Там, где детство. Часть 1. Женька. Глава 9

                Сладкое слово "свобода"




Женька всегда мечтала о путешествиях. Свободное передвижение ее искушало. Особенно, если двигаться предстояло в сторону моря. Хотя, в любую сторону годилось. Представляла себе легкую морскую  волну, набегающую  на песчаный берег,  едва заметную черту между морем и горизонтом, одинокую искривленную сосну на самой верхушке  скалы… Или, возможно, не так выглядит тот далекий неизвестный ей Крым? Но ведь на картинке так нарисовано. Рисовал Васька, а он-то точно знал, потому как видел, бывал в Крыму, и даже купался в море.

- Море – это классно! – блестели от удовольствия глаза девчонки. – Вот вырасту, разбогатею и поплыву в кругосветное путешествие. Вот как называется, когда долго плаваешь на красивом пароходе?

- Круиз! – подсказывал Васька. Он и сам не против был представить такое счастье, но понимал, что это очень дорого.

– Вот ты на палубе корабля, он отходит, а ты машешь стоящим на причале провожающим и радуешься, что будешь долго-долго плавать…- делилась смелыми планами  шалунья.

Васька не разделял Женькиной радости относительно отходящего корабля. Когда-то, много лет назад вот так на палубе стоял и махал ему, тогда еще  шестилетнему мальчугану, самый родной человек – мама. Красивая и счастливая, она обещала вернуться и забрать его с собой, в другую жизнь, в другую страну. Но не вернулась. И боль предательства поселилась в его детском сердечке, а слово «мама» осталось большим жирным рубцом. К этой боли через год прибавилась еще одна глубокая, когда тетка, замученная постоянными тратами на нежданно свалившегося на ее голову племянника, отвезла семилетнего Ваську в интернат. Эта хоть не обещала вернуться и забрать, поэтому было не так обидно. Ее последние слова Васька запомнил: « Матери ты не нужен, а почему я должна отдуваться за ее грехи молодости?  У меня своих голодных ртов  трое». Некоторое время Васька винил себя, свой  взрывной характер, ведь за драки и побитые окна приходилось отвечать и платить тетке. Да и с двоюродными братьями Васька откровенно не ладил. Тетку он еще пытался понять, мать – не мог.  Но обо всех своих переживаниях парень старался  молчать. Одним из его самых сокровенных желаний было  встретиться с матерью и узнать, чем это он так сильно ей помешал, и почему тетка упорно его обзывала байстрюком и грехом молодости матери.

В первый свой побег  Васька  отправился в Одессу, где жила тетка, но не добрался – поймали и в интернат вернули. Упрямый парень  через несколько месяцев подготовился более тщательно и  нежданно заявился  к тетушке, перепугав и ее, и двоюродных братьев уже своим нечаянным появлением. Тетка вызвала милицию, но перед тем, как приехали стражи порядка, успела сказать, что  матери уже нет в живых.

- А отец? Кто отец? – допытывался  Васька.

- Кто может быть твоим отцом?  Головорез отпетый, на нарах уже  третий год парится.  Я б ему пожизненно дала за   Надьку.  Какая девка была умная, красивая, в институт сама поступила. Так нет, эта зараза ей встретилась, обрюхатила и смылась.  А та дура за лучшей жизнью поехала к черту на кулички. А все вы! Вот он, а потом ты ей жизнь и испортили, - так и сыпались обвинения в адрес шокированного парня. – Папины у тебя гены, тоже тюрягой закончишь, помяни мое слово! Иди с глаз долой, и чтобы я тебя больше не видела! Ишь ты, приехал. Чего думал, кормить буду, одевать только потому, что племянник? Был бы нормальным, живи, никому не мешай, но дурная кровь мне в доме не нужна!

  Вот тогда Васька и понял, что не нужен, что один, сам теперь остался на этом свете.

- А, может, и лучше, что  сам, - рассуждал парень, когда поостыл. – Никому ничего не должен. Капитаном своей жизни стану. Докажу, что не дурная кровь.

  Как-то Женька привела Ваську в табор, к  «своим».  Аза сначала к мальчишке присматривалась, вокруг да около ходила, а потом предложила погадать на руке.  А Васька что, он, как все, любопытный относительно будущего, особенно своего.

 Долго Аза рассматривала сначала руку Васькину, потом и самого мальчишку. Сказала вот только мало, да и то очень витиевато, загадочно, словно  ребус загадала повышенной сложности:

- Все у тебя будет. Все. Но не сразу и дорогую цену заплатишь. Очень дорогую. Любовь тебя изменит, сильная любовь, глубокая, редкая…  Ждет много испытаний. Сильный ты. У нас в таборе был бы бароном лет так через сорок, - пошутила Аза. – Две жизни будет. Разные. Никогда никому не мсти… Это удел слабых и злых.

- Как это две жизни? – интересовался Васька.

-  Вот так. Помрешь, а потом  новой жизнью жить будешь…

- Это чего, на том свете, что ли? – не понимал мальчишка.

