Хром-Ванадиум. 1

   Странное дело – прятаться в запертой комнате от родителей с книжкой про вампиров. И это в мои – то двадцать лет! Стыд и срам.

   Записала бы в дневнике – «22.00. Скупой свет светодиодной лампы (светодиодной вычеркнуто) бросает как пригоршню мелочи нищему, желтизну на черные строчки романа мадам Красовской. Вспыхнули фары за окном, потревожив полумрак моей комнаты на втором этаже. Лучи переломились, двинули в сторону и кованые узоры на зеленых обоях ожили, зашуршали и поползли вверх и в угол, как вспугнутые пауки».

  - У-у-у-ууууу! – волк вытянул пасть на луну. Где-то далеко. Должно быть в лесу, в горах.
  Белоснежный мальчик  Грембель напился теплой крови. И скоро мои веки начинают слипаться.
  Ах, какой милый пахнущий ландышем мальчик, с телом выточенным из белого мрамора! Смогла бы я полюбить тебя? Вопрос, на который в ответ мне хотелось бы улыбнуться, распушить хвост, взвить в небо и смотреть оттуда щурясь вниз. Среди мокрых облаков.

   Шаги в коридоре заставляют меня съежиться, укутать книгу покрывалом из верблюжьей шерсти и навострить уши. На двери в комнату нет замка – в нашем доме это не приветствуется. И если заглянет мама, то ничего страшного. Она просто поцелует меня в нос и макнет в лицо копной растрепанных каштановых волос. Как же от них сладко пахнет шампунем! Другое дело если это будет отец! Господин полковник. Ваше высокоблагородие. Под чьим орлиным глазом и тигриным рыком я уже второй год штурмую тоску в филиале Университета внутренних дел.

  Полбеды, если он выудит у меня из подмышки книгу, прочтет заглавие, лицо его потускнеет тотчас от увиденного и я услышу вместе с возвращенным романом мрачное :
  - В двадцать лет я читал Ремарка… Хемингуэя с его «Оружием»… Ничего личного, мать. « Грембель- сын ночной волчицы» - это твой уровень? Хмм!
   Хуже этого будет только молчание. Это его тяжелое, как удар кистенем, невыносимое молчание.

Эх, любимый мой и дорогой родитель! За потертыми черствыми папками уголовных дел ты не в силах разглядеть, почуять мою радужную и мечтательную душу! Мои мысли и фантазии не понятны тебе и неведомы. Мои страхи и надежды.
  Все там. Все в небе. Среди мокрых облаков.

Все! Надо тушить свечу и спать. Написала бы в дневнике : « Огарок свечи на заре был единственным свидетелем…
А впрочем, ничего не стала бы писать.
Огарок… Вот так слово


    Утро салютовало мне прямехонько в глаз лазером солнечного луча, который нашел прогалину между двумя абрикосовыми шторами. Ну, и тебе доброго утра, майское солнце!
Ночью меня терзали жуткие фантазии. Гормональное баловство, как говорит мама. Будто я, отчаявшись жить с родителями, и вообще вся эмансипе уверенная леди, сняла за невесть откуда взявшиеся наличные квартирку на окраине города. Квартирка та, надо сказать, даром что во сне – горючие слезы из глаз! Ковер на стене с узорами цвета клубничной карамели, ванна с человеческими(надеюсь) волосами в сливной решетке и прогалинами отбитой эмали, кухонные шкафчики, оклеенные дрянного цвета клеенкой и пропахшие разлитым некогда маслом и дешевыми приправами от «доширака».
   Но все бы ничего – самая страшная часть началась в полночь. В дверь постучали – или позвонили в звонок, уж и не помню – и я, как есть была, в маечке и синих спортивных шортиках, шлепнув босыми ногами о холодный пол, выбралась из-под старого ватного одеяла. Запах лекарств и, как мне показалось, табака был глубоко зацементирован внутри него. Подобравшись на кончиках пальцев к дверному глазку и чувствуя как сердце разрывает мою грудь а руки коченеют от накатившего страха, я с ужасом и отвращением увидела по ту сторону двери, на лестничной площадке, перекошенное в злобе красное лицо и торчащий из него выпученный глаз!

