Всё ещё будет

Всё тот же сон.
Слепящий диск солнца, невесомые кружевные облака и дорога.
Угольно-чёрная бархатная лента, исчезающая за горизонтом.
Ничего страшного в том сне не было, но она всякий раз отчего-то просыпалась встревоженной.

Фарфоровая Барышня с отбитым носом обычно сочувственно кивала:
- Что, Пани Швейная Машинка, опять?
- Опять.
- Дорога снится к переменам.
- К переменам! – колюче смеялся Высокий Кактус на окне. – Профукали вы свои перемены. А ведь был шанс, и не один!
Фарфоровая Барышня осуждающе взглядывала на зубоскала. Надо же быть таким бесчувственным!
Хотя в глубине души была полностью с ним согласна. Точно, профукала.

…Появление Пани Швейной Машинки почти полвека назад произвело небывалый переполох.
Как же, иностранка. Полячка. Дорогая штучка.
- Это именно то, о чём я мечтала, - щебетала Хозяйка, порхая вокруг солидной тумбы цвета испанского ореха.
Хозяйка в те времена была тонкая и звонкая хохотушка, первейшая модница. Поэтому  без хорошей швейной машинки обойтись никак не могла.
В тот же вечер состоялся торжественный выход Пани Швейной Машинки.
Разложена столешница, на колесо накинут кожаный ремень, заправлена нить, а под иглу положен пробный шёлковый лоскуток.
Словом, соблюдены все условия для создания будущих шедевров. Хозяйка, сидя на банкетке, долго и упорно давила ногой на педаль. Но тщетно, ей не удалось сделать ни единого стежка.

На помощь был призван сосед.
Ведь всем известно, любой мало-мальски приличный мужчина умеет разбираться в винтиках, шпунтиках и прочей механике. Сосед же носил шляпу и портфель. Куда уж приличнее.
Он внимательно осмотрел иностранку, даже для чего-то постучал отвёрткой по колесу и солидно изрёк:
- Производственный брак. Можно, конечно, отвезти в мастерскую. Но думаю, это не поможет.
Хозяйка поохала, повздыхала, собиралась даже последовать умному совету. Но так и не собралась.
А вскоре по счастливой случайности, нашлась и портниха. Тремя этажами ниже, в сорок седьмой квартире.
Швейную машинку портниха имела самую неказистую, зато руки золотые, и модный вопрос решился сам собой.

Пани Швейная Машинка играла теперь роль тумбы и стояла в углу гостиной рядом с кадкой, в которой росла Китайская Роза. Такой вот курьёз.
Поначалу она очень переживала, а потом, ничего, привыкла. Научилась даже не обращать внимания на постоянные придирки Высокого Кактуса.
- Как же, иностранка! Знаем мы те заграницы, - ехидничал тот. -  Гонору до небес, а на деле пшик. Полная профнепригодность.
- Не обращайте на него внимания, Пани Швейная Машинка, - утешала Фарфоровая Барышня, тогда у неё ещё был в наличии нос. – Он не злой, просто несчастный.
Оказывается, Высокий Кактус был давно и безнадёжно влюблен в Китайскую Розу, пышную весёлую красавицу.
То, что они не пара, понимали все.
- Только сердцу не прикажешь, - вздыхала Фарфоровая Барышня.
Маленькие радости, маленькие печали, жизнь текла своим чередом.

Время от времени в доме появлялись мужчины. Хозяйка не представляла жизни без них.
Вот тут-то и возникали шансы.
Профуканными они становились не сразу. Поначалу шансы казались вполне себе упитанными и жизнерадостными.
Обычно очередной претендент на сердце хозяйки, набирая баллы доверия,  деловито засучивал рукава и рьяно брался за починку швейной машинки. Вот тогда шансы и начинали скучнеть, бледнеть и, в конце концов, исчезали. По-английски, не прощаясь.
- Вы бы хоть немножко постарались, - деликатно укоряла Фарфоровая Барышня.
- Да стараюсь я, стараюсь, - чуть не плакала Пани Швейная Машинка.
Затем шансы и вовсе испарились. Впрочем, ничего удивительного. Желающих на хозяйкино сердце на горизонте больше не наблюдалось.
- Осень жизни, - вздыхала Хозяйка.
Впрочем, осенние метаморфозы никак не повлияли на её вкус. Одевалась она по-прежнему ярко, хотя от былой тонкости остались лишь воспоминания.

