Учитель биологии

Кабинет биологии в обычной средней общеобразовательной школе был похож на тысячи типовых школьных кабинетов, разбросанных по нашей необъятной стране. Напротив массивного стола учителя, возвышающегося на небольшом «пьедестале» практически от одной стены кабинета до другой, стояли три ряда парт по семь штук серо-голубого цвета, подобного тому, что использовался в старых заставках киножурнала «Ералаш». За ними, перед входом, стояли два старых скелета и одна модель человека, показывающая внутреннее строение органов и мышц в разрезе. Их качество недвусмысленно говорило о том, что эти обитатели «выучили» не одно поколение школьников. В центре, между ними, стояли два шкафа, битком нагроможденные не менее необходимыми для учителя вещами: черепами, гербариями, моделями насекомых и мелких животных в прозрачном пластике, моделями-аппликациями, морилками для насекомых и, конечно же, микроскопами. На стенде пылился явно раритетный и давно не использующийся на уроках экземпляр из частной коллекции. На самой нижней полке аккуратно в ряд были выложены муляжи частей тела внутренних органов человека. Особенно жутковато на этом фоне смотрелась объемная модель человеческого глаза. Уж слишком натуралистично она выглядела.
По темно-зеленой поверхности классной доски бегло скользила рука Павла Юрьевича – учителя биологии, заслуженного и уважаемого педагога, выучившего не одну сотню выпускников. Правда, уважали его, в основном, только коллеги-учителя (да и то не все). Сейчас он писал на доске тему сегодняшнего урока и слышал за спиной едва доносившиеся до его уха привычные смешки. Ох уж этот его 7 «В»... Он не разбирал слов, но знал, почему Яковлева и Шупегина смеются. Он знал, почему ВСЕ они смеются, но привык, ПОЧТИ не обращал внимания и продолжал вести урок.
– Так, – произнес он, резко перенося опущенный взгляд с доски к журналу. – Кто расскажет мне, какую роль играют насекомые в природе?
Класс затих и зашелестел тетрадками и учебниками. Кто-то с замиранием сердца следил за движением пальца учителя по списку журнала.
– Просто толпа желающих отвечать, – поднял голову Павел Юрьевич, поправляя рукой немного скатившиеся с переносицы очки. Оправа со временем ослабела и это движение он проделывал часто и на полном автомате. – Ну, раз никто не рвется… Послушаем Анодину.
У двоечников ненадолго отлегло. Вера поднялась с места и быстро направилась к доске. Все знали, что хорошистка Верочка всегда готовила биологию на отлично. Гуманитарный склад ума позволял ей с легкостью осваивать этот предмет. Табель омрачали только оценки по математике и геометрии.
– Насекомые составляют около 80 процентов всех животных на Земле, – начала штудированно чеканить девочка, сложив ручки по бокам. – В современной фауне их от двух до десяти миллионов, из них пока известно чуть больше миллиона. Они активно участвуют в круговороте веществ, играют большую роль в природе.
Павел Юрьевич за долгие годы своей школьной практики научился слушать учеников, не слушая их. Задавать вопросы на полном автомате. При чем он полностью вникал в суть рассказываемого материала, и задавал именно те вопросы, которые нужно было задать тому или иному ученику. Он сжимал в одной руке пальцы другой и смотрел на них, иногда подолгу не отрываясь. Слушал учеников одного за другим, успевая между их словами вставить свои мысли.
Опять он начинал думать об этом.
– Спасибо, Верочка, садить, пять. Домашняя работа выполнена тоже на отлично, – произнес преподаватель, «вернувшись» в класс. Затем он снял очки и встал. Если он так делал, дети знали, что сейчас учитель будет рассказывать новую тему. Он всегда смотрел на ребят близорукими глазами. Ученики седьмого класса еще не понимали почему, но многие учителя, кто наблюдал за уроками Павла Юрьевича, всё прекрасно понимали. Сегодня он затянул с опросом домашнего задания и выслушал только Веру Анодину, которая рассказывала тему целых 15 минут, поэтому времени на других в классе просто не осталось. Нужно было еще рассказать новую тему.
На самом деле, он просто хотел немного отвлечься от своих мыслей.

