Январь 1945 года. Освобождение Кракова

Глава из романа "Белые бураны"

17 января  3-я гвардейская танковая армия генерала Рыбалко и 5-й гвардейская армия Жадова захватили город Ченстохов, а 59-я и 60-я армии завязали бои на дальних северных подступах к Кракову. За 6 дней наступления 1-й Украинский фронт продвинулся до 150 километров и вышел на рубеж Радом – Ченстохов – севернее Кракова – Тарнув. Перед фронтом создалась благоприятная обстановка для дальнейшего наступления на Одер.
В очередной раз, как и после разгрома немцев под Москвой, Гитлер, взревев,  обрушил свои карательные экзекуции на своих генералов.  За поражение в районе Варшавы был смещен командующий группой армий «А», генерал-полковник Гарпе и его место занял генерал Шернер, а командующий 9-й армией Лютвиц – заменен  генералом Буссе.  Но это не помогло немцам. Наступление советских  войск успешно продолжалось.
59-я армия, возглавляемая генерал-лейтенантом Коровниковым шла во втором эшелоне наступающих войск. Главный удар с Сандомирского плацдарма должны были наносить 13-я, 52-я и 5-я гвардейские армии. Но основную тяжесть прорыва должна была взять на себя 5-я гвардейская армия.
- Пятьдесят девятая армия, - сказал командующий армией Коровников на совещании в штабе, - по плану операции фронта будет вначале находиться во втором эшелоне. Но, после прорыва армиями первого эшелона тактической обороны противника, ее немедленно введут в прорыв на стыке пятой гвардейской и шестидесятой армий. Рубеж вода – река Нида. Цель – развитие успеха наступления на Мехув, Олькуш и Катовице.
- В связи с тем, продолжил он, - что погода, как вы сами видите, сейчас стоит неважная, и действие авиации будет ограниченным, командование фронтом делает главную ставку на использование танков и мощный артиллерийский удар по оборонительным рубежам противника. Один из оборонительных рубежей немцев в полосе пятьдесят девятой армии проходит по западному берегу реки Нида. Здесь, на глубину  трех-пяти километров, враг оборудовал три ряда траншей полного профиля, соорудил надежные укрытия для техники и личного состава. Оборона немцев усилена проволочными заграждениями и другими препятствиями, а также плотно опоясана минными полями. Села и деревни гитлеровцы тоже превратили в укрепленные пункты и узлы сопротивления, которые приспособлены для круговой обороны, а бетонированные колпаки и врытые в землю танки еще больше усиливают  ее огневую мощь. Да, к тому же,  и западный берег немецкой обороны реки Нида выше и господствует над восточным.
- Другой берег обороны врага проходит по западному берегу реки Шренява. Он также оборудован системой траншей и противопехотных заграждений. Здесь тоже есть доты. Кроме того, в полосе наступления пятьдесят девятой армии находятся такие крупные населенные пункты, как Сломники, Вольбром, Пилица, Тщебина, а они также сильно укреплены врагом. Учтите, что местность, хоть и равнинная, но довольно пересеченная, а некоторые высоты доходят до семидесяти метров, а реки: Нида – шириной шестьдесят метров, а Шренява – двадцать. Дальше – крупная река Одер и поймы их заболочены – выдержит  ли лед тяжесть наших танков…
Сроки наступления были назначены  Ставкой ранее на 20 января, но в связи с  угрожающим положением союзных армий на Западном фронте в Арденнах, Черчилль попросил Сталина помочь им немедленным ударом по немецким войскам на Восточном фронте.  И Сталин дал указание начать наступление 4-7 января.
4 января 1945 года 59-я армия начала скрытое выдвижение в намеченные районы предварительного базирования, находящиеся в 60 километрах от передового рубежа сражений.
И вот наступление началось. Армии первого эшелона довольно успешно преодолели тактическую оборону противника и начали расширять прорыв в сторону флангов. Вскоре в полосу предстоящих действий 59-й армии был введен 4-й гвардейский танковый корпус генерала Полубоярова, который насчитывал 180 танков. Танкисты корпуса с боями вышли в район Кобыльники к реке Нида. И 13 января командующий 59-й армией приказал 4-му стрелковому корпусу форсированным маршем выдвинуться к рубежу реки Нида и наступать в полосе Юркув на Дзялошице. 
