Дашка

– Вон пошли костлявые в наших мехах! – пробурчала мрачная Нина Семёновна, поднеся большую кружку с дымящимся чаем к губам. Она исподлобья следила за вереницей рослых манекенщиц дружно вышагивавших друг за другом по подиуму на экране старенького «Рубина». На каждой из них отсвечивали бархатным отсветом роскошные меховые шубы.

Шестнадцатилетняя худосочная Дашка с любопытством посмотрела на экран и не найдя там для себя ничего интересного, вновь перевела взгляд на лежавшую перед ней областную газету. Дашку очень интересовала хоть какая-нибудь работа в ближайшем райцентре – очень уж ей хотелось поскорее покинуть родительское гнездо, которое после смерти матери и гнездом было трудно назвать. Вечно пьяный отец и полгода назад вдруг появившаяся мачеха.

Неожиданно хлопнула входная дверь и на старом, истертом деревянном пороге появилась покачивающаяся мужская фигура в грязной дублёнке и стоптанных унтах. В нос сразу шибануло винным перегаром и запахом мокрой овчины.

–Явился – не запылился! – рявкнула мордастая Нина Семёновна. – Когда набраться-то успел? Хлеба-то купил с сахаром?

– А как же! – в тон ей отозвался Дашкин отец, размахивая старенькой авоськой, набитой какими-то пакетами.

–Давай раздевайся, да садимся ужинать, а то завтра мне опять на работу ни свет, ни заря. Дашка, накрывай живо на стол!

Щуплая Дашка, молча, засновала между столом и печкой, на которой в чугунном котелке томилась гречневая каша.

– Я договорилась с бригадиром. Дашка завтра со мной пойдёт на звероферму. Поработает пока по трудовой книжке его жены. А с восемнадцати лет он оформит Дашку официально. Деньги нам очень нужны, сам знаешь, – поставила перед фактом присутствующих Нина Семёновна.

– Не знаю, не знаю… – неуверенно замотал головой Дашкин отец. – Работа там тяжёлая. А Дашку вон и так ветром сносит. Может лучше в райцентр её отправить к сеструхе моей - Катерине. Та же обещала её нянечкой в детский сад взять.

– Обещала и что? Мы и денег Дашкиных не увидим – всё на себя будет тратить! – щёки Нины Семёновны побагровели от возмущения. – Пусть вначале отработает для нас на звероферме, а потом уж катиться в свой райцентр, – хлопнула массивной ладонью Нина Семёновна и грозным взглядом обвела присутствующих. Те опустили глаза.

Тёмным ранним утром следующего дня Дашка покорно зашагала по тропинке вслед за ширококостной, низкорослой мачехой. Обе были в тулупах и тёплых шалях.

– Вот, Николай, принимай работницу, – кивнула Нина Семёновна на Дашку, зажимавшую нос от невыносимой вони, стоявшей вокруг.

– Чой-то она у тебя хилая какая-то, – рослый бригадир недовольно оглядел Дашку. – Не справится, боюсь.

– А ты не бойся, справится, – отрезала Нина Семёновна.

– Ну-ну… Как тебя зовут, малявка?

– Дарья, – неуверенно отозвалась Дашка.

– Пошли, покажу, что будешь делать, – бригадир Николай зашагал в конец коробов. Дашка покорно зашагала за ним, проваливаясь ногами в снег. Она посматривала в сторону коробов и при тусклом свете фонарей успевала разглядеть в коробах какие-то снующие, попискивающие тени.

– Ты же раньше не бывала здесь? – неожиданно обернулся к ней бригадир.

– Нет, никогда.

– А животных любишь? Кошек там или собак?

– Очень люблю, – улыбнулась Дашка.

– Это плохо. Тяжело тебе придётся привыкать к работе здесь, – покачал головой бригадир.

– Почему?

– Сама увидишь, – вздохнул тот и указал ей рукой на пристрой в конце рядов. Над скошенной, тёмной дверью тускло светила жёлтая лампочка. – Вот здесь у нас инвентарь: вёдра, тазы, совки, топорики и ножи. Там – в сарае гречка, сушённые ягоды, кровяная мука, дроблённая пшеница. За два дня тебя научу правильно готовить еду и будешь сама кормить наших подопечных.

– А кого кормить-то? – Дашка с любопытством огляделась по сторонам.

– Так тебе вообще ничего не показали? – удивлённо вскинул брови бригадир. – Ну, пошли, покажу тебе наше хозяйство.

