Хроника

Притихла деревня.
Какой шум без молодёжи? Ни песен тебе, ни плясок. Остались  одни старики, да и тех раз, два и обчёлся. Уходят потихонечку  на ближний погост,  по большей части и без положенного плача.
 
Пока ещё в силе,  цепляются за жизнь стойкие аборигены. Водят птицу, коров, телят, овец, свинюшек, пчёл, лошадь появилась в личной собственности. Не всё перечисленное в одном хозяйстве, а у кого что.

Но пришлый человек на отдыхе, найдет, как говорится,  и яйцо и молочко.
Летом деревня поживее. Приезжают родственники на страду и в отпуска, детишек оставляют.  Мужики появляются.

Зимой тишина. На семь бабок один дед  Женя. Хоть какой мужик, а всё покойнее. Берегут его - вдовый. За хозяйством присматривают, когда в запое. А так, кто крышу слазит поправить? Кто колодец почистит? Кто кряж расколет? Да и по другому трудному делу поможет. А лошадь завел, так и вся деревня с хлебушком в любую непогодь. Бабки они все крепкие, не городские, одна  и около восьмидесяти верхом ездит, но мужик-то он разом покрепче будет.

Никто на земле вечно не живёт, и последние могикане тоже. Ниночка купила дом в райцентре на паях с Марией – съехали. Поначалу летом приезжали, потом силы не стало. Клава тихо ушла в своей постели, сыновья похоронили. Младший, с города, пожил, поддержал хозяйство, да недолго. За Женькой целый  обоз на тракторах прибыл, с соседней области. Погрузили всё вместе с живностью и вывезли за разом. Да говорят недолго жил на новом месте, помер. Ну, а уж когда провода с электричества скрали, тут деревне полный конец пришёл.

Грустное это зрелище: дома с распахнутыми дверями и ставнями. В некоторых и мебель и даже посуда имеется.
Вот времена, и воровать-то уже некому! 

И стоит ещё посреди улицы  терминал сотовой связи, по которому вряд ли кто хоть раз позвонил. Это памятник благим намерениям с неизменным печальным исходом. Всё одно, что острог блинами конопатить, как писал Салтыков-Щедрин о заре нашей государсвенности.
Видать каковы сами, таковы и сани. И где же взять правителей в разуме. А то, что ни закон, то издёвка над человеком.

Ну что такого?  Ушла в небытие ещё одна деревня, со своим укладом, диалектом языка, культурой. И не где-нибудь в тундре, а всего-то километров двести, с небольшим гаком, от Москвы.
Возможно, произрастёт где-то в городской тесноте, слово или обычай, по которым  учёные заспорят,  откуда, что взялось. А  лет,  эдак,  двадцать назад и без учёных было всё яснее ясного.

Постигла же меня эта печаль за день до Троицы.
Осталось только выпить и помянуть.