Они пришли за ним. Глава 17

Если бы Синдри после убийства Артура раскаивался, чувствовал бы всю тяжесть этого поступка, если бы он хотя бы понимал, что он натворил… Если бы!

К несчастью его, даже намёка на это в нём не зыбилось. Такие люди ничего не осознают. Они считают себя совершенными. Любой подобного толка всенепременно скажет, что он - состоявшаяся личность. Он - умный, правильный и чистый. Если бы меня попросили ребёнку на пальцах объяснить, что такое глупость, то примером были бы такие люди.

Попытаться донести что-то «совершенным людям» - это как поговорить с поленом или с банкой варенья. Ну , или с аквариумной рыбкой… Но полено, банка с вареньем или рыбка не окажутся такими самонадеянными и высокомерными, не будут делать такое ядовитое и надменное выражение лица, не начнут извиваться в оправданиях, что вам тут же захочется помыть руки и прервать разговор, ни к чему не ведущий.

Вот именно поэтому Даниэль ничего не говорил Синдри, предугадывая всю бестолковость этой затеи. Только жаль, что дерево превращается в труху, стекло может разбиться, варенье забродить, а рыбка рано или поздно всплывёт кверху брюшком… И – барабанная дробь, софиты, фанфары!  – вот и предстала напрасно, уродливо прожитая жизнь «идеального» и «совершенного» человека.

И если мне будет нужно объяснить ребёнку, кто же в мире всех беднее и несчастней, то я укажу на людей, чьим ярким примером является Синдри.

…В самом привычном для покойного Артура месте, в его кабинете, где каждая вещь дышит им и несёт отпечаток его прерванной жизни, и находились Даниэль и его купленный шпион. Конечно, то, что письмо о Клоде Бретоне вчера было утеряно, для героя моего явилось беспокойством. Он очень надеялся, что оно выпало из его кармана где-то в закутках и на тёмных лестницах, когда Адели вела его на особенную ложу. И если так, то оно вряд ли окажется в руках человека, что оповестит Вуна о весьма занятной и удивительной находке. Если Андерс узнает, то ему будет несложно обо всём догадаться. А последствия никак не окажутся для Дани добрыми и безобидными. Действительно, информация – великое оружие. Но Даниэль себя обнадёживал, что вероятность такого поворота до смешного мала. Страх и переживание заглушал ещё и его светлый настрой. Его сердце утопало во влюблённости.

Но с Клодом нужно было что-то решать наверняка.

С прохладным блеском бисера во взгляде, что он не хотел метать, Дани не на долго посмотрел на своего так называемого брата, сидя за столом Артура. Из бисера того составлялись безмолвные и пронзительные слова: «Как ты можешь здесь присутствовать и не схватиться с воплем за голову? Как ты можешь смеяться, заниматься спокойно своими делами? Как ты можешь ходить по земле, и как она тебя носит?..» Даниэль бессмысленно листал какие-то бумаги и документы в папке Артура и слушал почти с порога начатую Синдри болтовню.

«…Вун воскликнул изо всех сил, чтоб я убрался на весь сегодняшний день прочь, потому что я Велиар! Я ушёл с таким видом, как будто вот зайду за угол и тут же от непереносимой обиды вскрою себе вены. Да, я неопровержимо принадлежу к роду Велиаров и считаю, что несу эту фамилию достойно. Велиары всегда были полубогами, высшими над прочими людьми. Именно поэтому, я ручаюсь, Андерс так бесится. Но  хорошо, что он так поступил, отослав меня на все четыре стороны…»

Все это время Синдри свободно прохаживался по кабинету. Но, не забывая о том, что Даниэль – это человек страшный, хладнокровный, влиятельный и вооружённый, он соизволил уточнить: « И? Что ты хотел?»

Когда взор Даниэля наткнулся на свидетельство об усыновлении Синдри, где чёрным по белому было прописано всё от и до, то он закрыл папку и положил её косо на самый край стола с неоднозначными  чувствами. Показать то Синдри – не значило бы проучить. Он не справился бы с потрясением, а разрушился одновременно с обожаемой своей короной. Так что – нельзя, неправильно. Дани, беспечно откидываясь назад в глубоком и добротном кресле, после паузы строго и мрачно промолвил ему:

 - Я хотел и хочу проверить, врёшь ли ты. Перескажи всё, что ты написал в последнем письме. Дословно.
 
Застеклённая тёмная дверца книжного шкафа напротив отобразила его манеру лицедейства. Даниэль терпеть не мог это отражение. Сколько в том облике, как он приметил, было пугающе и отвратно много от Торесена. Такое было не впервые. Вот и альбом с давнишними фото его отца. Из-за живого любопытства он раскрыл его и начал просматривать. Дани точно хотел отыскать зацепку, что Торесен был таким не всегда. Но Дани лишь механически листал, поскольку голова его понимала, что сейчас прозвучит от Синдри нечто немаловажное, что нужно тщательно  запоминать.