На улице уже светало. Бригадир подвёл Дашку к первой коробке по двускатной крышей и рукой постучал по крепкой решётке:

– Здесь у нас соболи. Их домики называются шеды. По одному взрослому племенному соболю в клетке. По двое могут быть рабочие. Щенки в отдельных домиках вместе со своими мамками. Их кормить придётся по особому режиму. И меню у них особое. Их пока я тебе не доверю.

– А посмотреть можно? – жадно спросила Дашка, услышав про щенков.

– Можно-то можно, – глядя куда-то в сторону, протянул бригадир. – Только не советую особо привыкать к ним.

– Почему? – непонимающе посмотрела на него Дашка.

– Расставаться потом будет сложнее.

– А зачем с ними расставаться?

– Ты, Дарья, совсем глупая? – удивлённо посмотрел на неё бригадир. – Привыкнешь к щенку, он подрастёт, а его возьмут и на убой отправят. И ещё, – если вдруг тебе их станет жалко, то не вздумай выпустить их из клеток – всё равно погибнут.

– Почему погибнут?

– Они же дикой природы никогда не видели. В клетке родились и в клетке всю жизнь до забоя живут на всём готовом. Не умеют они ни охотиться, ни из-под снега пищу добывать. Ты их выпустишь, а только через пару дней они всё-равно от голода подохнут…

– Ну, ты и удружила мне, Семёновна! – воскликнул недовольно бригадир, наблюдая за тем, как быстро и умело Нина Семёновна надрезает и снимает шкурки с ещё трепещущих в агонии соболей. – Привела девку, не объяснив, что и как здесь происходит. Бери и сама обучай её всему.

– С каких это пор ты стал таким чувствительным? – ехидно поинтересовалась та. – Что-то когда меня обучать брался – не больно-то с моими чувствами считался.

– Да ты же совсем другая! Уже меня вон по мастерству переплюнула. Я никогда бы не смог с них живых шкуры сдирать.

– И что?! Вон в Китае уже давно так шкуры снимают, потому как от этого качество шкурок в сто раз лучше становится. Ничего, Дашка не сахарная, не растает. Денег да шубку соболиную захочется – ко всему привыкнет! – Нина Семёновна откинула окровавленную тушку в кучу таких же ободранных соболей.

Через неделю Дашка уже уверенно сновала по звероферме с тазами и совками наперевес. Она, то чистила клетки, то рубила еду для сотен зверьков.

В тот день бригадир Николай подвёл ей к клеткам, где поблёскивая умными глазками-бусинками крутился молодняк.Тёмка ей сразу в глаза бросился

серебристым мехом в области шейки. Он сидел в углу клетки и выжидательно смотрел на них. Дашка кинула кусочек мяса поближе к нему и увидела, как соболёнок аккуратно лапкой подхватил когтями этот кусочек и стал играть с ним как кошка с мышкой. Потом он мигом проглотил его и вновь выжидательно посмотрел на неё. Дашка подкинула ему ещё один кусочек мяса, и соболёнок вновь повторил свою игру. Потом она несколько раз в течение дня подходила к этой клетке, и каждый раз встречала хитрую мордочку Тёмки (так она почему-то назвала соболёнка для себя).

На следующий день мачеха Нина Семёновна позвала Дашку с собой в огороженную высоким забором территорию. Дашка, проходя мимо, не раз слышала доносившиеся из-за забора чьи-то придушенные писки и стоны.

Увидев, чем занимается её мачеха, Дашка в первую же минуту упала в обморок. В себя она пришла уже в грязном вагончике для персонала.

– Сказал же тебе, что не подойдёт она для такой работы, – недовольно пробубнил бригадир.

– Я не пойду больше с вами, Нина Семёновна, – неожиданно для себя громко и чётко произнесла Дашка.

– Что-о-о?! – приподнялась из-за стола побагровевшая мачеха. – Филонить надумала?! На шее моей собралась сидеть?! Не выйдет!

– Я не собираюсь филонить и работать буду. Но убивать соболей не стану, – твёрдо произнесла Дашка.

Она стиснула зубы, сползла с топчана и, сунув ноги в старенькие унты, набросила на себя тулуп и вышла из вагончика. Дашка пошла вдоль длинных рядов с клетками и остановилась около клетки с молодняком. Юркий, с блестящей шерстью Тёмка, завидев её, кинулся к решётке и, встав на задние лапки, смешно закряхтел.

– Проголодался, Темка, – оживилась Дашка и, открыв дверцу клетки, протянула руку к собольку. Тот вначале отпрянул назад, затем осторожно обнюхал её руку и неожиданно пробежал по ней прямо на плечо к Дашке.