  - Ну, чего ты там притихла, прошмандовка! – задвигались и закричали мне губы жуткого незнакомца – Убирайся отсюда со своими Ремарками и Хемингуэями! Тебе здесь не место!

   Вы когда-нибудь сдавали книги в библиотеку? Несуразный, должно быть вопрос. Согласна. Ну а все-таки?
Что я хочу сказать. Вот когда ты берешь нужные тебе книги из библиотеки – учебники или просто развлекательное чтиво, не важно – старые, потрепанные годами мытарств по чужим неведомым рукам, засаленные грязными от бутербродов пальцами, с порванными от нерадивого перелистывания страницами, с лопнувшей и отклеивающейся обложкой после пьяного броска в угол комнаты вечером экзаменационного дня – книги эти смотрят на тебя заглавными буквами с трепетом сомнения о том что ты за человек. Они настороженны и недоверчивы.
Когда же приходит час расставаться – о, как это грустно и волнительно. Не буду говорить про всех. Но для меня – да!
Возвращайтесь на родные вам полки, книги. И пусть у вас все будет хорошо!
28 мая я выпотрошила бездонную холщевую сумку на прилавок университетской библиотеки. Сложила все что выпало из нее в ровную пахнущую картоном пирамиду, когда в моей кожаной бирюзовой торбе размером с Якутию ожил дремавший до того мирно телефон. Шакира задвигала неистовыми бедрами, полилась песня.
 - Алоха! Привет-привет, Лизун!– мадам Красовская просверлила мне ухо, надеясь остаться там надолго. Наподобие клеща, подумала я. – Угадай, куда пытался засунуть мне свой палец Стасик вчера вечером, когда мы сосались два часа в « мохитной»?
  - О нет! Только не снова!
 - Сосались и пили розовое мускатное..

Стасикины  коротенькие белесые сосисочные пальчики перманентно находились в состоянии блуда и поиска эрогенных зон на поверхности пышного коренастого тела Вики Красовской. Рассказы об этом были гильотиной в придачу к нашей с ней двухлетней дружбе. Впрочем, осмелевший к двадцати пяти, взрощенный на серебряных столовых приборах Стасик был из « приличной семьи», как сказала бы мама.

 - Вот это номер. – говорю я заинтересованным голосом – А как же фитнес, не успей он начаться? Безкондитерная диета и прочие клятвы, которые я помню неделю тому назад вываливались из твоего рта?
 - Ах, я тебя умоляю! Я не съела ни единой шоколадки. Ни единого кусочка чизкейка. Только розовое мускатное шампанское. Которого мы выпили угадай сколько? Две мать его бутылки!
 - Надеюсь ты не залетишь до конца третьего курса – скривила я губы
 - А когда мы собирали манатки, я рыгнула на всю «мохитную»!
 - Дурочка..
 - Только ты не осуждай меня, Лизун…Добрый мой метр-восемьдесят человечек…Дылдочка моя голубоглазка.
 - Здрасьте. У меня глаза зеленые – говорю – Чего болтаешь? Вино из мочи не выветрилось?
 - Не будешь меня осуждать? – вот же заладила.
 - Нет, не буду – пообещала я только чтобы прекратить этот треп.
 - Вот и хорошо – услышала я оглядываясь по сторонам,выходя на залитую светом улицу – Кстати,как тебе книга?
- Ну, знаешь… - мраморный мальчик Грэндель из моих полуночных фантазий шагнул мне навстречу из переулка

- Впрочем, я совсем не об этом – оборвала меня на полудреме мадам Красовская – Мы со Стасиком едем в пятницу вечером на море в Новомихайловку. У любовника его маман там имеется лодочный гараж а сверху жилая комната. Туалет, душ, тру-ля-ля. Хотим тебя взять с собой. Как тебе план? Ты вроде сказала «да»?
На самом деле я еще не проронила ни звука и предложение с поездкой на западное побережье было для меня полной неожиданностью.
- Что еще за любовник его мамы? – не нашлась я что  ответить – У Стасика же есть папа и они живут все вместе?
-  Ты такой наив, моя Лиза-подлиза. – получила я отчет – Ну неужели у взрослой самодостаточной тети не может быть поклонника?.. А то и двух?
 - Хорошенькие дела – говорю я, представляя в уме весь этот мексиканский сериал –
Очень даже в современном стриме.
 - Ну вот и супергуд! – немедля подытожила мадам Красовская. – И кстати, загорать будем топлес.