- На этом.  На тот не спеши, ты на этом нужен…

- Слушай, а  че она курит, твоя Аза? – в шутку поинтересовался Васька, когда возвращались в интернат. – Такого наморозила… Я видел, она еще и пьет.

- Аза правду гадает. Но не все понимают, что имеет в виду. И объяснять не хочет, говорит, что сами  должны понять, тогда лучше. Мне она тоже богатство и славу нагадала. Сказала, что много раз  надевать свадебные платья буду и примерять чужие судьбы.

- Ото-то и оно. Голову замутит твоя Аза и думай потом, что к чему. Больше не хочу гадать. Проще не знать, что будет, чем  потом бояться обещанного, - заявил Васька и с тех пор избегал общения с цыганами. Замечал, какой счастливой и жизнерадостной возвращается Женька после того, как побывает в таборе.

 В интернате Женька воспринималась большинством воспитанников исключительно, как красивая кукла. Никто не хотел смотреть глубже, созерцая лишь привлекательную внешность. Говорят, когда рождается  девочка, к ее колыбели  спешат добрые феи, чтобы одарить ребенка. Одна дарит красоту, вторая – разум, третья – доброе сердце. Больше всех у колыбели Женьки постаралась  без сомнений (даже, кажется, перестаралась) фея красоты. Эта девчонка незаметно для всех выросла, и о ее красоте стали говорить все вместе, когда Женьке исполнилось  одиннадцать лет. Обычно девочки украшают себя одеждой, косметикой, различными мелочами. Женьке не нужны были украшения  - она сама сияла и светилась не только природными красками, но и какой-то внутренней энергией. Ваське всегда казалось, что подружка  сошла с картины: юное смуглое личико с аккуратным носиком и по-детски припухшими губками украшали большие синие глаза.  Когда Женька не смеялась, глаза казались большими и глубокими, но только стоило  заулыбаться этой куколке, как глаза уменьшались, свет переставал  в них помещаться, начинало казаться, что по щекам  рассыпаются маленькие бриллианты. Такой видел Женьку Васька. Даже в стареньком платьице она была хорошенькой, ее личико под пушистой короной черных, как смоль, волос, могло бы заставить завидовать даже принцессу.

А ведь у этой девчушки были драгоценности, и она берегла их, как зеницу ока в своем  личном тайнике – две толстые тетрадки. В первой были рисунки Васьки, во второй – ее собственные стихи.
Как только случалась свободная минутка, Женька красивым почерком выводила  в толстой тетради все новые и новые стихи:
  Птичка
 
  Кажется мне иногда,
Что я маленькая птичка,
В клетке канарейка я,
Быть бы вольною  синичкой.

Узы  резко разорвать,
Жить не в страхе, а мечте,
Крылья с ларчика достать,
Мир увидеть на руке.

Я б летала, где хотела,
Наслаждалась высотой,
Быть рабой земного тела –
К сожаленью, крестик  мой!

 Чем ближе приближалось время, оговоренное для побега, тем чаще стучало Женькино сердечко. Волнение заполняло ее всю снизу вверх, даря предчувствие кратковременного счастья и боязнь быть остановленными одновременно. 

Женька очень хорошо знала  обычаи своей комнаты, чтобы  понять, что в десять часов девчонки спать еще не будут, а только начнут укладываться. Поэтому еще до того, как выключат свет, девчонка  на глазах у ошалелых сокомнатниц соорудила из вещей горку на своей кровати, прикрыла все это одеялом – вышел макет спящей. Далее  сложила необходимые ей вещи в  маленькую, собственными руками сшитую сумочку и, расчесав и завязав в косичку свои волосы, огласила:

-Чао, девки. Я гулять. Для всех я  легла спать, вы ничего не знаете, - и перелезла через открытое окно в сад.

Бродя в полутьме, Женька заметила фигуру возле забора.

- Вась, это ты? Я не опоздала? -  фигура молчала. Женька подошла ближе и услышала:

- Я не Васька, - это был голос  Воцы.

- А где Васька? – не выдавая страха, пробежавшего  по всему ее телу, командно спросила Женька.

-  Просил тебя встретить и ждать его на остановке, - спокойно ответил юноша и перепрыгнул через забор.

-Блин, конспираторы, а что мешало через калитку нормально пройти? – с возмущениями полезла Женька через забор. От волнения и темноты не заметила торчащего гвоздя и  зацепилась  за него ботинком.  На ее  несчастное: «Ой!» Воца быстро отреагировал, присветил фонариком и, обнаружив  отсутствие  ботинка на ноге Женьки, ничего не сказал – исчез за забором. Пришлось присветить и с той стороны ограждения, чтобы найти  свалившуюся обувку. Когда приземлился снова возле Женьки, получил грозное от Васьки, уже стоявшего рядом:

- Чего шумим и  фонариком машем?  Бегом, автобус едет!

Женька со скоростью солдата, разбуженного по команде: «Тревога!», обулась  и вместе с мальчишками впрыгнула в задние двери автобуса.

