Незначительные отклонения или дар свыше Глава 16

Случай второй

Пока не начался джаз


     Первые тёплые капли дождя яростно падают на крыши домов, напрочь смывая серую дорожную пыль, приводя в порядок городские улицы. Нержавеющие часовые стрелки с элементами ручной ковки и резьбы на часах филармонии, описав плавный круг, складываются вместе, как указывающий направление в чёрное грозовое небо палец железобетонного великана.
     В это время коммерческий директор знаменитого джазмена Крамера и сам маэстро выходят на сцену Екатеринбургской филармонии, где их уже ожидают разыгранные музыканты. (Разыгрываться - готовиться к концерту, тренинг кистей и пальцев рук разогрев мышц.)
     На сцене мигая индикаторами стоят мощные усилители, чувствительные микрофоны ждут своего звёздного часа, инструменты настроены. Крамер приветствует маститых артистов задумчивым кивком головы, не спеша садится на круглый стул за рояль и нехотя, без особого желания смотрит в ноты. Сейчас великий артист чувствует… нет, лучше сказать, воспринимает этот мир, это день, время, окружающие бытие, как-то по-особенному, по-иному, не так, как обычно.
- Играй, чего ты, - просит шепотом продюсер, - Лабухи ждут, - и пригнувшись с прижатой к груди барсеткой, исполненный благодарности и ещё чего-то возвышенного, уходит. Руки маэстро сами опускаются на чёрно-белые клавиши. Звучит тихий несуразный аккорд с многочисленными диссонансами. Но зная, что Крамер - гений и понимая, что в джазе все ноты оправданы, музыканты подхватывают тональность и начинают увлечённо импровизировать.
     На улице слышатся низкие раскаты грома. Зигзагообразная молния прорезает здание, проходит сквозь тело Крамера и со скоростью света уходит в землю, оставляя в сознании музыканта просветление, целостное осознание природы новой реальности. Маэстро тихо встаёт, незаметно пробирается в темноте кулис, скользнув между занавесом и кирпичной стеной, случайно рвёт дорогой концертный пиджак.
«А, мелочи», - отмахивается маэстро и выходит на площадку.
     Суетливо вызывает лифт, но, не дождавшись, бежит по лестнице вниз, махнув рукой на прощание спящему вахтёру.
- Аривидерчи, старина, - спешными шагами покидает храм искусства навсегда.
      Знаменитый муж, вдохновлённый интересной идеей, летит под дождём по мокрым улицам, убегая подальше от филармонии, навстречу своей новой судьбе и напряженно думает: «Чем же я занимался все эти годы? Тёмный надушенный зал, слепящие прожектора, надоедливые световые пушки, горячие софиты, вечно свежевымытая деревянная сцена, пахнущая шваброй… Нет, нет, больше ничего подобного (порывисто трясёт головой), с этим решительно покончено».
     Проходя мимо опустевшей консерватории имени М.П. Мусоргского, Крамер с сочувствием вспоминает искорененные музыкальные школы, с горечью сплёвывая, прибавляет ходу.
     Перейдя городскую платину, маэстро сворачивает в небольшой парк и, скрываясь от дождя, прячется под высоким деревом.
- Неплохой денёк сегодня! - радостно кричит мокрый Крамер спешащему под зонтом прохожему. Пешеход скороспешно шлёпая по лужам молча уходит, скрываясь за высоким забором поросшим густыми кустами барбариса. Гроза постепенно стихает, маэстро наслаждается чистой водой, свежестью озонированного воздуха, с интересом осматривается.
     Первый тонкий и хорошо с фокусированный луч солнца освещает старое пятиэтажное здание, и именно в этот момент происходит что-то очень важное, чрезвычайно значительное. Душа поёт, предчувствует восторг, удачу: «Вот он - правильный, нужный жизненный путь!»
     На втором этаже меж балконного пространства затрапезной панельной хрущёвки колышется на ветру рваный выцветший баннер «Сто-ло-вая № 85».
     Балансируя на узкой деревянной доске, которая соединяет два берега траншеи, одухотворенный маэстро подходит к манящему заведению.