   Чтоб тебя! – только и успела я пробормотать, укладывая тельце теплого телефона в люльку сумки-торбы .
       Поездка на моря и привлекала меня и пугала одновременно. Как это все неожиданно и странно – думала я, представляя себе жаркую сковородку полуденного пляжа.

Сочные, одурманенные душистым вином родительницы поправляют на запотевших шеях золотые вериги. Тогда как их пивные супруги, пританцовывая от легкого похмелья, бросают косые взгляды красных глаз на поселковых девчонок с их шоколадными спинками, где шелушась облазит змеиная кожа.

  Эх-эх! Как же хороша! – томятся от вожделения супруги сочных дамочек – И какая замечательная круглая попка в черном-смоль купальнике!
На минуту они даже допускают крамолу – выбрасывают из головы пресную сорокалетнюю супружницу и представляют молодуху на переднем сидении своего мчащегося вдоль набережной «ниссана» .Золотистые кудри молодухи развеваются на теплом ветру, белые коралловые зубы с легким налетом никотина щерятся в широченной беспечной улыбке, а глаза – зеленые и дикие, безрассудные-  обещают впереди фантастическое волнительное нечто…

   Что там будет на море? И как все обустроить? Вот же новая задача. Спасибо, мадам Красовская!
  Я добралась до перекрестка и посмотрела на автобусную остановку, где традиционно толпился народ. Это досадное недоразумения – скажу вам сразу – то, что мне приходится добираться по городу на автобусе а не на обещанной папой десятилетней « фиесте», которая все еще не была оформлена и маялась где-то в безвестном гараже у морщинистого жулика с огромным серебряным перстнем.
  Но то уже были детали. Машинка была мной одобрена и расцелована. Осталось только соединить два разных полюса – моего вечно занятого службой отца и автобарыгу.

  - Лиза! – вот те на, будто бы мое имя – Кудрявцева! – опять крикнул голос за спиной со стороны университетского сквера – курилки – стало быть действительно по мою душу.
Должно быть это мраморный мальчик материализовался из лабораторной барокамеры мечтаний. Я обернулась, состроив заранее волнительное загадочное лицо и сексуально изогнутые в легком недоумении брови. Так, на всякий случай.
Записала бы в дневнике: « Дыхание у бедняжки перехватило. Грудь вздымалась в волнении часто и было слышно как сердце..»

 - Вот же старая каракатица! -  голос, окликавший меня, материализовался в сухопарое туловище, покрытое белой холщевой летней рубахой с надписью «Армани», под которой парусно трепетали на горячем ветру коричневые, ниже колен, шорты с боковыми карманами. Тонкие волосатые ноги молодого человека были защищены от раскаленной мостовой полиуретановым хитросплетением сандалей,  притороченных к толстой черной подошве.  – Так и не позволила мне пересдать английский! Представляешь? Остался с «удовлетворительно». Все-таки я ее удовлетворил! Дую  спик инглиш? Хер тебе!

  - Артурро! – попыталась я не сморщить лицо, признав моего незатейливого воздыхателя – Как ты сам? Устроился грузчиком на лето?
Артурчик выбрал меня объектом для обожания со второго семестра первого курса. Пару раз я была одарена коробочками «рафаэлок» и бесчисленное количество раз приглашена в кино на «марвеловские» супербоевики.
 - Гы-гы, смешно. Хочу открыть свой небольшой бизнес на сезон – маленькая смуглая голова его была спрятана за шорами черных светонепроницаемых очков. Но меня –то не обманешь. Я знаю что глазки бегали.
  - Ух ты,   - говорю – круто.
  - Да, еще не все вопросики порешены, но… - он пошуршал у меня перед носом пальцами с воображаемыми купюрами – это дело техники. Главное знать нужных людей.
  Я ненароком посмотрела на часы. Сделаю вид что дел невпроворот.
  - Ну ты-то парень пробивной.  – кинула я Артурчику мелкую кость – Сломаешь любые стены на пути к цели.
  Небольшой лоб поморщился, переваривая фразу. Язык темноволосого принца увяз в липком костном болоте.
  - Ну так….  – только и успел скривить губы Артурро
  - Было очень приятно поболтать с тобой – заторопилась я, порхая витражными крылышками – К сожалению надо бежать. Папа покупает мне «Фиесту» в автосалоне! «Курица паркуется» - как любит он пошутить надо мной..
Вот это мастер-класс! Набрехала так набрехала.
  - Курица?  -
  - Ну это то есть я. Адиос!