***

В тот день он вернулся домой позднее обычного. Зоя Васильевна, покачиваясь на палочке, как всегда встретила сына улыбкой, хотя сегодня ее настроение было омрачено разболевшимися не на шутку ногами.
– Пришел, сынок, – сказала пенсионерка, выходя в прихожую, – Поздновато ты сегодня. А я утром супчик сготовила, раздевайся, родной, я пока накрою на стол.
– Спасибо, мамуль, скоро иду. – Павел Юрьевич на ходу чмокнул маму в щеку и прошел дальше, только сегодня почему-то вместо своей комнаты сразу ускользнул в ванную. – Я в душ.
Когда Зоя Васильевна грела тарелку с супом в микроволновой печи, то и не подозревала, что кроется за тихим шумом льющейся воды из душа в ванной, где находился ее сын. Он не мылся, он плакал. Вода позволяла делать ему это практически навзрыд – в той мере, в какой он привык, хотя и делал это очень-очень редко.
Но сегодня наступил этот день. День, которого Павел Юрьевич боялся больше смерти. Последний день в его любимой школе, с его любимыми детьми.
День, когда он не смог побороть сам себя.
Последний урок, в четверг, как всегда был у седьмого «В». Дети уставали к шестому уроку и часто не были собраны для новых сложных тем. Как ни пытался он поговорить с руководством школы, чтобы последние уроки отдавали старшим классам, ничего не получалось – для тех последними уроками были так называемые «предметы с Чужими». Учителей не хватало, и часто узкопрофильные специалисты – географы, химики, физики (да, учителя этих предметов часто пользовались популярностью у директоров школ) – работали на два, а то и три фронта – из своего учебного заведения бегом в соседнее, на последние уроки. Благо, город был маленький, равно как и учительские заработные платы, которые тоже способствовали сложившемуся положению вещей.
Темой урока у седьмых классов сегодня была «Пчелы – общественные насекомые». За сорок минут нужно было проверить домашнюю работу и объяснить обширную тему: изучить жизнедеятельность и особенность медоносной пчелы, понять ее значение в жизни человека и природы. Нужно было объяснить это доходчиво. Понятно и просто. Нужно было разговаривать с уставшими и голодными семиклашками, скучающими на шестом уроке, на их языке, хоть как-то их заинтересовать. Надо отметить, у Павла Юрьевича это прекрасно получалось. С этим классом у него вообще был особый язык и понимание – он к тому же являлся их классным руководителем. Были, конечно, и «особо тяжелые случаи» в виде неразделимых подружек Яковлевой, Шупегиной и Бокиной, которые вообще не желали учиться, и чье поведение всегда оставляло желать лучшего, но, скажите на милость, в какой семье не без урода? Уродов?
– Считается, что название «пчела» произошло от старорусского слова «бжелла» – жужжащая, – рассказывал учитель, переключая слайды на новеньком проекторе, недавно купленным школой. Было весьма и весьма трудно «выбить» у руководства именно эту не самую дешевую модель, но Павел Юрьевич очень постарался. Всё для детей.
– Часто можно наблюдать, как над сотами улья пчела исполняет некий замысловатый танец. Ребят, а давайте подумаем: какое значение имеет танец? В чем суть этого танца? – излюбленной методикой преподавателя было общение с детьми «вопросами». Важно было, чтобы они научились задавать себе их сами, логично анализировать, думать и рассуждать. Правильно поставленный вопрос – это уже половина ответа на него.

***

Мальчик Артем Малахов, ученик того самого седьмого «В», учился из рук вон плохо. Биологию он тянул, но с переменным успехом. Невнимательно слушал учителя, невнимательно читал параграфы и плохо выполнял домашние задания. Его рассеянность, может быть, была вызвана проблемами в семье – родители мальчика часто не посещали родительские собрания, а когда кто-то из них соизволил появляться, то все становилось понятно – с детством у мальчика не задалось. Да, они пили. Это было видно и по внешнему виду мамы, и по запаху от папы. Это было видно и по тому, как и в чем приходит в школу их ребенок, как покупает учебники (а покупают их у нас в стране, как известно, сплошь родители на свои кровные) и по отношению сверстников. Да, всё оставляло желать лучшего. Тем не менее, было видно, что мальчик старается, не смотря на то, что ему трудно. Трудно пересиливать свои комплексы, трудно жить с пьющими родителями и трудно изучать предметы. Старалась и мама Артема, иногда было прямо заметно, что она прекращала употреблять и бралась за ум. Работала, чтобы обеспечить семью и сына.
Павел Юрьевич, как подобает хорошему педагогу, был неплохим психологом и разбирался в детской психике. Знал, что нужно ребенку, что ему не хватает. Понимал, как можно ему помочь, при чем не только в учебных вопросах, но добрым советом. Бывало, они оставались после уроков, если было время, и разбирали сложные моменты; особенно у Артема было сложно с практическими заданиями: с лабораторными, контрольными и поделками. Речь тоже была поставлена очень плохо, и вместе, оставаясь после уроков так часто, как это было возможно, они работали над этими проблемами.
А еще родители Артема, не смотря на все свои слабые стороны, подарили своему сыну по-настоящему ангельское лицо. Он был красивым мальчиком, с большими серо-голубыми глазами, хлопающими без остановки, иногда заплаканными, а иногда совершенно чистыми и ясными. Учитель наслаждался этими глазами. К своему ужасу. К своему стыду.
В один момент он ясно понял для себя, что без этих глаз он не мог.

