гпитвк3

Глава 3

И, пока суть да дело (3) , мы перенесёмся с читателем подальше от нашей благословенной Англии, где боже хранит королеву, членов её многочисленного семейства, главного мажордома, грумов, конюших, кравчих, горничных и – отдельно – заведующего хозяйством её королевского величества, в холодную неуютную Россию. В страну, где топлива, вроде, и достаточно, но во многих домах таки довольно прохладно. А всё потому, что цены на газ таки кусаются, и он, сволочь, каждый квартал дорожает. И перенесёмся не в какой-нибудь условный Язвипоганск с виртуальным Древнежопинском, а в город Душевин Н-ской губернии.
Вот именно: туда, где седьмой срок подряд рачительно правит местным бюджетом папа гнусного Филиппка, Едыгей Остапович Безфамильный. Дело в том, что последний месяц над уважаемым главой районной администрации стали сгущаться тучи сомнения вышестоящих в целесообразности дальнейшего продления полномочий известного господина в качестве известно кого. А тут ещё серия загадочных убийств. Каковые убийства были столь необычны, что скрыть их от ушлой журналистской публики не представлялось возможным.
Одно утешение: сынок из заграницы, где чему-то обучался, вернулся. Филипп Едыгеевич тотчас вылечил папу от очередных триппера с заворотом кишок, снял с него все заклятия, насланные на него политическими конкурентами из партий «Ура-Россия» и «Россия-в-жопе», а также укрепил его ниже пояса. Единственно, чего не мог Филиппок, это разогнать вышеупомянутые тучи. Да ещё эти убийства…
Надо сказать, большей частью убийств в подведомственном господину Бесфамильному районе местная полиция занималась так, как и вся остальная полиция во всей остальной России. То есть, какими-то убийствами вообще не занимались, потому что эти убийства совершали или заказывали их слишком уважаемые члены современного российского общества. Какие-то убийства таки расследовались, но только до тех пор, пока расследователи и судейские полюбовно не договаривались с каким-нибудь убийцей. Но вот стоило некоему пастуху-бессребренику завалить безработную свинарку-бесприданницу, то вот уже с него не слезали до тех пор, пока не усаживали в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. В принципе, и серия последних убийств могла бы быть причислена ко второй категории вышеперечисленных преступлений, и расследоваться до тех пор, пока и так далее. Но, во-первых, погибли слишком уважаемые в районе люди. Во-вторых, пока ещё не с кем было договариваться полюбовно. В-третьих, у следствия возникло подозрение, что виновник убийств – это какой-то террорист-голодранец, которому прямая дорога по этапу туда, где сидят пожизненно осуждённые. И, в четвёртых (и, опять, же), эти чёртовы журналюги. Да ещё Интернет, язви его в широкополосную безлимитную печень…
Короче говоря, серией загадочных убийств поручили заниматься лучшим людям района, старшему следователю из полиции Душевина, отдела расследования убийств, Харитону Потапычу Сидорову-Коломбо. Ему в помощь приставили криминалиста из прокуратуры Ергула Пуаряна. Сидоров-Коломбо, огромный кривой дядя с совершенно голым черепом, но с пышными усами, отличается повышенным чутьём на всякие улики, скрытые от обычного взгляда. Пуарян, маленький, толстый и волосатый, как обезьяна, но без усов, потому что у него какие-то проблемы с гормонами волосяного покрова верхней лицевой части тела, имеет свойство вышеупомянутые улики не только разглядеть, но и объяснить их происхождение так популярно, что всякому дураку тотчас станет понятно, какой он полный дурак.
Так, одно дело двухмесячной давности, расследованное нашими правоохранительными героями, даёт яркое представление их незаурядных способностей. Вызвали, в общем, обоих в какой-то задрипанный деревянный восьмиквартирный домишко, где соседи по запаху определили, что в однокомнатной квартире номер семь не то произошло убийство, не то кто-то скапустился. Ну, прибыли, позвонили, никто не отозвался, и Сидоров-Коломбо изобразил коронный приём: ударом головы вышиб дверь вышеупомянутой квартиры на хрен. Пуарян повесил на косяк многоразовую сальную ленточку, запрещающую проход в квартиру посторонних зевак, и приятели не спеша занялись делом.