115-му стрелковому корпусу, в который входила и 286-я дивизия, приказывалось  следовать за 43-м корпусом. В ночь на 14 января первый эшелон – 43-й корпус, вышел к реке Нида. И уже с утра того же дня начали последовательно вводить в бой все свои соединения. В первый день войска продвинулись на 20 километров. От врага было освобождено более 60 больших и малых населенных пунктов. И это в чрезвычайно трудных погодных условиях при почти полном  бездорожье. 115-й  стрелковый корпус к исходу 15 января своей 92-й дивизией вышел на рубеж Насеховице – Летковице.  Следом за ней выдвинулась и 286-я стрелковая дивизия того же корпуса под командованием генерал-майора  М.Д. Гришина. Войска продвинулись вперед на 20-25 километров. Однако, здесь немцы стали наращивать  нашим войскам сопротивление: контратаковать  части  довольно значительными силами, бросив в бой до 30 танков и один пехотный полк, но успеха не добились.
16 января 59-я армия окончательно сломила сопротивление противника на оборонительном рубеже по реке Шрнява, и овладела  важным узлом дорог – городом Мехув.   В Мехуве наши установили боевой контакт с польскими партизанами и те провели их окольными дорогами на северо-запад города, и город был быстро взят.
Так же успешно действовал и 115-й стрелковый корпус. Введя в бой свою 286-ю дивизию, он к 16 января тоже вышел к реке Шрнява. После короткой артподготовки эта дивизия первой форсировала  реку и овладела рубежом  Крема, Чапле – Вельки.  Оборона же на западном берегу реки Шрнява была сильная. Она состояла из четырех рядов  траншей, двух рядов проволочных заграждений и противотанкового рва.  Оборону свою противник прикрывал плотным артиллерийским огнем и частыми контратаками танков. Но и это не помогло ему. Продолжая развивать наступление, 59-я армия 17 января сумела прорвать внешний оборонительный обвод обороны противника крепости Краков, и завязать бои на  подступах к городу.
286-я  дивизия своим 994-м полком наступала на Краков с северо-запада. И отделение младшего сержанта Бориса Жигунова находилось в первых рядах наступающих войск в 20 километрах от города, у села Воля Калиновска, которое располагалось вдоль трассы Краков – Олькуш. Здесь и завязался упорный бой за этот единственный путь отступления немцев.  И каждое село на этом пути враг превратил в крепость.
Командование торопило, а немцы пулеметным огнем прижали отделение Жигунова к земле. Было утро 18 января, канун православного праздника Крещения, и было холодно – дул промозглый северный ветер. Еще вечером, встретившись с Андреем Аршановым, Борис на вопрос: «Как дела, друг?», ответил ему:
- Ты знаешь, Андрей, мне что-то не по себе… Какая-то апатия. Видно, темная полоса наступила. Вчера во сне видел свою мать. Она стояла с грустными глазами и только лишь смотрела на меня, мы с ней так и не встретились…
- Брось думать о снах, - сказал Андрей. – В наших тяжелых условиях что только не приснится. Тоскуешь по дому, наверно, вот тебе мать и снится. А ты думай больше о своей Дашке или Шарохине, которому ты морду после войны намылишь за Дашку. Вот у тебя и появится настроение.
- Да, наверно так и придется сделать, - согласился с Андреем Борис.
- Ладно, друг, пойду отдыхать – завтра рано  вставать,  опять наступление, - сказал он.
- Ничего, мы тоже тут рядом будем слева, - ответил Андрей. – Если что, сигнальте – поможем.
Так они и расстались, пожав друг другу руки… А утром, чуть свет, в тишине расположения их части раздалось:
- Подъем! Выдвигаемся на рубеж атаки!
И началось… Пошла вверх красная ракета и послышалась команда:
- Вперед!
Вскочив на бруствер,  бойцы ринулись в бой. Вокруг уже грохотали взрывы, свистели снаряды. Но, пробежав всего лишь несколько метров, бойцы были встречены сильным пулеметным  огнем противника, и залегли, уткнувшись лицами прямо в снег, в эту промерзшую ледяную крошку дождя и снега. Пули посвистывали всюду, дырявя землю и тела залегших. 
Кто поднимет свою голову в такой момент  хотя бы на секунду? Кто решится встать и действовать в такой тяжелый час? Никому ведь не хочется покидать этот мир таким молодым и так далеко от дома, от родных. И солдаты лежали… Они ведь только рядовые – что с них возьмешь! Но есть молодые командиры, не старшие, не те, что сидят в штабах и пишут донесения, а младшие: сержанты, лейтенанты, которые, имея звание и должность командира, делят все окопные тяготы и лишения наравне с рядовыми солдатами. Им хвала и слава! Они настоящие заводилы, они неотмеченные герои войны. Есть приказ – и они первыми поднимаются в атаку, своей волей и примером увлекая за собой остальных, вцепившихся в землю, залегших солдат. Сколько пало за войну таких молодых и талантливых, только начинающих жить командиров…
По данным статистики самые большие потери понес за войну именно этот младший командирский состав. По своей сути – это они являются неизвестными и неоцененными героями. Честные и совестливые, они делали свое доброе дело и уходили, не оглашая себя. Потому что ангелы истинной жизни жили в людях с такой честью и совестью. Эти ангелы и уносили души таких молодых и красивых людей на небеса.
