Глава 2. Подмена

                Когда дитё невинное родилось,
                И над землёй знаменье пронеслось,
                От ока безымянных не укрылось
                То, что в тот чёрный день в Эрдинии сбылось.
                Тогда, когда возрадоваться должен
                Живущий каждый был, зла семя проросло.
                Возникла ложь. Раб вынул меч из ножен,
                И чувство преданности вдруг переросло
                В предательство. Раб, что творил, не ведал.
                Благи были намеренья его…

                Отрывок из баллады.

Нора забилась в угол кареты, поглядывая на маленький свёрток с младенцем, лежащий в корзинке напротив неё. Нагнувшись, она поправила тюль, покрывающий корзину. Молодая женщина испытывала страх при мысли, что она дала слишком много снотворного младенцу, лежащему в импровизированной колыбели. Девочка спала уже часов шесть. Ехать было далеко. Императрица дала Норе в дорогу довольно много денег, вполне достаточно для того, чтобы была возможность хорошо питаться и останавливаться в неплохих отелях. Но всё же Нора ни за что не решилась бы вылезти из кареты. Никто, даже те, кто вёз её, не должен был видеть содержимое корзинки, перевозимой Норой в замок матери императрицы. Поэтому женщина решила тратить деньги лишь на еду и замену возниц и лошадей, незамедлительно продолжая путь после каждой остановки. Даже сама императрица не знала, какой драгоценный груз везёт её любимая служанка.
С самого раннего детства Нору отдали в услужение княжне Екатерине. Тогда Нора была нескладным ребёнком, вечно неуспевающим сделать что-то из приказанного ей. Но её хозяйка, которая в то время была таким же ребёнком, как и Нора, так быстро привыкла к этому, что впоследствии даже не замечала, если служанка делала что-то не так. Вот если мать Екатерины – княгиня Вязурская – прознавала про то, что Нора не выполнила какие-то из своих обязанностей, девочку наказывали. И зачастую, если княжна не успевала вмешаться, наказания были очень суровыми. Нора боготворила княжну с самого детства, понимая, что если бы не её госпожа, участь самой Норы была бы незавидна. С её характером она наверняка не дожила бы до своих двадцати пяти лет. Сейчас Нора стала красивой женщиной. Густые каштановые волосы с тёмно-рыжим отливом колечками спадали на плечи, черты лица были несколько крупноваты, как у многих поселян поместья Вязурских, но в сочетании с кудрявыми волосами это придавало молодой женщине определённое очарование, притягивая взгляды мужчин. В поместье Вязурских Нору пугало такое внимание, поэтому часто, когда приезжали гости, Нора упрашивала княжну оставить её в хозяйских покоях. Господа редко воспринимали её как молодую девушку. Скорее она была для них красивой куклой, поиграв с которой, можно было отложить её до следующего случая. Однажды Нора уже обожглась, и ни в коем случае не хотела повторять своей ошибки. Нора снова взглянула на корзину. Грех, совершённый ею тогда, в последние сутки преследовал её с новой силой. Младенец, мирно посапывающий в корзинке, жизнь которого зависела сейчас только от неё, пробудил в ней далёкие воспоминания, которые, как ей раньше казалось, ушли в небытие. Она не могла поведать о своём проступке даже любимой госпоже, опасаясь, что та навсегда вычеркнет Нору из своего сердца, никогда не простив то, что та совершила в ту чёрную ночь, когда даже звёзды не смотрели на землю, спрятавшись за тяжёлые дождевые тучи. Лишь один человек знал об этом дне всё – старая ведьма Фаина, живущая на окраине владений Вязурских. Но она вряд ли способна была предать испуганную молодую рабыню, обратившуюся к ней однажды за помощью, если вообще когда-либо вспоминала о ней. Нора отодвинула краешек тюля, взглянув на девочку. Расслабившаяся во сне новорожденная была похожа на маленькую куколку. Обычно такие маленькие дети, которых до сих пор видела Нора, были красные и сморщенные, кожа их часто отдавая желтизной. Этот же ребёнок родился на удивление красивым. На чуть смугловатом лице выделялись огромные синие глаза, цвет которых заворожил Нору в тот небольшой промежуток времени, когда девочка смотрела на неё. Она практически не подавала голоса до того момента, пока Нора не усыпила её, просто смотрела на женщину своими удивительно красивыми глазами цвета ясного летнего неба, как будто понимала, что именно служанка собиралась совершить в тот момент, и давала ей возможность передумать, опомниться от того зла, которое направляло тогда действия молодой рабыни. Но Нора не жалела о совершённом. Случись это снова, она повела бы себя абсолютно так же, потому что главным для неё было благополучие любимой госпожи.
