Цуру

По вечерам я делаю журавликов. Иногда они бывают яркие цветные, иногда простые белые. Зависит от того, какая бумага есть под рукой. До тысячи еще, конечно, очень далеко, но их все равно становится больше.

Пожалуй, для современного мира такое занятие – просто-напросто баловство, а готовые фигурки – мусор, ведь свое назначение они выполнили с последним сгибом бумаги. Но у меня почему-то так и не получается их выкидывать. Все равно, что добровольно избавиться от своей мечты. Как-то это неправильно.

Я не знаю как много людей все-таки пытается сделать эту тысячу цуру для исполнения своей заветной мечты, и уж тем более не знаю куда они девают их потом, ведь фигурки могут заполонить весь дом. Своих я отпускаю на свободу: некоторые живут в парках или у памятников, некоторые все же остаются жить в саду.

Оставшиеся журавлики обосновались на дереве, где-то между старыми ключами и колокольчиками. Наверное, такой сад и такие деревья для окружающих кажутся немного странными и шумными, но не для меня. Ведь на них живут мои птицы.

При лунном свете в окружении белоснежного луноцвета и светлячков они выглядят просто волшебно, как в сказке. А когда в ветреную ночь слышится перезвон колокольчиков вперемешку с металлическим звоном ключей, вообще ощущаешь себя персонажем мультфильма Миядзаки. Кажется, вот-вот, и один из ключей откроет-таки выдуманную нарисованную дверь, а оттуда на чашку чая хлынут призрачные гости. И где-то среди них обязательно будет шелкопряд-Безликий или кто-нибудь еще, такой знакомый, что уже почти не страшный.

Наверное, так все и есть, потому что мои птицы тоже становятся призраками. Когда идет дождь, они не улетают, они растворяются, намокая, превращаются в разноцветные пятна.

И это на самом деле хорошо. Я думаю там, наверху, они засчитываются именно в этот момент, а не когда журавликов делаешь, ведь ты не предаешь свою мечту, выбрасывая ее.