Длинная рука

Духи музыки могут атаковать человека, представляя его неким монолитом, телом, достойным для орбитального кружения. Точно так же большой толпой ходят метеориты. Чем больше духов, тем ближе сумасшествие, и музыка сливается, музыка становится магмой, очень горячей и раскаленной, и разуму из этой странной тюрьмы никуда не убежать. Миры возникают и исчезают. Но и на бурление всякой субстанции можно смотреть точно так же. Магма ярка, а затем, застывая, превращаясь в камень, она становится формой. Наверное, жизненный путь человека в момент, когда еще ничего не застыло, можно не брать в расчет. Лишь бы образовался камень. Здесь может быть и Моцарт, и Бах,  и Чайковский и даже какой-нибудь Ганс Циммер. Смотря сколько духов вышло на орбитальное кружение.  Но все ли они стоят в одном ряду?
Духи кружились, подогревая естество, голова была как одна сплошная струна. Многие не выжили сразу же. Кому-то удалось совладать с собой и, переработав приходящие массивы, создать произведения искусства, которые впоследствии стали достоянием поколений.
А представим себе жителя африканского племени, который в погоне за антилопой, слушал в голове таинственные колебания. Вернувшись в селение, он сделал барабан из кожи и стучал в него. Оторваться от сочинительства было невозможно. Но если бы сдержаться, может быть, духи бы оставили его в покое….
Странный модулированный звук достигал неба. Саванна пошатывалась. Пришла гиена и начала подвывать. Это была музыкальная гиена. Потом пришел слон. Тоже музыкальный. Слон трубил, и было хорошо. Местные охотники возжелали мяса слоновьего, и тогда древний композитор решил его защитить.
- Не трогайте его, - сказал Иму (так звали композитора).
- Мы хотим есть, - возразил ему охотник Чоа, - что нам твои удары в барабан?
- Кому они мешают? Я исполняю свои обязанности как и все, а в свободное время играю. Кому какое дело? Вы в свое свободное время лежите и греете животы.
- Съедим слона!
- Тогда пеняйте на себя!
- И что будет? Будешь стучать еще больше? Стучи, стучи. Никому это не мешает. Оно, если подумать, под стук лучше спится. Гиену трогать не будем, она куцая и когда гадит в цветы, цветы лучше растут и лучше пахнут. Пусть слушает.
Композитор не знал, что же ответить. Он сел и продолжил стучать. Слон посмотрел на него грустными глазами. Вскоре он был и убит и разделан, а когда Иму спал, вокруг его головы большой толпой летали музыкальные духи, и один из них сказал:
- Эй, спишь там, человек? Главное – концентрация. Чем гуще, тем лучше. Думаешь, мы просто так вокруг тебя летаем. Почему мы не летаем вокруг того же Чоа? А вот старый толстый антилопоед Ва, у него даже имени не было, в детстве забыли назвать, пришлось ему самому себе выдумывать имя. А? Почему так?
- Но вы лучше меня знаете, - ответил композитор, - я ничего не знаю.
- Потому что ты плавишься, и из тебя течет магма. Если хочешь, можно нагреть тебя еще больше, но у тебя нет соратников. Хочешь длинную руку?
- Что с ней делать?
- Ты будешь добираться с помощью нее до тех, кто тебе не нравится, и там уже думать, что же лучше. Хочешь, дергай за нос, за уши. Хочешь, души. Наверняка, кто-то из людей достоин того, чтобы не проснуться утром. А может быть, тебе не нравится тигр Ав, но у тигров другой сон. Сначала нужно выдержать его злостно кошачий запах, а потом – отодвинь в сторону его типичную мысль. Хватай за душу.
- Зачем мне души? – спросил композитор.
- Ты и так ими владеешь. Когда людей на земле станет много, ты это поймешь.
- Но разве это будет скоро?
- Есть вещи временные, есть вещи постоянные. Лишь возжелай. Есть начало, но будет и конец. Лучше всего – середина. Доживи до середины мира и веселись.
- Так а что с тиграми?
- Попроси часть сна у кистеухой свиньи. Она хорошо мечтает.
- Может быть, и я хорошо мечтаю.
- Нет, так, как она, никто не мечтает. Да и крокодил, стоит ночь, а ночью он кусает звезды, и потому, несет на себе их смех. Сам он хотя и не знает ничего, зато словно бы заражен этим светом. А как узнать? А ты лежи себе на земле и смотри в небо, а потом протянешь руку и можешь собрать с лица крокодила все эти мысли.
- И что будет?
- Будешь умнее.
- А что будет с крокодилом?
- Не знаю. Оцени его зубастость. Возлюби его как брата.
