Стояла осень 16го

                «Лишь в лазарете видишь воочию, что такое война»
                Э. М. Ремарк.

 Стояла осень. Война шла уже второй год, точнее сказать тоже стояла, ибо кроме числа раненных и убитых, все остальное было неизменно. Уже месяц как я прибыл на фронт. Наш лазарет находился в двух километрах от передовой – ближе было нельзя – врачей, которых и так не хватало, под огонь не бросали.

 Лазарет был переполнен раненными. Густой запах гнили и душнота царили в четырех стенах. К нам прибывали лишь тяжело раненные, остальные оставались в окопах, зачастую после смены рот, и они прибывали в тяжелом состоянии.

 Я бы не сказал, что раненные были как-либо огорчены или подавлены, даже умирающие, а наоборот лишь рады. Ибо для них ранение было билетом в свой дом - спасением из сетей пулеметных лент, поверх которых, для крепости, обматывали железные цепи траекторий артиллерийских снарядов, что вспахивали мокрую землю.

 -Держи крепче! – громогласный голос военного врача привел меня в реальность.

 Я держал за плечи солдата, которому ампутировали ногу. Глаза солдата, широко раскрытые, ожидали чего-то страшного. Морфина не хватало – его использовали только для офицеров.

 Он дышал тяжело и быстро. Я увидел врача, готовившего пилу, и сильнее налег на раненного. Сильный крик охватил лазарет, и темно-багровая кровь фонтаном окрасила белые простыни  не первой свежести.

 Врач быстро обмотал отрубок ноги бинтом. Потеря крови не была большой – кровь была очень густой. Завязав бинт, врач похлопал по плечу солдата, у которого кричать сил уже не хватало.

 Исхудавшее лицо солдата не позволило мне оставаться около него более.

 Справа кто-то сильно кашлял. Я обернулся. Повязка скрывала ослепшие глаза, с худых рук свисала кожа – были видны кости. Живот был перевязан, сквозь бинты сочилась свежая кровь.

 Иприт делал свое дело. Солдат приподнялся – он кашлял, и красные капельки быстро появились на кафельном полу. Я подал ему стакан воды.

 -Попейте воды. – больной протянул руку, но новый приступ кашля выбил из моей ладони стакан.
 
 Солдат хрипел – он хотел что-то сказать. Но вновь сильный кашель прервал его. Боец нагнулся и кашель немного приутих. На светлой простыне были следы крови, а посередине находилось что-то багрово-красное, размером в фалангу пальца. Я сглотнул и глубоко вздохнул, но мне стало лишь хуже – передо мною лежала часть выкашлянного легкого.

 Нам выдавали остатки морфина (граммов два-три) после лечения офицеров. Я наполнил уголок большого шприца. Лежащий рядом потянулся ко мне:

 -Он все равно умрет. – тихо произнес он. Его голова была перевязана. Его глаза ожидающе смотрели на меня. Я не заметил, как на меня обратили взоры многие лежащие неподалеку. Все они смотрели на меня умоляюще.

 Вдруг вновь сильный кашель обратил мое внимание на отравленного ипритом. Тот приподнялся, кашляя без остановки. Резко кашель остановился. Солдат схватился руками за горло и начал быстро поглощать воздух. Раненный упал на спину, руки его опустились, с глаз спала белая повязка, и его исхудавшее лицо коснулось грязной подушки.

 -Что ты делаешь! Морфина и так не хватает! Раненные прибывают каждую минуту. Займись делом! – я последовал за врачом, к такому обращению которого я давно уже успел привыкнуть.

 Мы шли в дальний угол лазарета. Раненные, что могли говорить, делились анекдотами и громко смеялись. В обычное время – это могло бы показаться ужасным – смеяться около умирающих, но не здесь, ибо без юмора в серости этой ужасной войны человеком оставаться было невозможно.

 Перед нами был молодой парень (или даже юноша). На его молодом лице, обмазанном грязью, еще виднелись следы прыщей.

 Врач мигом разорвал грязную рубашку. В теле зияло множество ран, некоторые диаметром с большой палец. Его тело было абсолютно белым и холодным.

 -Зачем вы его привезли? – спросил врач у стоящего рядом санитара. Тот удивленно посмотрел на задавшего вопрос.

 -Он мертв. – врач развернулся и пошел к следующему раненному.

 Санитар быстро подошел к молодому бойцу, пощупал пульс – его не было. Подбежал его напарник и они подняли труп, собираясь его уносить.

 Я остановил их, что-то виднелось в руках юноши. Я достал сильно испачканную книгу. Немного сбросив с нее грязь, я открыл ее – первая страница вся была пропитана кровью. На второй я смог различить название – это был учебник по физике. Внутри виднелись тетрадные листочки, на которых мелким почерком были написаны вопросы – некоторые помечены галочками.

 Юноша хотел продолжить свою учебу, но что-то ему помешало. И этим чем-то была ужасная война. Я так и остался на месте, всматриваясь в грязную книгу.

 Для кого-то шла осень, а для кого-то она остановилась… навсегда…