Гл. 4. ул. Боткинская 15

          
см.ФОТО: Личная, случайная фотография моего общежития.



           Мчусь снова в аэропорт, и обратно. Подъезжаем на такси туда, где я сам еще ни разу не был. Боткинская №15. Пятиэтажное, серое, обшарпанное веками здание. И вот уже втроем поднимаемся по жутко грязной и древней лестнице на третий этаж, по указанному адресу. Жена несет ребенка , а я тащу наши пожитки. Открываю дверь на этаж. В нос шибает спертый воздух с букетом всевозможных запахов скопления человеков.


          Это и пережаренный лук и прокисшая капуста. Это и испарения от развешанного по всей длине коридора постельно-нательного белья, и смрад общего туалета. Пригибаемся чуть ли не до прогнивших половиц сто лет не красившегося пола, потому что простыни и пододеяльники свисают почти до него. Стены ободраны до кирпича. Полумрак, потому что два окошка в противоположных концах шестидесятиметрового коридора не открывались и не мылись со времен их установки. А это было, как я узнал намного позже, в 1861 году. Электрических лампочек тоже не видно.


             Правда, доски пола мокрые и скользкие, как будто их только что кто - то елозил не выкрученной тряпкой. Так и пробираемся, как по джунглям. Я периодически раздвигаю сырое белье и присматриваюсь к тусклым номеркам на дверях. Добираемся до противоположного конца тоннеля. И вот, наконец, я вижу свой «счастливый» №13. Коридор узенький, как щель. Как раз два человека могут разминуться в пол оборота.


         Напротив двери нашей кельи настежь открытая дверь. Как оказалось, общей кухни. Там около десятка молодых женщин на мгновение прекратили свой поросячий визг, и вытаращились в нашу сторону. Вся кухня была затянута парами от кипящих на газовых плитах кастрюлек, и сигаретным дымом. Женщины были кто в чем. В домашних халатах, и стоптанных тапочках. В повседневной одежде и летних платьях.


       Вдоволь насмотревшись и оценив новых жильцов, они снова, как по команде загалдели и затянулись сигаретами. Я перевел взгляд обратно на свою дверь. И тут мой взгляд уперся в очень знакомое лицо мужчины, которого я уже где - то сегодня видел. Но так как он был в спортивном костюме, а освещение крайне скудное, то и не сразу, узнал кто это такой. А он в это время активно изображал влажную уборку пола, работая шваброй.


       Чуть ли не нагло подвинув его от двери, вставляю ключ в замочную скважину. Открываю дверь и пропускаю жену. Заходим, захлопываем дверь, и немеем от охватившего нас обоих ужаса. Клетка, двенадцать метров квадратных. Темно, со средины потолка свисает патрон без лампочки. Голая железная панцирная кровать, и больше ничего. Садимся на ржавые, скрипучие пружины. У супруги катятся слезы из глаз. У меня волосы встают дыбом.



          Со стен свисают ободранные древние обои. Стены сырые, голые, черные. С многочисленными кровяными пятнами, свидетелями боевых действий с кровожадными насекомыми. Окно временно прикрыто, пожелтевшей, в бурых пятнах, газеткой «Правда». После наших , приспособленных ГэДээРовских хоромов, это показалось какой то - тюремной камерой.



           -Куда ты меня привез? - озвучила немой укор моя любимая. А у меня продолжал крутиться в голове немой вопрос:
  " Кто же это был только что там под дверью?"
-Погоди дорогая, - говорю жене. - Освоимся, разберемся. Живут же как - то люди и здесь. И тут я вспомнил:

" А ведь мужик, который моет полы в коридоре, это тот самый, который выдавал сегодня мне ключ от хибары. Это же майор Коклюшин! Так вон оно что! Вот почему он так опешил утром."


           Так оказывается здесь проживают не только курсанты. Узнал потом, что в этой общаге жило много моих будущих преподавателей. Так вот ты какая, прославленная военно - медицинская академия наизнанку.  Как оказалось,
в последствии, мне, действительно, была оказана великая честь. Жить в этом клоповнике, считалось за счастье.  Ведь можно было еще и долго искать жилье, и платить немалые деньги за него, а здесь плата была смехотворная. Да и весь академический квартал рядом.

        Прошу жену утереть слёзы, сопли и сцепить зубы. Решил бежать на курс, просить у завхоза какой ни будь матрас с подушками и одеялом. Простыни и наволочки сообразили с собой привезти. Да, для ребенка в Бресте приобрели шикарную по тем временам коляску. В которой она и спала  первое время. Пока моя половина в потемках занималась пеленанием младенца, я уже притащил необходимые постельные принадлежности.


           За это время соседки, как оказалось, уже принесли нам вскипяченный чайник, и кое- что перекусить. Мир и здесь не без добрых людей. И даже клопы в первую ночь нас не трогали. Переночевав кое как, бегу к шести утра на подъем. Мне, как командиру, положено не только самому встать как можно раньше, но еще и подопечных разбудить.