***

     Войдя в темный полуподвальный зал, он останавливается, всем телом опираясь на кафельную стену. Стоит, но не в очереди за едой, а в сторонке рядом с алюминиевым умывальником, над которым висит незатейливое полотенце в виде серого бумажного рулона и растроганно осматривает тесное помещение.
     Одни счастливые люди уже вкушают гороховый суп, картофельное пюре, котлеты, обмакивая генетически модифицированные кусочки мяса в такую же горчицу, а другие ещё только предвкушают праздник живота и непонятно, кто из них счастливей. Блестящие ложки и вилки стучат о тарелки, звеня, словно рождественские колокольчики. Кружки, ковшики и крышки бесцеремонно отбивают румбу, босанову, создавая атмосферу безмятежного блаженства. На синих квадратных столах, за подсохшими кусочками хлеба, прячутся белые солонки с крупной йодированной солью смешанной с незаметными осколками яичных скорлупок. Встречается поистине королевский вип-дизайн, где вытянутые трубочкой, аккуратно разрезанные на четыре части салфетки гордо торчат из пластиковых вазочек.
     У подхода к выдаче пищи аккуратно лежат «чистые и грязные подносы», о чём оповещают две свежеотпечатанные листовки формата 4а. Рядом с не застеклённым окном для приёма использованной посуды прозрачным скотчем приклеен красочный плакат «Поел, убери за собой, у нас самообслуживание»!
«Как здесь всё логично, поварское дело продуманно до мелочей», - заинтригованно отмечает маэстро, и сглотнув слюну, с упоением рассматривает место выдачи пищи.
     На витрине, словно ноты на нотном стане, представительно располагаются тарелки с винегретом, салат с квашеной капустой, клюквой, сельдь с зелёным горошком, сметана в гранёных стаканах. Запахи уксуса и свежее сваренных щей маняще кружат голову музыканту.
     «Это настоящий джаз, сногсшибательный блюз, умопомрачительный свинг, - бормочет Крамер, облизывая пересохшие губы: - За кассовым аппаратом, значительно согнувшись, как басовый ключ, сидит самая главная, - предполагает бывший маэстро: - А как ещё: у неё короткая строгая причёска, уши украшенные рубиновыми клипсами выглядят как аппетитные вареники, нос картошкой, гладкие пальчики-сосиски украшают золотые кольца. Это, очевидно, она хозяйка, перед ней располагается стандартный коричневый поднос, на нём пустые стаканы и початая бутылка водки». Мысли о поварском деле всё сильнее овладевают крепким сердцем маэстро.
     «Тут славно! И почему раньше судьба не предоставляла мне такой возможности бывать в этом прекрасном месте? Нужно обязательно научиться хорошо готовить, устроится сюда на работу и остаться здесь, именно здесь навсегда. Дышать полной грудью этим насыщенным божественной энергией воздухом, - томительно размышляет бывший маэстро и с силой потирает ладони. Музыка, - анализирует маэстро – что это: бессмысленное сотрясание воздуха, праздное времяпрепровождение - но теперь это в прошлом. Пора браться за настоящее дело, начинать другую, счастливую жизнь. Я обязательно научусь профессионально готовить. Сразу, конечно, на раздачу не поставят. Ничего, ничего, - успокаивает себя логическими умозаключениями взволнованный муж: - Пару лет поработаю на хлеборезке, присмотрюсь, научусь печь блины, готовить супы, а там, дай Бог, и до повара дорасту».
     Эта волшебная перспектива раскрывается в голове бывшего маэстро чудными кулинарными картинами. Вот он важно ходит по школьной кухне среди горячих, пышущих жаром плит в белом костюме пекаря. Значительно поглаживает благородный фартук, торжественно поправляет свежий накрахмаленный поварской колпак. И эта обязательно, как её, большая алюминиевая ложка, похожая на скрипичный ключ, в общем, черпалка, без неё повар не повар, она является древнейшим символом поварской власти. На керамических сковородах жарится мясо, в бронзовых и серебряных кастрюлях создавая облака аппетитного пара, томится овощное рагу. Он лично подходит к большим кастрюлям, выразительно, со значением отстраняет пенки, поочередно снимает пробу.
«Тс-с, тише, - осторожно вдыхает, стараясь не спугнуть, не смешать, тонко почувствовать созданный им запах еды» ...
    Ароматы пассированного лука, моркови создают симфонию праздничного застолья. Вот, вот, она настоящая творческая насыщенная жизнь!
     «Вечером на корпоративе гороно подам пирог с палтусом, тушенные с капустой ребрышки. В перспективе на Рождество специальным образом приготовлю в микроволновке гуся с яблоками. На десерт - сладкий омлет с миндальным печеньем. Выйду не спеша, в парадном халате, надену праздничный фартук. Солидно, красиво неплохо было бы всю жизнь проработать здесь или в уютной заводской столовой. А какие открываются перспективы: можно самому составлять раскладку меню, сочинять разные аранжировки! У Крамера тонкий уникальный ум способный превосходно оперировать здравой логикой. Это подсказывает ему, что творческий подход к разнообразным вкусным, полезным блюдам приносящим радость потребителю, и ему доставит высочайшее удовлетворение.
     Сколько я раньше терял времени: нужно заработать деньги, постоянно репетировать, концертировать, обязательно идти куда-нибудь покушать! А здесь всё есть, не нужно отвлекаться, убираются два лишних звена в пищевой цепочке. Это значит, что я встану на две ступеньки ближе к Самому, стану сильней духом».
     Крамер закатывает глаза и почти медитируя, поднимает легкую голову с открытым ртом. Слегка прищурив один глаз, словно прицеливаясь, сосредоточенно смотрит на сытую муху, равномерно ползущую по белёному потолку, блаженно испускающую перламутровое свечение. Мечты путаются в голове, одна аппетитная мелодия сменяет другую.
     Морщинистая тётенька в рабочем наглаженном халате вытирает со столов, размашисто смахивая крошки и что-то монотонно бормочет под нос, а Крамеру кажется, что она поёт песню очаровательной Мэрилин Монро:

