Отвёртка

Просторное помещение казалось окутанным полупрозрачной дымкой, лёгкой и воздушной, словно паутина. Солнечные лучи, проникавшие сквозь стёкла панорамных окон, рассеивались по периметру и высоко, под самым потолком, танцевали белыми всполохами, отражаясь от чьих-то наручных часов.
Скоро полдень. Уинстон покрутил головой и остановил свой взор на непрерывном потоке света, спускающимся к полу статичной геометрической фигурой из-под оконного козырька: в нём, словно видимые глазу атомы, порхали мельчайшие частички пыли. Он поморщился, представив, сколько грязи прибавилось с приходом весны, и вытер руки влажной салфеткой. Немного подумав, достал ещё одну и промокнул лицо. Так-то лучше!

Девушка приветливо улыбнулась ему. Она сидела напротив Уинстона, и ему приходилось то и дело смотреть на неё. Обычная широкоскулая блондинка с голубыми глазами — образчик современной женской привлекательности — в чём-то обтягивающем ниже плеч. «Как они это называют? — попытался вспомнить он. — Кофта? Джемпер? Свитер?» Мужчина заставил себя отвести взгляд и уставился в окно, словно его там что-то заинтересовало вдруг.

Кажется, начинается … Уинстон заёрзал на стуле, ещё надеясь как-то унять это. Он провёл рукой по поверхности стола, стараясь ощутить её шероховатость. Но сознание уже отказывалось подчиняться и стягивалось в тугой узел из внезапно одеревеневших нейронов. Так деревенеет ночью нога, охваченная мышечной судорогой — так же, как сейчас меняется сознание Уинстона.
Струйки электрических импульсов потекли из-под приплюснутой макушки вниз: по вспотевшей шее на вздрагивающую спину, и далее — мурашками — к крестцу. Колени Уинстона подогнулись; если б мужчина не сидел сейчас на стуле, то едва ли смог бы устоять на ногах. Он понял, что задыхается и принялся втягивать в себя воздух, заглатывая его, точно рыба, однако, это не помогло. Уинстон в страхе подумал о том, как выглядит со стороны, и вновь содрогнулся — теперь уже от стыда и неловкости.

Девушка испуганно, почти умоляюще посмотрела на него. Выражение её лица изменилось, стало глупым и каким-то драматически-пошлым, подобающим героиням второсортных сериалов. Жалость. Девушка смотрела на Уинстона с жалостью, и, казалось, была готова, поднявшись, шагнуть навстречу ему. Да что она знает о нём?! Как она смеет сочувствовать ему, она, тупорылое ничтожество с бессмысленными фарфоровыми глазами?! Ещё и в цветастой кофте…
Уинстон сунул руку в карман и нащупал отвёртку. Свою любимую отвёртку, крупную, с удобной резиновой ручкой и острым кончиком — неделю назад он два часа провёл в гараже, обрабатывая её электрическим точилом. Тогда, в гараже, наблюдая, как металлическая пыль покрывает его ладони, он представлял себе блондинку, широкоскулую и туповатую, точь-в-точь такую, как эта.
«Тварь. Мерзкая паршивая тварь, смотри на меня. Иди сюда, и раскрой пошире свой вонючий рот, я засуну тебе в пасть отвёртку...»
Он с удовлетворением отметил, как удобно заточка легла в ладонь. Уинстон закрыл глаза и представил, как инструмент протыкает розовое хрипящее горло, а руки обволакиваются тёплой густой кровью... Тёплой, как у свиньи, — свиньи с фарфоровыми голубыми глазами.
«Удар, еще удар — вместо боксёрской груши, — слова колотились в голове быстро, отрывисто, в такт популярной композиции, проникающей с улицы через оконное стекло. — Потом снова отвёрткой, мягко войдет. Тварь... Ты не успеешь даже пикнуть... Мерзкая свинья».
Эрекции, к счастью, не было — и на том спасибо строптивому организму. Уинстон сжал плотнее бёдра, чтобы сдержать позыв к мочеиспусканию. Ещё чуть-чуть, и жидкость потечёт по ногам, проявится мокрым пятном на брюках на потеху и сочувствие окружающим. Нет-нет! Только не это… Он зажмурился.
Сейчас кто-нибудь ткнёт пальцем и крикнет: «Смотрите», а после — захохочет! Уинстон откроет глаза и увидит вокруг себя десятки человечьих рыл, искажённых злобной насмешкой, и будет вынужден отступить. Рвануть прочь сквозь какофонию омерзительного гогота…

Кто-то неуверенно хихикнул. Блондинка, вскочив с места, подбежала и схватила мужчину под локоть:
— Что с Вами, мистер Доусон? Я могу чем-то помочь?
Преподавателя тут же окружили студенты, догадавшись, что с ним творится что-то неладное.
— Врача! Вызовите врача! Скорей! Воды! Принесите кто-нибудь воды!
Кто-то обмахивал его импровизированным веером из контрольных работ, кто-то протягивал пластиковую бутыль с минералкой, кто-то щёлкал кнопками мобильника, набирая номер неотложки...
Уинстон поднял голову, улыбнулся и благодарно пожал блондинке руку.
— Спасибо, мисс, вы очень добры. Ничего страшного, приступ астмы. Мне уже легче.