Ночь стояла чернильная, а звезды в ней колыхались и жужжали, и каждая несла свой язык, и может быть, свою песнь. Человек, может быть, по функциям ни чем и не отличался от газовых скоплений. Словно бы все это требовало рисования внутри головы. А весь далекий космос мог быть так же внутренностями головы. В минуты максимального озарения можно было увидеть отражения неба в самом себе.
- Как-то все не правильно, - подумал он, засыпая.
Ночь внутренняя, будучи отражением процессов внешних, принесла странные видения. Человек шел по редколесью. Он встретил носорогов, и те ему поклонились.
- Играй на пустоте, - посоветовал один из носорогов.
- Я и так играю на пустоте, - ответил он, - так как барабан и есть пустота. Я лишь заставляю ее колебаться.
- Но ты зол.
- Нет, я добр. Никто не виноват. К богу не придешь и не спросишь с него. Нужно покориться.
Он сел на пень и принялся стучать по нему, и звуки были глухи  - зато где-то вдалеке проснулись пчелы и зажужжали в такт, и это был правильный резонирующий контур. Звуки пчел заставляли шелестеть траву в правильной тональности.  Трава работала как передатчик. И более далекие травы шелестели, а следом за ними – и леса. Песнь была большая, всеобщая.
- Все это хорошо, - проговорил он, - помню, была совсем старая история, которую теперь напрочь забыли. Даже я ее забыл. А теперь она для чего-то выплыла из моей головы. Жил-был кот, и к нему пришел Дьявол.
Он задумался.
- А все дело в том, что Дьявол был чрезвычайно добрым, а когда кто-то умирал, он не понимал – в чем же соль? Разве он хотел зла? Он желал лишь хорошего.
Тогда он протянул руку, и оказалась, что рука его тянется куда-то очень далеко и держит за горло антилопоеда Ва.
- Уйди, уйди. А-а-а-а-а, - закричал Ва, - злой дух. Уйди.
- Почему он кричит? – спросил композитор, - разве я держу его за горло? Но разве я зол на Ва? Все на свете словно объекты, что крутятся вокруг друг друга. А вот кто-то вращается вокруг кого-то. Лицо луны вокруг нас, или наоборот – мы, вместе со всеми волосатыми лесами и змеистыми реками, и горячими кухонными пустынями…. Кто тут зол? Так сделано. Но он почему-то боится.
Он исполнял и дальше свою песню. Прилетело множество черных лощеных жуков, и они трещали своей полировкой, помогая древнему композитору. Утром антилопоеда нашли мертвым. Говорили, что он жутко кричал. Неконтролируемый испуг не позволил ему прочитать защитную молитву.
- Но разве помогает молитва? – спросил Иму.
Все посмотрели на него, но никто ничего не подумал. По похоронах веселились, пели песни, ели мясо все того же слона-слушателя.

Сергей сидел возле пианино.
Клавиатура являлась ртом.
Пианино говорило своим ртом – руки музыканта являлись лишь посторонними ветвями.
Сергей задумался. Что есть зло? В древности дух, быть может, сидел внутри ядра-шара, а то, в свою очередь, покоилось на всеобщем дне. Ведь нет ничего глубже ядра. Иногда оттуда доносится невероятный шум, будто бы в глубине адских просторов включается генератор. Это может напоминать барабан, гонг, некий неопределенный инструмент,  название которого никогда не выберется наверх. Этот звук может появляться и исчезать. Сущность зла гораздо сложнее, и человек не способен ее понять.
Он щелкнул кнопкой электронного синтезатора. Дисплей погас. Сергей считал себя абсолютным композитором.
Облака собирались, словно толкаясь. Если рассмотреть обычную очередь, то объекты – как правило, люди – выстраиваются. Такая же очередь применяется и в мире программ, что называется стеком. Но о чем тут говорить? У опадающих листьев есть такая же очередь. Вот сейчас на деревьях есть еще последние желтые призраки, но это напоминает, скорее, историческое эхо, голоса исчезнувших народов, потухших вулканов и пересохших рек. Если бы человек был способен летать далеко в космос, то вполне справедливо было бы сказать так о планетах, превратившихся в прах. Однако, прахом могут быть и внутренние миры, умершие надежды и бесполезные планы. Все относительно. Ты полон желаний, но они могут не поддерживаться параллельными мирами. Тот же человек, что каждый день проходит мимо окон, параллелен, словно бельевая веревка на соседнем балконе. Вещи не соприкасаются. Люди превращаются в жидкость и наполняют социальные сети. Параллельность хороша. Но речь о музыке.
В чем есть зло?
Почти все думают, что это – несостыкованность планов. Зло – это когда ты хочешь, а твое желание есть горох, который встретил стенку. Зло. Другие находят лики в иконах, и кажется, что это нечто вроде косметики для души. Ты остаешься таким же, но есть возможность припудриться. Ты закрываешь себя от себя, например. Женщина клокочет, словно гейзер – она истекает. Но вот она находит пудру-блог, покрывает себя и вроде бы защищает себя от себя. Да, но разве что-то изменилось внутри? Это самое главное.