I wanna be loved by you, just you,
Nobody else but you…

     «Трудится здесь - это моя мечта». От этой сладкой перспективы ноги подкашиваются, и маэстро начинает падать в воздушную яму, как нечаянно обледеневший самолет. Падая, Крамер сбивает бумажное полотенце, но успевает ухватиться за умывальник. Желтый рулон бумаги скачками катится по залу между столов, пока его не прижимает решительная нога сердобольной женщины неопределённо бальзаковского возраста, стоящей в очереди. Длинноволосая дама в сиреневом платье из ситца прижимает под мышкой книгу «Критические замечания Гумилёва». Наклоняется, подбирая рулон, начиная динамично сматывать бумагу, тем самым приближаясь к бывшему музыканту. Женщина совершенно ненавязчиво интересуется, громко спрашивая через весь зал:
- Как вы себя чувствуете?
- Благодарю, нормально, - замедленно отвечает маэстро.
     Приблизившись вплотную к музыканту и, водрузив бумагу на торчащий ржавый гвоздь, она предлагает таблетку:
- Возьмите валидол.
- Спасибо, не надо, - отвечает бледный музыкант, но машинально берёт и глотает лекарство.
- Мужчина, вы умойтесь, - советует дама, кокетливо покусывая уголок книги, - станет лучше. Поверьте, отравление - это не самое страшное, обычное дело, а как вы хотели: общепит, бесконтрольное частное предпринимательство, возведённое в ранг всеобщего благоденствия.
     Маэстро с умилением открывает для себя кран с холодной водой, испытывая невероятный подъём, без сожаления смывает слёзы счастья. Вытирает лицо мятой туалетной бумагой, розовеет, сбрасывает непомерный груз, накопленный годами, и, словно новорождённый, отмечает: «Какие здесь прекрасные люди! В тёмных концертных залах не разглядишь лиц и уж тем более не поймешь, что у них на уме».
- Давайте я провожу вас на улицу, там свежий воздух, - заботится незнакомка. Её лучистые глаза источают здоровый свет, а красивые тонкие губы широко улыбаются. 
- Благодарю сударыня, я уже в порядке, - сухо отвечает Крамер, а сам напряженно думает, хлопая себя по ноге:
- Что же я стою как идиот? Удача улыбается лишь тем, кто смело идёт ей навстречу». Так, так, где у меня волшебное приложение Google Play GIS четвёртый? Уверенно достав смартфон, холодно отмечает 279 непринятых входящих.
     «Это пустое, из прошлой жизни, - отмахивается маэстро, - позже сменю симку».
     Отзывчивая техника мгновенно находит ближайший адрес: улица Грибоедова, 17, «Пищевой кулинарный техникум» с романтическим названием «Звёздный омлет». Заведённый до предела мужчина с силой скрещивает пальцы на удачу. Нужно действовать пока не начался джаз.


     Продолжение следует, слушайте мои аудиокниги.