***

Павел Юрьевич неподвижно сидел в ванной уже десять минут. Кипяток, льющийся из лейки, заполнил паром всю комнату, но перед глазами сорокалетнего мужчины стояла совсем другая картина. Он прокручивал в голове вторую половину дня, он стыдил себя за то, что натворил. Винил за несдержанность, глупость, ребячество. За непрофессионализм. За то, что довел ребенка до слез.
– Если ты поставишь перед собой цель, тебе будет легче, – говорил учитель, когда они с мальчиком остались одни после шестого урока биологии. – Поверь, у меня в моей практике было много таких же, как ты. Способных, умных мальчишек, все проблемы которых находились только у них в голове. Я вижу, что ты не такой как все, тебе трудно среди сверстников. Всё, что нужно – немного помочь, наставить на верный путь, подтолкнуть. Определить цели. И тогда люди твоего склада ума, твоего характера раскрывают свои крылья и устремляются ввысь.
– Вы и правда так думаете, Павел Юрьевич? – с как всегда плохо скрываемым сомнением спросил Артем, угощаясь предложенной учителем конфетой «Марсианка-кокос». – Да я же не способен вообще ни на какие дела, меня никто не замечает здесь. Я полный ноль. Даже друзей нет, потому что все они только смеются.
– В твоем случае, мой мальчик, пытаться стать частью обычной компании – это падение немножко вниз. Они не принимают тебя, потому что боятся. Потому что ты другой, – объяснял Павел Юрьевич своим мягким голосом. Он взял руку мальчика в свою. – В вашем возрасте люди еще не умеют приспосабливаться к окружающим, к тем, кто им нравится или к тем, с кем бы они хотели быть. Но не переживай. Со временем всё наладится.
Мальчик послушно молчал. Он впитывал каждое слово, стараясь верить, верить, верить.
– Сейчас главное – это учиться, Артемка. Всё что тебе нужно – учеба. – На усеянном мелкими морщинками круглом лице Павла Юрьевича расплылась мягкая улыбка. – А я помогу, чем смогу. Будем вместе исправлять твоих хвостики несчастные.
Артем рассмеялся.
– Никогда не показывай свои слабые места, – продолжал преподаватель свой монолог. – Иначе будут бить только туда, и ты никогда не станешь лидером. Твоя сила в интеллекте, а я вижу, что ты растешь не по годам. Такие люди, как ты обычно становятся руководителями, они управляют теми, кто с ними когда-то учился наравне.
– Спасибо, Павел Юрьевич, – сказал Артем, просмеявшись. В его синих глазах блеснули огоньки. – Вы самый хороший для меня. Вы лучший.
«Лучший». После этих слов у учителя в голове что-то переключилось. Что-то ввелось в кровь и мозг. Он испытал что-то типа эйфории. Встал со стула соседней парты, на которой сидел, беседуя с мальчиком, приблизился к его лицу практически вплотную и робко поцеловал в щечку.
Тишина.
Артем ухмыльнулся, и даже немножко отстранился, поморщившись, но было видно, что он не знает, как на это реагировать. Только малость покраснел, ведь это сделала не его мама, и даже не папа, хотя и стал считать этого доброго человека практически своим отцом за все те семь лет, что они знакомы как «учитель» и «ученик». Но в целом, это же приятно, когда к тебе проявляют чувства? Да, наверное, приятно.
И снова немая тишина. Павел Юрьевич отпустил руку мальчика и почувствовал, как в области ширинки брюк стало набухать.

