Часть седьмая. 1992 год. Важное решение

     1.
     Москва встретила метелью и морозцем: зима в России есть зима.
     По случаю приезда родных Наталья Ивановна устроила настоящий пир. Сварила наваристый борщ, сделала отбивные с картофельным пюре. Селёдки Бисмарка не было, зато была сельдь по-русски с отварной картошкой и лучком в уксусном соусе.
     Дома было тепло и уютно.
     Подарки пошли на «Ура». И Антон, и Егорка тут же надели куртки, Егор сходу в кроссовки впрыгнул. А Наталья Ивановна готовя привезенный кофе, охала и ахала: «Какой аромат! Какой прекрасный аромат. Спасибо, Аннушка, угодила». Анна Петровна подробно рассказала о поездке, новой родне, о Германии, конечно, той, которую им удалось посмотреть. Младшее поколение уединилось в свое комнате,  Наталья Ивановна стала к раковине мыть посуду, отогнав Анну, которая порывалась помочь.
     – Завтра, Анна, завтра и поможешь, а сейчас отдохни после перелёта, телевизор посмотри, с Антоном поговорите. Отдыхай.
     Антон с серьёзным видом крутился возле женщин, он явно был готов поделиться своими новостями и понятно, эти новости только для неё, для супруги. Анна это видела. Поболтав несколько минут с Натальей Ивановной, она позвала Антона, и они уединились в спальной комнате. Антон сел в кресло, а Анна легла на кровать.
     – Говори, заговорщик, соскучился? Что вы тут без меня натворили, признавайся.
     Антон рассмеялся.
     – Не успели, сама понимаешь, времени мало. Но новости есть. Прежде всего, о работе. Не знаю, что будет, правильно или нет, не знаю. Из сервиса я уйду. Да не хмурься ты, не идёт тебе! Не выгоняют, нет! Сам ухожу. Насытился по горло этой «рабской свободой» в чёртовом сервисе. Сколько бы ни работал, денег всё одно нет, хозяева, наглецы, всё отбирают. Ты понимаешь, я о капитализме много читал, и даже, помню в училище, изучал систему потовыжимания. Всё, оказывается, Марксом и Энгельсом правильно описано. Есть владелец, а есть рабочий, он же раб. Так вот – рабом быть устал!
     Анна усмехнулась.
     – И что, на заслуженный отдых теперь. Так у нас и грядок нет и огорода вообще-то тоже нет. Делать, что будешь?
     – А ты не спеши, я ещё не всё сказал. Так вот, надоело быть рабом, хочу попробовать стать хозяином. Есть варианты.
     Анна с интересом посмотрела на мужа. Лицо серьёзное, не шутит. Таким она его давно не видела.
     – И как это будет выглядеть?
     – В нашем районе, ты это местечко знаешь, есть подземные гаражи. Боксы не дешёвые, спланирован гаражный комплекс толково, есть и мойка и места для обслуживания, ремонта техники. Причём въезд автономный. Так вот, собственник гаража – товарищество в лице некого гражданина Потанина, предложило взять эти площади в долгосрочную аренду с возможность выкупа. Есть два варианта, или шабашить как в Варшавском сервисе или взять в законную аренду и трудиться. Вот так. Шабашить я не хочу, нашабашился, а вот по-честному, с налогами, с зарплатой сотрудникам я попробовал бы. И что ты на это скажешь?
     Анна молчала. Прожект это, или реальность, она не понимала.
     – А ты что скажешь? Ну, предложили и дальше что? Я так понимаю, оборудования нет, людей нет, и денег тоже нет, а вложения потребуются сразу. И потом, мечтатель, где ты видел человека, работающего сейчас с государством по-честному?
     Антон прикрыл чуть плотнее дверь в комнату, налил себе минеральной воды и вновь сел в кресло.
