Невеста Кузьмича

Надел фуражку. Снова ощутил себя молодым и красивым. Хотел было подкрутить ус, но усов уже давно не было. Снял фуражку, остался в синем пиджаке цвета формы морского офицера. Снова покрутился перед зеркалом.

— Ай да Кузьмич, ай да молодец! — под нос себе напел отставной вояка, ещё разок выпрямил спину, развернулся на 180 градусов и строевым шагом направился к двери, у которой покоился совсем не армейский планшет, а роскошный кожаный портфель. Как известно, мужчину украшают аксессуары. И Кузьмич это знал наверняка. Кинул взгляд на дорогостоящие часы на запястье, совсем не командирские, а вполне себе швейцарские.

Сегодня был важный день. Он шёл на свидание с той, что  волновала его сердце мужчины в самом расцвете сил. И более того — именно сегодня он собирался сделать ей предложение, ведь его избранница полностью соответствовала критериям Кузьмича в отставке, которые сильно отличались от тех, которыми он руководствовался в годы службы. Но обо всём по порядку….

***

История женитьбы морского офицера корнями ушла в журнал, генеральным директором которого он являлся. Покинув палубу корабля…. нет, скажем правду, покинув совсем даже не палубу, а уютный кабинетик, в котором он годами писал бумажки о приёме на службу очередного салаги, капитан второго ранга пару лет бездельничал, пытаясь заняться бизнесом, но поскольку попытки его были вялыми и слабыми, то и результат от его деяний был соответствующий. Как-то, шатаясь по столице и мысля, чем бы таким заняться, чтобы всё было как раньше — кадровик спит, служба идёт, — на глаза ему попалась церковная лавочка, в которую стояла целая очередь из граждан самого разного калибра. И хорошенькие прихожаночки с ладным задиком, обтянутым длинной юбкой, и пожилые в платочках и даже дедок с клюкой, нервно покашливающий и рассматривающий не то иконки, не то покупающую их хорошенькую барышню.

— Надо же, — крякнул про себя Кузьмич. — Как бойко идёт торговля! И как они умеют одеваться привлекательно, хоть и того…верующие.

Сам он верующим не был, а, как и положено настоящему советскому офицеру – убеждённым атеистом. Что приказывала партия, в то и верил. Однако же изменившиеся времена и новая власть ввели бедолагу в сильнейшее недоумение — верить не запрещалось, но и не полагалось, а скорее как-то так мягко намекалось, что вроде как надо, но не очень, но лучше всё же верить, чем не верить. Раньше этот вопрос не так чтобы очень волновал кадровика в погонах, хотя его товарищи по службе на Пасху объявляли ему, что какой-то Иисус воскрес, на что он отвечал — как положено « принял» — и шёл дальше. Но сейчас, в этот прекрасный летний день, разорившейся бизнесмен ощутил огромное стремление где-то внутри себя, не совсем правда понятно в каком конкретно органе, ибо как раз в этот момент привлекательная барышня отоваривалась монастырскими пирогами, войти в Храм Божий и задуматься о бытие и возможно даже испросить совета.

Убранство Храма, а точнее одной из многочисленных церквушек в районе Китай-города, поразило воображение Кузьмича до такой степени, что он стянул с головы летнюю кепи, и стал мять в руках, но так будто это были счёты или калькулятор. В этот знаменательный момент в жизни капитана второго ранга появился бородатый человек в золотом платье до пят — оказалось, начальник части, вернее сказать, настоятель Храма, что сути не меняло. Одним словом снизошла на атеиста Божья благодать, и он отправился записываться на Крещение, отстояв прежде очередь, почти как в военкомате.

Жизнь, как известно, это цепочка совпадений и случайностей, что не мешает многим заниматься поисками чёрной кошки в тёмной комнате, вот и наш герой не был исключением. На следующий же день ему звонили с бывшей работы — на разговор. И…свершилось! Тема «Гендиректор спит — служба идёт», стала новым занятием Кузьмича. Дело было в том, что некий знакомый его бывшего начальника, ветеран какой-то там организации, в делах которой Кузьмич был не в зуб ногой, а главное по задумке заказчиков и не должен был быть — решил наладить выпуск журнальчика для таких же, как он ветеранов. А делом новоиспечённого гендиректора было нахождение на работе с девяти утра и до обеда, подписание бумаг, рукопожатие с главным редактором, дрессура охраны и перевод денежных средств, куда скажут… Кузьмич выучил новую фразу, которую он вставлял теперь везде с поводом и без: «Спецслужбы — это артерии нашей страны», воздвиг иконостас в офисе, куда его посадили, и погрузился в здоровую дремоту за чашкой чая с вареньем.