Налетел ветер. Листья создавали дополнительную толчею. Сергей открыл форточку, и часть листьев залетело внутрь, и был общий непродолжительный звук. Шелест, скрип, глухой стук ветки, переключение скоростей проезжавшего по улице автомобиля. Нужно лишь запечатлеть этот момент в себе. Небольшой слепок. Музыка так же идёт по кругам, словно жизнь – сверху вниз, пока где-то там, на глубине, она не породит нефтяные озера.
Главное достижение человека – закольцованность на самом  себе в социальных сетях. Ты говоришь и получаешь ответ от пыли собственного сердца.
Он нажал на кнопку и выложил трэк в сеть.
- Йо, -сообщил ему Интернет, - новый трек.
- Да, амиго, - ответил он.
- Давай сделаем лайф, - проговорил Джоник.
- Давай.
- Это похоже на то, что было раньше.
- К этому надо привыкнуть. Нельзя делать разные вещи.
- Надо пытаться.
- Нет. Один человек – одна вещь. Одно творение – копия вещи. Десять творений – десять копий той же вещи.
- Ты хочешь сказать, что все, что мы делаем, есть копии себя?
- Это простое знание.
- Хотя похоже на абсолютное.
- Оно простое. Вещь может учить себя, или искать пути, чтобы учить себя посредством других, и чем лучше вещь, тем чище копии.
- И все они – одна копия.
- Одна. Одна и та же. И не стоит думать, что человек способен создать что-то кроме себя. Можно лишь переставлять какие-то ноты. Поэт рожден для одного стихотворения, остальное – те же модификации одного мотива.
- А если два?
- Ты можешь сделать два?  Значит, ты уникален.
- А ты?
- Это животный комплекс. Человек был рожден для жизни в лесу. Для этого его личностная позиция должна быть во много раз завышена. Если на тебя напал лев, а ты не втулил себе в голову, что ты – самый сильный мужик, ты не победишь льва. Когда всех львов убили, когда уже и убили столько людей,  что кости можно перемалывать на строительный материал для целых городов, все завышенная энергия Я создана лишь для того, чтобы соревноваться в соцсетях.
- Фиг с ним. А спорт?
- Ну это раньше надо было думать.
- По-моему, самые больные на голову люди -  это поэты.
- О, конечно.
- Я лично знаю несколько человек, которые называют сами себя так – царь. И вот я спросил у царя-1 – вот ты царь? Но а что тогда говорить о царе-2? Нет, только я, - ответил он. Но и царь-3 сказал, что только он. Жуткая вселенная.
- И царь 10, и царь 20, - сказал Сергей.
- А в музыке сложнее. Техническая часть забирает слишком много сил.
- Ладно. Ты думаешь, понятие гений сопряжено с болезнью?
- Но ты же сам ответил на вопрос.
- Ты про лес? Все верно. Стандартному индивиду дан 1 квант энергии, а кому-то 1.2, положим. Куда девать эти 0.2?
- А может, 0.9 плюс сумасшествие?
- Возможно. Значит, все так.
- Нет, конечно, если есть какие-нибудь сверхъестественные существа, то они и могут представлять особенный склад. Более одной копии представления. Если это поэт, то в его голове будет 2-10, 20, 30 векторов. Но может быть, это зло? А композитор будет сочинять одновременно в нескольких стилях? Например, ты? Зачем ты это делаешь?
- Само по себе.
- Да. Но прости, это фигура речи.
- Конечно.
Ветер приносил ночь. Если бы визуальный мир также привести в состоянии музыки, при чем, не в виде иллюстрации, но чистой энергетической составляющей, то музыки бы стало больше. Социальные сети пухли. Музыкальный сайт вибрировал. Соседние площадки напоминали больших жуков, внутри которых жили жуки более мелкие, и те в свою очередь являлись матрицами.  Излучая музыкальную энергию, они создавали плоскостную вибрацию. Это было нечто вроде протопланетного облака. Подключенный к голове с помощью какого-нибудь прибора, ум композитора наверняка принял бы на себя серьезный удар. Эта совокупность могла дать все, что угодно,  и чаще всего – ничего хорошего.
- Но мозг, подключенный к душе демона, соберет много полезного, - заметил Сергей.
Стекло окна заколебалось. Тоже звук и вибрация. Да, где-то в глубине севера стучит злой бубен. Страшный звук. Люди словно цыплята. Если оно вырвется, то конец будет ужасен.