В салоне автобуса было мало пассажиров. Кондуктора тоже не было, поэтому водитель автоматически принял плату за три билета и не особо присматривался, кто в салоне.

  На вокзале  мальчишки изучили расписание и поняли, что электрички будут только утром. За ночь на вокзале они так примелькаются, что  заметут по любому. Приняли решение проситься к проводникам проходящих поездов, следующих в Киев. Здесь понадобился Женькин актерский талант – наплела проводнице таких небылиц, уболтала историей о маме, лежащей в больнице в Киеве, что сердобольная женщина пустила за небольшую плату, открыла  свое купе, предварительно забрав личные вещи, и затолкала всех троих со словами: « Приедем  в Киев, разбужу, а до того – и не пикать!» Женьку уложили на нижнюю полку. Мальчики решили спать по очереди. Сначала Воца улегся на вторую полку, а Васька сидел в ногах спящей Женьки, посреди ночи поменялись.  Женьке снилось, что  парит над океаном белой чайкой. Проснулась – рядом сидит Воца и буравит своими черными глазами. Проснулась не только Женька, но и ее вредность – показала парню язык, чтобы отвернулся. Тот не отвернулся, только  улыбнулся.

- Вы хоть  знаете, где больница находится? – спросила проводница, высаживая  ночных пассажиров и теперь, при свете утреннего солнца, рассматривая  не похожих на сестру и братьев троих деток, -  На  вокзале бюро справок есть. А папка ваш что же?

- Папки у нас разные, - вот уж где правду Женька сказала. -  Вовкин помер, Васькин  сбег, а мой бухает. Не до мамки им, - вошла в роль Женька, хоть за уши оттягивай.

- Мужик нынче хилый пошел. Как детей делать – годен, а как жену лечить – не  дюж… Знакомо.  Так в какой больнице-то лежит ваша мамка знаете? – очень волновалась за детей проводница.

- Да, у нас адрес на бумажке написан. И здесь дядька живет. За нас не переживайте, не пропадем! – уверила Женька, поблагодарила, что не бросила тетенька их на ночном перроне и, предчувствуя интересный денек, устремилась вперед, за толпой людей. Васька позволил ей  немного пройти, но потом дернул за руку и увлек к небольшой скамейке:

- Ну, вот что, товарищи убежавшие, давайте решать, чего делать будем, куда рванем?

- А здесь море есть? – спросила Женька и по выражению лица Васьки поняла, что ляпнула что-то  не то…

- Кому что, а курице просо, - раздражительно ответил Васька. – Здесь есть речка. Хочешь, к набережной  пойдем… потом… Сейчас культурная программа. Если уж попали в Киев, так нужно увидеть что-то интересное.

- А что здесь интересного? – спросила в ответ девчонка.

- Много чего. Метро, например, фуникулер, карусели в гидропарке, зоопарк, цирк, магазины. Нам с Воцой на радиорынок нужно попасть, - сразу оговорил свои планы Васька.

- И чего вы там забыли?  - интересовалась Женька.

- Надо. Долго рассказывать. Так куда  сначала рванем?

- В зоопарк! – выкрикнул Воца.

- В  зоопарк! – одновременно с  мальчишкой сказала  Женька, и аж самой смешно стало. – А как туда ехать?

- А люди вокруг на что? Спросим. Вон газетки, - решительно заявил Васька и пошел к видневшемуся на горизонте киоску «Союзпечать».

- Э-э-э-э, на газеты деньги тратить – дурня!  – остановила Женька Ваську.

- Какие газеты? Я спросить. Продавец стопудово тетка местная – знает, а люди вокруг приезжие, могут быть и не в курсе, - объяснил Васька.
Женька слышала, как продавщица прессы объясняла Ваське, что необходимо доехать до остановки метро «Университет», а там сразу на выходе и зоопарк.

- Ну, что, заодно и на метро покатаемся, - радостно сообщил Васька.
- Ага, ты рассказывал, что там ступенек нет, а лесенка ездит, - прыгала от удовольствия Женька. Воца только молча наблюдал за каждым ее движением, жестом, улыбкой. Для него было неимоверным счастьем быть рядом, видеть, слышать и понимать, что  день только начался, а  она будет рядом. – Вась, и я это… булькает в животе, кушать хочу, - призналась увидев киоск с булочками. Наесться – это вечная проблема интернатовцев.  Да и еда всегда одна и та же. А здесь, на воле, можно есть, что хочешь.  Купили  по две булочки с маком  и каждому по пакету пряженого молока.  Есть на вокзале не стали. Решили  где-то примоститься в зоопарке, потому как на вокзале много милиции.  Каждый представитель порядка для сбежавших  интернатовацев – угроза  прекращения такого долгожданного свободного рая, выпадающего не так часто.

  Воодушевленная предстоящим наслаждением от вольной жизни, троица смешалась с толпой людей, которых, как муравьев, было много на вокзале, и вплыла вместе с  другими  на станцию метро.


Продолжение http://www.proza.ru/2018/01/20/1718