Часть пятая. 1991-1992 г. г. Издержки новой жизни

       
     1.
     Лена как-то заметила, в Москве все и везде только о деньгах и говорят. И ведь верно, так и было. Заговорили о деньгах и в семье Седовых. Конец 1991 года для всех был труден. Уж больно много проблем в тот год навалилось. Вот и у них  проблем, выше крыши. За учёбу Елены плати, Егоркин бокс тоже не рубль, значительно больше требует. Одежонку молодёжь поизносила, менять надо бы. У Натальи Ивановны телевизор совсем развалился. Надо новый купить. А денег нет. И как ни экономила Анна Петровна,  жилось трудно, а от того и тоскливо.
     Антон Иванович в сервисе прижился, вроде и заказы на ремонт есть и даже своя клиентура появилась, но алчность хозяев не знала границ. У Али появились парочка церберов , ходят парни меж рабочих точек, посвистывают, а к вечеру в вагончике  начальнику докладывают: у полковника на подъёмнике побывали две машины, да три сбоку подъезжали; у Генки две, Пашка четыре загонял и так далее и тому подобное. От этих докладов Али и поборы свои определял. И ведь ничего не скажешь. Попробуй только голос повысь. «Выгоню!», – и весь сказ. А куда уйдешь?  Он не привык с места на место прыгать. Потому и терпел. А от того каждый день к вечеру привычно во рту копилась слюна: а не рвануть ли грамм сто пятьдесят? И пил. Конечно не один, не алкаш, таких терпеливых на этих гектарах сервисных площадей сотни. И без поводов не пил. А поводы были всегда,  причём серьёзные.  К примеру, как виртуозно он сегодня суппорт снял: в секунды расшплинтовал два болта и даже тормозной шланг не отсоединял, а дальше подвязал извлечённый суппорт и… За это стоит выпить! У дочки Генки сын родился. Чем не повод? И не важно, что родился он ещё летом. Малыш растёт! Что, и это не повод?
     Но как ей, Аннушке, всё объяснить.
     Не пьяница он!
     Просто жизнь так складывается, что поделать!
     Придёт домой, кучку бумажек, что деньгами называются, на кухонный стол выложит и спать. Спал уже в гостиной, один спал. А кучка, в цифрах, если считать, не росла, только уменьшалась. И это тоже не объяснишь.
     Была надежда на Лену.
     Она всё же пошла торговать цветами. Однако и тут не всё складывалось удачно. Были дни, когда она до сотни долларов в день домой несла, а были, когда эту же, своим трудом заработанную сотню, хозяйке точки обратно заносила. Не всё так просто. На Таганке кроме них работали прямые конкуренты, азербайджанцы  и точек у них было на одну больше – четыре. Понятно, дружбы между конкурентами быть не может, а раз так, значит или война, или предвоенное состояние. Ладно, пусть бы между собой выясняли – кто есть кто, так нет, они на девчонках отыгрывались. Все торговые лотки для продажи цветов поздней осенью и зимой выглядели одинаково: вручную смонтированный большой ящик, в котором верхняя крышка стеклянная, стеклянной делали и фасадную сторону. Цветы размещались внутри ящика, там же стояли и несколько зажженных свечей – источник тепла. Цветы к точкам доставляли машины: «каблучки», ГАЗельки и прочая техника. Торговки продают цветы, извозчики греются в машинах, в ожидании команды. Как команда проследует, кто-то из извозчиков, они же и охрана, бегом с цветами к девушкам. И такая круговерть каждый день с утра до поздней ночи, а в праздники и ночью. Ночью не все точки работали, но одна уж точно продавала цветы. Ночной бизнес был выгоден, но и опасен. И вот конкурирующие фирмы приноровились гадости друг другу делать. То, якобы случайно, лотки продавщицам перевернут, то просто оскорбят девушек. Одним словом, всё зло на них, на девчонок. Им и так достаётся: дождь, слякоть, ветер, а они должны улыбаться – улыбка лицо фирмы, не то к другому лотку клиент пойдёт. Руки красные, в цыпках , на глазах слёзы от ветра и тушь по щекам, а ты улыбайся.
     У Лены желание было уйти от этих чёртовых лотков, но бегай потом, ищи работу. Анна видела мучения дочери, пыталась как-то повлиять на решение бросить работу. Но та ни в какую. А когда на ноябрьские Лена домой принесла много денег, настроение у обоих улучшилось.
     – Видишь, мама, сколько я получила, а ты говоришь: «Уходи». Где я ещё так заработаю.
