Приникнуть к Богу

   (из сборника "Летописи нового времени")               

«Чем старше ты становишься, тем больше приближаешься к своей истинной натуре.
С возрастом всё, что не имеет отношения к твоей сути, отпадает.»
               
                (Том Форд, американский дизайнер)


     Необычная утренняя тишина за окном насторожила и озадачила одновременно.
«И будильник, почему-то, не сработал, - встревоженно встрепенулся Андрей, но потом сразу откинувшись на подушку, облегченно расслабился. Ну да, конечно…Сегодня же воскресенье!».
     Аня, разбуженная судорожными конвульсиями мужа, поначалу что-то недовольно пробурчала про отсутствие покоя даже в выходной день, но затем, легко выгнувшись всем телом упругой дугой, ласково прильнула к его плечу, лукаво, по-кошачьи, жмурясь.
     Яркий и настойчивый свет солнечного декабрьского утра, практически первый за всю начавшуюся зиму и нагло пробивающийся через неплотные шторы в сочетании с решительным настроением жены, не оставляли Андрею никакой надежды на продолжительную негу в тёплой постели.
- Ну, так куда мы сегодня пойдём гулять? – как бы угадывая извилистый ход мыслей супруга, проворковала Анна.
- Куда подальше! – с обречённой грустью заметил Андрей, нежно поцеловав жену в ушко и окончательно распрощавшись с давней мечтой просидеть весь день у компьютера, в работе над новым рассказом.
- Вот и правильно, - согласилась с ним Анна, - значит, по пути и в церковь вашу зайдём. Которую уж неделю не были, православный! – с упрёком добавила она.
Андрей промолчал в ответ, подумав про себя с привычным для него рационализмом, что регулярность посещений культовых учреждений не есть безусловный признак стремления к духовному очищению и совершенствованию. Однако, на этот раз, своей любимой и единственной, возражать не стал…
     Неспешные в выходной день, продолжительные сборы жены, всё время, то и дело, добавляющей перед зеркалом мелкие, но важные с её точки зрения бесконечные штрихи к своему внешнему образу, изрядно утомившие терпеливо топтавшегося рядом Андрея, наконец завершились торжественным супружеским выходом из подъезда типовой советской многоэтажки, выкрашенного недавно в игривый пастельно-розовый цвет дешёвого провинциального борделя.
     Вчерашний обильно выпавший снег, так и не убранный обленившимися жэковскими дворниками и, посему, быстро превратившийся в противную кашу, тщательно размешанную ногами упрямых чертыхающихся пешеходов до состояния вспененной сопливой слизи, сдался таки за ночь под напором крепчающего мороза и теперь уныло трещал под сапогами с печальным хрустом раздавленного зелёного бутылочного стекла.
- Ой! – неожиданно громко охнула поскользнувшаяся Аня, уже готовая растянуться во всю свою модельную длину на обледеневшем тротуаре.
- Не спеши падать ниц, – мгновенно отреагировал Андрей, ловко обхватив её за талию и ощутив волнующую гибкость почти девичьего стана, - мы успеем, «…в гости к Богу не бывает опозданий…».
- Хоть бы песочком сверху посыпали!
- Как же, дождёшься от них… чертей копчёных!
     Шли не торопясь, наслаждаясь ярким днём и ядрёным обжигающим воздухом, почти не обращая внимания на предпраздничную суету у ёлочных базаров и палаточных развалов с новогодней мишурой и прочей дешёвой дребеденью, слабо реагируя на призывы ряженых зазывал с мегафонами, навязчиво предлагающих посетить слегка оживившиеся торговые центры.
- Вот, и нам ёлку надо бы поставить, - заметила Анна.
- Рано же ещё!
- Ты безнадежно отстаёшь от современного новогоднего тренда!
- Пожалуй… как, впрочем, и от всех остальных…
- К сожалению…
В задумчивых размышлениях каждого о своём, незаметно дошли до маленького православного храма у самой городской окраины, хоть и незатейливого в своей новодельной архитектуре, но приветливого по настроению.
