Всё будет хорошо

Гостей нынче как никогда.
Тася старательно вглядывается: ни одного знакомого лица.
Впрочем, чему удивляться, Гриша запросто сходится с людьми и так же запросто тащит всех в дом.
Её муж обладает редким качеством превращать будни в праздники. Каждое застолье как маленькое шоу. И как всякое шоу неповторимо. Искромётные шутки, танцы до утра, безудержное веселье и флирт. Последний, к слову, в гомеопатических дозах. Исключительно для профилактики мужних измен.
Тут главное, не переусердствовать. При правильном исполнении эффект выходит  потрясающий. Крышу у Гриши сносит начисто. Бурное выяснение отношений плавно перетекает в не менее бурное примирение. И так после сладко лежать в Гришиных объятиях зарёванной, зацелованной и счастливой и слушать его шёпот: «Миленькая моя, ты самая лучшая. Всё будет хорошо».

- Таисия Михайловна, не прогоните?
- Анюта, прекращай, ну какая я тебе Михайловна!
Анюта живёт этажом выше. Без неё они бы пропали. Доглядеть Леночку, сбегать в аптеку, испечь пирог, отутюжить Гришины рубашки... Целая куча мелких, но необходимых дел, и никто их не сделает лучше Анюты.   
- Умница, что заглянула. У нас очередной сабантуй, присоединяйся. Ты случайно не видела Гришу?
- Не видела. А вот вам, Таисия Михайловна, приодеться пора. Скоро к столу, а вы всё в ночной сорочке.
- Боже, - конфузится Тася, – забегалась. То Гриша, то Леночка. Кстати, надо Леночку забрать. Она в 11-ой квартире уроки делает у Маши Леднёвой.
- Не волнуйтесь, - говорит Анюта, - вы только не волнуйтесь.

За столом Тася сидит между Анютой и седой квадратной женщиной в тёмном платье. С едва скрытой завистью женщина смотрит на Тасю.
А завидовать есть чему. Цветок в пышных кудрях, огненно-струящееся декольтированное платье с воланами, малахитовое колье. Не женщина – райская птица, как говорит Гриша. Между прочим, малахиты – подарок мужа на десятую годовщину свадьбы.
Тася оглядывает стол и расстраивается. Ни шампанского, ни тарталеток с икрой она не обнаруживает.
Взгляд её мстительно сверкает, Гриша поплатится за свою преступную забывчивость. Внимательно изучаются скучные физиономии приглашённых. Как нарочно, ни одного интересного лица.
Будущая жертва выбирается стихийно. Перст судьбы указует на худощавого блондина, сосредоточенно жующего напротив.
Приняв обольстительную позу, Тася заговорщицки шепчет жертве:
- Боже, какая скука, вы не находите?
Блондин не реагирует.
- С удовольствием выпила бы шампанского, - продолжает она.
Напрасно, блондин будто не слышит.
- В вас я сразу разглядела родственную душу. Да прекратите вы жевать! Давайте лучше потанцуем!..
Под восхищёнными взглядами парит райская птица. Такого успеха она не припомнит. Но ей плевать на успех, её взор прикован к двери. Сейчас, сейчас появится Гриша. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два…

- Прекратить! Сейчас же прекратить!
Квадратная женщина стоит в центре комнаты, её лицо перекосилось от гнева.
Блондин краснеет, бледнеет, вскакивает, с грохотом падает стул.
Всё настолько очевидно, что Тася благоразумно отходит в сторону. Ей чужого не надо.
Но ревнивицу не унять.
- Посмотри на себя, – кричит она. – На кого ты похожа! Устроить цирк в такой день! 
Тася зябко поводит плечами. Она никогда не умела противостоять грубости и хамству. С подобными жизненными явлениями обычно справляется Гриша, но он так некстати куда-то пропал.
- Гриша, – Тасин голос предательски срывается. – Гриша!
Жалко скривив лицо, ревнивица с плачем кидается к ней:
- Мамочка, папы больше нет. Он умер. Понимаешь, наш папа умер!
- Ненормальная, - в испуге пятится Тася. Пятится, пока не упирается спиной в стену.
Спасение является в лице Анюты.
- Анюта, отведи меня к Грише, - умоляет Тася. – И Леночка… Где Леночка?
- Таисия Михайловна, - журчит успокаивающе Анюта, - вы только не волнуйтесь. Григория Борисыча мы схоронили сегодня. Девяносто два года пожил, дай Бог всякому. А Леночка… Вот же ваша Леночка, - и кивок в сторону ревнивицы.
И тут Тасю озаряет: заговор сумасшедших. Выход один, притворно соглашаться и тянуть время до появления мужа. Гриша спасёт, защитит, успокоит.
И всё будет хорошо.