Воспоминания о событиях предыдущей ночи нахлынули на Нору, в который раз заставляя её переживать страх, охвативший её в тот момент. Страх от того, что что-то может пойти не так, и кто-нибудь случайно проведает о её плане, в ту ночь всё время держал женщину в напряжении. Ради своей госпожи она готова была пожертвовать всем, даже своей жизнью, даже своей душой, но если кто-либо узнал бы о том, на что именно она решилась, то первой с плеч могла бы слететь голова именно её госпожи. А это было бы крахом всего. Этого Нора не смогла бы себе простить, даже горя на адском костре, куда, скорее всего, она и попадёт после смерти за все те проступки, которые совершила в своей пока ещё небольшой жизни!
В тот вечер закат был ярко-красным, небо было настолько чистое, а воздух прозрачным, что всё, воспринимаемое глазами, казалось нереальным. Нору с поручением отослали из дворца ещё в начале дня и, подходя к городским стенам, женщина была в превосходном настроении. Настой сон-травы, за которым её послали, находился в бутылочке за пазухой молодой служанки. День был просто великолепным! Птицы весело щебетали, надоедливые обычно насекомые в тот день были на редкость спокойными и даже не пытались жужжать над ухом. Аккуратными рядами рассаженная липовая аллея вдоль дороги, ведущей к замку, давала необходимую в этот тёплый вечер тень, а кусты роз с самыми разными по цвету и величине цветами источали великолепный тонкий аромат. Белые городские стены окрасились закатом в чуть розовый цвет, создавая ощущение сказочности происходящего. Норе хотелось петь в унисон чудесному настроению, захлестнувшему её с самого утра. Всё же было что-то волшебное в этом ясном безветренном вечере! Пройдя через крепостной ров по откидному мосту за ворота города, Нора увидела знакомую повариху и помахала ей рукой. Повариху звали Паша. Это была жизнерадостная женщина тридцати пяти лет, всегда добродушная и внимательная к окружающим. Тяжёлые тёмно-русые волосы она заплетала в косу и прятала под колпаком. Чуть полноватая фигура подчёркивала уверенность и надёжность, словно излучаемую женщиной, в любой момент готовой оказать помощь всему миру. Повариха, всегда весёлая и довольная, в тот вечер была сама не своя. Она настолько погрузилась в себя, что не заметила Нору, бежавшую к ней со всех ног. Такого Нора ещё не припоминала, хотя провела во дворце больше года. Обычно повариха замечала абсолютно всё, что происходило вокруг. Подобраться к ней незамеченной было практически невозможно. Нора решила: что бы ни расстроило её подругу, она постарается поделиться с ней своим превосходным настроением. Ведь вечер был настолько чудесным, что просто нельзя было грустить!
— Паша! — Нора со смехом подбежала к женщине, закружив упирающуюся повариху и пытаясь не обращать внимание на вызванные её поведением протесты. — Паша, как хорошо!
— Стой! Стой! — повариха попыталась перевести дыхание, стараясь сдержать более сильную и молодую женщину. — Ты ещё не знаешь? — она заглянула в глаза Норе, и та почувствовала тревогу в её взгляде.
Мгновенно отпустив женщину, Нора замерла, не отрывая взгляда от лица Паши. Хорошее настроение словно ветром сдуло.
— Чего не знаю? — быстро спросила Нора, но выражение лица поварихи было таким, что Нора, ещё не услышав ответ, догадалось, какие именно слова слетят с уст подруги.
— Её величество… — повариха судорожно сглотнула, не решившись продолжить. На её веку сменилось уже три императрицы. Екатерина была четвёртой. И в скором времени у неё должен был появиться наследник. Точнее, все надеялись, что это будет наследник. Император был уже в летах, и ему просто необходим был продолжатель династии, но словно боги наслали на него какое-то проклятие. Все его жёны до этого приносили ему только девочек. И если императрица подарит своему супругу очередную принцессу, то её наверняка ожидает та же участь, что и всех предыдущих жён императора.
У Норы перехватило дыхание. Она подняла мутный взгляд на повариху и, словно машинально, произнесла:
— Прости, мне нужно прийти в себя.