     – Но кто-то начнёт. Почему и не я? Кстати, я уже много сделал для первого шага. За жидкую валюту, смешно и говорить – всего-то за три бутылки, приобрёл на металлоломе пару подъёмных механизмов. Запчасти есть, смонтировать их дело двух дней. Есть и ещё кое-что: компрессор, сварочный аппарат, краскопульт, дрели, домкраты, инструменты, и прочее. Куча всякого железа по мелочам. Есть три человека, готовых работать со мной. А председатель товарищества, даёт возможность два месяца бесплатно владеть боксами – а их четыре штуки. Вот такой расклад.
     – И что ты решил?
     – А что решил?
     Антон кивнул на толстую папку, лежащую на прикроватной тумбочке.
     – Там расчеты. Завтра иду к Потанину договариваться.
     Анна ничего не ответила. В тонкостях автомобильного бизнеса она не разбиралась. Но то, что Антон выйдет, наконец, из безысходной трясины «шабашки» на сервисе, её радовало.
     – Да, Анна, я ещё хотел бы поговорить о Егоре.
     – Что-то случилось?
     – Ты обратила внимание, что он приоделся?
     – Да. Видела, куртка кожаная, он сказал, что ребята из секции подарили, а что, ещё какие обновки есть?
     – Ну да. Плащ, модное длинное пальто, ещё одна куртка, туфли. А в плаще сигареты… И презервативы в плаще.
     Анна поднялась с кровати, подошла к креслу.
     – И что он объясняет?
     – Да ничего. Я попытался поговорить, он только ухмыляется. Говорит: «Отец, я в школу хожу? Хожу. Двоек нет? Нет. А что вещи, так это на спор с парнями на ринге заработал».  Про презервативы я уж и не спрашивал. Знаю ответ: не мальчик.
     Анна задумалась. Боялась она, очень боялась слышать то, о чём сейчас говорил муж. А боясь, пыталась не замечать эти, вроде бы и мелочи: куртки, кроссовки и прочее. Учится парень неплохо, да и ладно. Мозги в голове вроде есть. И вот на тебе, новости.
     – Антон, а ты как думаешь, может он с дурной компанией водится, может с бандитами связался, всё же парень крепкий, да ещё и по боксу перворазрядник. А?
     – Не знаю, не знаю… Давай завтра после работы всей семьёй соберёмся и поговорим.
     Однако разговор не состоялся.
     На следующий день домой Антон пришёл первым и уже с порога, встревоженная  Наталья Ивановна развернула к участковому.
     – Заходил милиционер, наш капитан, просил тебя подойти. Спрашиваю, что за вопрос, говорит, пусть зайдёт, всё и объясню.
     Антон развернулся и на лифте вниз. Пункт охраны общественного порядка, где располагался участковый, был в соседнем доме.
     Капитан был занят. Пришлось ожидать в тесном лестничном проёме на первом этаже, уступая место спешащим домой гражданам. Антон успел юной мамочке помочь коляску поднять к лифту, тяжеленные сумки пенсионерке донести на второй этаж.     Но вот дверь в комнату участкового отворилась, из
кабинета  вышли три молодых человека, по внешнему виду южане. Загалдев по-своему, хлопая руками по бёдрам, вышли на улицу.
     – Заходите. Кто там ещё?
     Антон вошёл в кабинет. Участковый сидел за рабочим столом без кителя, погон на рубахе не было. На столе стояла початая бутылка кефира, на тарелке ломоть белого хлеба. В руке капитана стакан. Сделав глоток, он кивнул Седову на стул, дескать, садись, раз пришёл.
     – Добрый вечер. Я Седов, вы просили зайти.
     Капитан не спеша вытер ладонью губы и поставил стакан на стол.
     – Что же вы гражданин Седов за сыном не следите. Плохо кончить может парень.
     – А подробнее вы можете что-то сказать. Я не совсем понимаю, о чём вы.