По запаху коллеги проникли в кухню, где увидели непрезентабельного мужчину с проломленным черепом. Мужчина сидел за столом, привалившись к стенке, на столе и на полу стояли и валялись пустые водочное бутылки. Следы закуски отсутствовали.
На спинке стула висел пиджак потерпевшего. Пуарян обследовал карманы, достал оттуда паспорт и с гениальной проницательностью, сравнив фотографию в паспорте и физиономию убитого, определил, что следствие обнаружило в лице убитого хозяина квартиры.
«Это ещё ничего не доказывает, - возразил тогда Сидоров-Коломбо, исследуя место преступления. – Паспорт может быть поддельным…»
«Но зачем паспорту, каковой обнаружился во внутреннем кармане верхней части мужского туалета, висевшего на стуле в непосредственной близости от объекта совершения преступления, быть поддельным под настоящий, каковые настоящие имеют цель идентифицировать того или иного субъекта с его аналогом в базе данных на всех граждан нашей федерации за исключением лиц слишком для этого уважаемых? – с присущей ему скрупулёзной популярностью, которая всякому дураку и так далее, спросил своего коллегу Пуарян, обнюхивая все по очереди пустые бутылки и пробуя на вкус все засохшие плевки.
«Чтобы сбить с толку следствие», - не мене популярно объяснил Сидоров-Коломбо, обнаруживая возле стола старинную чугунную сковороду с монолитной ручкой и окурок старинной сигареты марки «Прима» без фильтра.
«Что вы говорите?» - сделал лысые брови домиком Пуарян.
«То и говорю, - пробурчал Сидоров-Коломбо. – Предположим, что наш город каким-то боком зацепила невыполнимая миссия номер сто пятьдесят шесть наших дорогих коллег из спецслужб США. Предположим, наши дорогие коллеги ищут панацею от страшного вируса, придуманного северно-корейскими злодеями для уничтожения демократических ценностей в нашем районе. Панацея – в виде заячьей какашки. Заячья какашка замаскирована под шоколадную конфету фабрики имени Бабаева. Панацею – если она попадёт в руки врагов демократии – можно использовать как свисток повышенной убийственной силы на демонстрациях протеста. Поэтому за заячью какашку могут бороться сразу пятнадцать противоборствующих российских политических партий, три анархистские группировки из Европы и один китайский коммерсант нетрадиционных видов вооружений…»
«Я вас понял, коллега! – взмахнул руками умный Пуарян. – Мне сразу показалось подозрительным, что этот тип очень похож на китайца!»
«Отставить китайца! – огорошил Пуаряна Сидоров-Коломбо. – Сначала я предположил крупную игру, но, увы, после более детального исследования некоторых улик пришёл к выводу, что здесь произошло элементарное самоубийство…»
«Объяснитесь, коллега», - попросил Пуарян, складывая в специальный пакет дохлых мух, которые в изобилии валялись на подоконнике и заплёванном полу кухни.
«Видите ли, коллега, - объяснил Сидоров-Коломбо. – Я обнаружил следы никотина на левой руке потерпевшего. Также я обнаружил следы табачной крошки в левой части его рта. Следовательно, убитый был левшой. Сковорода имеет на себе следы крови и волос. Нашли мы сковороду под левой опущенной рукой потерпевшего. Но так как никакой еды и запахов приготовления пищи на кухне не обнаружено, то напрашивается вопрос? А зачем под столом, под левой рукой убитого лежит сковорода? А потому, дорогой коллега, что никакого убийства не было. Но в нашем случае мы можем с уверенностью говорить о случае самоубийства. Вы согласны со мной?»
«Гениально! – воскликнул Пуарян и машинально съел одну дохлую муху. – Данный гражданин, нагло имитирующий китайскую припухлость лица за счёт трёхдневного пребывания в тёплой кухне в умерщвленном состоянии, коварно не подделав свой собственный паспорт на мандаринский оригинал с ханьским диалектом, чтобы сбить со следа следствие, выпил всю водку и от расстройства прихлопнул сам себя сковородкой. Покончил, в общем, жизнь самоубийством. Гениально!»
Об этом деле, раскрытом старшим следователем Сидоровым-Коломбо на пару с криминалистом Пуаряном, писала вся местная газета, три областных и какая-то центральная. Харитон Потапыч получил орден мужественного члена российского сыска третьей степени, а Ергул хапнул медаль «За демократическую доблесть, проявленную в особо опасном расследовании».