***

То, что происходило в жизни доброго и мудрого учителя биологии, живущего с мамой в двухкомнатной хрущевке, никто не знал. Но все знали, что мужчина не был женат. Знали они и то, что ни с кем он и не встречается. Это было видно даже без сплетен: по монотонному образу жизни Павла Юрьевича. Одни коллеги подшучивали, другие предпочитали не вмешиваться в чужую личную жизнь. Дети, как это любили делать девочки из десятого «А», седьмого «В», да и многие другие классы, часто смеялись практически открыто.
«Я женат на своей работе», – отшучивался биолог на подколы коллег, предпочитая вместо философских рассуждений ответить одной перефразированной цитатой известного литературного героя и тут же сменить тему разговора. Действительно, работа была для него всем.
Почти всем.
Артём был не первым мальчиком, к которому Павел Юрьевич за многие годы своей школьной карьеры испытывал нечто большее, чем просто формальное отношение учителя к ученику. Когда он только начинал свою преподавательскую деятельность, был молод и еще очень горяч, у него случалось всякое. Прямо на работе, после уроков, или у него дома, очень редко, но метко происходили вещи, за которые в те времена ему мог грозить расстрел. Длительный срок – это сто процентов. Он боялся. Но сильнее этого чувства были его тайные желания, его мысли, от которых не было покоя. Это стирало все рамки трезвого рассудка. Это сотрясало его каждый день, там, среди молодых и красивых десятиклассников, прямо в кабинете биологии. Каждый день. Каждый урок.
Молодой биолог не знал, что жить с этим ему придется долго. Он свято верил в ту единственную, тогда-еще-пока-неизвестную, которая полюбит его и поможет забыть весь этот позор. У них родятся свои дети, они будут жить долго и счастливо и умрут в один день. И на смертном одре то единственное, о чем он не будет вспоминать, окажется его сомнительная и гадкая молодость, его поступки и недолгие вечера с парнями, которых когда-то чудом удалось уговорить.
Хороший психолог, помните?
Но чуда не случалось. Шли года, одни классы сменялись другими, мелкие шестиклашки превращались в красавцев-выпускников, а его личная жизнь не наполнялась смыслом, не трогалась с места. Вместо этого образовавшийся вакуум в сердце, мозгах и сознании заполняли новые и старые лица. Да, работа была для Павла Юрьевича была всем – он ни капли не лукавил. Всё, что у него было – это его милые дети, пусть не собственные, но его. Он любил их, он учил их, он помогал им.
Как сейчас Артему, который стеснялся поцелуя мужчины и не знал, что делать дальше.
Когда мужчина стал будто бы по «учительским делам» посещать мужскую раздевалку, нарочито медленно проходя в кабинет к физруку, он осознал, что всё кончено. На его личной, НОРМАЛЬНОЙ личной жизни можно было ставить крест. Сначала парни из последних классов, которые будоражили его ум, а потом и восьмиклашки. Семиклашки… Он хотел выть, но то, что вставало у него в трусах, требовало идти медленно и рассматривать мальчиков дольше. Больше. Иногда ему «везло» и в раздевалке не было ни души, тогда он открывал шкафчики и нюхал трусики мальчишек. Один раз за этим занятием его чудом не заметила уборщица, и на время он перестал этим заниматься.
Выдерживал Павел Юрьевич недолго.
В 1986 году вся страна узнала о сибирском учителе Анатолии Сливко, более чем за двадцать лет убившем семнадцать ни в чем не повинных мальчишек, которых он обучал в созданном им же туристическом клубе «ЧЕРГИД»… Да, Павел Юрьевич тогда всем сердцем возненавидел этого человека, он готов был собственноручно пристрелить тварь, поднявшую руку на ребенка, но…
Чем он сам был лучше него?
От этих мыслей становилось не по себе, и клятвы никогда больше не возвращаться к практике подглядывания за мальчиками звучали каждый день, но не менее чаще они же и нарушались.
Сейчас всё это проносилось в голове мужчины, словно в тумане, одно за другим. Он вспоминал каждый эпизод из своей жизни, ведь все их до единого он помнил очень хорошо и часто мастурбировал на воспоминания. Но сейчас в его руке только горячая лейка душа и крик мамы о том, что ужин готов.
– Иду, мам, уже иду.
Совсем скоро в его дом ворвутся полицейские. А если не они, то разъяренный отец мальчишки, готовый устроить самосуд прямо в его квартире. Нужно торопиться.
Еще чуть-чуть. Осталось собраться с мыслями. Напоследок.

