О невидимых трансфобии и абьюзе

(Анализ фильма «Девочка» Лукаса Донта)

Безусловно, художественный фильм это художественный фильм, это не абсолютно достоверная история с точностью до события. Тем не менее, рассказанную в фильме историю вполне можно проанализировать, как если бы она была полностью реальной, тем более что соткана она из вполне реально существующих явлений.

При первом просмотре «Девочки» Лукаса Донта бросается в глаза то, что его главная героиня практически не подвергается открытой трансфобии. Это не фильм, где её будут пытаться убить в подворотне, не фильм, где все вокруг будут обзывать её, не фильм, где она будет постоянно убеждать родителей её принять. Самая очевидная трансфобия, которой она подвергается - сцена, где группа цисгендерных девушек заставляют показать её пенис, зная то, что для неё эта тема крайне болезненна, болезненнее, чем для среднестатистической транс*девушки: она буквально перевязывает свои гениталии, чтобы их не видеть, а далеко не у всех транс*девушек генитальная дисморфофобия доходит до такой степени. Но за пределами неё то, чему она подвергается, может восприняться как страдания на пустом месте. Может восприняться. Может.

А должно ли это так восприниматься, или же нам стоит присмотреться к рассказанной истории внимательнее? И при внимательном рассмотрении данной истории мы увидим, что вовсе окружение главной героини не было для неё безопасным. И потому действия её выглядят закономерными и вызывающими сочувствие.

Наверное, многие транс*девушки предпочли бы иметь такого отца, как отец Лары Мэтиас. Но прежде чем завидовать Ларе в этом вопросе, давайте зададим ему несколько вопросов.

1. Почему у вашей дочери развилась острейшая генитальная дисморфофобия, значительно сильнее, чем у среднестатистической транс*девушки?
2. Почему ваша дочь прокалывает себе уши самостоятельно и только сейчас, раньше она не высказывала такого желания?
3. Почему ваш маленький сын, который на 10 лет младше, обзывает вашу дочь деднеймом? Он просто его знает, или он совсем недавно ещё видел, как вы называли свою дочь им же?
4. Почему вы предполагаете за вашей дочерью гетеросексуальность, если до этого она никогда не говорила о своём влечении к парням? Вы считаете, что все транс*девушки гетеросексуальны? Вы считаете, что вообще девушки по умолчанию гетеросексуальны?

Лара очень хочет стать балериной. Ей предлагают испытательный срок. И Лара соглашается... Но вы заметили, что её «да» звучит на полсекунды позже, чем «да» её отца? Я вот не при первом просмотре заметила. Потому что при первом просмотре обычно пытаешься вникнуть сначала, кто вообще в этом фильме занимает какую роль, какой персонаж кому кем приходится. А данная сцена на первых минутах. А между тем эти два «да», первое от отца, второе от Лары, очень важны. Ведь Лара на протяжении всего фильма боится говорить о том, что её волнует, откровенно. Она не просто страдает от генитальной дисморфофобии, но и очень боится обсуждать эту тему со своим окружением. Так и тут: она боится сказать «да» или «нет, не надо испытательного срока» первая, в итоге всё равно решит отец.

А что в семье Лары было за год до событий фильма? Вероятно, что-то такое произошло, из-за чего уши она стала прокалывать себе самостоятельно. Вероятно, брат Лары год назад слышал, как её называли Виктором, и воспринимал это ещё как норму. Вероятно, невинными глазками смотрящий на Лару отец зря смотрит невинными глазками и задаёт ей вопрос, неужели она ему не доверяет. Наконец, принципиальный вопрос острейшей генитальной дисморфофобии...

Этот вопрос стоит обсудить. Конечно, эти симптомы при транссексуальной гендерной дисфории естественны. Тем не менее, их усугубление возникает при травмирующем опыте. На момент начала фильма Лара не доверяет отцу, не доверяет врачам и лишь пытается улыбаться и радоваться, а на деле уже прекратила бережно относиться к своему телу. А до начала в её жизни произошло нечто такое, что имело травмирующий опыт и повлияло на развитие у неё генитальной дисморфофобии до совершенно ужасного масштаба. Возможно, именно это событие побудило отца семейства пересмотреть своё поведение. Но отнюдь не свои взгляды: человек, искренне не мыслящий гетеронормативно, не станет задавать своей дочери вопрос про мальчиков, которые ей нравятся, пока не убедится в том, какая у неё ориентация.