     – Не понимаете? Хорошо. Он учится в выпускном классе, да? В нашей школе учится? Да? А что же он слоняется по Покровскому рынку. Ему в школе надо быть, а он на рынке с братками тусит. А? Мне просигналил коллега из того района. Мол, молодой, крепкий, не дай бог, втянут в недобрые дела. Там на рынке сейчас очередная свара. На днях убили двух торгашей, одному ноги переломали. Прокуратура занимается. Пока ничего на парня нет, но смотрите, я предупредил, могут быть неприятности.
     Антон чувствовал себя словно школяр в кабинете директора. Он молча встал и, сказав спасибо, вышел за дверь. А тут уж и очередь собралась.
     Дома были все, кроме того, с кем следовало разговаривать.
     – Анна, а где Егор?
     Из детской комнаты выскочила Лена.
     – Егорка сказал у него тренировка допоздна. К десяти подойдёт. А что-то случилось?
     – Нет, Леночка, отдыхай.
     Антон прошёл в кухню и там взволнованным женщинам рассказал о визите к участковому. Но женщины есть женщины, он им всё выложил, а те продолжают: «Так что же случилось?»
     Антон шумнул.
     – Ну-ка разойдись! Всем отдыхать. Анна я пройдусь.
     Оделся и вышел на улицу. Не хотел отец разговаривать с сыном при дамах.  Разговор не будет мужским. А говорить с переростком следовало только по-мужски. Правда, что такое говорить по-мужски с сыном он ещё не представлял, с подчинёнными разговор прост: равняйсь, смирно, шагом марш! А здесь… Ладно, он сначала послушает парня.
     Ждать пришлось недолго, и действительно, около десяти вечера Егор подошёл к подъезду. Шел от автобусной остановки, шёл быстро, руки в карманах, ссутулился, видно было, замёрз.
     – Отец? А ты что здесь делаешь?
     – Тебя жду.
     – Дома ждать теплее. Что-то срочное?
     Парень явно не рассчитывал на серьёзный разговор.
     – Если уж меня участковый приглашает для беседы о сыне, наверно что-то срочное.
     Егор остановился.
     – И что хочет этот мент?
     – Не мент, а участковый уполномоченный. Ты выражения подбирай, перед тобой отец, а не дружки по секции, или где вы там собираетесь.
     Егор стушевался. Ещё больше ссутулился.
     – Папа, а нельзя завтра поговорить, я очень устал и хочу спать. День сегодня был трудный.
     – Нет, сынок, может завтра этот разговор будет и не нужен. Пошли, где тут есть укромное местечко.
     Егор повернулся в сторону леса и пошёл впереди по направлению к «кресту».
     Разговор был чрезвычайно сложным.
     Тяжело он дался Антону, тот не раз подумал, зря не выпил перед встречей с сыном, не идут слова, всё дежурные фразы лезут: «нельзя», «позоришь», «как ты можешь» и так далее. А выпил бы, сразу сучёнком сына назвал и пообещал выпороть ремнём. А то: «нельзя», «позоришь»… Что он за отец?! Трудно было и Егору. Он, приехав в Москву, варился в собственном соку. С родителями дома, кроме: «как дела», «привет», «спокойно ночи», разговора не было. А ему нужно было общение, очень нужно. О том, что он бродит с корешами по рынку, трясёт вместе с ними задолжавших деньги торговцев, он мог рассказать бате давно, но никто его ни о чём не спрашивал: «привет», «пока» и всё. И вот звёзды сошлись так, что именно в этот день им всё же удалось поговорить. Первым вывалил о себе, своей потаённой жизни, переживаниях и даже первой встрече с женщиной Егор. Он рассказывал долго, порой жалея себя, чуть не плача, говорил и говорил. Антон был шокирован откровениями сына. Но ума хватило слушать молча и спокойно. А ещё он понял, это как раз и есть мужской разговор. Разговор на доверии, любви и уважении. И Антон разоткровенничался с сыном. И он рассказал о своих проблемах, о переживаниях после увольнения в запас, о поисках себя самого, своих слабостях. И это тоже было по-мужски.