К сожалению, это его состояние анабиоза продолжалось всего семь лет, в течение которых главный редактор ваял журнал, который передавали из рук в руки. И так было бы и дальше, если бы все эти годы гендиректор не становился час от часу всё более набожным, бодрым шагом после работы маршируя до полюбившейся ему церквушки, в которой его активно посвящали во все важнейшие вопросы православия. К примеру, между ним и батюшкой в преддверие Великого Поста состоялся следующий диалог.

— А что же можно вкушать? Неужели мясного совсем ничего нельзя?

— Вот только если гадов ползучих, — отвечал Наставник.

Со вздохом Кузьмич шёл в магазин и запасался на весь пост этими самыми гадами ползучими — крабами, омарами, лангустами и прочими недостойными тварями божиями.

— И что же… и женщину нельзя? — краснея, спрашивал Кузьмич.

— Нелюбимую и падшую, только если в случае крайней нужды и безо всяких там этих…

Дамы лёгкого поведения с готовностью фиксировали телефон Кузьмича, правда, если он чувствовал, что с какой-то из них ему особенно хорошо, то шустро прерывал с такой особой встречи и находил другою, тем более, что нужда была постоянно, и можно сказать непреходяща. Одним словом Пост был дорог.

Как-то, пребывая в мрачном настроении, которое не выправлял ни чай с вареньем, ни рюмка коньяка, гендиректор решил всё же ознакомиться с тем, чем он руководил. И стал пролистывать глянцевые страницы, рассказывающие о новостях вооружения, диктофоне Штирлица, всяческих операциях по поимке шпионов, в которых Кузьмич не понимал ни бельмеса. В итоге лишь одна статья привлекла его внимание — о сыне Иоанна по прозвищу Грозного, которого канонизировали в 1606, как благоверного царевича Димитрия Углического, «угличский и московский и всея Руси чудотворец». Но… в статейке этой автор возьми да и напиши всего самого нелицеприятного про Святого. Дескать, хучь Святой, а пусть народ правду знает о том, кто был таков.
Кровь кинулась к лицу православного капитана. Дрожащей рукой он стал листать издание, не нашёл больше ничего греховного, но... только закрыл бесовской журнальчик, как на обложке увидал пехотного командира с плашечкой на парадном мундире от…морской награды.

В момент в кабинетик, досель столь комфортный, а теперь казавшейся ему наполненным скверной, был вызван трепещущий больше от неожиданности главный редактор журнала.

— Что это? — только и смог вымолвить гендиректор, тыча перстом указующим в плашку.

Дальнейшие события, которые очевидно также были тем самым Божьим проведением, стали складываться явно не в пользу журнала, но пути Господни, как известно неисповедимы. А вот в пользу Кузьмича события эти очень даже складывались. Какое-то время.

Отныне, присно и скорее всего в ближайшем будущем Кузьмич стал читать каждую статью, которую главред ставил в номер, а заодно гендиректор стал проверять каждого пришедшего на принадлежность к одной возможной конфессии. Исключением Заур Ибрагимович Магамаев не стал. И хотя кавказским у него было только ФИО, а излагал мысли Заур Ибрагимович на чистейшем родном русском. И хотя на протяжении трёх лет являлся редактором скромного листка православия, тем не менее, основания сомневаться в нём после истории с сыном Грозного, у гендиректора всё же были.
И ведь не напрасно грыз червь сомнения душу христианина, ой, как не напрасно. Паскуда оказался мусульманином. Правда, в прошлом. Но ведь был собака, был, а значит, нет ему доверия. И сколько Заур Ибрагимович не крестился перед офисным иконостасом, сколько не рассказывал гендиректору, почём купил куличи на Пасху, а из доверия вышел. И должен был пострадать за Веру Христову, как того требовало Писание. Надо ли говорить, что приказ об увольнении не сильно удивил Магамаева?
Но журнал выпускать надо, а главный редактор к тому же увёл всех или почти всех авторов. Делать нечего, пришлось ставить на это место — естественно только временно — атеиста Михаила, который долгое время был заместителем Заура Ибрагимовича.

Опустим пока редакционные разборки полётов. Как-то летним днём Кузьмич, вышагивая по Гоголевскому бульвару — по левому борту Минобороны — прямо по курсу – Храм Христа Спасителя — и обратил внимание на юную деву, сидящую на газоне и сосредоточенно читающую что-то на своём планшете.

Не удержавшись, офицер решил сделать ей замечание. Она оторвалась от мерцающего экрана и сердце гендиректора забилось сильнее. В небесно-голубых глазах чистота девы Марии. И даже тот факт, что густые локоны её были заплетены в африканские дреды, ноги обуты в кроссовки, а юбка до пят была из пошлой западной джинсы, не помешали Кузьмичу прийти в сладостной экстаз от первых слов, которые произнесли густо напомаженные уста: «Так повелел Господь — быть ближе к природе».

