Любимая Турчандия

 
   *     *     *     *     *
 В райской бухте как-то днём
 море разлилось огнём.
 В ярком небе шар сиял,
 зной и негу раздавал.

 В обрамленье рыжих гор
 волны пели - Ля минор.
 Чайки вторили прибою,
 разбавляя сладость солью.

 Яхты небу в такт качались,
 пальмы с пихтами встречались.
 Люди разных рас и вер
 прибывали в Ичмелер.


     *     *     *     *     *

 Так тихо в бухте Мармариса утром.
 Не слышно плеска набегающей волны
 и даже горы, по ту стороны видны
 размытым и нечётким контуром.

 Все птицы спят - какие лежебоки!
 Вот пальмы - дремлющие витязи в доспехах.
 И только кошки, тьма их, резвятся на потеху
 под взором пристальным, бессонницей страдающей сороки.

 Спешу один, по мытым тротуарам
 на юг, к центральной площади Вождя.
 Магнолии и олеандры ждут дождя
 и прячут сонные цветы по будуарам.


    *     *     *

Капризен Посейдон в последнюю декаду лета,
То гладь как зеркало, то флаги рвёт от ветра.
Вздымается волна и бьёт бока о берег.
Суров морских пучин и урагана царь.

А завтра снова тишь и горизонт
Опять пестрит от парусов.
И время как песок, и тихий звон сереньих голосов.
Лишь только солнце на посту всегда и воздух терпок,
и хрусталём сияет даль.

     *     *     *

 Тишина окунула берег в море,
 шелестят макушками пальмы,
 еле слышно, чуть-чуть.
 Будто шепчут тихо-тихо:
 "Не забудь. Не забудь"

 Не забудь этот воздух, это море,
 этот берег, этот плеск набегающей волны,
 этот дивный аромат кипариса и сосны.
 
 Эту явь, будто сон, сладкий мёд её губ,
 влажный серый песок,
 мачты яхт, вместо труб.

 Вавилонская гавань из тысячи слов;
 языков, что поют:
 "Тыщякюр идирим, данке - плиз"
 Это всё для тебя, от тебя - Мармарис!


    *     *     *

 Божественно красиво и чертовски хорошо;
 Так скажет каждый, кто бывал здесь пусть лишь раз.
 Но и единожды увидев этой рай, он навсегда запомнит этой край.
 Край гор, что абрисом виднеются вдали,
 чуть ближе те же горы,но чернее и живей.
 На их крутых боках турецким завитком покоятся леса
 и голоса на разный лад:
 и моря, что у ног,
 и ветра в вышине.
 Ко мне прижавшись телом, милая моя,
 вдыхает этот мир со мной.
 одной минутой, мигом,
 криком чайки у воды
 и набегающей волной в белесой пене раннего прилива...
 Природа здесь игрива и нежна.
 Ликийский берег в красных флагах мусульманского господства,
 и неспроста, и пусть.
 Кого-то грусть накроет,
 а меня лишь трепет...

   *     *     *

 Гюзель Алания,
 прекрасен лик твой южный
 и шум ненужный от суеты мирской,
 от спешки, жадности людской,
 здесь исчезает, пропадает как мираж
 и горы, будто страж

 почти у самой кромки бескрайней бирюзы
 и только море; море, прозрачнее слезы.
 И солнце, и песок,
 и розы лепесток,
 и бугенвиллеи, и олеандры,
 и кошек тьма...
 И сонные дома...

 Левее,на горе,
 зубами ровными желтеет цитадель.

 Гюзель, гюзель!
 Здесь хочется творить,
 писать и петь, и танцевать, и говорить,
 но не с другими, а собой,
 как будто сумасшедший, сам не свой.

 Шептать слова любви пологим берегам,
 покатым, ласковым волнам
 и низким тучам, что скрывают гор верхушки,
 и флагам, шелестящим на ветру,
 и пальм макушки,
 усеяны плодами...

 Пред нами мир,
 целебный край,
 посольства рай,
 не в небесах, а на земле.

 Нетлен могучий образ твой Алания,
 слова любви, лишь для тебя,
 как истина - поклон признания.