взгляд Беллы выхватил мерцающие лампады Алтаря и золотистое дрожание свечей. Она осторожно юркнула в обрамлённую осколками раму и попала в спокойный, окутанный ароматом ладана, мир. Икона Святой матери Софии не отпускала её до рассвета, и Белла, озарённая её притягательным светом, молила лишь об одном - чтобы Бог послал ей детей.
 
- Мама, - пискнул детский голосок, - Новый год уже наступил?
- Он наступит в полночь. - Белла склонилась над колыбелью с тремя проснувшимися малышками.
- А подарки, мам?
- Подарки будут утром, под еловой веточкой. Дети, я вас сейчас покормлю, а потом уйду ненадолго. Не скучайте, возьмите с полки маленький гербарий и нарисуйте угольками на бересте понравившиеся в нём листья.
 
Выскочив из дома, Белла помчалась к большому холму. Она не могла унять дрожь во всём теле, панически боясь приближения приступа. Она чувствовала, как от прикосновения снежных крупинок вся, словно рассыпается на тысячи зубастых морозных чудищ, а потом вновь становится собой, но уже - огромной, до самых облаков, жаждущей чужих страданий и душевных мук. Белла пробежала мимо ледяной горки, вдоль маленькой лыжни и по скользкой тропинке, усыпанной мандариновыми корками.
- Смотрите – белка, серая белка! – прокричали мальчишки ей вслед, а она ловко вскочив на дерево, запрыгала с верхушки на верхушку и... скрылась из виду.
 
Ясень встретил её молча. Искорёженный наростами и ранами, испещрённый путаными бороздами, знаками и символами, он величественно упирался в самое небо, а на его ветвях пестрели тысячи чужих судеб, завязанных узлами: шёлковыми, верёвочными, холщёвыми... бурыми, серыми, алыми.
Белка тоже повесила на замшелую кору свой тонкий берестяной узелок и взмолилась:
- О, священный и всемогущий! Избавь меня от проклятия, ведь ты – дерево мировой оси! Я не могу больше ранить людские души и не хочу быть чьим-то кошмаром! Новый год – не лучшее ли время для добрых перемен?
- О-хо-хо, - проскрипел ясень, - в мозаике жизни не бывает пустот. Если ты покинешь своё место, его должен занять кто-то другой. Сегодня, в волшебную новогоднюю ночь, я постараюсь помочь тебе, но тебе придётся пожертвовать самым дорогим.
Белла всё поняла: три бельчонка, три её маленькие дочки в опасности! Такой ценой ей не нужна свобода! Какая же мать согласится на это?
 
Она кинулась бежать обратно, к детям, но зловещая призрачная сила уже настигла её и стала буквально рвать на части, а потом склеивать в невероятные сущности: в гигантскую медузу, в зелёного ящера, в оскалившуюся гиену и в белую ледяную жабу, жующую мандариновые корки.
 
Белла зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, увидела перед собой лицо измученного человека с тусклым взглядом и опухшим помятым лицом. Он запрокинул голову и, захлёбываясь, стал пить прямо из бутылки белесую жидкость, потом выругался и бросил бутыль в своё отражение на зеркальной дверце. Осколок рикошетом рассек ему висок и щёку, он упал на пол и стал бить себя кулаком в грудь, рыдать, хрипеть и грозить зелёному ящеру, который ходит за ним по пятам, и жабе с гиеной, хохочущих и не желающих оставить его в покое, а потом:
"Бом! Бом!" – известил колокол о начале вечерней службы.
 
Карета скорой помощи отъехала от наркологической клиники, расположенной на окраине лесопарка, оставив в палате мужчину с разбитым лицом.
- Алкогольная интоксикация, галлюцинации, белая горячка - белочка, короче! – доктор распорядился о капельнице и вышел из палаты.
 