Быстрей! Быстрей! Я уже бегу вприпрыжку по улице, чувствуя как маленькие коричневые паучьи глазенки пожирают мой ускользающий из тоскливой паутины вертлявый зад.
  Прости, недоделанный мажор. Наши трамваи сыпят искрами в разных направлениях.


   Улица нашего дома, впрочем как и весь район в самом центре города сталинских трехэтажных мастодонтов, утопает в джунглях буйствующей зелени. Абрикосы и сливы, осыпавшиеся и пропитавшие асфальт, издают усиливаемый жарой запах кислой браги. Это привлекает слабых на передок хоботка мух и пчел со всей округи, и они, роясь, пытаются унести как можно больше и пьянеют, не в силах летать по прямой траектории.

  Окна родительского дома смотрят хмуро, но по-доброму. Где ты была? Мы беспокоились. – как будто говорят они. Так беспокоилась обо мне наверное только бабушка, которая когда-то давно жила с нами в квартире. Маленькая и высушенная, она встречала меня, десятилетнюю школьницу, пытаясь каждый раз высмотреть на моем челе хоть малейший зачаток интеллекта.

  - Целуй ноги добрым людям, Лизка – говорила она мне странности, всматриваясь в мое упитанное плямкающее губами за кухонным столом лицо  - Падай на колени и целуй ноги.

    К чему это? Не могла я взять в толк. И разве сама я не добрый человек? Однако лично мне ноги никто не целовал. Странно все это, рассуждала я тогда, не вступая с бабушкой в словесную дуэль. Пусть себе бормочет.

  14:07 и дома никого. А это редкая удача!
  Я выудила из платяного шкафа в своей комнате два мирно дремавших купальника, в расчете незамедлительно напялить их  на свое жилистое волейбольное тело и присмотреться перед зеркалом - не так уж ли это позорно? Один купальник – совершенно новый, темно-синего отлива, с тесемками на шее, немного впивался мне в зад. Другой же – голубой низ, салатовый верх – сидел на фигуре идеально, не растеряв ни капли своей привлекательности с прошлого лета.
 Какой же выбрать? Раз, два, три! Беру оба!

Поездка на море снова заставила меня погрузиться в тревожные предчувствия. Допуская в этот коктейль брожения мыслей некоторую каплю мечтательности.
А вдруг? – легкий озноб вздымал волоски на моем теле – Вдруг там я встречу его? Мраморного мальчика с выточенной фигурой? А впрочем не стоит кормить себя особыми надеждами. Разве что какой-нибудь разухабистый подвыпивший сталевар с белесыми чреслами пригласит меня вечером на танцы. Или то будет стремительно лысеющий после тридцати обладатель врожденной водобоязни, банковский работник со съемной квартиркой на московской окраине. Он будет рассказывать мне, подливая «мартини», про далекие галактики и про чудесный подводный мир Тайланда, про то как он вышвырнул в трубу целое состояние, играя на бирже и вообще не хочу ли я сниматься в кино, а то у него есть один знакомый режиссер…

  Нет уж, хренушки! Лучше я буду ждать у окошка своего вампира – сына ночной волчицы.


   В девять часов вечера – за три часа до полуночи – за двумя спаренными столиками под кустом сирени собралась знакомая мне до оскомины во рту публика. Плетеная изгородь вокруг «мохитной», постепенно уползала в густевшую темноту, теряя свой отчетливый при свете дня рисунок. Аллея за изгородью озарилась светом фонарей, указывая путь к отступлению, и приблудный кот, вилявший до того хвостом между уличных столиков заведения, принялся тереться о мою ногу.
 