Говорят, если какой-то человек погибает или умирает в крупный религиозный праздник: в Рождество, например, Крещение или Пасху, то ему Создателем отпускаются все грехи, и он попадает прямо в рай, не проходя небесное чистилище. Все мученики за веру и правду тоже находятся там, так же как и герои. Они жили с совестью, любя весь мир и все человечество, людей и свою Родину и отдали свою жизнь за это. Они не прятались за других, не выгадывали для себя что-то лучшее, не юлили – они жертвовали собой, чтобы победить врага, утверждая правду жизни. Потому что любили и жили настоящей человеческой жизнью с честью и совестью.
Таких неизвестных, не награжденных героев в нашей жизни много – их тысячи. Они встречаются везде: на стройках, на работе, в быту, в бою. Это помощники, которые выручают в трудную минуту, ликвидируя какой-то прорыв, какую-то аварию, чей-то глупый и грубый просчет.  Это все те не названные  герои, которые посылаются нам небесами для утверждения истинной правды жизни. Их критерии истинности: долг, честь и совесть…
А все остальное навеяно нам дьяволом. Даже любовь и труд, если они протекают как ревность и страсть – это посылы не добрые.
Итак… Стоял январь… И был день Крещения, но бойцы как-то забыли об этом. Впереди стрелял и маячил враг, и его нужно было победить. Солдаты получили приказ занять село и оседлать дорогу. И исполняли его. Вели их вперед, в атаку на этого врага младшие командиры. После взлетевшей над полем ракеты они поднялись первыми. Вставая и оглядываясь на свое отделение, Борис крикнул:
- Отделение, за мной – вперед!
И кинулся первым в атаку, как в той картине, которую он сам нарисовал в «Труде». И когда услышал за своей спиной  громкое «Ура!», понял, что все отделение поднялось и все бойцы бегут вместе с ним. И тогда ему стало уже все равно, стреляет ли по нему немецкий пулемет или нет – не было уже того страха смерти. Все улетучилось. Был только  один яростный порыв и желание достичь врага и вцепиться в него…
Дул сильный ветер со снегом и помогал им в атаке. Борис еще раз оглянулся назад, посмотрел на своих бойцов: бегут ли они за ним. И тут в его грудь что-то ударило и остановило его, как глухая стена. Все вокруг закружилось, превращаясь в белое месиво, как при метели.
«Что это? – подумал он, еще стоя и не понимая, что случилось. – А, это пурга и я в Сибири, и это белые бураны опять налетели на нас. А это колхоз «Труд», наша землянка и наша семья, отец… А где же мама?». И он увидел, как  сквозь эту снежную  пелену, сквозь вой  и свист сильного ветра к нему спешит, прорывается едва видимая фигура дорогой ему женщины.