***

Тишина, которая царила в кабинете, сдавливала виски. Кажется, было тихо не только здесь, но и на всем третьем этаже, где располагался его любимый и такой родной кабинет биологии вместе с «живым уголком». Никто ничего не услышит, потому что никого тут уже нет. Пятница. Четвертый час вечера. Мама Артема ведь всегда знает, где ее сын. Они часто созваниваются и общаются об успеваемости и школьных делах, договариваются, что сегодня будут заниматься. И да, он проследит, чтобы парень не был голодным. Столовая работает до пяти.
Для высокотехнологичной связи с родителями Павел Юрьевич даже запустил свой сайт, где любой родитель под личным логином и паролем мог общаться с учителем на интересующие темы. Правда, сегодня мама не написала и не позвонила. Наверное, еще спит после ночной смены или опять начала пить. Но вряд ли второе. Не хотелось бы верить. Поэтому пускай лучше Артемка посидит здесь.
У мужчины перехватило дыхание, но он теперь точно знал, чего хочет. Выглянул за дверь и осмотрел этаж. Тихо. Ни души. Полы помыты и почти высохли, значит, уборщица уже давно ушла домой. Кабинет приоткрыт только у математички Ольги Викторовны, но та, дряхлая пенсионерка, скорее сожжёт родную школу, чем лишний раз встанет из-за своего стола. Выходит оттуда она только по большим событиям: в учительскую, если вызовут, в уборную и в конце рабочего дня, когда наступает пора уходить домой. А это происходит часов в шесть вечера, не раньше. Следовательно, переживать было нечего.
Павел Юрьевич закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Дыхание заглушало биение сердца, а волнение отдавало колкими иголками в пятках. Он приблизился к мальчику почти вплотную и сел на соседний стул, придвинув его к себе. Да, он ясно знал, чего хочет.
– Артемка, мама не отвечает, наверное, еще спит, – произнес он с нескрываемым волнением. – Побудь еще тут, ты же не голоден, покушал. А если хочешь кушать, я…
– Я побуду до пяти, – ответил мальчик и улыбнулся. – Мне хорошо с вами, вы добрый очень ко мне, Павел Юрьевич.
Эти слова снова оглушили учителя. Салют из цветных конфетти заполнил глаза, а уши заложило. К горлу подступил комок какой-то странной запретной эйфории. Он почувствовал, что его член давно стоял. Такого не могло быть никогда раньше, просто не могло.
Стоп, ему ведь всего 13 лет, Паша!
– Артемка, а тебе нравится кто-нибудь в нашем классе? – наконец, после долго-го молчания, спросил учитель и снова положил свою ладонь на ручку мальчика. Тот не стал ее убирать.
– Ну… Не знаю… – робко отозвался парень и посмотрел на свою руку, оказавшуюся под большой учительской лапой.
– Как же? Неужели не нравится Светка? А Катя какая писаная красавица! – рассмеялся Павел Юрьевич, но у него все равно смех получался какой-то искусственный и дерганный из-за волнения. – Или взять хотя бы Верочку Анодину. Почти отличница, без двух пятерок!
Мальчик встретил эти слова нерешительной дежурной улыбкой и опустил глаза.
– Я бы хотел дружить с Олегом, – ответил он наконец. – Но он только дразнится и на переменках бьет. Дебил.
– Это тоже своеобразное проявление внимания, – сказал учитель и улыбнулся по-настоящему тепло. Он наслаждался красотой этого ребенка, который сейчас был просто великолепен. Сердце начинало колотиться еще сильнее. «Он хотел бы дружить…» – Он чувствует то, что ты не такой как остальные, и пытается задеть тебя. Не надо поддаваться. Будь умнее, потому что ты и правда умнее.
Артем улыбнулся и его глаза чуть-чуть увлажнились. Он встал и обнял своего Павла Юрьевича.
– Я бы хотел, чтобы мой папа был таким, как вы, – выговорил мальчик и пока учитель не видел, смахнул капельку, скатившуюся из глаза. – А лучше, чтобы вы им и были.
Этот момент Павел Юрьевич, находящийся в ванной комнате, прокручивал в голове несколько раз. Именно он оказался поворотным в сегодняшнем дне. После этих слов уже ничего нельзя было повернуть назад, что-то исправить или изменить.
Этими словами одинокий и добрый учитель биологии решил свою судьбу.
Мужчина не помнил в точности, что было дальше после фразы, сказанной мальчиком, но он ясно определил для себя то, что хочет. Его фантазии и мысли дошли до критической отметки и готовились вырваться прямиком в этом кабинете. Сейчас. Не надо было оставаться так долго наедине с этим милым парнем, которого он действительно уже давно стал считать своим сыном, раз своим собственным родителям паренек был нужен через раз…