На кухне он включил другой синтезатор и попытался смодулировать звук стекла. Но лучшим вариантом было взять образец и попытаться крутануть его в хорошей программе. Нужен микрофон, фильтр шумов и правильный обработчик.
Ближе к ночи социальные сети были саморазлагающимися китами. Больные мозги. Редкое творчество есть создание объекта. Чаще всего, это – игра, где гормоны смешались с плохой проекцией бытия.
- Привет, я, - сказала ему из соцсети писательница.
- Да, ты, - ответил он.
- Я. Я, я, я.
- Это ужасно, - заметил он, - но, однако, тебе удалось что-то сотворить из собственных соков. Ты наслаждала себя, брала эти соки и разгоняла по листку бумаги. Вот и все.
- Нет! Нет!
Одушевленная собой, она не могла поверить в очевидное.
- Да, да, - ответил Сергей.
- Я! – прокричала она злобно.
- Озарение грехом, - ответил Сергей.
- Хочешь сказать, что….
- Это сказал бы любой. Это – твой генератор между ног. Во чтобы бы ты его ни облачала, включая обложку, он останется сам собой.
К ночи должны были прийти звезды, но небо надулось, небо обиделось на что-то, закрыв верхний свод. Ничего нельзя было сказать и о Луне. Но и где-то в иных сферах горели звезды, а может быть, злые глаза, чьи мысли проникали повсеместно. Тогда он подумал:
- А что есть добро, что есть зло? Добро – это почти ничего, только, может быть, рука утопающего. Зло может быть добрым и многословным, без этой самой руки. Может быть, генерация гротеска. Многие считают, что всё зависит от той страны, где ты живешь. Может быть, есть особые филиалы. Особые страны.
Ночь родила другую музыку. Он полагал, что музыка несет добро, и, чем больше он делает, тем лучше мир. Конечно, было понятно, что первичных вещей мало. И людей, как первичных вещей, еще меньше, и очень много субпассионариев и естественных природных лжецов, оснащенных страстью. Далее – дело за системой. Она образует кластеры, а из них могут рождаться невероятные перверсии – наподобие мегатонн творческого мусора.
Он выпил вина и закрыл глаза. Ветер тарахтел крышами и проводами. Это была большая музыкальная фактура, которую, наверное, еще никто и никогда не причесывал.  Правила получения звуков складывались веками. Природа отошла на второй план, электронные устройства взяли своё. Рождалось что-то другое, самостоятельное, наверное, синтетический бог.
В середине сна Сергей вдруг понял, что его рука тянется очень далеко, на много километров, и там он трогает то ли тело, то ли душу.
- Уйди от меня! – услышал он громкий крик.
Сергей удивился.
- Дьявол! Уходи! Уходи!
Женщина рыдала.  Сергей удивился. Он сам не понимал, зачем держит ее за горло, и почему она так его назвала. И вообще, где всё это находилось? Он подумал – значит, так и надо, и в этом есть благо, что его рука, и он держит кого-то за горло. Женщина могла находиться в тысячи километров от него. В каком городе? Какая там погода? Наверное, то же полушарие, раз она спала, а он поймал ее среди ночи. И он подумал – радует ли это его?
Она принялась читать молитву.
- Это не помогает, - проговорил он.
- Кто здесь? – закричала она.
Он сжал ладонь.
-Спасите! Спасите! – закричала она.
- Нет, - сказал он.
Она продолжала кричать. Наконец, молитва возымела свое действия. Белеса тень, подсвеченный внутренний светом шаблон, выскочил из тьмы и, подскочив к Сергею, ударил его по голове. Сергей вскочил. Ангел ухмыльнулся и вылетел в приоткрытую форточку.
Сергей присел и потянулся за сигаретами.
- Черт, - проговорил он сам себе, - что происходит? Что за дурная игра? Хорошо, рука длинна, и я кого-то душу, полагая, что это добро. Но люди полагают, что ночами на них нападает дьявол. В очередной раз…. Кто она? Но не может же быть так, чтобы она была не виновата. Грех? Откуда мне знать? Никогда не узнаю.
Он выглянул в окно. Ангел стартовал в небо.
- Правильно, что быстро свалил, - заключил Сергей, - хотя его можно достать прямо сейчас. Протянуть свою длинную руку, схватить за хвост, как курицу и ощипать.
Он вышел на кухню и закурил. Кошка на микроволновой плите проснулась, приветственно зевнула и потянулась. С другой стороны кот зачесался на телевизоре, эмитируя знак ночного приветствия. Этот короткий звук, частично поглощенный стенами, также был музыкой. Ветер на улице стал тише. В одеяле неба появилась дыры, и они пропускали звезды, что на фоне движения тумана плыли, подняв свои паруса. Мир был полон музыки. Кошка еще раз зевнула и замурчала, создавая колебания в мире материи и мире иллюзий.