Норе казалось, что всё происходящее похоже на страшный сон. Конечно, госпожа может принести императору и наследника, но что если это снова будет девочка? Ведь у императора до сих пор не родилось ни одного сына, а лет ему было уже не мало! А что, если Боги отвернулись от их правителя, памятуя о том, как скверно тот поступал со своими жёнами? Что будет тогда с её любимой госпожой, благодаря которой Нора сейчас жила в достатке и праздности, а не гнила в какой-либо безымянной могиле, куда давно бы попала, не защищай её от гнева княгини княжна Екатерина? Что случится тогда с ней самой? Нора согласна была разделить любую участь со своей юной госпожой, но она не готова была к тому, чтобы императрицу наказывали за то, в чём не было её вины. Внезапно Норе пришла в голову мысль, от которой в первую секунду похолодело всё внутри. Взгляд женщины прояснился, в следующий миг она приняла эту мысль. Не было времени долго обдумывать ситуацию. Выход есть! Да, есть! Даже если то, что она сейчас задумала, сулит ей погибель, то она всё же сможет спасти самое ценное, что есть у неё в этом мире – свою госпожу, императрицу Екатерину. Ещё мгновение Нора простояла в нерешительности, словно пытаясь как можно крепче ухватиться за спасительную мысль, затем развернулась и побежала в сторону деревни. Ноги сами понесли её туда ещё до того момента, как в голове Норы окончательно сформировался план действий, от которого зависело всё то, что именно должно было произойти в этот день, от которого зависело будущее императрицы. То, что она собиралась совершить, было ужасно, но Нора не видела другого выхода из положения, в котором оказалась её любимая госпожа. С самого детства Нора привыкла к тому, что главное в её жизни – благополучие Екатерины Вязурской, к которой она была приставлена с шести лет. В отличие от своей матери, госпожа была очень добра к ней и относилась скорее как к старшей подруге, чем как к рабыне, которой Нора по существу и являлась. И сейчас угроза, нависшая над императрицей, была настолько реальна, что могла затмить всё, что случалось с той ранее.
Нора знала, что одна из крестьянок за день до этого родила мальчика, скончавшись во время родов. И вот на этого ребёнка молодая служанка и возложила надежды в случае, если Екатерина даст жизнь новой принцессе, решив, что раз у ребёнка нет матери, вряд ли кто будет сожалеть о его пропаже. Тихо подкравшись к дому, в котором вчера появился младенец, Нора, оглянувшись и никого не увидев вокруг, аккуратно приоткрыла дверь. В доме было пусто. Ребёнок мирно спал в люльке. Нора проскользнула в открывшуюся дверь и прижалась к стене, стараясь перевести дыхание. Сердце предательски выпрыгивало из груди. Молодая женщина не питала иллюзий насчёт того, что с ней произойдёт, если кто-нибудь застанет её за тем, что она сейчас собиралась совершить, Нора оглянулась и увидела глиняную бутылочку с молоком, стоящую на столике возле свисающий с потолка люльки. По-видимому, ребёнка скоро пора будет кормить. Нора достала из-за пазухи флакончик с сон-травой и капнула пару капель в бутылку, затем как следует её встряхнула, стараясь как можно лучше перемешать содержимое, и сунула бутылку в рот спящему младенцу. Тот инстинктивно присосался и буквально через мгновенье снова заснул. Нора схватила ребёнка, уложила его в корзину, стоящую на лавке у выхода, в последний момент засунув под бок младенцу бутылку, из которой поила малыша, и, тихо приоткрыв дверь, осторожно выглянула во двор. Никто до сих пор так и не появился. Нора юркнула за дверь и бегом припустилась во дворец.
Сейчас она уже не замечала набегающих с севера туч. Солнце только что скрылось за горизонтом, наступило время призраков – время, когда день уже ушёл, а ночь пока не пришла, словно природа медлила перед тем, как погрузить землю в тягучую черноту, навевающую сон на тех, кто с усердием трудился всё светлое время суток. Нора старалась бежать со всех ног, опасаясь, что может не успеть на помощь своей госпоже. Она больше не думала о том, насколько ужасным был её поступок. Её не терзали угрызения совести. Всё, что она делала, всё это было лишь для того, чтобы спасти императрицу. Только это имело значение. А спасти её она сможет лишь в том случае, если боги позволят ей успеть до того момента, как замок императора огласится первым криком новорожденного или новорожденной. На мгновение у Норы мелькнула мысль, что если создатели пожелают, чтобы императрица принесла императору принцессу, то, скорее всего, это их замысел. Но эту мысль моментально вытеснила другая. Возможно, вседержители так решили проверить, насколько она предана своей госпоже, и тогда они позволят спасти императрицу Екатерину от участи остальных трёх жён императора. Задыхаясь от быстрого бега, Нора на мгновение остановилась, миновав крепостной ров. Колокола ещё не били, значит, госпожа пока не родила.
За широкими воротами стен крепости её окликнул знакомый стражник:
— Ты где ходишь? Её величество уже несколько раз за тобой посылала!