И даже это тут было не всё. Он хотел большего. Он ХОТЕЛ своего Артемку.
Последние двадцать минут до конца рабочего дня, отделяющие его от прощания с ребенком, было решено провести за подтягиванием «хвоста» по практической работе № 1 «Наблюдение за ростом и развитием животных на примере котят». Для этого Павел Юрьевич пригласил Артема в живой уголок, где славная сибирская кошка Ника недавно обзавелась потомством в виде четырех мелких шерстяных клубочков. Когда весь класс наслаждался этой приятной практической работой, Артема почему-то не было в школе.
– Итак, ты должен будешь понаблюдать за игрой котят, проследить, начинают ли они играть сами или первоначально их побуждает к этому мать, – объяснил Павел Юрьевич мальчику, но в его голове на тот момент был уже совершенно другой котенок. – Результат запишешь в специальную табличку в свою тетрадь, образец висит на маленьком стенде.
На самом деле, если бы Артем был старше, он бы сразу понял, что помимо доброго отношения учителя к ученику и проявления к нему отцовских чувств здесь должно быть и что-то еще. Он не понимал. Он не думал об этом.
Как и не думал, что учитель сможет словно украдкой дотронуться своей рукой до брюк ребенка. Случайно касаясь рук все чаще, передавая только что проснувшихся котят от взволнованной матери. А потом и более смело, поглаживая коленки через брюки. А потом и выше.
– Ты такой же котенок, – улыбнулся мужчина и вдруг поцеловал Артема в теплую щеку, сам не ожидая от себя этого. Парень напрягся, но не показал виду. Эти милые новорожденные котята и любимый учитель все еще продолжали ему нравиться больше кого бы то ни было сейчас.
– Спасибо, Павел Юрьевич, – мальчик улыбнулся Павлу Юрьевичу в ответ.
Этого хватило, чтобы забыть о котятах и пойти еще дальше. Следующей секундой прозвучало почти молящее «пожалуйста, только никому не говори», и большая тяжелая рука оказалась на ширинке школьных брючек мальчика. Вторую сразу он положил на свои.
– Павел Юрьевич, я не…
– Пожалуйста, никому не говори, – чуть ли не впервые в жизни учитель пере-бил своего ученика и продолжал делать то, чего боялся словно смерти. Только еще увереннее. Вся робость куда-то исчезла, стоило только мальчишке никак на это не реагировать.
Или почти никак.
– Павел Юрьевич! – встревоженный голос мальчика потонул во вдруг коснувшихся губах учителя и превратился в что-то невнятное. Пока в жизни Артема происходил его первый, пусть и ТАКОЙ первый поцелуй, его брюки ловко расстегивали руки учителя. Мальчишка начал паниковать, но его сил не хватило, чтобы хотя бы попытаться бороться – всё было тщетно.
Почему-то сейчас он подумал о своих маме и папе. Ведь они бы такого точно не сделали, какими бы скверными порой они ни были. Даже в пьяном угаре отец не позволил бы себе так поступить. И теплые слезы посыпались из его глаз как мелкие яркие бусинки на свету двух энергосберегающих лампочек «живого уголка».
– Пожалуйста, дайте мне уйти, Павел Юрьевич, я хочу домой! – парень почти кричал – нет, он кричал уже что есть силы. Котята в испуге разбежались по полу, глаза белоснежного кролика Петра в клетке на полке замерли на странном действии людей. Что они делают?
– Мы же друзья, мы как отец и сын, – оправдывающе прошептал мужчина, но его слова почти заглушались его же коротким и частым дыханием. Сейчас это был не тот добрый учитель, которого знали все. Сейчас это был другой человек. – Так что, пожалуйста, позволь мне…
– НЕТ!
Артем больно вцепился в плечи учителя, словно в ручки кресла на приеме у стоматолога.
Через пару минут мужчина ослабил хватку и принялся за свои собственные брюки. Мальчик тут же вырвался и побежал к выходу, но наткнулся на запертую учителем дверь, отделявшую «живой уголок» от остального кабинета биологии. Повернувшись, он застал своего любимого Петра Юрьевича со спущенными штанами. Тот смотрел на блестящие глаза мальчика напротив себя в пяти метрах, на его помятые расстегнутые брючки и разорванную пуговицу на рубашке. Он понял, что натворил. Понял, что теперь всё.
– Пожалуйста, никому не говори… – Это было единственное, что Павел Юрьевич мог произнести перед тем, как отпустить мальчика домой. И как ни надеялся на ответ, который так ждал, Артем в этот вечер больше не проронил ни слова. Он просто перестал плакать, собрал свои книжки в рюкзачок и выбежал из класса.
Мужчина понял, что натворил. Понял, что теперь всё.