С этого момента Дашка при каждом удобном случае торопилась к клетке со своим любимчиком и с нежностью брала его на руки.

Нина Степановна перестала звать Дашку на убой соболей и лишь периодически бросала на падчерицу недобрые взгляды.

Прячась от всех, Дашка по ночам при свете фонарика изучала объявления о работе в областной газете. Единственное, что до сих пор удерживало её здесь – это соболёнок Тёмка.

В тот день Нина Семёновна буквально взбеленилась на Дашку из-за того, что она отдала ей только половину своей зарплаты.

– Мне тоже деньги нужны, – твёрдо заявила она, положив на стол перед мачехой тоненькую пачку купюр.

– На что тебе деньги?! Живёшь на всём готовом! – в сердцах выкрикнула та, потемнев лицом.

– У меня свои интересы. Буду копить деньги на учёбу.

– Какая тебе учёба! Работай вон как я и будешь ходить в мехах как в шелках. Вон у меня уже шесть шуб разных.

В ответ мачехе было молчание. Дашка ушла к себе в комнату.

– Ну-ну, посмотрим, – процедила сквозь зубы Нина Степановна, глядя куда-то вдаль мстительным взглядом.

Дашка почувствовала недоброе утром, когда обнаружила, что мачеха, не разбудив её, ушла на звероферму. Ступив на территорию зверофермы, Дашка сразу кинулась к клеткам с молодняком.

– Нет-нет, Тёмка…где мой Тёмка? – глаза её расширились и она метнулась к высокому забору, за которым вызывающе-громкий голос мачехи тонул в придушенном писке и стонах обречённых на мучительную смерть полуживых соболей.

– Где…где мой Тёмка?! – рвущимся голосом вскрикнула Дашка.

– Там где-то, – вызывающе отозвалась та и махнула рукой на небольшую кучку ещё шевелящихся, ободранных до мяса зверьков с блестящими от боли и слёз глазами-бусинками. Дашка в ужасе переводила взгляд с одной окровавленной тушки на другую, понимая, что никогда уже не сможет узнать в них своего любимца.

– Ты – чудовище! Убийца! – крикнула она на мачеху и, схватив с деревянного, залитого кровью стола острый нож, замахнулась на неё.

– Ты чего, Дашка?! Соболь твой бракованный был, с пятном на шее. А тут заказчик появился, которому всё равно какой мех брать. Вот бригадир и приказал забракованный молодняк на забой пустить, – не на шутку испугалась мачеха.

Бледная от пережитого Дашка с ненавистью посмотрела на неё и, кинув нож в сторону, выскочила за забор. Слёзы застилали ей глаза, и она направилась к выходу со зверофермы.

– Эй, Дарья, подожди! – неожиданно она услышала голос бригадира Николая. Мужская рука крепко схватила её за плечо.

Продолжая рыдать, Дашка едва проговорила: – Как она могла?! Она же знала, что он мне как друг был! И вы это знали! Она сказала, что это вы приказали пустить молодняк на забой пустить… Что какой-то покупатель приехал… Это правда?!

Бригадир Николай только вздохнул и расстегнул верхнюю пуговицу своего тулупа. Неожиданно из-под старенького серого шарфа выглянула хитрая соболья мордочка. Увидев Дашку, мордочка как-то по-своему замурлыкала и зверёк, быстро выбравшись из-под тулупа, перепрыгнул на руки к Дашке.

– Тёмка, Тёмочка! – не веря своим глазам, прошептала Дашка и подняла на бригадира ошалелый взгляд. – Как же? Она же сказала, что ободрала с него шкуру…

– Злая баба Семёновна, – вздохнул опять бригадир. – Но работает хорошо. И покупатель приехал – это правда. Тёмка-то твой, действительно, среди забракованного молодняка сидел. Только я как раз-то и помнил, как ты к нему привязалась. Потому и спас его для тебя. Забирай его. Соболей можно дома держать – ни запаха от них, ни проблем особых. Только ревнивые очень. Но и ласковые.

– А можно? – у Дашки перехватило дыхание.

– Можно-то можно, только тебе придётся как-то с Семёновной договариваться. Или прятать его где-то будешь?

– А это уже неважно, – тихо рассмеялась Дашка. Она с любовью посмотрела на вертевшегося у неё в руках зверька и направилась вместе с ним в сторону дома. «Собрать вещи и к тётке в райцентр», - окончательно решилась она. – « Стану работать и учиться. Ничего, справимся. Только позвонить ей нужно, что я с Тёмкой приеду. Хорошо, что она любит животных».