Надо ли говорить, что дева растопила порядком зачерствевшее сердце Кузьмича, заставив его делать всё то, что казалось, осталось навсегда в доказарменном периоде его жизни? В те дни Кузьмич воровал не только яблоки у соседей, а кое-что покрупнее ради очередной прелестницы, но был пойман доблестной милицией и едва не отправился отдохнуть на годик-другой, ведь, как известно вор должен сидеть в тюрьме, но спасла армия. С той поры Кузьмич не любил ментов и женщин, потому что от них до беды один шаг, а вот армию уважал.

Ухаживаниями свою Дульсинею он одаривал неумелыми, опыт, как мы уже говорили, у него был 32-летней тухлости, потому в основном зазывал к себе в офис на чай с вареньем и долго и нудно рассказывал про то, «как у нас на флоте». Прекрасное юное существо внимало, тем более, что студенческая жизнь дарила ей массу свободного времени, а кавалер мог бы и взять её, к примеру, на работу, но видимо считал, что питается она лишь нектаром, и собственно его вареньем, щедро сдобренным байками про то как мы, да как за нас …

И так бы и тянулась вся эта история, пока девушка не повстречала бы православного студента на соответствующем сайте знакомств, но в жизни Кузьмича случились проблемы. После увольнения атеиста Михаила и замены его на даму нужной конфессии, из журнала исчезли все материалы на требуемую заказчиком тематику. В результате чего заказчик решил создать новый журнал под руководством уволенного редактора, а Кузьмичу предложили с Божьей помощи содержать журнальчик и даже считать его своим, ведь последние годы он так успешно определял редакционную политику, что впору РПЦ уже начать оказывать ему посильную гуманитарную помощь.

Новоявленный владелец погрустнел, пошёл кланяться в ноги всем знакомым, в итоге собрал воедино остатки коллектива и забацал вокально-инструментальный ансамбль, который должен будет веселить публику в районных и мало кому известных домах культуры. Главным достоинством этого ансамбля был тот факт, что все его участники были членами Союза журналистов Москвы. В итоге на майские праздники в ДК «Бирюлёво» песню «Батяня-Комбат» исполняли: секретарь редакции женского пола, филологиня, ныне главный редактор, а также культуролог, но в силу тех самых вокальных способностей, голос его очень уж напоминал женский. Выступление было встречено жидкими аплодисментами. Кузьмич принял решение с завтрашнего дня перенести репетиции в электропоезда и тренироваться уже на пассажирах.

Порядком обедневший Кузьмич стал безотказен, а потому его звали везде. То круглый стол проводит о новой национальной философии современных СМИ, ведь кто как не офицер морфлота, знает толк в этом деле, то товарищеский матч по футболу между сборной ветеранов журналистики и студентов семинарии, и сам форму наденет, увековечит себя в ней на память. Вот и казалось Кузьмичу, что дела идут, контора пишет, а финансы, ну что же, все дела благие восполнятся, но, как известно потом, чуть попозже, завтра или послезавтра. Именно так и говорили организаторы круглых столов и товарищеских матчей. Редакция пела, Кузьмич мяч пинал, все были заняты и бедны как церковные крысы на паперти, денег на варенье для девы, а тем более на гадов ползучих в Великой Пост не хватало. Характер гендиректора портился с каждым днём. И лишь первые лучики солнца, разбудившие желание к переменам в собственной жизни, заставили Кузьмича надеть синий пиджак и направиться делать предложение своей избраннице.

Он долго рассказывал ей про ценности православия, которые объединили их с первой встречи, о необходимости двум сердцам, исповедующим одинаковые взгляды соединяться и быть вместе с горе и в радости…. Она слушала, согласно кивала, впрочем, она всегда кивала, ведь он был ровно на 33 года её старше, стало быть, мудрее. В конце концов, она решила высказаться, раз пятый за всё время их общения.

— Знаете, а у нас в Университете лекции по церковно-славянскому закончились. Я вот сейчас не знаю, какой предмет взять, то ли латынь, то ли греческий, Вы не подскажите?

Правда явила своё лицо отставному офицеру и такому же атеисту запаса. Тот текст, что дева читала на планшете, был лишь заданием по изучению церковно-славянского, а не искреннюю верою и так ему жаль стало зря потраченного времени, чувств и варенья, что озверев, он завопил, как в старые добрые времена: « Пшла вон!!»
Вряд ли студентка филологического поняла что-то, она ещё долго недоумённо пожимала плечами, когда вспоминала, как небольшого роста седой человек с покрасневшим от злости лицом вопил нечто невнятное на весь офис и крушил иконостас при помощи старого латунного штурвала.

1 мая 2016
Пасха, День Труда


Рецензии