Нора кивнула и побежала в покои госпожи.
Местная охрана относилась к молодой фаворитке императрицы с почтением. Екатерина никогда никому не давала повода думать, что Нора на самом деле рабыня, привезённая ею из своего поместья. Дворцовая челядь знала, что горничные жён императора должны были быть исключительно дворянского происхождения, пусть и не титулованного, но всё же дворянского. Манеры Норы, с детства воспитывающейся вместе с княжной, в сочетании с нарядами, подаренными Екатериной служанке по приезде в резиденцию императора, вполне могли выдать её за знатную особу. И Нора часто пользовалась своим положением, всё же стараясь не злоупотреблять им. Она была женщиной неглупой, недаром до сих пор она ещё ходила по этой земле, несмотря на то, что практически всю свою сознательную жизнь провела под неусыпным оком княгини Вязурской. А это было большой редкостью. Головы в княжеском поместье летели, словно шляпки у очищаемых поваром грибов. И сейчас Нора прекрасно понимала, что стоит ей слишком высоко поднять голову, и эту голову снесёт меч императора, который до сего момента лишь забавлялся, глядя на то, как относятся к молодой рабыне те, кто был намного выше неё статусом.
Нора вбежала в широкие двери замка. Дворец был настолько большой, что по нему можно было ходить часами, перебираясь из одного помещение в другое. Но Нора за полтора года пребывания в нём изучила практически все входы и выходы, исключая коридоры и помещения, куда не допускались дворцовые слуги. Ходили слухи, что под дворцом был расположен лабиринт катакомб величиной с город, но никто, с кем общалась Нора, не только ни разу не был в этих подземельях, но и не знал тех, кто хотя бы раз побывал там. Поэтому Нора, решив, что слухи о катакомбах – лишь выдумка слуг, быстро забыла о возможном факте их существования, вполне справедливо считая, что изучила своё новое жилище вдоль и поперёк.
Войдя в покои императрицы, Нора с изумлением обнаружила, что её хозяйка находилась здесь в полном одиночестве. Екатерина лежала на своей широкой постели, и лицо её было настолько бледным, что уступить ему по цвету могли лишь белоснежные наволочки на пуховых подушках под её головой. Глаза императрицы были полузакрыты, на лице читалось ожидание боли, которая лишь на миг отпустила её, и которая могла вернуться в любое мгновение. Нора вопросительно взглянула в глаза госпожи, не решаясь высказать вслух вопрос, вертевшийся на её языке – почему здесь нет никого, кто мог бы позаботится о своей императрице, пока её любимая служанка отходила по поручению госпожи?
— Я отослала всех, — словно прочтя вопрос на лице Норы, ответила Екатерина. Императрица, помогая себе руками, тяжело приподнялась и оперлась на локоть, как бы стараясь приблизиться к той, которая всегда оберегала её покой, к той единственной подруге, которой она могла доверить самое сокровенное. — Мне страшно, Нора! — признание госпожи, произнесённое шёпотом, болью отозвалось в душе служанки. Екатерина перевела взгляд на корзинку, которую Нора так и не поставила с тех пор, как вошла в императорские покои, брови её сошлись к переносице. Она помнила, что послала Нору за снотворным. Что могла принести служанка в такой большой корзине? Екатерина перевела недоумённый взгляд на Нору и спросила: — Что у тебя там?
Норе не хотелось врать госпоже, но узнай та, что именно собиралась сделать для неё служанка, Екатерина никогда не позволила бы ей совершить задуманное.
— Я припасла кое-что в дорогу, чтобы не задерживаться и сразу отправиться к вашей матушке с радостными известиями, — служанка попыталась говорить как можно более спокойно, молясь про себя, чтобы императрица не заметила страха в её глазах и не заподозрила завуалированную ложь.
Екатерина кивнула, слабо улыбнувшись. Молодая женщина подумала, что, наверное, императрице было совсем плохо, раз она не заметила неправдоподобность ответа.
— Я отнесу корзинку в соседнюю комнату, — поспешно добавила служанка, желая как можно скорее убрать драгоценную ношу с глаз госпожи. Ведь та могла и проверить, что именно припасла Нора в дорогу. Не потому что не верила ей, а лишь затем, чтобы добавить что-то ещё, чтобы служанка чувствовала себя комфортнее в пути. Но в этот момент приступ боли хлестнул Екатерину так сильно, что она не смогла удержаться на локте и навзничь упала на подушку, хватая ртом воздух, словно вынесенная на берег рыба. Забыв про корзинку, Нора подбежала к своей госпоже и схватила её за руку. Из глаз служанки брызнули слёзы, она не могла видеть страдания той, которая была ей дороже всего.