Тот всплеснул руками:

- Да что вы все на меня ополчились?! Хорошо! Клод Бретон – человек, который не нуждается в представлении. Он погибнет первого февраля, когда будет отмечать свой юбилей в загородной вилле, что он арендует на несколько дней. Ему исполнится сорок! На празднике окажется вся его семья, друзья и свита и даже любимый мопс Гамлет. Все они и собака Андерса не любят, что логично, иначе б Клод послал их куда подальше, как Вун – меня. В восемь часов вечера всё закончится, потому что заботливый и чуткий Андерс подготовил свой подарок. А именно небольшой такой, скромный теракт, что разнесёт всё и всех на сотню метров… Что ты так смотришь, будто первый раз слышишь об этом? Ах да! Я же не писал про собаку! Тебе мопса, наверное, жаль… Хотя что тварей этих жалеть? Я скорее проникнусь сочувствием к Эсфирь…

Действительно, то, что Даниэль узнал про Клода Бретона его поразило и изумило. Готовится масштабная катастрофа. Бедствие, которое нельзя допустить. Не позволить ему свершиться – занятие далеко не из лёгких. Он отрешённо и напряжённо застыл в глубокой задумчивости, прижав к крепко сжатым губам ладонь. Но вдруг резким движением закрыл тяжёлый фотоальбом, убрав с лица тревожную озабоченность, и сказал пренебрежительно:

- Эсфирь? …Следи и за ней. Если будешь замечать что-то странное, то сообщай.
 
Тут Синдри многообещающе расплылся в недоброй улыбке, готовый поведать о ней некую трогательную историю. Но тут он заметил, что Даниэль занят одной вещью. Из  фотоальбома выглянула фотография его родителей. Та самая, свадебная. Мой герой взял её осторожно в руки и посмотрел и ласково, и грустно. Она была безмерно ценна и дорога ему. Синдри понял причину его трепета. Он понял, что его при первой возможности следует лишить его крохотной радости, его сокровища. Даниэль и снова пресёк разыгравшиеся чувства и вернул фото обратно. И он поднял на Синдри молчаливый и твёрдый взгляд. И тот с удовольствием изложил:

- ...Перед Эсфирь пару дней назад один чудак в цилиндре в любви клялся. Вот это зрелище! До сих пор не могу без смеха вспоминать. А она его, святую наивность, отвергла.

Он хохотал. У Даниэля холодела душа от предположения, кто же мог являться этим «чудаком в цилиндре». Тихо и растерянно он спросил:

- Какой он по внешности?
- Да я уж не помню точно ... Светловолосый и худой. Бледный ещё... Вообще, тот парень падок на проблемы. Точнее, был падок на проблемы. Ну, ладно. Я пойду. Только ты мне заплати.

Даниэль выскочил из кресла, крикнув:
- Подробнее!
- О том типе?.. – недоумённо нахмурил брови Синдри.
- Ну же!!!
- Вуну доложили , что нехорошо он о его плакате высказался. Чудак себя  позиционирует художником, а изображение на плакате – это низкосортная пародия на искусство, по его мнению. Да и о Андерсе словцо пропустил лишнее…
- Что теперь с ним ?!
- Вун скомандовал достать его, а потом уже меня прогнал. Часа два точно прошло.

Даниэль вышел из-за стола, задев папку с документами, от чего она упала, раскрывшись. Он всучил Синдри довольно много для его работы денег. И пока он бережно пересчитывал их, наш герой нервно и нетерпеливо обрывал телефон Вуна. Андерс не брал трубку. На встревоженного Дани Синдри в тайне смотрел с победной усмешкой. Ему плохо. Ему будет ещё хуже, когда Синдри сворует памятное и дорогое фото его родителей. Он уже знал, как он это сделает...

Даниэль ходил по размётанному на паркете содержимому папки, не придавая этому никакого значения. Его заботило на тот момент лишь единственное – дозвониться. И это случилось. Синдри слышал их с Андерсом разговор: «Что Вы сделали с моим художником?! С Кристианом де Снором! Он не завершил мой портрет и мы ещё договаривались с ним о картине в мою гостиную!!! Не троньте его! Андерс, иначе я расторгну с Вами всё! …Я не могу говорить об этом не на повышенных тонах. Да … Я приеду за ним. Не отпускайте его».

- Тебе действительно так хочется, чтоб он завершил полотна? – с издёвкой спросил Синдри. – Ты уезжаешь сейчас? Меня подвозить не надо. Я прогуляюсь.

- Нам с тобой всё равно никогда не по пути.