«Кто это?» – заволновалась его память… И, вглядевшись в кружащуюся белую мглу, он узнал ее. Это она, его мама… Он махнул ей рукой и успокоился, упал на землю и уснул… теперь уже навечно…
Немецкий пулемет, стрелявший по солдатам, давно замолк, подавленный артиллерийскими снарядами. Бойцы Бориса ворвались в село и пробили брешь в обороне противника и перерезали пути отступления немцев на запад…
А далеко на Алтае, в снежной и морозной  Сибири в этот день происходило тоже что-то странное и необъяснимое: треснула звучно от сильного сибирского холода стена в комнате Жигуновых, где висела картина «Атака Первой Конной», написанная Борисом. И мать почувствовала, что что-то случилось с ее сыном. Завыл Индус – собака Жигуновых, оставленная ими в «Труде», в селении у Марфы… И налетел сильный неистовый буран, но он быстро прошел. И Марфе стало так грустно, как будто у нее отняли все… и мечту, и память, и ее радость.  А у Даши вдруг заныло сердце… Она  взяла в руки шкатулку, что ремонтировал ей Борис, но вдруг упала без чувств и выронила ее. Когда же она пришла в себя и хотела включить ее, шкатулка уже не работала…
О павших бойцах вспомнили только тогда, когда уже все закончилось. Погиб и друг Бориса, Андрей, недалеко от того места, где и Борис. Погибших собрали всех и похоронили в братской могиле, в двух километрах от села Сулошова и в девяти километрах от Воли Калиновской – места их гибели. Войска ушли вперед и о них забыли – надо было идти и добивать «фашистскую гадину». А ребята остались лежать в чужой земле все вместе, в одной большой братской могиле,  как будто и дальше продолжая поддерживать и помогать друг другу в последней своей атаке, в последнем своем бою…
Три женщины любили его в этой жизни. И каждая по-разному и по-своему. Одна как любимого и желанного мужчину. Вторая – как образ своей далекой и несбывшейся мечты.  И третья – как добрая и ласковая мать, которая растила его, кормила его и думала о нем всегда. Но была и еще одна милая его сердцу «особа», с которой он рос и которую он обожал с раннего детства – это его живопись. Но, увы! И его жизнь, и эту любовь остановила и оборвала война…
О нем, и о тысячах других, таких же мальчишках, погибших в войну, в боях за нашу Родину, можно сказать словами, хотя все самые лучшие слова мира, все богатства и  радости не заменят эту утрату для их матерей и для их близких.  И никакие компенсации здесь не сравнимы. Они пожертвовали собой ради нашего счастья, ради нашего общего будущего.
Если бы они этого не сделали, не остановили бы «фашистскую гадину» - не было бы здесь, на этой земле теперешних нас с вами, не было бы и нашей России.  А здесь процветал бы ІІІ  Рейх и Восточный Фатерлянд, как при монголо-татарском иге, где другим народам и нациям «светила» лишь доля бесправных безграмотных «арбайтеров», в виде работающих животных. А это, фашистские вожди и учителя в виде Гитлера, Геббельса, Геринга, Гимлера и других  урожденных сатанистов, умели делать. У них вся Европа была утыкана  концентрационными лагерями для уничтожения неугодных им, инакомыслящих людей, и активно велись работы по контролю за человеческим разумом… Венерианские сатанисты полностью бы захватили Землю…
Об этих днях  и о тех людях, защищавших нас, да и все человечество от сатанинской «коричневой чумы», (в основном, о тех молодых солдатах, еще мальчишках), я скажу:

Была страшною битва,
И, не внемля молитвам,
Смерть косила отважных
И кромсала металл.
Командира не стало,
Не по букве устава,
А за землю святую
Он в атаке той встал.

И в бою у деревни,
Пал парнишка на землю,
Пал с мечтой о победе,
От нее в двух шагах.
А на Родине пели,
Плача, вьюги-метели
И шумела, как море,
Вековая тайга.

Сколько лет пролетело,
Сколько гроз отшумело,
Сколько раз отгремел он,
Залп над вечным огнем.
Две березы у дома,
Средь людей незнакомых
С каждой новой весною
Тихо шепчут о нем.

Марш играют оркестры,
Ждут любимых невесты,
Жизнь кипит и клокочет,
Благодарная им:
Тем, кто брал вражьи «дзоты»,
Города и высоты,
Кто из боя когда-то
Не вернулся живым…


Послесловие
Летом сорок пятого года…

2 мая  1945 года закончилась Великая Отечественная война – самая разрушительная из всех  войн на нашей Земле. Кто остался жив – благодарил  судьбу. Наша страна праздновала эту победу, народ ликовал, да и весь мир радовался тому, что прекратилась, наконец-то, эта кровопролитная бойня. Большие города зияли скелетами обугленных зданий и большого упадка жизни. Некоторым странам нужно было поднимать свою экономику, как говориться, с нуля, восстанавливать разрушенное хозяйство и промышленность.
А солдаты – победители, возвращались домой радостные… Некоторые остались служить в Германии как, например, Крылов, некоторых, с отобранными из разных  фронтов частями, перебрасывали на поездах с Запада на Восток, к границам Китая для похода потом через Хинганский хребет, и удара  по войскам Японии.
Америка, не смотря на  свое богатство и силу, сама не могла справиться с этой маленькой, но уж очень воинственной страной Японией, и  Советскому Союзу нужно было  по договору с союзниками  помочь разбить ее основную Квантунскую армию, которая находилась в Северной Китае.
Россияне же с другими друзьями из союзных республик начали восстанавливать разрушенные города и экономику западных республик Союза: Украины, Белоруссии, Прибалтики и своих, перенесших эвакуацию, областей.