     Но уже восьмого ноября за перевёрнутый лоток, побитое стекло и раздавленные цветы, заработанные денежки пришлось отнести Гуле: ничего личного, бизнес.
     Анна рискнула съездить посмотреть, в каких условиях дочурка  трудится. А что бы та не сочла поездку контролем и не обиделась, взяла с собой Егора, дескать, идём с сыном покупать билеты в театр. 
     Вышли из метро на Верхнюю Радищевскую, чуток поплутали, Лена точный адрес не говорила, у метро и всё. Но Егор парень шустрый. Сразу лотки с цветами увидел.
     – Мам, пошли, нам сюда. Видишь, здесь четыре точки, значит нам дальше и правее. Пошли.
     Вышли как по компасу.
     – Что я говорил, вон, наша Ленка. Пошли?
     Анна остановила Егора. Не по себе ей стало. Как-то по-воровски, крадучись, да ещё с сыном…
     – Сынок, можно я одна подойду, а ты пока в театр сходи, посмотри, что там идёт в какое время и приходи. Хорошо?
     Егорка вопросительно посмотрел на мать. Но видимо поняв её состояние, буркнул.
     – Уж эти дамские штучки.
     Повернулся и быстрым шагом пошел в сторону театра.
     Анна, молча, наблюдала со стороны за дочерью. Вот подошёл покупатель. Серьёзный человек, лицо строгое. Пальчиком водит по лотку, дескать, вот эти цветы и упаковать. Лена с таким же серьёзным лицом, не будешь улыбаться, когда рядом строгий покупатель, аккуратно достаёт розы, наверно штук пять, упаковывает и передаёт покупателю. Тот осмотрел букет и вблизи лица и, отдалив от себя, положил на лоток, поковырялся в кошельке и отдал деньги. И на лице гражданина появилась улыбка: доволен клиент. Лена тоже улыбнулась. С достоинством кивнула, мол, приходите ещё. А вот парочка подошла. Молодые ребята улыбаются. У девушки в руке торт, наверно в гости идут. Лена тоже расплылась в приветливой улыбке. Минуток пять, и парочка убежала, счастливая и довольная. А вот еще молодёжь, и тоже к ней за цветами…
     – Мам, ну ты точно разведчик на наблюдательном пункте. Давай закрывай свой    НП , пошли, я промёрз.
     Анна будто очнулась.
     – Да, сынок, пошли.
     Лена не ждала родню. На слова матери о том, что они якобы за билетами приехали, подозрительно глянула на брата, тот прыснул с кулак.
     – Понятно, шпионите, значит. Я с вами дома разберусь.
     И обращается к матери.
     – Гражданочка, выбирайте, вам Гран При, или Аваланш, а может Эль Торо, очень рекомендую, у них, вот гляньте, лепестки как бы гофрированные, ярко-красного цвета, продолжительность цветения до тридцати суток, кстати тональность цвета меняет за время цветения. Или может…
     Анна слегка опешила.
     – И что, ты со всеми так?
     – Да, нет. Со всеми я по-разному, по глазам понимаю, что кому сказать. Например, этого вертлявого, – она кивнула в сторону Егор, – я бы немедля отшила.  И ещё, мама, я ругаться могу, матерные слова выучила, вы ведь дома не учили этому, так улица научила.
     – Анна поняла, девочка начинает нервничать.
     Ленулька, мы ведь действительно за билетами пришли. На выходные будем брать.  Ты когда свободна? И Наталья Ивановна с нами будет. В общем семьёй идём.
     Лена улыбнулась.
     – Ладно, берите на субботу, у меня выходной.
     – Вот и хорошо. Погоди, я ещё хочу посмотреть твой лоточек. Жаль, рулетки нет.
     Анна Петровна сняла шарфик и, пользуясь им как линейкой, начала  обмерять лоток.
     – Итак, меряем удава, так сказать в попугаях, Егорка, записывай.
     И как заправская работница швейного ателье, начала называть цифры: высота  – три четверти шарфа, столешница… Лена с подозрением посмотрела на мать.
     – Мама не мучайся, я тебе до миллиметра вечером размеры скажу. Для чего нужно, ты скажи?
     – Вечером и поговорим. А промерить надо вот так…
     Егорке всё это стало не интересным и он, посвистывая, отошёл в сторонку. К лотку подошёл очередной покупатель.
     – Девушка, мне бы розы.
     – Секундочку. Мамочка, извини, мне работать надо, до вечера.

     2.