Вот такие матёрые зубры и гордость российской полиции с прокуратурой приступили к расследованию серии загадочных убийств, происшедших в их районе. Этих странных убийств произошло ровно десять с разными небольшими интервалами между собой. То есть, за три месяца перед новыми выборами глав районных администраций и ровно за пять недель перед очередным публичным обращением дорогого президента к своему народу. Перед каковым обращением было принято снимать с небольших постов особенно зарвавшихся в медвежьих делах мелких членов одноимённой руководящей партии страны.
Первое дело по первому странному убийству образовалось сразу, как только факт данного убийства стал известен близкой родственнице убитого. Точнее, его жене. Прибыла она, в общем, из сауны, где её с трёх пополудни до семи вечера пользовал личный массажист, сунулась в кабинет к мужу за пополнением похудевшей кредитной карты, а мужа-то нетути! Вернее, он был, но в каком виде…
Вызвали полицию.
Прибыли, помимо специальной группы, известные Сидоров-Коломбо и Пураян. И установили, что жертва погибла от нижепоясного выходного ранения, нанесённого неизвестным злоумышленником, извлекшего из жертвы посредством заднего прохода некий предмет, напоминающий игрушечного противотанкового ежа. Вернее, такой вариант убийства предложил Сидоров-Коломбо. Пуарян же оговорился альтернативной версией. А именно: что жертва погибла не от выходного ранения, а от входного. При этом вход в известное место осуществлялся предметом столь грубой внушительной и издевательской конфигурации, что жертва после входа приказала долго жить. И сделала это в страшных муках.
Спустя два дня произошло аналогичное убийство. И снова погиб авторитетный горожанин. Потом ещё восемь. Все убитые квалифицировались по одному половому признаку и принадлежали к одной процветающей прослойке Душевина. Единственно, они с трудом группировались по политической ориентации, поскольку четверо состояли в правящей партии, трое являлись членами разных оппозиционных группировок, а трое были беспартийными. Также следствие смущали интервалы, с коими произошли убийства. Они (интервалы), то есть, не подлежали никакой классификации по признаку закономерности.
На десятое убийство, в общем, группа и известные деятели Душевинского сыска прибыли с кое-какими теоретическими наработками на основе сделанных лабораторных исследований в районном НТО. К слову сказать, все, и Сидоров-Коломбо в том числе, стали склоняться к версии Пуаряна, как наиболее перспективной. Потому что на хрена убивать уважаемого человека, что-то доставая из его задницы, когда его можно убить, просто предварительно трахнув предметом, ещё не известным местной криминалистике. Равно, как отечественной и международной.
- Неужели это работа какого-то маньяка? – в десятый раз спрашивал себя, судмедэксперта и Пуаряна следователь Сидоров-Коломбо, ворочая труп десятой жертвы на столе полицейского морга. Пуарян потыкал в обезображенный зад жертвы бананом и глубокомысленно хмыкнул. Рядом закусывал сосиской в сыром тесте судмедэксперт. Его жена имела небольшую кулинарную торговлю, и полуфабрикаты хранила на работе мужа.
- Чем же он его так? – в одиннадцатый раз спрашивал тех же местный полицейский чин.
- В одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году от рождества Христова, - принялся вспоминать судмедэксперт, вскрывая баночку фанты, - я ездил в Главное управление, выбивать компрессор для производства сухого льда. Так там мне один мой коллега рассказал презабавный случай. Поймали маньяка-убийцу-извращенца, кончавшего своих жертв с помощью собственного члена. Головку же члена невероятных размеров данный маньяк предварительно изуродовал опасной бритвой, а перед употреблением обрабатывал эпоксидной смолой с мраморной крошкой. И поймали данного извращенца на том, что он заказывал в одном и том же месте специальный растворитель для удаления – после очередного дела – эпоксидной смолы. Ну, и мраморной крошки…
«Доктор» рыгнул, помещение морга наполнилось ядовитым запахом, а Пуарян хлопнул себя бананом по лбу и сказал:
- Эврика!

  (3) правильнее говорить – суд да дело. Однако ж есть и авторская заморочка?