     И что интересно, они ни о чём не договорись. Точнее они и не договаривались. Егор понимал, отец переживает за него, он его любит и уважает, а потому отца подводить нельзя и все эти: «нельзя», «позоришь» и прочее, не батя говорить ему должен, он сам всё в этой жизни должен понимать. И Антон не просил сына ни о чём, он знал, этот непростой разговор отправная точка их новых отношений с сыном.

     2.
     Зиму Седовы пережили.
     Можно было бы сказать, пережили спокойно, но язык не поворачивается. Что значит спокойно? Гайдаровские реформы, которые, как предполагалось, создавали базовые институты рыночной экономики России, нещадно били по людям.  Либерализация цен привела к их неуправляемому росту, внедрение института частной собственности шло рядом с её неконтролируемым переделом, бандитскими разборками, рейдерскими захватами. Центр утратил контроль над национальной валютой. Подавленная инфляция превратилась в открытую, в январе 1992 года в месячном выражении она составила около двухсот пятидесяти процентов.
Россиян всё это не устраивало. Не устраивало и светлое будущее, все хотели хорошо жить сейчас, немедленно. А иначе, зачем был весь этот сыр-бор? Кому нужна эта перестройка? Жили себе и жили, жили, не тужили. Каждый при советской власти знал своё будущее. Были недовольные? А как же, они всегда были, были во все времена, почитай от царя-гороха. А нынче что, всё хорошо, все довольны?
    Нет.
    То-то же.
     Антон Иванович ушёл из сервисного комплекса и семья опять на мели. Худо-бедно, но ежедневные рублики, а то и доллары, не в изобилии, но приносимые отцом семейства и именно ежедневно, как-то спасали. Его денежки это хлебушек, сахар, кусочек мяса, сыр, колбаска, крупы. Мыло, зубная паста, стиральный порошок и прочее, прочее, так же в этом списке. Наталья Ивановна, занимающаяся в семье закупками и приготовлением пищи, открыв однажды выдвижной ящик серванта, не обнаружила там денег. Ладно, обошлась своей заначкой. Но и назавтра денег не было, и через день.
     Пришлось собирать домашний совет, жить-то надо.
     Ужались, затянули ремешки, как говорят. Анна Петровна больший объём работ в своей конторе взяла, и Елена, теперь уж не откладывая крохи на обновку, всю добычу несла в дом. Егорка, видя финансовые затруднения в семье, попытался было с отцом переговорить. После памятного разговора, он ушёл из вышибал на рынке.   Тяжело было это сделать, трудный с мужиками разговор состоялся, просто так не отпускали, но его пожалели, Чалый заступился: «Малец ещё, пусть живёт и учится».
     Так может опять на рынок податься?
     Отец, выслушал Егора.
     – Сынок, с голоду не помрём, через месячишко у меня всё наладится, всё будет нормально, ты главное учись, ты мне на смену должен прийти. Учись, окончишь школу, в военное училище пойдёшь, ты ведь мечтал офицером стать?
     Да, когда-то мечтал. Но то было когда-то. А нынче, люди о деньгах думают, о больших деньгах… Егор промолчал. Что же потерпим, тем более что не за горами выпуск.
     На новом месте, в гаражах, дела у Антона Ивановича продвигались туго. В принципе смонтировать, установить оборудование боксов оказалось делом не сложным. Ему хватило недели на эту работу. Однако с обеспечением труда его ремонтной мастерской дело было сложным. Собранную руками Кулибиных вентиляцию и электрику районные энергетики даже не смотрели. Гаражные канализационные стоки не позволяли работать мойке, а как быть с грязными машинами, гараж элитный, здесь всё должно быть чистым. Одним словом, проблемы были и немалые. Потанин уже был недоволен тем, что пустил в кооператив Седова.
     – Антон Иванович. Везде нужны деньги, что же ты без денег подвязался на такую работу. Не дело это. Энергетикам поднести нужно, и СЭС, и водоканалу, прочим друзьям. Даже милиции денег надо дать. Ищи, или я заберу боксы.
     Вот так, сам предложил прийти в этот комплекс и теперь вышибает. Что делать?