     Приехав из Свердловска, Анна Петровна вновь принялась искать работу. Обложилась справочниками, свежими газетами и стала звонить. Школу и библиотеки исключила из теоретически возможных мест трудоустройства, не хотела она в школу. Бездумно читала объявление, звонила и получала ответ, не всегда отрицательный, и на собеседование её приглашали, но все варианты  были не по ней. И она вернулась к предложению, которое все время было в голове, она думала о нём, переживала и боялась. А вдруг…
     Анна порылась в документах и нашла тот самый номер.
     Ответил приятный баритон, она его вспомнила, этот человек уже с ней разговаривал. Сбивчиво объяснив свою проблему, ждала ответ. Ответ был неожиданным.
     – Да, я помню ваш звонок. Что же вы тогда не пришли?
     Анна не стала объяснять причины, просто взяла паузу и помолчала. И услышала.
     – Был у нас тогда неплохой заказ. М-да… Впрочем подъезжайте, переговорим.
     Чутьё подсказывало, это её вариант.  По адресу офис предприятия было найти не сложно. На огромном витраже первого этажа здания на Люсиновской, рядом с метро крупными буквами написано «Дизайн-студия Андрея Маркова».
     Встретил её немолодой, модно одетый мужчина. Галантно кивнув головой, представился.
     – Андрей Матвеевич.
     И жестом руки указал на солидное кресло у журнального столика, сам присел рядом.
     – Вы принесли свои работы?
     Анна удивилась, хорошая у человека память, о том, что надо принести работы, в последнем разговоре сказано не было, но предыдущее общение с этого, по сути, и началось. Марков бегло посмотрел её материалы, недовольно хмыкнул и отодвинул в сторону.
     – Не густо, не густо. Ну а картины, рисунки, что ни будь из живописи, есть?
     Конечно, с собой Анна работы принести не могла, во-первых, дома осталось всего две картины, может и не лучшие, но те, что особо нравились Антону. А во-вторых, даже если бы она и захотела их принести, без помощника здесь бы не обошлось.
     – Андрей Матвеевич. У меня есть фотографии работ, не всех, конечно. Вот, можете посмотреть.
     Марков с интересом принялся рассматривать фотографии. Недовольное выражение исчезло с его лица. Он опять хмыкнул.
     – Ну, ну…  Знаете что, сейчас на приём подойдёт клиент. Послушаем вместе, он просит помочь в разработке дизайна приусадебного участка. Послушаем. Я ещё и ландшафтного дизайнера приглашу. Если вас проект заинтересует, вам его и отдам.   А если нет, на том беседу и завершим. Согласны?
Предложение было интересным, и Анна согласилась.
Спустя два часа на машине клиента она и паренёк-«ландшафтник» по имени Игорь ехали в область, а к десяти вечера она была на Варшавке.
     Дом к этому времени стоял «на ушах». Антон названивал в милицию, Наталья Ивановна, причитая, сидела рядышком, а дети, как потом, оказалось, пошли искать маму  по району.
     Анна рассказала домашним о приключениях сего дня, Антон успокоился, но всё же супругу отругал. Детишки только посмеялись. Все легли отдыхать, а Анна Петровна, ушла на кухню и корпела, выкидывая порченые листы в мусорное ведро, в поисках дизайнерского решения оформления земельного участка клиента. Марков отдал ей этот проект. Не спал  и Антон, пару раз выходил на кухню, вроде как воды попить и всё прислушивался, чем там жена шуршит.  Жена шуршала всю ночь, а поутру, покормив семейство, поехала к Андрею Матвеевичу. Тот был удивлён скорость работы Седовой. Что-то покритиковал, над чем-то откровенно поехидничал, но в целом Марков был доволен работой Анны.
     – Что же, уважаемая Анна Петровна, работа неплохая, главное здесь рука видна, хорошая рука. Но всего этого мало. Вы с компьютером знакомы? Нет. Жаль. Будем учиться. Работайте с нашим клиентом, проект доводите до ума и мои замечания учтите. Всё, не задерживаю.
     Анна выскочила из кабинета нового шефа окрылённой. Но крылышками махала недолго. Присев в приёмной, она, наконец, очнулась: а сколько ей будут платить, где её рабочее место, кто будет учить работе на компьютере, всё это были вполне приземленные, но для неё важные вопросы.
     – Здравствуйте, вы по какому делу, – в приёмную зашла симпатичная девушка в лёгкой шубке, – слушаю вас.
     – Меня зовут Анна, Марков сказал, что я принята на работу.