Сняв шапку и троекратно перекрестившись образу Спасителя над входом, Андрей первым вошел в церковь. В лицо сразу пахнуло теплом, запахом благовоний и воспалённых свечей:
- Отрицаюсь! – донеслось изнутри.
- Дунь и плюнь на него!
«Хорошенькое начало!», - усмехнулся Андрей и обернувшись к вошедшей следом и слегка опешившей Анне ободряющим голосом добавил: «Пойдём, пойдём. Это совершается таинство Крещения!».
Пройдя мимо молодой женщины, скромно стоявшей в притворе храма и с трепетом внимавшей происходящему, Андрей тихонько шепнул Анне на ухо: «Очевидно, мать младенца!».
Стараясь не мешать присутствующим на таинстве – группе молодых людей со смартфонами, полукругом обступивших такого же молодого священника с ярким румянцем смущения на полных щёчках, направились к церковной лавке с милой пожилой женщиной за прилавком, полушёпотом разговаривающей с кем-то по простенькому мобильному телефону.
Аня осталась увлеченно рассматривать молитвенники, миниатюрные иконки, нательные крестики и прочие аксессуары христианской православной жизни. Андрей отошел к столику с поминальными записками.
Склонившись над столом и выписывая неровным почерком имена почивших, силясь вспомнить всех многочисленных близких, покинувших этот бренный мир, бросил случайный взгляд на стену.
«Ого, а вот это что-то новенькое!», - удивленно уставился он на цветной типографский листок формата А4, на котором затейливым витиеватым шрифтом, стилизованным под старославянскую вязь, было весьма недвусмысленно выведено: «Примерные суммы пожертвований на таинства и требы». Далее следовал перечень предоставляемых религиозных услуг с обозначением их стоимости.
Андрей быстро пробежался глазами по обширному «прейскуранту»: молебны, крещение,  венчание, соборование, отпевание, освящение автомобилей…
Перед глазами пёстрой чередой замелькали трёх- и четырёхзначные цифры.
«Пора уже сейчас начинать копить деньги! Хотя, с другой стороны, почему бы и нет, - возразил он сам себе, - во всяком случае без присущих церкви двойственности и лукавства, заставляющих с неловкостью обсуждать эту проблему «с глазу на глаз» с батюшкой. Опять же, легализация доходов и вывод их из тени: вполне в духе времени». Да-с…
Вернувшись к Анне, расплатился за молебен, прикупив ещё с десяток свечей.
- Когда же мы купим тебе, наконец-то, золотой крестик? – обернулась к нему Аня.
- А ты думаешь, что мой штампованный алюминиевый на суровом шнурке менее животворящ в своей силе, чем твоё драгоценное распятие на цепочке, отлитые из жёлтого металла коварного диавола? – зло огрызнулся Андрей.
Аня обиженно поджала губы. Андрей виновато отошел к тетраподу и стал механически, одну за другой, шепча про себя молитву и нагревая для устойчивости донышки, устанавливать поминальные свечи. Задумчиво глядел, как коптят, постепенно покрываясь сажей и оплавляясь, горящие восковые тростинки. Тяжко вздохнул: «Словно души людей. Кто же их отмоет от скверны, не даст сгинуть в забвении…».
Не спеша пошёл по периметру церкви, стараясь отрешиться от творившегося рядом священнодействия, цепко вглядываясь в плоские «литографические», будто на принтере отпечатанные, изображения святых.
Проходя мимо алтаря, надолго остановился у иконостаса. Особо пристальным взором осмотрел канонический ряд святых деисусного чина, с надеждой задержал взгляд на иконе Иоанна Крестителя, обращенного в сторону Христа. Вспомнил, какое потрясение испытал много лет назад, когда увидел в музее Андрея Рублева икону Иоанна Предтечи (не святого, но человека!), писаной в XV веке иконописцами рублёвского круга. Как ходил потом, много дней подряд сам не свой, совершенно оглашенный…
Ещё раз глянул на церковную икону. Нет, ничего не происходит…
Неожиданный, по дискотечному задорный голос священника вывел его из задумчивого оцепенения: «Ну, а теперь, друзья мои, по традиции, мы завершаем наше таинство обрядом Воцерковления!». Затем, вызвав мать крещёного младенца из притвора, скороговоркой забубнил над ней разрешительную молитву, почти не заглядывая в «святой первоисточник».