А Валентин, после зимнего Мемельского похода 1-го Прибалтийского фронта на Запад, к Балтийскому морю, возвратился со своим штабом дивизии в город Ригу. И поселился там у  одних интеллигентных и дружественно настроенных к новой власти людей – пожилой латышской пары, не имевшей, наверно, своих детей. Поэтому Валентина они приняли к себе как родного сына. Он снимал у них одну комнату и столовался. 
О гибели Бориса он узнал еще в феврале месяце, когда был еще в Клайпеде, в действующей армии, но так и не отважился написать об этом отцу и матери. А в Сибирь похоронка пришла лишь в марте, и эти два тяжелых месяца Жигуновы жили в полном неведении о судьбе их среднего сына.
В Риге руководство военного ведомства занялось обеспечением армии хлебом и выделило  для этого  несколько транспортных автомашин. В июле месяце Валентина  назначили старшим – ответственным  офицером по созданной автоколонне, и послали с солдатами и пятью бортовыми автомашинами в Литву на заготовку зерна.
Так Валентин и оказался в маленьком литовском городке под названием Алунта, где  в тиши небольших палисадников цвели цветы, зрели яблоки и наливались соком ярко-красные вишни. А вечерами по улицам гуляли молодые красивые девчата.
Алунта была патриархально тихим местечком, с костелом, универмагом, гимназией, аптекой и клубом – поселком городского типа, где имелась еще и своя почта, здание волостного совета и милиция с тремя человеками личного состава.
Здесь Валентин и расположился со своим штабом и личным составом шоферов, состоящим из семи человек вместе с ним и Ванькой Кудиновым, младшим лейтенантом и  его заместителем. Поселился он в комнатушке на квартире у Бурцевых, обосновавшейся в Литве русской семьи. Так ему было удобней общаться с местным населением, поскольку он не знал литовского языка. Семья эта состояла из пяти человек: двух еще юных сестер – Капитолины и Дуси, двух братьев – Яшки и Петьки, ну и, конечно, матери – Евдокии.
Днем Валентин  был со своими шоферами, а вечером с соседями. Так, день за днем, вечер за вечером, он и сблизился с юной Капитолиной, ставшей потом его женой…
А в Сибири Жигуновы жили по-прежнему, в той же комнатушке при  конторе Ивана Михайловича. Весной Василенко определил Ивана Яковлевича на работу – охранять «нефтебазу», вернее склад с горюче-смазочными материалами. Еще в начале весны у Александры украли курей, которых она держала в маленьком сарайчике у ворот возле конторы и так лелеяла. Только лишь они прошлой осенью завели десять несушек и курей, думая, что летом будут обеспечены и мясом, и яйцами, а тут вдруг кто-то взял, поднял ночью крышу у сарая, и вытащил через дыру всех ее молодых несушек, и остались они опять без яиц, мяса и хозяйства – как у разбитого корыта.
Жигуновы, конечно же, сразу заявили в милицию и этого вора и курей милиция потом нашла, но это случилось уже осенью. И попробуй потом, через почти полгода, определи: где твои, а где чужие среди полутора сотен  одинаковых курей, которых он наворовал и у других хозяек.
После года невзгод и потерь, жизнь в Топчихе опостылела для Александры и Ивана, но все же они старались не падать духом – бодрились. Нет с ними двух старших сыновей, но есть еще все-таки двое младших. И младшим они уделяли теперь все свое внимание…
Одному Женьке только нравилось жить в Топчихе. Он бегал летом к отцу на «нефтебазу», которая находилась недалеко от МТС у березовой рощи, и любовался там, наблюдая за разными птичками и животными, а также за жуками и бабочками – это его забавляло. Однажды отец неожиданно  подарил ему полосатого хомяка. И Женька удивился: где он взял такого черно-бурого полосатого красавца? А потом они долго смеялись, когда отец поведал ему, что победил этого зубастого красавца в схватке на дороге, когда шел к себе на нефтебазу.
- Этот хомяк, - рассказывал, смеясь, отец, - сидел на дорожке и не пускал меня на нефтебазу – ощеривался, свистел, кидался и кусал меня за ноги. Ишь, какой нахальный задира.  Пришлось мне снять свою фуражку и накрыть ею этого забияку.
Потом они, конечно, отпустили хомячка в поле, но это было так интересно для маленького Женьки. Так и рос он теперь один, закаляясь и дыша сибирским воздухом, как свежая весенняя трава нового года, которая вырастает и заменяет потом прежнюю, сочную, но уже скошенную…
Еще год Жигуновым осталось жить в Топчихе, а потом их жизнь круто изменилась…