     Девушка скинула шубку, стрельнула глазами в большое зеркало напротив и впорхнула в кабинет генерального директора. И уже через несколько минут, за чашкой хорошего кофе, Алиса,  рассказывала о фирме, сотрудниках и всех прочих вопросах, который раскалывали голову Седовой. Алиса была секретарём Маркова.
     Анна быстро втянулась в новую работу, самое главное она была ей не в тягость. График относительно свободный, она могла работать и на дому, но первое время, поскольку компьютера дома не было, и она только осваивала работу на новой для неё технике, приходилось трудиться в офисе.
     Итак, все устроены?
     Анна дизайнер. Антон мастер по ремонту автомобилей. Елена продавец-лоточник.
     А Наталья Ивановна? А с ней как?
     Никак.
     Старушка в жесточайшей депрессии.
     Эта интеллигентная, умная женщина, осталась одна. Конечно, дома для неё и дел и забот достаточно, но общения с домашними она лишена полностью. Наталью Ивановну не устраивают – «привет бабуля», «пока бабуля», ей нужно общение. Старушки, её подружки, уж умерли, старички в мир иной ушли ещё раньше. С дач все съехали, уехала от своего сада и она: зима на носу. Дома в восемь утра уже пусто. К десяти вечера все собрались, поели, пошумели,  спать завалились: «Спокойной ночи бабуля». Ей в нагрузку – грязное бельё и посуда.
     А поговорить?
     И остался ей телевизор, магазин, сберкасса, ЖЭК и почта. В магазине тоскливые лица продавщиц и пустые прилавки, с боем в определённые часы кости для супа выкидывают. В сберкассе, этом пристанище стариков и старух, очередь. Не всем нужен в это безденежное время банк, но здесь можно поговорить, пар спустить, проклиная власть, бизнес и саму жизнь. В ЖЭК и почту она редко заходила, но и там обстановка как в сберкассе.
     Телевизор?
     Что телевизор: срамота и сплетни. Хорошие старые фильмы забыты, появились бесконечные сериалы, им и название народ дал: мыло. Капля за каплей, в определённые часы, ежедневно, как наркотик импортное «мыло» поглотила подавляющую часть домохозяек. Вот и в очередях старушки стонут: «Как там наша Эзаура и что за подлец этот Жануарий». Люди всерьёз свои шесть соток в фазенды переименовали. А дальше – «Богатые тоже плачут», «Коломбо», «Даллас». Мыло на все вкусы и случаи жизни.
     Смотри, человек!
     Зачем тебе думать о своих бедах, своих проблемах, смотри и не о чём не переживай!
     Но не такая Наталья Ивановна. Не по ней вся эта мыльная опера, под названием жизнь. Отсюда и депрессия и тоска.
     Она всё чаще и чаще на могилку к своему Сергею Витальевичу стала ходить, а по пути в церковь и свечу во здравие родных ставит.
     О ком ещё не сказано?
     Егорка?
     Так тот вроде как ученик выпускного класса. Что у него за заботы: в школу да домой, а вечером на площадку или на «крест» с ровесниками поболтать. Но нет, и он работу нашёл. В семье об этом не знали, а если бы знали, то уж точно не одобрили, особенно отец.
     Будучи однажды на рынке, том самом, где начинала трудовую деятельность его сестрица, Егор повстречал парня, с которым тренировался в секции бокса, звали его Николай.
     – Привет, Егор! Что, работу ищешь?
     Егор смутился.
     – Да нет, сестрёнка у меня здесь, за ней иду, а потом домой.
     – Защитник, значит!
     – Вроде того.
     Николай подхватил Егора под руку.
     – Послушай, а не хотел бы ты здесь поработать?
     Егор отстранился от парня.
     – Что значит поработать, я ещё в школе учусь.
     – Ну и что. Одно другому не мешает. Глядя на тебя, не скажешь, что школяр. Вон ростом под два метра. Ты приодеться хочешь? Смотрю кроссовки старые и курточку можно поменять, а?
     Предложение было заманчивым, Егор уже думал о подработке. Парочку раз по вечерам  у универсама ящики таскал с ребятами. Мозоли заработал, а денег хватило ровно на зелёнку, волдыри замазать.
     – И что делать надо?
     – Как что, минут двадцать постоять над клиентом, который деньги хозяину не платит. Может по физиономии смазать, так, не сильно, для понтов. Ты же боксёр, научен это делу.