***
«Спасибо, мисс, вы очень добры. Ничего страшного, приступ астмы. Мне уже легче», — Элис довольно улыбнулась и поставила точку.
Преподаватель сегодня вёл скучнейшую лекцию, пока девушка утопала в своих фантазиях и сочиняла очередную историю на страницах толстой тетради.
Билли Смит, сидевший позади, заглянул через её плечо в надежде переписать пропущенное предложение, и тут же с интересом перегнулся — практически перелез через парту, уткнувшись подбородком в шею Элис.
— Что ты там такое пишешь?! Вот это да! — воскликнул парень, и девушка с негодованием отпрянула от его изумлённого лица, восстанавливая нарушенные границы.
— Билли, ничего! Не подсматривай! — и она тотчас же сунула тетрадь в стол. — Это личное, Билли!
Студент ухмыльнулся и вернулся на своё место, а Элис нехотя раскрыла конспект.

Когда раздался сигнал об окончании академического часа, девушка побросала вещи в спортивный рюкзак и, слившись с толпой однокурсников, покинула аудиторию.

***
Уже полдень. Уинстон покрутил головой и остановил свой взор на непрерывном потоке света, спускающимся к полу статичной геометрической фигурой из-под оконного козырька: в нём, словно видимые глазу атомы, порхали мельчайшие частички пыли. Мужчина поморщился, представив, сколько грязи прибавилось с приходом весны, и вытер руки влажной салфеткой. Немного подумав, он достал ещё одну и промокнул лицо. Так-то лучше!

В аудитории было душно. Дверь хлопнула, выпуская последнюю партию студентов — теперь помещение можно и проветрить; Уинстон сошёл с преподавательской кафедры и неторопливо двинулся вдоль парт к дальнему окну. Он распахнул расшатанные временем ставни, впуская в аудиторию порыв весеннего ветерка, и глубоко вдохнул воздух, чувствуя, как лёгкие наполняются кислородом.

Краешек раскрытой тетрадки, клетчатым уголком выглядывающий из стола, привлёк его внимание.
«Кто-то потерял конспект, а потом будет искать», — мистер Доусон укоризненно покачал головой, вытягивая из-под столешницы нежданный трофей. Он намеревался сразу же захлопнуть тетрадь, но случайно увидел своё имя, выведенное аккуратным женским почерком, и заинтересовался её содержимым.
Уинстон вернулся на место и с любопытством прочитал рассказ, то и дело промокая лоб влажной салфеткой, — а, окончив чтение, надолго замер, размышляя, как ему поступить в этой ситуации. Вычислить автора не составит труда, ведь студентка точно описала свою внешность и её цветастая кофточка — «А действительно, как они это называют? Кофта? Джемпер? Свитер?» — маячила ярким пятном перед глазами, по-весеннему путая время от времени мысли.

***
Дверь в аудиторию распахнулась и на пороге возникла — кто бы мог подумать?! — та самая блондинка.
— Простите, мистер Доусон, я тут кое-что забыла… — самоуверенно пропела она и тут же осеклась, увидев свою тетрадь в руках у преподавателя.
— Вот это? — Уинстон насмешливо хмыкнул. — Вы, однако, весьма забывчивы, мисс… Простите, как ваше имя?
— Элис Макалистер… — упавшим голосом прошептала девушка. — Мистер Доусон… Пожалуйста, извините меня, это… Это недоразумение...
Элис не знала, что ей делать и что говорить, и лишь умоляюще смотрела на преподавателя. Она понимала, что пощады теперь не будет — даже если она выучит назубок все лекции, прочитает все учебники, и выполнит все практические задания, предмет ей не сдать. И это в лучшем случае! В худшем — опус дойдет до ректора, а что потом — даже и думать страшно.
Мистер Доусон ободряюще улыбнулся:
—  Элис, вы очень прозорливая девушка…
«Значит, к ректору, и будут отчислять…» —  подумала Элис, в страхе не осознавая границ между мыслями и словами.
—  Как вы догадались, что я ношу в кармане отвёртку? —  ласково поинтересовался Уинстон и медленно шагнул ей навстречу.
«Что?! Как?! — шокированная Элис не могла двинуться с места. —  Этого не может быть…»
Профессор вынул из  кармана брюк крупную отвертку с резиновой ручкой.
—  Ну что, Элис, приступим? Поработаем отвёрткой? — любезно предложил он.
Осознав истинный смысл его предложения, девушка мигом очнулась. Выпучив глаза, она истошно завопила и отпрыгнула назад, к двери. Промахнувшись, врезалась в стену, и тут же бросилась к выходу, едва не выронив из рук спортивный рюкзак.

***
Уинстон слушал её топот, доносящийся из коридора, и стихающие вдалеке крики.
Надо же, какое совпадение! Сегодня утром он достал из ящика с инструментами первую попавшуюся отвертку и положил в карман. Он давно просил техперсонал починить разболтавшиеся оконные петли, но рабочие бездействовали, и он решил, что проще сделать это самому. Работы ведь — всего на пять минут!
Профессор засучил рукава, вынул из портфеля пакетик с саморезами, и ловко исправил недочёты. Он подергал ставни и улыбнулся: «Теперь можно не бояться сквозняков!».
Подумав, сунул тетрадь Элис Макалистер во внутренний карман пиджака: «Оставлю, пожалуй, себе на память…».