Она покорно садится на стул и берёт дрожащими руками фотографии, возникающие словно из воздуха.
Все фотографии подписаны Гришиным чётким почерком. В некоторых вещах муж – педант.
Сентябрь, 1966. Леночка в школьной форме с огромным букетом астр. Первый раз в первый класс
Июль, 1969. Гриша на фоне пальм. Если бы не Тасины хлопоты, не видать бы ему той путёвки как своих ушей.
Май, 1962. Леночка сидит на Гришиной шее, смешно таращится в объектив.
Февраль, 1959. Юная Тася с новорождённой дочкой на руках…
И внезапно поверх милых, родных лиц портрет незнакомого старика в траурной рамке. Строгий взгляд из-под кустистых бровей, впалые щёки и нелепые уши на безволосой голове. На редкость некрасивый старик.
- Мамочка, это наш папа. Узнаёшь?
Тася вздрагивает. Опять та. Квадратная.
- Покойный Григорий Борисыч, - шепчет Анюта, - пусть земля ему будет пухом.
Тася всматривается в портрет чужого старика. Ей не хочется злить сумасшедших, что толпятся вокруг, но правда дороже.
 - Я никогда не видела этого человека, - твёрдо произносит она. - Никогда.
Квадратная женщина плачет. Блондин обнимает её за плечи:
- Мама, не надо. Ты же знаешь, бесполезно.
После тех слов что-то обрывается в Тасиной груди. Она вскакивает и кричит. Кричит до хрипоты, до спазма в лёгких. 
- Гриша! Гриша!
- Сейчас его позовут, - участливо говорит кто-то рядом. – Присядьте, Таисия Михайловна.
Тася чувствует лёгкий укол в правое предплечье и, уже ступив одной ногой в наплывающий мрак, вдруг видит смутную фигуру мужа.
- Как ты долго. Гриша.

***
- Тётя Аня, я вам тут пакет собрала. Раздайте ребятишкам во дворе. Пусть папу помянут, - говорит квадратная женщина и всхлипывает. – Не знаю, что бы я без вас делала.
- Помянем Григория Борисыча, обязательно помянем. Широкой души был человек. Все его любили, как есть все, - вздыхает Анюта. – Крепись, Леночка, у каждого свой крест. Врачи что говорят?
- А, - Лена машет рукой, - сказали, будет хуже. А куда хуже, только вас и узнаёт. Уж какая у них с папой любовь была, а даже и его в последнее время не узнавала.
- Да, любовь меж ними знатная была. Григорий Борисыч вокруг Таисии Михайловны такие круги нарезал… Тасечка то, Тасечка сё. Ни в чём отказа не знала. Некоторые бабы, грешным делом, завидовали. 
- Вот, наверное, поэтому я замуж и не вышла. Всё искала такого… на папу похожего. Чтоб любил до самозабвения. Не нашла.
- Повезло Таисии Михайловне. Не каждой доведётся такую любовь пережить.
- Повезло, - заплакала Лена, - страшной силы везение, вот так, на старости лет, память потерять. Всю жизнь перечеркнуть!
- Неисповедимы пути Господни. Только Он знает, как ей там, в её беспамятном неведении. Может, она счастливее всех нас вместе взятых.
- Не успокаивайте меня, тётя Аня. Не надо.
- Дак я чего… ничего.

…Аромат свежесваренного кофе поднимет даже мёртвого. Никто лучше Гриши не варит этот божественный напиток. Одна чашка на двоих, три глотка каждому.
Потянувшись, Тася открывает глаза.
Комната залита солнечным светом. Рядом с её кроватью в Гришином кожаном кресле спит незнакомая женщина.
Короткие седые волосы, квадратное тело, крупные руки и лицо… несчастнее не придумаешь.
Тася сочувственно вздыхает, не всем так везёт как ей. Молода, красива, здорова. Рядом Гриша и Леночка. И вся жизнь впереди. Долгая и прекрасная.
Женщина прерывисто всхлипывает во сне.
- Бедная, - шепчет Тася. – Всё будет хорошо. Всё. Будет. Хорошо.