  - Тебя только мне не хватало! – шикнула я на бессовестное животное.
  - Он тебя выбрал своей кошечкой.  - мадам Красовская прильнула к пухлой безволосой груди Стасика, что сидел в сиреневой рубахе с расстегнутыми пуговицами и по пурпурным щекам его то и дело стекали ручейки пота.
  - Эй, котэ! – Стасик держал недопитую рюмку водки, балансируя под тяжестью спутницы на тонком хромированном стуле – Пшшел нах!!
Нога под столом дернулась, пытаясь пнуть доверчивое создание. Мимо!
  - Зачем ты  его, живодер?! – Вика шлепнула ладошкой с золотыми кольцами в холодец под нагрудным карманом. – А если тебе так прилетит? Да еще и под зад?
  Пурпурное лицо повернулось к очкам Красовской и губы их, слегка поелозив в пьяном поиске, сошлись в отвратительном поцелуе.

  Я не стала смотреть.
 
   Слева от меня холодной красивой бледно-восковой мумией отхлебывала шампанское еще одна наша университетская подруга Яночка . Парень ее, или кто бы он ни был, светловолосый худой и высокий компьютерщик с золотой серьгой в ухе и блестящими от слюней губами, битый час нашептывал ей на ухо санскриты про новые антивирусные платформы, от которых у бедняжки казалось слезы сию секунду брызнут из глаз. Я представила как она вскочит, не в силах терпеть более казни скуки, плеснет в надоедливое лицо остатки и вина и завопит -  « Оставь эти дурацкие разговоры! Я хочу лобызаний и облапывания в кустах!»

  Записала бы в дневнике – « жаркие руки растопили белый воск ее поддавшегося тела, обвили талию, опустились ниже и скользнули по бедрам».

  - Так вот эта сучка, Марина и говорит про тебя – поворачивает ко мне лицо восковая мумия-бьюти, продолжая прерванный разговор – мол Кудрявцева высокая, потому что у нее туловище длинное.  А ноги-то у нее обыкновенные.

 Я сделала вид что чуть не поперхнулась вином, которое гоняла во рту между щеками.
  - Вот же стерва! -  говорю, плечами и головой совершая негодующие движения – Неблагодарная, мелкая дрянь! Сплетница…

  - Представь только перспективы, если это приложение попадет на рынок Китая. – слышится как читает свое заведенное пономарь.
  - Да посрать мне на этот рынок – как будто послышалось в ответ  - Что ты заладил?


  В одиннадцать часов  - а стало быть за час до полуночи  - Шакира на моем телефоне известила что меня хватились дома. А стало быть настало время откланяться. Только не подумайте дурного про моих друзей! Они милые и добрые люди – правда ноги я им за это целовать не собираюсь ( прости, бабуля!). Вечер, конечно выдался не самый содержательный, но и с другой стороны, каждый раз не станешь тратить силы на плохо организованный философский клуб. Время-то позднее и всем хочется получить капелюшку живого общения. Не ковырять чайной ложкой мозг окружающим.

  Вот уже и гоголевский бульвар, безлюдный и покрытый до самого погруженного во тьму горизонта желтыми колпаками от фонарей. Насупившись, он смотрит на меня – запоздалого пешехода – и недовольно бурчит из-за цокающей по гладкой плитке платформе моих парадных туфель. Не сердись не меня, безлюдный полуночный бульвар. Лучше помоги быстрее унести отсюда ноги и добраться до дому.

  За окнами и массивной деревянной дверью караоке-бара из чрева подвала донеслись хрип и грохот смеси музыки и голосов. Подворотня слева, как черная пасть, пропадала колодцем во внутренний двор, где днем гудел густой улей из офисов адвокатов и нотариусов, редакции рекламных газет и фотомастерских, магазинов канцелярских мелочей и прочей торгашеской братии.

  Сейчас же  - только темнота…  И шорох шагов за спиной.

    Я обернулась тотчас, дрожащим пальцем правой руки давя кнопку на боковой панели телефона. Экран вспыхнул и был направлен в сторону потревожившего меня шороха.
В отместку за свет в чреве подворотни зажглись на донышке два желтых затаившихся глаза.
  Оторопь покатилась вниз у меня по спине как отвалившийся кусок холодного пломбира.
  - Эй, киса?  - разлепились и прошептали губы.

  Два фосфорных шарика, мерцавшие в темноте, не ответив на мое приветствие, скользнули сначала вверх, словно бы кот захотел встать на задние лапы.
  А потом и вовсе исчезли. Растворились в подворотне офисного улья.

   Будто их и не было...
  (конец 1 главы)


Yandex Money 410015671335665