«Однако же, говорливый малый, и держится молодцом, неформально, почти по-светски. Молодёжи это нравится! Располагает, так сказать, к доверию. Перспективен…», - отметил про себя Андрей, вспомнив с усмешкой, как на экзамене по истории КПСС в далёком советском студенческом прошлом, сыпал без остановки цитатами из сочинений апологетов диалектического материализма, вводя в абсолютный восхищённый ступор седых экзаменаторов, не ожидавших такой гуманитарной прыти от будущего инженера-механика. Делая это «не корысти ради», а просто так, ради забавы и тренировки памяти.
Да, времена поменялись. Теперь у молодёжи другие забавы…
Поискал глазами Анну. Та совершенно отрешённо стояла перед иконой Матери Божьей, молитвенно сложив руки на груди и беззвучно шевеля губами.
Неслышно подошёл сзади, ласково шепнув ей: «Пора уходить, Аню» …
Обратно шли молча. Анна первой нарушила молчание:
- И как тебе батюшка?
- Нормально, бывают и хуже! Но на исповедь бы к нему не пошел!
- Почему?
- Наверное я уже слишком стар для самообмана…
Уже подходя к дому, неожиданно вспомнили, что дома почти не осталось ни крошки хлеба к обеду.
- Не будем возвращаться в супермаркет, зайдем в местный лабаз, - решил Андрей.
- Давай так, - согласилась Аня, - я подожду тебя на улице…
     В маленьком продуктовом магазинчике, наполовину сданном в субаренду, стоял устойчивый запах лежалых овощей, смешанный с ароматом бакалеи и копченой селёдки.
Андрей подошел к прилавку с хлебом, рассматривая незатейливый ассортимент. Стоявшая за прилавком полноватая молодая продавщица, экспансивно манипулируя мимикой и жестами, с характерным кавказским темпераментом что-то доказывала своей собеседнице, очевидно не стесняясь в крепости выражений и не обращая никакого внимания на Андрея. Та, в ответ, согласно кивала головой.
Устав ждать и услыхав в разговоре знакомые ноты, Андрей придвинулся ближе:
- Ориорд! Карох ем дзез вор э вэ банов окнэл? (Девушка! Могу ли я быть для вас чем-нибудь полезен?), - изрёк он максимально громко, стараясь перекричать молодую армянку.
- Воч (Нет), - удивленно ответила та, сразу осекшись на полуслове и с интересом уставившись на Андрея.
- Да дзез зармацнума? (Вас это удивляет?), - продолжал Андрей, не давая ей опомниться.
- Аё (Да), - совершенно сбитая с толку промолвила та.
- Тогда дайте мне половинку дарницкого и батон белого нарезного!
- Откуда так хорошо знаете наш язык? – спросила продавщица, постепенно приходя в себя и подавая Андрею хлеб.
- Бари асацик? Ес урах ем, вор дзэз дур е галис! (Хорошо говорю? Я рад, что вам понравилось!).
И уже на выходе глубокомысленно изрёк, наставительно подняв вверх указательный палец: "Ануш лезвов оцэ дзакин кханэс!" (Сладким словом выманишь и змеёныша!).
Молодухи дружно заржали...
- Ты что там, опять прикалываешься? – удивлённо спросила его Анна, очевидно услышав взрыв заливистого смеха, донесшийся сквозь открывшиеся двери.
- А то! – с гордостью подтвердил Андрей, - пока молодой, надо прикалываться! Так говаривал Михал Николаевич, царствие ему небесное.
Немного помолчав, добавил весело, по-задорновски:
- По нынешней тенденции, нам всем скоро придется изучать один из языков доминирующей части населения нашего региона. А уж нашим детям и подавно!
- Что же ты мне порекомендуешь, полиглот ты мой любимый?
- Что-нибудь универсальное. Ну, скажем, азербайджанский. Будешь без проблем понимать всех тюркоязычных!
- Здорово!
- Ещё бы! А там и до восприятия другой духовной культуры рукой подать, так и не познав собственной, - добавил он, глянув в сторону прощально блеснувших куполов маленькой церквушки и с задумчивостью процитировав Есенина:
«Ты, Рассея моя… Рас…сея…Азиатская сторона!».

* Заставка: фрагмент иконы Иоанна Предтечи из Музея древнерусской культуры им.Андрея Рублёва