     – Да, боксёр. Но одно дело на ринге, а другое за его пределами. Не привык я людей бить.
     Николай кивнул на обувь Егора.
     – А кроссовки? А куртку? Ты пойми, никто просто так никого бить не собирается. Бьют за дело: не заплатил за точку? Получи. Опять не заплатил, на счётчик. Получи опять. Одним словом решай, я  позвоню вечерком, дашь добро, время назначу, подойдёшь. Будешь с нами работать и оденешься и тачку купишь, всё будет. Пока!
     Николай ушёл.
     Егорка постоял в задумчивости, затем зашёл за Леной и они поехали домой.
     На рынок он пришёл и на следующий день, но не к Ленке, к Николаю и тогда же впервые участвовал в разборках. К реальному делу пока не пустили, пока он был за спиной Николая. Ещё недавно этот, так же подающий надежды боксёр, был его приятелем, просто Колькой.  А нынче крепыш, бритый наголо, с огромной золотой цепью на шее, отзывающийся на прозвище Чалый – бригадир, ясно, бригадир не свиноводческой фермы. 
     Хоть и не бил Егорка в тот день никого, но первый трофей – кожанку, получил. Как не отнекивался, но его заставили одеть куртку. Через неделю первый раз ударил человека. Не на ринге, а вот просто так, по команде.
     – Бей!
     И он ударил. Ударил в челюсть. Человек  рухнул как подкошенный. Браток, что стоял сзади, восхитился.
     – Вот это удар. Ну ты Седой, молодец, научи.
     Радости от этого нокаута Егор не испытывал, было какое-то брезгливое отвращение и пустота, не более того. Били мужика за дело, азербайджанец, что держал обувную палатку, задолжал крупную сумму денег. За то и получил. А ещё парни команды Николая загрузили коробки с обувью в машину и увезли. Кроме отвращения Егор получил в тот день сто баксов, новенькие ботинки и кличку. Хороший удар абсолютно твёрдо поставил его в ряды бойцов рынка, а чей-то выкрик зафиксировал кликуху «Седой».

     3.
     Новый год семья Седовых отметила невесело. Не до празднеств: оказалось все заняты. Антон до полуночи 31 декабря ковырялся в сервисе. Анна, закрывшись в спальне, работала над новым проектом Маркова. Лена новогоднюю ночь дежурила у своего лотка с цветами. Егор впервые был приглашён на тусовку братвы. Для родных сказал: «Иду на вечеринку одноклассников», – и это прокатило. Собственно и не могло не прокатить. Домашние так озабочены своими трудами, что думать о том, что парня втянут в плохую компанию никто и не мог. Он всё ещё для родителей был сыночком, хорошистом в учёбе, любящим сыном и братом.
     А между тем, именно в эту новогоднюю ночь, паренёк понял власть силы. Рядом, за столом сидели крепкие ребята, и им и ему вместе с ними никто не мог противостоять, а значит именно это и есть власть силы. Под легким кайфом, он клялся новым друзьям в вечной дружбе. Он им верил, понимал, теперь и ему море по колено. Именно в ту ночь он впервые познал женщину. Не по любви всё было.   Собачий инстинкт свёл его и какую-то крашеную блондинку не первой молодости. Он толком и рассмотреть её не мог. Овладев девкой, захотел её вновь, но она была уже под другим. Так же надрывно кричала и корчилась в экстазе как десяток минут назад  в его руках.
      Под водку та вечеринка была славной.
      А вот похмелье, было отвратительным.
      Егор пришёл домой утром, мать не спала. Она попыталась было поговорить с ним, но увидев, в каком он состоянии, молча, повернулась и ушла в спальню. И именно с этого первого дня нового 1992 года в семье начался разлад.
      Внешне всё оставалось, как и прежде. Однако семьи, семьи дружной, где каждый думает о каждом, уже не было. Отец, некогда статный, стройный офицер, превратился в работягу, приходящего домой поздно вечером и, как правило, под хмельком. С этим уже все смирились. Мать, добрейшая учительница Анна Петровна, с головой уйдя в свою новую работу, в рисунки, чертежи, схемы, постепенно превращалась в жёсткую бизнесвумен. Дочь, перепутав день и ночь, разрывалась между учёбой и работой. Жизнь у торгового лотка на улице, сложная жизнь, познав её Лена, порой шокировала и Наталью Ивановну и мать своими вольными рассуждениями, новой терминологией и жаргоном. Но, душа девчонки по-прежнему была чиста и непорочна. Она, пожалуй, единственная в семье с болью вспоминала прежние времена, родной Свердловск, вспоминала как далёкое и уже недоступное прошлое.