— Дыши, дыши, дыши! — Нора сама задыхалась вместе с императрицей. — Дыши глубже, моя госпожа! — паника охватила женщину. — Сейчас, сейчас… — Норе казалось, что сердце её сейчас остановится, но по лицу императрицы она видела, что боль уже отступает.
Екатерина тяжело вздохнула, открыла глаза, повернула голову и вновь взглянула на корзинку. Сердце Норы ушло в пятки. Подумав, что, слишком напирая в своём стремлении спрятать корзинку, могла выдать себя, горничная робко подняла взгляд на Екатерину, ожидая того, что теперь уже хозяйка потребует показать ей содержимое корзинки. Норе казалось, что даже стены кричали императрице о том, что собиралась сделать с ней та, которую она считала своей подругой. Но взгляд Екатерины не выражал недоверия. А слова, через секунду сорвавшиеся с её уст, лишь укрепили уверенность Норы в правильности принятого решения.
— Если родится девочка, известие для моей матери будет не настолько радостным, как она ожидает, — почти неслышно вымолвила императрица.
Нора встала на колени возле ложа своей хозяйки, вглядываясь в её прекрасные серые глаза. Более в душе Норы не было страха перед возможными последствиями, только тревога за будущее хозяйки. Какое значение имела жизнь Норы по сравнению с жизнью той, которая лежала сейчас перед ней, испуганно ожидая своей судьбы, зависящей лишь от того, какого пола будет наследник, подаренный императору? За всю свою жизнь Нора ни разу не видела такой же красивой, статной и элегантной женщины, как её хозяйка. А повидала Нора немало знатных дам сначала в имении князей Вязурских, а потом и во дворце. Ни один бал, ни один приём, которые давала императрица, Норой не были пропущены. Она словно наверстывала проведённое взаперти во владениях Вязурских время, когда она в страхе пряталась от таких приёмов в комнатах своей госпожи, куда никто из гостей не смел заходить. Здесь всё было иначе. Считая Нору, как горничную императрицы, знатной дамой, господа относились к ней по-другому. Уважение и почтение, смешанное с восхищением, сквозило в каждом их обращении. Императора, который знал положение Норы при супруге, иногда это забавляло, но он ни разу ни словом, ни каким-либо поступком не выдал молодую женщину, позволяя заблуждаться на её счёт всему окружающему миру и с улыбкой наблюдая восторг молодой рабыни своим новым местом в обществе. Императору импонировало, что его супруга была удивительно добра ко всем окружающим, участливо относясь к их бедам и всеми силами стараясь помочь избежать ненужных страданий. За последние полтора года отношение подданных к нему сильно изменилось в лучшую сторону, и император ни на йоту не заблуждался насчёт того, что заслуга эта полностью принадлежит новой императрице. Но сейчас, несмотря на всё, что сделала Екатерина для Великой Эрдинии и её императора, Норе не приходила в голову даже мысль о том, что сюзерен сможет оставить подле себя супругу, не принесшую ему ожидаемого наследника.
— У вас будет мальчик, верьте мне! Точно! Мальчик… — Нора гладила руку императрицы, от всей души желая, чтобы та не волновалась. Если бы только она могла передать свою уверенность госпоже! Если бы только могла… Но Екатерина была настолько чиста и невинна, что не смогла бы вынести даже мысли о таком обмане, несмотря на то, что рождённая девочка в любом случае навсегда была бы оторвана от своей матери.
— Откуда тебе знать? — грустно улыбнулась наивности Норы хозяйка. — Это лишь желание твоего сердца, только богам известно о том, что произойдёт сегодня ночью.
— Я знаю, — прошептала Нора, внутренне содрогаясь от совершаемого ею этим вечером зла. — Точно знаю!
Императрица только покачала головой.
— Ступай, отнеси свою корзину, да побыстрее возвращайся! — нежная улыбка не сходила с её лица. Она любила эту женщину. С самого детства Нора находилась возле неё. Мать поставила её прислуживать юной Екатерине – будущей княгине Вязурской, – и Нора никогда не подводила её.
Быстро отнеся корзину, Нора вернулась к императрице, всеми силами подбадривая её. Она думала, что прекрасно понимает состояние госпожи, её страх перед тем, что может случиться, если ожидания императора окажутся пустыми. Нора сидела на полу возле постели Екатерины и тихо разговаривала с ней, пытаясь отвлечь императрицу от тревожных мыслей и редких пока приступов боли при схватках.
