На светофоре

59,58…
Кто я, прохожий? Студентка с халатом в пакете? Повариха с сигаретой во рту и больными коленями? Может, тот дед в кожаной кепке, который любит решать сканворды и смотреть на речку?

Много ли дать я мог бы людям из прошлых лет, странным и незнакомым? Может, принёс бы им пользу? Приведут меня, например, к маркизу, мудрому и уважаемому. Ох, сколько важного можно ему передать! Тот сидел бы рядом со мной и фиксировал бесценные знания, и все вокруг были бы очень довольны.

Узнал бы он, как я жарил картошку и недосолил, а потом тапки потерял и не мог найти. Как я картинки смешные смотрел и смеялся весело. Или как в детстве радовался, когда из нитки и крышек игрушку сделал, а она со свистом вертелась юлой. Как мне почти одинаковые энциклопедии дарили, а я все думал: говорить мне или нет, что в них одно и то же написано.

Вышел бы тогда после разговора маркиз, и, пожав плечами, сказал бы людям, что ничего не понял из моих слов. И разошлись бы те по своим делам, не узнав ничего ни о социальной мобильности, ни о скорости света в вакууме.

Расскажу маркизу ещё, что у речки люблю сидеть, что люб-лю свою жену и решать сканворды, а она их на дух не переносит. Что живем мы с ней уже столько лет, но что не понимаю, как мог-ла она настолько ко мне охладеть.

Расскажу, что она в комнату забегает по три раза в день и прямо мне говорит, будто никогда меня не любила и могла бы – другого себе нашла. Знала бы она только, как это слышать обид-но! Кричит, нарочно срывается на меня, чтобы из дома прогнать на мороз, на речку куда-нибудь. А мне бы только с женой сидеть и сто лет эту речку не видеть. Когда-то давно ведь я ей тетради по социологии заполнял, вечерами... За что она со мной так? И куда пропала любовь?

47,46,45…

«У вас лицо такое, будто вы самый несчастный на свете человек», сказал бы маркиз, а я мимо ушей пропущу и продолжу, продолжу!

- Знаешь ли ты, дорогой маркиз, о страхе в зеркало на себя смотреть? Видеть усталое лицо, потерянный блеск в глазах? Как жутко бывает изо дня в день чувствовать себя не у дел, на обочине? Часами стоять у плиты и, разбитой, возвращаться с работы; заходить за молоком в магазин и стараться не смотреть кассиру в глаза, чтобы ему горько не было. На улице опустить пакеты, застегнуть пуховик, и, закурив сигарету, ждать сигнала светофора.

33,32…

Маркиз уже не записывал, он только кивал понимающе, слушал.

- Как много хочется вам сказать! Про конфеты шоколадные. Про то, как домой не терпится вечерами, если там кто-то ждет. Про таксистов, которым тянет меня по вечерам выговорить глупость какую-нибудь, анекдот… а они бы засияли, заулыбались, и ответили, может, мудростью, которую и так все знают. Очередной водитель бы дальше поехал, а вы бы, радостные, вернулись домой.

Как много людей вокруг, которые внимания хотят и тут же извиняются за время, на них потраченное. А когда внимание это получают, не знают, что с ним делать, и всегда несчастливы. По-чему так грустно бывает жить? Когда секунды тянутся тоскливо одна за другой...  Устал, не хочу, маркиз, больше перед тобой танцевать, доказывать, что не напрасно здесь говорю. Кем угодно хочу быть: студенткой с халатом в пакете, поварихой с больными коленями, да хоть тем дедом в кожаной кепке, а себя забыть, на светофоре оставить, дальше бежать вдоль знаков уличных и за-боров, меняя человека на человека, пока место себе не найду, понимаешь? А маркиз и что такое «светофор» не поймёт, но всё равно выйдет потом к народу и скажет им: «Вот он тот, кто дал мне много полезного! Вот он тот, кто меня понимает». И вернется ко мне с объятиями, и расплачется в братской любви, и отправит счастливым меня к светофору обратно, который даст мне дорогу домой.