Светло-серая испуганная белка сидела у изголовья больничной койки и была абсолютно невидимой никому, кроме «больного» Он не отпускал её, бормоча жалобы и стенания на свою судьбу.
- Пойми, жаба, я ведь никому не нужен, да и не верю я больше никому – она меня предала, бросила, а я любил её больше жизни... сына забрала, сердце мне разбила. Знаешь, гиена, лучше бы ты меня загрызла в самом начале, потому что эти болотные, с зелёными пятнами, ящеры меня всё равно доконают.
Мужчина с трудом приподнялся и, глядя на неё через плечо, пробормотал:
- Белочка?! Настоящая, лесная? Это очень-очень плохо... уйди и ты, уйдите все!
 
Белла вздохнула, думая о том, что так и не успела приготовить новогодние подарки своим малышкам... о том, что солнце опять, наверное, нашло приют на снежных перинах добрых тётушек-елей... О том, что будущим летом хорошо бы собрать большой гербарий, а старому ясеню - подарить рукоделие, не похожее на скучный, блеклый узелок... шляпу связать, что ли, ведь совсем лысая у старика макушка! А ещё она подумала о том, что хорошо бы найти новое гнездо, желательно в дубовом дупле, с детской комнаткой, выстеленной камышовым пухом и балкончиком, на котором малышки смогут читать книжки и рисовать лесные листики: осиновые, липовые, калиновые...
 
- Кленовые!
- Дубовые!
- Нет, каштановые!
Белла оглянулась и увидела за окном своих бельчат. Они протягивали неумелые берестяные рисунки «горячечному» пациенту и спорили-спорили.
 
- Ещё белочки?!! – пробормотал он.
- Я – Вера!
- Я – Надежда!
- Я – Любовь! – звонко пропищали лесные гостьи, запрыгивая в приоткрытую форточку. - Нас так мама назвала в честь трёх дочек святой Софии - тех, что изображены на чудесной иконе! Теперь мы будем приходить к тебе вместо мамы до тех пор, пока ты не вернёшься к себе, понимаешь? Не бойся, сегодня Новогодняя ночь и древний ясень дарит всем подарки!
 
Мужчина закрыл глаза и уткнулся лицом в подушку. Он вспомнил дом своего детства: с низкими окошками, глядящими в синеокие заросли барвинка, с рядком жёлтых чернобривцев вдоль забора и шалашом в глубине сада. Он ощутил аромат укропных зонтиков и помидорной ботвы, пышущих жаром вишнёвых пирогов и душистого сена на чердаке, прикосновение тёплых маминых рук и крепкое рукопожатие отца. Он увидел свою самодельную удочку и разобранный мотоцикл в сарае, и зарытый под грецким орехом клад из горстки позеленевших монеток, а ещё – поющую колыбельную песню, бабушку – припорошенную снежной сединой, совсем махонькую, родную, в цветастом байковом халатике.
- Спи, солнышко, спи, - прошептала она. – Тш-шшш... это будет наша тайна.
 
Приглушённый бой курантов разбудил его. Он отдёрнул шторы и загляделся на чудо-церквушку в окружении сосен. Падал тихий снег, вдали рассыпались фейерверки, летали за окном серпантины и бумажные фонарики, а по деревьям прыгала белка и трое бельчат. Похоже, они играли в догонялки, но вдруг замерли, помахали ему еловыми веточками и... исчезли.
 
А Новый год уже вступил в свои права, развеял по морозному воздуху подозрения и обиды, хмель и навязчивые видения. Его невидимые первые мгновения уже принесли добрые перемены: чуть-чуть укрепили Веру, подарили слабую Надежду и посеяли драгоценные семена Любви везде и всюду. И ничего, что - в снег. Их совсем несложно найти, согреть в ладонях и пересадить в благодатную почву. Ведь если даже самому могучему исполину необходимо душевное тепло, то что уж говорить о человеке.
 
* * *
Примечание: Икона Святой матери Софии – икона святых великомучениц Веры, Надежды, Любови и матери их, Софии.