Затем начался кошмар. Из окна Нора увидела, что небо полностью затянулось тучами, пошёл сильный дождь с градом, подул сносящий с ног ветер. Нора быстро захлопнула окно, подумав о том, что теперь вряд ли кто-то сможет придти на помощь императрице. Нора разрывалась между чувством, что хозяйке необходим врач и страхом того, что случится, если родится девочка, и она сама не успеет подменить ребёнка. С другой стороны, женщина боялась не справиться, она впервые исполняла роль акушерки. Кругом бегала прислуга. Кто приносил горячую воду, которую Нора потребовала унести в соседнюю комнату, где незадолго до этого спрятала украденного малыша. Другие бежали с чистыми пелёнками, третьи просто метались в панике. Наконец, Нора выпроводила всех за дверь, решив, что раз нет врача, то паникующие слуги вряд ли могут создать подобающую атмосферу и успокоить её госпожу.
Ребёнок родился в середине ночи. Абсолютная тишина сопровождала рождение младенца. Казалось, даже природа на несколько мгновений затихла, забыв о той жуткой буре, которая бушевала в окрестностях замка. Небо очистилось, словно по мановению волшебной палочки. Внутри у Норы всё замерло, не позволяя молодой женщине даже вздохнуть. Но прошло несколько секунд и всё вернулось – мгновенно новый слой туч заволок небо, страшная буря опять ревела за окном, словно и не прекращалась, громовые раскаты, молнии, пересекающие полнеба… Быстро придя в себя, Нора взглянула на младенца. Девочка… Сердце её сжалось. Больше не было сомнений в том, что именно она должна будет сделать, и какой именно грех будет носить в своей душе до самой смерти. Завернув принцессу, служанка уже в пелёнке показала ребёнка матери.
— Мальчик? — обессилено произнесла Екатерина, откинувшись на подушки.
— Да, ваше величество, — качнула головой Нора. — Мальчик. Сейчас я его вымою, запеленаю и принесу. Отдохните немного.
Нора вышла в соседнюю комнату, ноги были словно ватные, но она продолжала делать всё так, словно кто-то направлял её действия. Быстро вымыв девочку, женщина закутала её в чистую пелёнку, дала ребёнку несколько капель молока из той самой бутылочки с сон-травой, из которой поила похищенного мальчика, предварительно добавив ещё пару капель настоя. Затем Нора положила принцессу в корзинку, из которой одновременно вынула уже просыпающегося сына селянина, встряхнула малыша в своих руках, чтобы он окончательно проснулся и закричал, закрыла корзину тюлем и спрятала её под стол. Внимательно осмотрев комнату и решив, что никто не сможет обнаружить спящую принцессу, особенно если никого сюда не допускать, вынесла мальчика из комнаты и аккуратно положила его на грудь императрицы.
Взглянув в глаза своей госпожи, Нора мгновенно забыла все угрызения совести, мучавшие её. Наградой за всё сделанное было то счастье, которое светилось во взоре Екатерины.
— Мальчик! Наследник! — радостно улыбнувшись, прошептала императрица. Теперь все тревоги были позади. Никто не отнимет у неё ребёнка и не сошлёт за тёмные, зловещие стены монастыря, где уже были заперты три предыдущие императрицы. — Слава богам! — выдохнула Екатерина, ласково гладя ребёнка по мягкому пушку на голове.
— Слава богам! — словно эхо, повторила за ней Нора, не сводя взгляда с похищенного сына селянина, затем взглянула в глаза Екатерине и произнесла. — Ты подарила радость императорскому дому, госпожа!
Императрица счастливо улыбалась, глядя на маленького мальчика, мирно уснувшего, примостившись на её груди, и не замечая, как слёзы медленно стекают по её щекам. Она даже не могла предположить, что это не тот ребёнок, которого она вынашивала в течение долгих месяцев. А Нора тем временем размышляла о том, что веления богов здесь были не причём. Виновницей того, что в императорском доме появился наследник-самозванец, была именно она. Понимая, что её поступку не существовало никакого оправдания, Нора молилась богам лишь о том, чтобы обман со временем не раскрылся. В случае, если кто-то узнает о содеянным ею этой ночью, наказание будет суровым, и наказаны будут многие. Человеческая жизнь ничего не стоила в этом мире, тем более жизнь человека, посмевшего обмануть императора, или даже косвенно участвующего в обмане.
С разрешения госпожи Нора аккуратно взяла младенца и переложила его в резную дубовую колыбель с позолоченной решёткой, отделанную шёлковыми цветами и крытую кружевным балдахином, накрыла малыша лёгким пуховым одеялом и, оглянувшись, увидела, что императрицу сморил сон.