 -Взвод подъем! - подаю команду.
6.00. Смотрю, а они спят, как убитые. Намаялись, видишь ли,  вчера. На экскурсию по корпусам академии ходили! Я за это время намотал самолетами, на такси и ногами тысячи километров. Не спал всю ночь под аккомпанементы детского плача, и в ожидании атаки кровопийц. А они три раза покушав от пуза, прогулявшись по свежему воздуху, не могут, видите ли, головки от матрасов оторвать!

    -Взвод подъем! - повторяю  в этот раз уже громче. Благо, голос у меня еще тогда был могучий. Заворочались. Кое - кто даже оторвал голову от подушки, и матерясь себе под нос, злобно посмотрел в мою сторону. Типа, какого хр..а тебе не спится, и нам мешаешь.

      -Взвод подъем! - я начал переворачивать тумбочки, опрокидывать табуреты, а некоторых стаскивать с кроватей на пол вместе с матрасами. Что тут началось! Скулежь, вопли возмущения, но те, которые нормальные по природе своей, начали подниматься сами, и молча разбегаться, кто в туалет , кто в умывальник. Глядя на них, потянулись и остальные. Кажется, растормошил. В соседних кубриках ту же работу выполняли командиры других взводов.

     -Предупреждаю, такой же подъем и отбой я буду производить ежедневно! Я приучу вас к армейскому ритму жизни. Хотите вы того или нет, -громко объявил я своему личному составу и ретировался. Начало занятий в 9.00.

        А еще масса не решенных бытовых вопросов в семье. Нужны стол и стулья, шкаф и полки. Посуда и продукты. Часть всего перечисленного у нас есть, но оно где - то едет к нам в контейнере. И когда еще будет. Снова уговариваю жену не паниковать, а смотреть, в первую очередь, за ребенком. По - возможности приобрести необходимые продукты и ждать меня с занятий.


          Сам, на скорую руку перекусив какой - то бутерброд и запив жидким чаем, бегу снова на курс. К своему взводу. Теперь нужно сопровождать л/с* на завтрак в курсантскую столовую. Взводные аутсайдеры типа Дмитриева и Фролова еще даже не успели рыла свои ополоснуть. Взвод вынужден ждать их на улице в строю.
- Взвод становись, равняйсь, смирно! Курсантам Фролову и Дмитриеву за опоздание в строй, объявляю замечание. Встать в строй!

 - За что? - мямлят они себе под нос.
-За что , я уже объявил вам перед всем  взводом. В следующий раз планка наказания будет поднята повыше. И так по нарастающей. Это касается всего личного состава взвода! Всем понятно?

Смотрю, молчат. Повторяю:
 -Всем понятно?
-Так точно! - почти все ответили согласием. Наказанные снова злобно сверкнули своими моргалками, но промолчали.

      -Напра-во! - подаю команду. В это время весь курс уже вытянулся в одну колонну. И прапорщик Песенко, нетерпеливо переминающийся, как застоявшийся жеребец, подал команду:
-Кууурс! Смирнааа! Прямо! Шагом! Марш!

Колонна двинулась, а он передал по привычке бразды правления здесь же топтавшемуся старшине Тригубу, который не замешкался и с хода прогугнявил:
-Эй вы , там , в заду, разберитесь!
Те, что сзади, по привычке ухмыльнулись.


         По улице Боткинской колонна потянулась по еще неизвестному  для меня маршруту, на проспект Карла Маркса. Бывшему Самсониевскому, а в последствии снова в него же и переименованному, но мне еще было не до этих тонкостей. Маршрут пролегал мимо кафедры факультетской терапии, напротив входа в которую стоит памятник тому самому С.П.Боткину, в полный рост.


         При этом нужно было следить, как мои подопечные поднимают ногу в строю. Продовольственный объект оказался относительно недалеко. Пока я мотался в Белоруссию, личный состав курса уже питались там, а я еще не видел, что это такое. Столовая размещалась рядом со спортзалом и клубом академии. А напротив через дорогу находилась гостиница «ЛЕНИНГРАД», переименованная теперь в «БАЛТИКУ».


        Здание столовой в два этажа, и цокольное помещение. На довольствии тогда состояло тысячу двести человек. Мой утренний бутерброд с чаем проскочил транзитом, куда- то уже в прямую кишку. Глядя на подчиненных которые с аппетитом уплетали свои порции, у меня катилась слюна, но вида старался не подавать. Нам здесь кушать не полагалось. Хотя при желании вполне можно было беспрепятственно перекусить.


         Сразу после завтрака весь курс помаршировал в обратную сторону, в аудиторию на кафедру анатомии. Здесь должна была состояться наша первая лекция по нормальной анатомии. Весь день лекционный. Здание кафедры старинное, как и сама академия ,учрежденная императором Павлом в 1798 году. Стены здания увешаны мемориальными таблицами всех светил, которые на этой кафедре работали и преподавали.