***

Держать в руках горячую лейку дальше было невозможно, и он повернул кран с холодной водой, заткнул ванную и стал набирать в нее теплую воду. Надо было закончить с этим быстрее.
– Сынок, уже почти все остыло, – напомнила мама из гостиной. – Ты скоро или мне убрать пока всё?
– Скоро, мамочка, я… Я скоро.
Он быстро разделся, аккуратно сложил вещи в ведро для грязной одежды, открыл упаковку своей любимой «рапиры», которой предпочитал бриться до сих пор, и погрузился в ванную. Теплая вода немного сняла напряженность его тела, но это было ненадолго. Дрожащие мокрые пальцы вскрыли упаковку одного лезвия.
– Уже совсем скоро, родная, – произнес он еле слышно и полоснул свои запястья по нескольку раз. Сначала одно, а потом другое. Белоснежная ванна быстро побагровела. Теперь оставалось только погрузиться и ждать. В такой приятной теплой воде это было даже не больно.
«Ты прости меня, мой милый Артемка, прости, что я предал тебя».
***

Мальчик переступил порог класса и уверенно устремился в глубь кабинета. На него смотрели два с половиной десятка пар оценивающих и пока незнакомых глаз сверстников. Он остановился посередине и замер, ожидая, пока его представят. Лицо было уверенным, спокойным, красивым.
– Знакомьтесь, дети, это Артем Малахов. Он будет учиться в нашем классе, – торжественно сообщила молодой классный руководитель своему восьмому «А». – Он с мамой переехал в наш район. Прошу любить и жаловать! Что ж, удачи, Артем, проходи, выбирай себе место и садись.
Он ждал этого дня очень долго, практически, всё лето, с того самого момента, когда узнал, что они с мамой уходят от пьющего отца и перебираются жить к бабушке в большой город, а значит, и новую школу. Сентябрь готовил парню много открытий, и первое из них начинало происходить уже сегодня. Мальчик помнил каждое слово своего любимого учителя и готовился: сегодня жизнь начнется с чистого листа.
Он был у него на могиле в последний раз всего неделю назад. Приносил свежие цветы. Плакал. Вместе со слезами он выплакивал детство и неуверенность, становился сильнее. Всякий раз, когда бывал у своего Павла Юрьевича. Уходя, как всегда клялся, что будет хранить их общий секрет, что бы ни случилось.
Нет, он не рассказал тогда родителям, не позвонил в полицию, не поделился ни с единой душой во дворе или школе. Он просто вытер глаза по пути домой, тогда, тем вечером, и вернулся уже совершенно другим человеком.
Еще больше Артем изменился, узнав о смерти Павла Юрьевича. С тех пор он каждую неделю приходит на его могилу и приносит свежие цветы, о которых учитель когда-то так увлеченно рассказывал детям на своих «живых» уроках. В этой смерти, он был уверен, была и его вина.
Да, он сильно повзрослел за это лето, очень сильно.
Сейчас Артем шагал между рядами, превратившись из оцениваемого в оценивающего. Всего-лишь три пустых места в классе: два с девочками и…
На «камчатке» он заметил парту с одиноко сидящем парнем, который, заметив внимание новичка на себе, движением головы предложил сесть рядом с ним. Предложение было принято.
– Меня зовут Саша, – поздоровался новоиспеченный одноклассник и протянул руку. – Рад знакомству.
– А меня Артем, – ответил парень и пожал ее, улыбнувшись. – Взаимно. Будем дружить.


31 августа 2014 года