А однажды в квартиру ворвался Ураган.
Ворвался неожиданно, как и полагается настоящим ураганам.
Он был тонким и звонким, совсем как Хозяйка много лет тому назад.
- Бабуля, - заливался девичий голосок, - я не могу переехать сюда. Это склад, а не квартира! Объясни, зачем тебе весь этот хлам? Здесь же нечем дышать. Надо срочно делать ремонт. Срочно!
Ураган носился по квартире, а за ним по пятам следовал Ветер Перемен, сдувая всё на своём пути.
Высокий Кактус и Китайская Роза спаслись чудом. Они нашли себе приют в комнате Хозяйки.
Фарфоровая Барышня отправилась в коробку к хрустальным вазочкам, рюмкам и прочей мещанской ерундистике прошлого века.
На лоджию были сосланы побитые молью кофточки, пелеринки, выцветшие юбки и сарафаны. Жалкие отголоски некогда модного писка.
Хозяйка билась за каждую мелочь. Но мало-помалу сдалась, махнула рукой и сбежала в свою комнату:
- Делай, что хочешь.
Ураган завис на миг возле Пани Швейной Машинки. Попытался сдвинуть её с места, а в следующую секунду уже кричал в телефонную трубку:
- Приезжай! Срочно! Без тебя никак!

Когда Хозяйка через час вошла в комнату, то обомлела.
От Пани Швейной Машинки в буквальном смысле остались только рожки да ножки.
Зато Ураган сидел на спинке дивана и воодушевленно напевал:
- А знаешь, всё ещё будет, Южный ветер ещё подует… Бабуля, знакомься, это Дима.
И тут только Хозяйка заметила крепыша брюнета с плоскогубцами наперевес.
Крепыш весело кивнул и принялся резво выносить рожки и ножки к лифту. Последней, круша косяки, он вытащил тумбу цвета испанского ореха.
Изрядно покорёженную, но всё ещё хранящую былой шарм.

Вскоре Крепыш вернулся:
- Какие странные люди живут в вашем доме.
Оказывается, в лифте на него насела какая-то пожилая дама и приказала тащить рожки и ножки на второй этаж, в сорок седьмую квартиру.
Хозяйка кивнула:
- Это Надежда, моя спасительница. Своему бешеному успеху у мужчин, я отчасти обязана и ей. Скромная, нелюбопытная, рукастая. И муж ей под стать. Скамейку возле подъезда, между прочим, её Фёдор сколотил. Хорошие люди. Жаль только, Бог детей им не дал. А недавно и собаку схоронили. Такие дела.

…После смерти Бимки Фёдор сдал.
Днями лежал на диване, лицом к стенке. На тревожные расспросы жены отвечал коротко: «Отстань. Устал».
Чего только Надежда не испробовала. Бесполезно. Сидела у него над душой, только что с ложки не кормила. Муж под давлением съедал ложку-другую и снова отворачивался.

Надежда примостилась на край дивана в ноги мужу и сказала:
- Знаешь, а я её сразу узнала. Мы с Катериной тогда у подъезда стояли, когда её привезли. А у нас в доме на ту пору тех швейных машинок и было то… у нас да Бобровых. Одно название, что машинки. Ручные, допотопные. Эта же польская красотка. И цвет такой благородный, видно, что дорогущая. Я грешным делом тогда даже позавидовала, вот бы мне такую. А сегодня, представь, тащит мою мечту парень к мусорным бакам. Смотреть больно. Изломана в хлам. Не удержалась, велела к нам занести. Зачем спрашивается, всё одно не изладить.
Спина мужа дрогнула.
- Живого места на ней нет, - продолжала Надежда. – Раскурочена до основания. А такая вещь была… Штучная. Сейчас такие не делают.
Фёдор повернулся к жене:
- Не причитай, показывай.

В прихожей он присел на корточки возле страдалицы:
-Ишь ты, полячка, говоришь?
Надежда закивала головой:
- Федя, да брось ты её. Сам же говорил, давление, спина опять же. А тут работы непочатый край… здоровому делать, не переделать.
- Ты куда шла? – отозвался муж. – На кухню? Вот и иди. Не мешайся под ногами. Мы ужинать сегодня будем или как?
- Будем, будем, - обрадовалась Надежда и заспешила на кухню.

Фёдор перебирал остатки деталей и тихо говорил швейной машинке:
- Ничего, ничего, ты главное не сомневайся. Всё по уму сделаем. Имеющееся соберём. Недостающее докупим. И будешь ты у нас как новенькая. Так строчить начнёшь, что хозяйка наша ахнет. И не с таким справлялись. Дай только срок.

Светило солнце. Бежала дорога.
Пани Швейная Машинка теперь точно знала, впереди ожидают перемены.
И непременно добрые.