Среднее имя

Чем дальше она двигалась на запад, тем ей становилось веселее. Почему она ушла по этой дороге так далеко, она не знала. Но первый шаг на любой из своих дорог всегда помнила хорошо. Здесь первый шаг был сделан несколько лет назад – она снова увидела затенённый бок склада в Шпайхерштадте и белую букву, которая светилась на старом кирпиче и, вероятно, годилась ей в прабабушки.
Вторая нить, красная, которая крепко сплелась с той белой, была много позже и много западнее…

Она ехала без билета в Мюнхен, готовая на каждой станции выскочить, если увидит контролёров. Купить билет она просто не успела.
Напротив неё сидел пожилой немец или австриец, как она подумала, и разгадывал кроссворд. Что-то его затормозило, и он то гофрировал лоб, то откидывался назад, прикрыв глаза.
Наконец он сдался, повернул газету к ней и ткнул в слово, которое ему было не вспомнить. Глаза у него были детские. Она улыбнулась и написала на поле газеты слово, вытянув автоматический карандаш из его пальцев. Он заулыбался и быстро вписал оставшиеся слова.
Вопрос был пустяковый – среднее имя Джона Леннона. А тот факт, что по-немецки она не говорит, обнаружился, когда немец выдал длинную фразу, оставшуюся без ответа. Поезд замедлял ход, она рассматривала платформу станции, та была почти пустой. Контролёров не было.
«Я не говорю по-немецки», – привычно произнесла она. Он перешёл на английский.
«Моё среднее имя – Вальтер», – он отложил газету.
«А первое, наверно, Люгер?» – ещё одна станция была пройдена, оставалось всего две, и даже если ей придётся выпрыгивать, это уже было неважно. То, что она называла «жук в волосах», оставило её в покое, уступив «песку в башмаках».
Он громко захохотал и вдруг протянул ей ладонь, она изумлённо её пожала.
«Мартин», – он засуетился и достал из рюкзака красный термос с кофе. Отличным кофе.

Они говорили о рыбаках на Шпрее (после падения стены он жил в Берлине, она же была на Шпрее только зимой, рыбаков там не заметила, но видела разрисованные остатки стены) и о рыбаках на Ладоге (он смеялся пока у него не выступили слёзы, когда она рассказывала о том, что бывает, когда цветение садов и дрейф льдин с рыбаками совпадают во времени.)
Он рассказал о своём внуке, которого ехал навестить, и о своей старой собаке, о которой очень беспокоится, потому что впервые оставил её со своей подругой, которая не поехала с ним, потому что была ровесницей его внука, и это её немного смущало.

«Следующая станция – Мюнхен», – сообщил красивый женский голос. Песок исчез так же, как раньше жук.
«А как твоё среднее имя?» – спросил он, когда они шагнули из поезда на перрон мюнхенского вокзала.
«У меня его нет».
«Его можно найти», – хитро сказал он и опять протянул ей свою большую ладонь…


Букв уже было много. Конечно, все они были буквами латинского алфавита, так задала первая, гамбургская. Но имя не складывалось. Точнее, существовало два имени, для каждого из которых не хватало по одной букве – в одном не хватало гласной, в другом согласной. В каждом имени было по шесть букв и они не повторялись.
Если первой найдётся гласная, то имя ассоциировалось у неё с химическими опытами, вселенской глупостью и ранним сумасшествием. Если согласная – со страшными сказками, морским берегом и тихой маленькой кондитерской одного чудесного города.
У всех  букв должно было быть одно общее качество – цвет. Никакие цвета, кроме белого, в этой игре не участвовали.


Теперь она ехала встретиться со своим знакомым, который знал о буквах больше, чем все другие её знакомые вместе взятые. И рассказать эту историю, поделившись всеми деталями, кроме найденных букв для почти сложившихся имён.

«U или F?» – он крутил ручку мельницы, и, вероятно, так же в его голове вертелись возможные комбинации имён. – «Больше ничего не скажешь?»
«Нет», – она сходила за фотоаппаратом, проверила наличие заряда и подошла к нему сзади: «Там уже пыль». Он остановился.

У него была чудесная способность – вдруг засмеяться. И так, что смеяться начинали все.
Он засмеялся, и она поняла, что он покажет место, где есть нужная ей буква.


«Поедешь завтра со мной?» – спросила она.
«Послезавтра», – он гремел чем-то в соседней комнате. Потом громко чихнул и появился, неся красный термос, раза в три выше и толще того, который был у её весёлого попутчика в поезде. – «У меня тоже есть».
«Тот был младенец, а этот – студент».

Когда она проснулась, его уже не было. Она вспомнила про термос, поискала, но его тоже не было.
Они решили, что двинут к горам через озеро, где можно будет искупаться, если вода не слишком холодная. И она рассматривала карту мест, где никогда не была, фыркая иногда от мысли, что вряд ли можно найти менее подходящее для поиска буквы место, чем горы.
«Найду, а потом придумаю новую подпись и стану подписываться вторым именем», – думала она, засыпая, и дом, уже несколько часов, как уснувший, очнулся от её смеха…


В озеро они не полезли. Помочив ноги и потаращив глаза, они вернулись к машине и медленно поехали к Вацманну. Он был таким огромным, что казалось, удержит небо, если то вздумает рухнуть на головы всех, кто что-то здесь ищет.

Она заметила их сразу и стала хохотать. Он остановил машину и, радостный, посмотрел на  самый низ горного подола, где рядышком, как неведомое короткое слово, светились белым две буквы в человеческий рост – U и F.
«А я думала, ты был у своей подруги».
«Моя подруга сейчас на каникулах, в Италии», – он хитро прищурился. – «И что ты теперь будешь делать?»
«Возьму оба имени».
«Интересно, сколько потребуется лет, чтобы это исчезло?»
«Думаю, больше, чем я проживу. Так что, всё в порядке».
«Если, конечно, их не сотрут», – он включил радио и тут же выключил, гора не пропускала волну.
«Но это уже неважно», – она вдруг подумала, что сюда придёт кто-то ещё и найдёт две эти буквы для своей игры, совсем другой.
«Абсолютно».
Они медленно пятились в сторону холодного озера, где он оставил красный термос, о чём вспомнит только через несколько дней, когда она уже придумает обе свои новые подписи.