      Семья была уже другой.
      Глотком воздуха для всех их стала весточка от Ротмана из Свердловска. Вольдемар сообщил, в Германии якобы есть прямые родственники по линии Штернов. Ротман в письме указал телефон некой фрау Гертруды в немецком городе Аугсбурге. Он писал: «Анна Петровна, позвоните фрау Гертруде, она знает о Ваших  проблемах и поиске родственников в Германии. Если я помог Вам, буду очень рад.
      Поделитесь со мной новостями.
      Искренне Ваш друг, Woldemar Rotman.
      Auf Wiedersehen» 
      Телефонный разговор с фрау Гертрудой состоялся тем же вечером. Заказав утром переговоры, Анна не могла ничем заниматься, в волнении бродила по комнате, периодически присаживаясь к столу и поглядывая на аппарат. Рядом сидела Наталья Ивановна, и та была растревожена на шутку.
Телефон молчал. Лишь в восемь вечера раздался звонок.
     Анна, приготовив первые фразы приветствия, вдруг онемела. Приятный грудной женский голос на том конце телефона повторял: Hallo. Ich hore… Hallo…
Наконец она справилась с волнением и на немецком языке представилась. Женщины разговаривали минут двадцать. Наталья Ивановна, не понимая содержания разговора, тем не менее, прислушивалась очень внимательно.
     Анна положила телефонную трубку, присела на стул, лицо раскраснелось, на лбу испарина, руки чуть подрагивали. Наталья Ивановна с нетерпением теребила её за рукав кофточки.
     – Что, Анечка, всё плохо?
     Справившись с волнением, Анна Петровна, повернулась к ней.
     – Нет, что вы, Наталья Ивановна, всё очень даже хорошо. Представьте себе, я разговаривала с наследницей фамилии деда. Видимо это так. Во всяком случае, фрау Гертруда знает о Штернах, её прапрабабушка некоторое время жила на Украине  и в середине прошлого века уехала в Германию.
Вечером в доме Седовых собрался совет. Такого семейное единения, идиллии здесь не было давно. Перебивая друг друга, Антон, дети, вновь и вновь спрашивали Анну о немецкой родне. Конечно, то, что ей удалось узнать о родственниках из разговора по телефону, она рассказала, но не более. Чтобы узнать больше, надо ехать в Германию.
     Антон резюмировал.
     – Я уже говорил, надо ехать. А теперь понятно, надо не просто на экскурсию ехать, надо ехать к этим… Ты говоришь, фамилия Гертруды, Кох? Да, надо ехать в семью Кох и разговаривать на месте.
     И как бы размышляя вслух, он продолжил.
     – Это надо же. Я свою родню почти не знаю. Дед! Да, знаю деда, Иваном Ивановичем зовут, бабушку Марией Ивановной. Прадеда знаю только то, что он тоже Иван и второго только имя знаю – Иван. А здесь девять поколений… И всех по имени и по фамилиям. А ведь и там две войны было. Это же надо? Одним словом так. Ты, Анна с паспортами идёшь в посольство. Надо всё узнать, как выехать, какие документы и прочее. А сейчас спать. Всем спать.
     Свет в квартире погас, но никто не спал. Младшее поколение, закрывшись в своей комнате, мечтало о поездке в немецкие края, о чём и рассуждали, они уже видели себя на улицах Берлина и Мюнхена. Анна с  Антоном больше о приземлённом говорили, сколько денег уйдёт на поездку, где их взять, какие подарки везти за границу и прочее. Не спалось и Наталье Ивановне, её мысли были просты: а вдруг уедут. Как ей жить дальше? Она одна остаётся…
     Вечер следующего дня также был шумным. Как оказалось в посольство не пробьешься. Анне удалось лишь переписать перечень документов для поездки. Это был весь результат битвы у посольства. Но выручил Егор. Он пошептался с матерью и сел к телефону. Отец с удивлением смотрел на сына, этого делового переростка.
     – И что, будет результат?
     Как ни странно результат был. У Чалого в районной ментовке было люди. И он пообещал помочь другану. Один звонок, второй, третий и назавтра к пяти вечера   Анну Петровну уважительно провели в немецкое посольство. Настойчивость Седовой, в Москве, обстоятельность и скрупулезность принимающей стороны в Германии, позволили подготовить документы в минимальные сроки. В конце января Анна с дочерью вылетели в Германию.

     Продолжение следует.