           Древняя аудитория построенная амфитеатром, дышала стариной и ветхостью. Одновременно с нашим курсом присутствовал и  первый курс  от  факультета ВВС. Они отличались от нас голубыми погонами и петлицами. Лекцию читал герой Советского Союза, генерал- майор, профессор Ефим Анатольевич Дыскин.


        Сначала лектор рассказал нам свою биографию. Героя, оказывается, он получил посмертно за то, что на Волоколамском шоссе  на подступах к Москве лично подбил семь немецких танков, будучи рядовым бойцом ополчения. Там же, где отбивались от наступающего врага знаменитые панфиловцы.

          Когда он оклемался в госпитале, в эвакуации аж в Самарканде, коллеги по палате спросили:

 « А не ты ли тот Дыскин о котором вот в газете пишут, что он герой Советского Союза?».

По выздоровлению  на фронт уже не попал. Закончил при госпитале фельдшерские курсы, а так как госпиталь был от академии, то здесь он и остался на всю жизнь.

        Живого героя я видел тогда впервые. Намного позже до меня дошло, что профессор имел еще и «экзотическую» еврейскую национальность. Формой своего черепа  напоминал Геббельса, правда, ростом повыше, но мне тогда было не до внешности профессуры. Конкурс продолжался.

       А у меня еще куча бытовых и служебных проблем. Из самой лекции я только запомнил то, что анатомия- это краеугольный камень в фундаменте медицины. А так как нам фельдшерам уже кое - что в медицине было известно, то ничего страшного анатомия для меня не представляла. Тогда. Позже пришлось понять, что я сильно себя переоценил. Настолько мои фельдшерские знания были мизерны.


          После анатомии  короткими перебежками переместились в рядом расположенный УЛК. Учебно - лабораторный корпус. Двенадцатиэтажное здание, ультрасовременное по тем меркам. И здесь на шестом этаже нас ожидала аудитория на кафедре марксизма-ленинизма. Теперь кое- кому это может показаться дикостью, а тогда это была ведущая кафедра в медицине. Вот он «настоящий краеугольный камень».

      Что там какая- то анатомия, гистология… физиология. Без марксизма с ленинизмом советская медицина, шагу ступить не могла. По расписанию у нас была лекция по истории КПСС. Аудитория современная, прямоугольная. Никаких тебе ветхозаветных амфитеатров. Лично я ничего чтобы меня зацепило на этой лекции не услышал. Как влетело, так и вылетело.


         А в завершении, здесь же на пятом-шестом часу занятий нам была прочитана лекция по медицинской статистике и основам высшей математики. Оказывается, и такая кафедра здесь существует. Через много лет от одного своего начальника я услышал, что есть на свете три степени лжи. 1)ложь; 2)большая ложь; 3)медицинская статистика. Долгие годы службы, составляя месячные, квартальные и годовые отчеты, я убедился в этом более - чем достаточно.


            Могу только добавить, что если все медицинские предметы изучались максимум год-полтора, то на кафедрах марксизма-ленинизма и статистики, все шесть лет. Мол вот они, крайне необходимые медикам предметы.


      Сопровождаю взвод в составе курса на обед. Отвожу их в расположение. Бегу в библиотеку, чтобы получить  более десяти кило учебников, по выданному перечню. И только тогда домой. Жена уже более-менее успокоилась. Показала мне наше место у газовой плиты, наш кухонный столик и полочку для посуды. Она уже успела закупить кухонную и столовую посуду на первое время. И даже приготовила обед. Глотаю, как волк первое, второе, третье и бегу к завхозу курса.


          Он пообещал мне на время стол и пару табуреток. Получаю по накладной и тащу все это в свое гнездо. Слава Богу на завтра еще не надо готовиться к занятиям. Завтра тоже лекционный день. Но, начальник курса довел командирам взводов график нарядов по курсантской столовой, караулов и дежурств по факультету.


       Это кошмар! Мой взвод завтра заступает в наряд по столовой. На сутки. Я то   знаю, что такое работа в столовой, а вот основная масса моих подопечных еще понятия не имеют, что такое «летающие тарелки», и «самоходные швабры». В Красном Селе по столовой нес службу личный состав батальона обеспечения.


           А теперь надо будет все делать самим. А пока что навожу относительный уют в своей 12-метровой "камере". Поотрывал свисающие обои. Промыл от пыли и паутины трехстворчатое окно. Взятой у завхоза известью, побелил самые кровавые места от погибших вампиров. Нужно бы произвести дезинсекцию, но для этого надо куда - то временно переселиться. А куда? Решили повременить.


          Авось эти гады нас трогать не станут. И как ни странно, до самых летних каникул меня и дочь они действительно не трогали, а вот жена периодически ходила с волдырями.


          На следующий день до заступления в наряд ничего особенного не было. Снова лекции по анатомии, статистике, и в этот раз по химии. После обеда начальник курса организовал фотографирование в составе курса на фоне штаба академии, и повзводно на фоне казармы своего курса.


*л\с-личный состав подразделения, части и т.д.

Продолжение в следующей главе.