В финской армии. Илмар Талве

Начало
http://www.proza.ru/2015/03/08/1820



23 апреля 1943 года Илмар Талве и его товарищи получили приказ явиться на железнодорожный вокзал Хельсинки для отправки на фронт. На вокзале оказалось 109 эстонских добровольцев. Прибыли сначала в Турку. По темным улицам маршировали на ночлег, в помещение школы на Снельманкату. Новобранцев разместили в спортзале на полу. На следующий день, в Пасху, прибывших отправили в казармы. Шла регистрация и выдача обмундирования, Илмар Талве работал переводчиком. Его знание финского языка пригодилось. На вечере при университете он выступил от имени эстонских добровольцев со словами благодарности финским братьям и сестрам. Получив финскую форму, сапоги, все новое и отличного качества, отправились в Выборг. До войны Илмар Талве бывал в этом знаменитом городе, в 30-е года особенно расцветшем.

От монументального, одетого в гранит и мрамор вокзала, остались руины. Финны взяли город дорогой ценой, и сейчас на весеннем воздухе на башне старинной крепости развевался сине-белый флаг. К счастью, библиотека Алвара Аалто, один из первых его крупных новаторских памятников архитектуры, осталась нетронутой. Выстояла и средневековая Круглая башня и много старинных домов, построенных еще шведами.

Призывники отправились в Райвола (Рощино) в так называемом «мотти», железнодорожном мотовагоне, который раз в день ходил из Выборга до Куоккалы (Репино). Оттуда маршем до сельской школы, где и расположились. Здесь, в сосновом лесу недалеко от залива, и был учебный лагерь. До линии фронта семь километров, а до моря всего лишь километр. Слышно было, как стреляли пушки, расположенные в Кронштадте. Обстреливали в основном железную дорогу. Получив адрес полевой почты, начали переписку с родственниками и друзьями. В клубе можно было почитать газеты и журналы, поиграть на рояле, довольно расстроенном, купить канцелярские принадлежности.

Там Илмар приобрел школьную тетрадь в синем переплете и решил вести ежедневные дневниковые записи, которые потерялись во время военных событий, и только в начале 90-х годов были найдены и переданы владельцу. Состав новобранцев был пестрый: в основном студенты и парни из прибрежных деревень Эстонии. С шести утра до девяти вечера все подвергались муштре по финскому образцу, отличавшемуся от немецкого. У финнов было больше свободы и равноправия, отношения не были слишком официальными, хотя порядок и дисциплина соблюдались по всем принятым в армии правилам.  В отличие от немецкой армии в финской было хуже налажено питание, еды не хватало. А на голодный желудок  добровольцы воевать не хотели.

Прибалтам, привыкшим к пшеничному хлебу и булкам, был в диковинку финский ржаной хлеб, твердый, как камень. Сами финны называли его фанерой, требовались хорошие зубы, чтобы разгрызть специфическое изделие, напоминавшее утолщенную галету, пролежавшую в вечной мерзлоте не один десяток лет. Для того, чтобы разжевать «доисторический» хлеб, его нужно было вымачивать в горячей жидкости. Сыр же напротив был мягким, а не твердым, к какому привыкли в Прибалтике. Каши также не были густыми, а походили более на крупяную похлебку.

С водянистой картошкой подавали коричневатый соус, в котором невозможно было обнаружить и намека на мясо. В гороховом супе, представлявшем собой зеленоватую кашицу, очень редко встречалась одна единственная горошинка. Добровольцам, выходцам из Эстонии, не присылали посылок родственники, как это практиковалось у финнов. На переднем крае, то есть в окопах, стояли ящики с галетами, там можно было есть хлеба сколько хочешь. Эстонцы говорили между собой на родном языке, Илмар Талве переводил инструкции командиров с финского. Однажды горячие эстонские парни взбунтовались и опоздали на вечернюю поверку. За это последовало наказание в виде ночного марша. Солдаты получили русские винтовки без ремней, а также финские автоматы. «Мятежникам» назначили нового начальника, Ларса Бярлунда, который при малейшей провинности наказывал парней, заставляя бегать по десять кругов вокруг школы. Начальник кричал так, что лес содрогался, а финское крепкое словцо «юмалаута» (буквально «бог тебя побери») резало уши эстонским парням, привыкшим к языческому ругательству с обращением к «перкеле». В их народной культуре бога всуе не поминали! Получалось, что все у этих финнов наоборот, не как у людей.

В конце мая добровольцев стали посылать в траншеи близ Сестры реки, по-фински это место называлось «Райяйоки» (пограничная река). Окопы были залиты слякотью, поэтому солдаты, рискуя жизнью, передвигались по верху, по самому краю. По другую сторону реки в  ста пятидесяти метрах находились вражеские укрепления. Советская пропаганда, доносившаяся из рупора,  заключалась в основном в поношении Маннергейма, в призыве убивать офицеров и переходить на сторону противника, потому что пока солдаты воюют, немцы насилуют их жен и невест. В блиндаже, где спал Талве, пол был залит водой. Двухъярусные нары, маленький стол и пара табуреток, - вот и вся обстановка. На столе горела карбидная лампа. Каждые два часа часовые менялись. Сушилась мокрая одежда, главным образом портянки. Запах пота, сильный храп, теснота и обилие крыс, - вот что запомнил Илмар Талве.

В начале лета его перевели в лагерь на берегу Каукярви, в местечко Ялкала, недалеко от Териойки (Зеленогорск). В брошенных дачах и бараках размещались солдаты, которых обучали финские младшие офицеры. К осени положение на фронтах изменилось, немцы отступали, 6 ноября русские взяли Киев. Под Ленинградом ситуация также была не в пользу фашистов. Участились трагические случаи и в эстонском батальоне. По ошибке стреляли в своих часовых, засыпавших на посту и не отвечавших на предупредительный сигнал приближающейся смены караула. Особенно боялись русских снайперов, ворошиловских стрелков. Финские солдаты получали отпуск раз в три месяца, Илмара Талве отправили на побывку только после шести месяцев нахождения на фронте. Талве съездил в Хельсинки и встретился со своим другом, сбежавшим из гитлеровской дивизии, находившейся под Псковом.





На фото - Белоостров, 1944

Продолжение следует