     Для того чтобы своим парням хоть что-то платить, Антон на свой страх и риск сделал на улице выгородку и стал в ней принимать машины в ремонт. Народ поехал, причём активно. Поехал и это радовало. Надо срочно запускать комплекс, но нужны деньги. В принципе, немного, семь тысяч долларов. Антон подсчитал точно. А где их брать? И он пошёл на поклон к Потанину.
     – Игорь Игоревич помоги, надо человека с деньгами. Я всё посчитал, вот, глянь. Отобьются деньги за пару месяцев. Помоги.
     Потанин покрутил листочки, повертел.
     – Ладно, оставь, посмотрим.
     И решил. Нашёл человека, который готов дать деньги. Но условия займа были адские. Седову предложили семь тысяч долларов на три месяца. Вернуть надо было четырнадцать тысяч. И нужен залог.
     Все дни работы по созданию сервиса по ремонту автотранспорта  Седов был сам не свой. Уходил из дому рано, возвращался поздно, порой «под мухой». Анну это бесило, а сказать ничего не могла, понимала, у мужа трудный период, это надо пережить. Но когда Антон рассказал, что денег на ввод в строй сервиса нет, она не выдержала.
     – Знаешь что, уходи-ка ты оттуда. Для семьи лучше будет, если ты дома на кухне кошеварить будешь. Твои стоны дорого обходятся. Я где тебе деньги найду?  Ты сам поразмысли, нам что, дачу Натальи Ивановны продавать, или квартиру? Ты же понимаешь, возьми семь тысяч, завтра, сколько же потребуется. Это замкнутый круг.
     Тот разговор был последней каплей. Антон понял, не его это – самостоятельный бизнес, надо «под кого-то ложиться». На следующий день, он попросил Потанина организовать встречу с будущим спонсором. Потанин будто ждал этого решения. И уже в обед от него подъехал мужичок: гладкий, хорошо одетый, с кривой улыбкой на лице.
     – Морев Алексей Павлович. Рассказывайте, что за проблемы.
     Рассказ Антона не занял много времени. Всё готово, хоть завтра режь ленточку, а начать работу невозможно, потому что…
     Морев прервал Антона.
     - Стоп, стоп…  Все финансовые дела теперь я буду решать. А вы начинайте работать. Положим, с понедельника можно и приступать. Конечно, если вы на мои условия согласитесь. А условия таковы: предприятие оформляем на гражданку, назовём её условно «М», Мария. На неё будет записан и договор аренды. Вам предлагается должность директора сервиса, без долей в бизнесе, просто на заработной плате по договору. Ваших ребят примем мастерами. Зарплату согласуем, всё будет без обид. Надо подумать или соглашаетесь?
     А что было думать? И он согласился.
     С понедельника работа действительно закипела. Загадочная «М» сидела в небольшой конторке, все работы шли через неё. Пришёл клиент – к ней, она вызывает мастера или Антона, те проводят первичную диагностику и опять к ней.   Сделали ремонт, вновь к «М» для расчёта.
     День прошёл.
     Мастера к этой самой «М», дескать, позолоти ручку, мы так привыкли. А «М» им – нет, дорогие мои: первого числа зарплата, пятнадцатого числа аванс.  Кругом, марш. Неделю, особо не размышляя, Седов трудился, работы было много, машины, будто за углом стояли, очередь выстроилась. Но мастера взвыли, где это видано, сумками деньги в конторку несут, а у них в карманах пусто. Старший из мужиков, Иванов Петр Михайлович, пришёл к Антону на разговор.
     – Послушай, Антон Иванович, мы не подписывались на такие условия, ты другую картину рисовал, говорил, что всё будет в шоколаде. И какой тут шоколад?   Неделя прошла – мы с пустыми карманами. Если так дело пойдёт, уйдём, сам понимаешь, хорошие мастера повсюду нарасхват.
     Петр Михайлович был прав. И у него, да и других ребят руки были действительно золотыми, уйдут запросто. И он к «М».