Нора вздохнула. Ужас всего произошедшего в этот день снова одолевал её, нагоняя расползающуюся в душе черноту страха. Но сейчас ей нельзя было поддаваться панике. Нора знала, что она ещё не закончила с тем, что начала делать сегодня вечером. Молодая женщина вышла в коридор и громко объявила о рождении наследника, отрезав все пути к отступлению.
Час спустя Нора с корзиной, в которой увозила спящую принцессу, уже садилась в карету. Ей ни в коем случае нельзя было встречаться с обрадованным императором, мчавшимся, что есть дух, в центр своих владений. Нора прекрасно понимала, что если император что-то заподозрит, то она легко выдаст себя. Государь словно видел людей насквозь, ему просто невозможно было солгать…
Карета остановилась, заставив Нору отвлечься от своих мыслей и вздрогнуть от неожиданности. Женщина отодвинула занавеску. Постоялый двор, куда они приехали, не отличался чистотой. Отель нуждался в ремонте. Его облезлые стены местами заросли мхом и плесенью. Сквозь мутные, грязные окна, затянутые бычьими пузырями, виднелись керосиновые лампадки, стоявшие на подоконниках. Даже на шторки хозяин этого заведения не соизволил разориться, видимо, считая, что они здесь совершенно не нужны, так как через старые бычьи пузыри, натянутые на подгнившие рамы, практически ничего не было видно ни с той, ни с другой стороны окна. Возле трактира, расположенного на постоялом дворе, спорили о чём-то два подвыпивших мужика. Мальчишки в длинных заштопанных рубахах и торчавших из-под них ободранных штанах изображали из себя воинов, вместо мечей используя толстые ветви берёзы. Прямо перед порогом два поросёнка лежали в мутной луже, бегали куры. Чуть поодаль женщина в повязанном поверх юбки засаленном фартуке, видимо, хозяйка этого заведения, выливала помои в лохань, возле которой толпились свиньи. Норе подумалось, что это место вряд ли можно назвать привлекательным. Внезапно пришло в голову, что за день езды кучер изрядно утомился, Нора внимательно на него взглянула. Её совершенно не привлекала мысль о том, что можно было бы остановиться в этой грязной лачуге, чтобы отдохнуть и перекусить. Ждать в карете кучера, которому просто необходимо было хотя бы на несколько минут покинуть козлы кареты, ей тоже не хотелось.
— Ты в состоянии доехать до следующей деревни? — спросила она возницу, как только тот повернулся, встретившись с ней взглядом.
— Ну, — кучер почесал затылок. — Если перекушу немного…
Мужику не хотелось терять хороший заработок. Нора знала, что такие деньги, которые платила она ему за день, кучер вряд ли получил бы и за неделю службы у императора, но денег ей не было жалко. Она всегда старалась одаривать тех, кто ей помогал, даже в том случае, если они обязаны были это делать по приказу императрицы. Кому-кому, а ей-то было известно, как иногда трудно живётся тем, кто не покладая рук работает на императорскую семью и вельможные дома империи. Несколько серебряных монет ничего не стоят казне, а возница на них сможет долго кормить свою семью, так что дети его не будут ощущать постоянного подсасывания под ложечкой. Ко всему этому прибавлялось ещё и то, что люди, чей труд Нора щедро оплачивала, с удовольствием выполняли её поручения и в будущем. Возница встретил Нору впервые, поэтому он не мог знать ни кто она на самом деле, ни какой у неё нрав. Нора ему хорошо заплатила, хотя могла бы этого не делать, поскольку лица, едущие в карете с императорским гербом, всегда обладают широкими полномочиями. Во всяком случае, право вздёрнуть его на первом попавшемся крепком суку они имеют. И тогда ни ему, ни его семье не помогут никакие деньги. Нора прекрасно знала, что возница думает о ней именно так. Поэтому горничная императрицы сочла возможным резко ответить:
— У меня нет на это времени! Смени лошадей и купи еды! В дороге потрапезничаешь.
— Да, госпожа! — кучер быстро поклонился и отправился выполнять приказание.