В лице Мэтиаса Лукас Донт изобразил человека, который принимает свою дочь, и в общем-то дружественен к ЛГБТ-сообществу. Однако он дружественен к ЛГБТ-сообществу, потому что тренд пошёл. Потому что стало неприлично поднимать руку, что не пустишь пассабельную транс*девушку в женскую раздевалку. Однако в сердце он этого не имеет, внутри он всё ещё радующийся тому, что второй сын у него таки появился спустя 10 лет, и всё-таки мальчик, ведь мужчина же должен вырастить сына, и желающий контролировать своих детей.

Родительский абьюз не всегда бросается в глаза.

Психотерапевт Лары не вбивает ей в голову психоаналитическую муть, в концепцию которой вообще очень плохо вписывается трансгендерность. Он пытается работать с ней по методике жёсткого критика психоанализа Фрица Перлза. Про то, что не стоит сидеть на автобусной остановке и думать об автобусе, а наслаждаться сегодняшним днём. Но выясняется, что и эта методика в случае острой гендерной дисфории бьётся в пух и прах, ибо просто жить сейчас и наслаждаться пейзажем невозможно. Она идёт наслаждаться этим пейзажем, идёт смотреть на то, как два ребёнка, мальчик и девочка, хлопают в ладошки друг другу... И ей адски невыносимо это видеть. Этого не было у неё. Это боль.

Адская боль.
Ничего никто не понимает.

Она говорит, что никто её не привлекал, и недвусмысленно даёт понять, что ей вообще не до секса и не до романтических отношений в состоянии острой генитальной дисморфофобии и дисфории. Что её волнует то, что в этом перлзовском пейзаже для неё лишь боль и мрак. Психотерапевт глух ко всем этим словам: знакомься с парнями, посмотри, сколько замечательных парней вокруг, какой тип тебе больше нравится (как будто при трансгендерности выбор так уж широк). И опять же, гетеронормативен.

И слова эти на неё явно давят, иначе бы они не были показаны. Она действительно идёт получать опыт минета с её стороны, но её состояние после него только ухудшается. Параллельно с этим группа цисгендерных девушек бьёт её по больному месту, заставляя демонстрировать им свои гениталии.

Кстати, при всём при этом по каким-то причинам она на протяжении всего фильма не общается с транс*сообществом...

Гейткипинг - вещь ужасная. Мы должны осознать то, что транс*девушкам и так плохо, и необходимо работать над тем, чтобы не усугублять им их состояние. Генитальную дисморфофобию лучше не иметь, чем иметь. Лучше, когда болит палец на ноге, чем вся нога. Тем не менее, не имеющие генитальной дисморфофобии подвергаются активному гейткипингу внутри транс*сообщества! В результате чего у них и происходит усиление дисморфофобии. И в итоге по уровню она может дать фору иным считающимся «труЪ». Мы должны понять следующее: нужно учитывать опыт каждого транс*человека. Нужно работать над тем, чтобы тех, у кого дисфория сильна, не обвиняли в том, что они тянут одеяло на себя. Нужно работать над тем, чтобы у других транс*персон не случилось усугубления их состояния. Нужно прорабатывать каждый случай.

Предположить причины того, почему мы не видим у Лары транс*друзей можно вполне, и если они заключаются именно в такого рода вещах, то её действия становятся всё более понятными.

Нам нужно понять, что мы ещё только в начале пути. Нужно образовывать общество, просвещать его.

И уж точно нужно анализировать фильмы на данную тему, смотря их вдумчиво, и пытаясь понять причины аутоагрессивных действий персонажей. Наш взгляд на это не должен быть пошлым, он должен быть человечным.