Нора грустно улыбнулась, ей вовсе не импонировало то, что она сейчас должна быть настолько жестокой со своим возницей. Она понимала, что кучер сильно устал, но у неё просто не было выбора. Норе не нравился этот постоялый двор. Хуже всего были постояльцы. Женщина знала, что даже императорский герб на дверце кареты не гарантирует ей защиту от того, чтобы какой-нибудь подвыпивший чудак, желающий пообщаться, не вломился в её экипаж, кстати, скорее всего, с самыми благими намерениями. Например, открыть перед дамой дверь, чтобы она могла пройти на постоялый двор, отдохнуть и перекусить. Ни охранники, ни лакеи карету не сопровождали, поэтому каждый был готов помочь особе, едущей в императорском экипаже, ожидая за это какое-нибудь вознаграждение. Норе нужно было незамедлительно покинуть это место. И именно поэтому она должна была быть жёсткой. Возможно, такой же жёсткой, как графиня Вязурская, которую Нора боялась с самого детства. Нора хорошо научилась притворяться и играть сообразные с ситуацией роли, поэтому изобразить хозяйку поместья, в котором провела практически всю жизнь, женщине не составляло труда, хотя ей это и было не очень приятно. Она с грустью смотрела на спешащего выполнить её поручения возницу, который бегом приближался к карете, неся ей провиант.
«Госпожа…», — прошептала Нора себе под нос, вспоминая, как побледнел кучер в ответ на её окрик. Знал бы он, какая она госпожа! Но в тех одеждах, которыми её в последнее время одаривала императрица, Нору вполне можно было принять если не за знатную особу, то за довольно обеспеченную женщину. Нора с любовью расправила юбку, разглядывая великолепный атлас. Разве мог кто-то заподозрить, что она обычная рабыня? Задвинув занавеску, Нора аккуратно поправила руку принцессы, которую та успела засунуть в рот, пока женщина разговаривала с кучером. Ребёнок заворочался и Нора, схватив бутылочку, загодя наполненную молоком, добавила туда настоя сон-травы, и дала девочке попить. Малышка, пососав немного, снова уснула. Нора перевела дух. Если кто-то найдёт в императорской карете новорожденную девочку, обман выявится незамедлительно. Наказание тогда понесёт не только она. Многие головы падут с плеч. И одной ссылкой в монастырь императрица уже не отделается. Но убить принцессу женщина так и не решилась, хотя сейчас она уже думала, что, возможно, именно в этом и было её ошибкой. Не было бы ребёнка – не было бы проблем. К сожалению, сейчас избавиться от младенца было крайне затруднительно, в этом случае спрятать концы никак не удастся.
В дверцу кареты постучали. Нора закрыла ребёнка тюлем и приоткрыла дверь.
— Да?
— Возьми, госпожа! — кучер протянул Норе короб. — Мы выезжаем, — добавил он.
— Хорошо! — женщина поставила короб рядом с собой и закрыла дверь. Она услышала, как кучер садится на козлы над её головой, что-то ласково говорит лошадям. Затем карета тронулась, и Нора вновь погрузилась в свои мысли.
Нора подумала, что было бы неплохо, если бы кучер думал, что она знатная особа. Несмотря ни на что, ей всё же нравилось, как возница называл её «госпожа». Поэтому, невзирая на то, что сама она была очень голодна, Нора не стала заглядывать в короб, пока не уверилась, что возница снова не постучит в дверь. Как только кучер хлестнул лошадей, и они продолжили свой путь, Нора схватила короб и стала разглядывать, что ей туда положили. Отодвинув горшочек с бобами, женщина постелила плотную салфетку на колени, чтобы не запачкать свой великолепный наряд, схватила кусок жареной курицы и с жадностью впилась зубами в мягкое сочное мясо.
Съев большую часть курицы, Нора приоткрыла окно и, выбросив на дорогу остатки пищи, стала лениво наблюдать за окружающим её пейзажем. Медленно мимо неё проплывали однообразные стволы деревьев, названия которых она никогда не знала. Нора не любила лес. С самого детства находясь в золотой клетке замка Вязурских, она воспринимала лишь красоту, сделанную человеческими руками. Дикая природа пугала её, напоминая об историях, поведанных ей старой бабушкой в то время, когда Нору ещё не забрали в услужение. Тогда перед сном бабушка, обычно широко раскрыв полузрячие глаза, зловещим шёпотом рассказывала ей о страшных злых ведьмах, живущих в лесах и питающихся маленькими детьми, злобных маленьких гномах, превращающих людей, которые их увидят, в золото, и прячущих полученное богатство в тёмных пещерах, из которых никто никогда не может найти выхода, о водяных феях, заманивающих путников на глубину и топящих невинных людей в тёмной, вязкой трясине, и прочей нечисти, по словам бабушки, изобилующей в окрестных лесах.
Однообразное мелькание стволов деревьев, навеяло на Нору дрёму, она закрыла окошко, улеглась на широкое сидение, предварительно поставив корзинку с младенцем на пол возле своей головы, и погрузилась в беспокойный сон, подхлёстнутый совершённым в этот день страшным деянием.