     – Мария Марковна, что за система такая с расчётом по выполненным работам, мы так не договаривались.
     Марковна, помолчала, затем, прикусив губу, набрала телефонный номер.
     – Игорь Игоревич, зайдите, если можете.
     И к Антону.
     – Идите, я позову вас, когда Потанин подойдёт.
     На выходе Антона Михалыч встречает.
     – И что она тебе сказала?
     – Говорит, сейчас Потанин подойдёт, разбираться будем.
     Михалыч усмехнулся.
     – Чёрта лысого разберутся. А ты знаешь, что Мария его жена?
     – Кого?
     – Потанина, кого. А как говорят, муж да жена, одна сатана. Уйдём мы Антон, честное слово уйдём.
     Антон был крайне удивлён. К чему вся эта конспирация? Сказал бы Потанин, мол, Антон Иванович, жену к тебе на учёбу приставлю, подучи, помоги, пусть бизнесом займётся. Не понятно. Но Иванов был мужик практичный, с житейским опытом, и он продолжил.
     – Сейчас в силу войдут, клиентуру получат, с нас шкуру до конца спустят и вытолкают. Нужен ты им, как собаке пятая нога. У них ещё зять есть, это тот гладкий, что недавно здесь ошивался, Морев.
     Подбежал помощник Михалыча.
     – Вас там Потанин ищет.
     Игорь Игоревич, видимо к разговору готовился.
     – Антон Иванович, что за дела? Мария говорит, у вас какие-то претензии по финансовой части? Видите ли, денег нет, вы же знаете, мы в долг работаем, сами считали, что сколько стоит. Так вот, рассчитываются теперь Морев и Мария  Марковна, а ваша задача, качественно обслуживать технику. Это понятно?
     Что здесь не понимать. Очередной раз его надули, как мальчишку. Дождались готовности ремонтной базы и сели на готовое, причём крепко сели, не подкопаешься. А будешь возмущаться, уходи. Впрочем, он сам на эти условия согласился.
     – Нет у меня вопросов.
     Седов разговаривать дальше не стал, развернулся и ушёл. Жене решил пока не рассказывать о своих проблемах, что её расстраивать, она и так как белка в колесе: работа, дом, а тут ещё вызов в Германию пришёл. Новая родня на всех приглашение прислала. Негоже расстраивать супругу.
     Утром в сервисе всё шло как обычно: машин много, от того и забот полон рот. Домой Седов решил пораньше уйти. Только к остановке, а там Михалыч с помощником Павлушей топчутся.
     – Антон Иванович, мы с Пашкой уволились, может, отметим?
     Странно, почему они его не поставили в известность. Хотя кто он им, директор без прав и полномочий, скорее коллега.
     – А что так скоро, мы ведь не обсуждали эту тему.
     – Почему не обсуждали, я говорил, что возможно уйду, а тут Мария в бокс заявилась, говорит, мол, много вас здесь, придётся Павла уволить. Ну, я ей и выдал, дескать, пошла ты, дура, пыльным мешком набитая, что ты в машинах понимаешь. Та в слёзы. Мы с Пашкой развернулись и ушли. Пусть они подавятся нашими деньгами. Я в свои гаражи пойду, парни зовут. Так что, Антон Иванович, может по такому случаю, выпьем, а?
     – А почему бы и нет.
     Сидели в кафе пока были деньги, а кончились, помощника домой погнали. Пашка похвастался, что спиртом разжился, за ним и побежал.

     3.
     Лена пришла домой рано, ещё и пяти не было. Анна корпела над чертежами, сроки сдачи очередного проекта поджимали. Наталья Ивановна, подпевая для бодрости старую революционную песенку о Чапае, ковырялась на кухне. Мужчин дома не было.
     Лена с  порога к матери.
     – Мам, тут такое случилось, такое…
     Анна встревожено посмотрела на дочь, та стоит перед ней бледная, шапчонку нервно в руках теребит.
     – Леночка, присядь, что случилось?
     Лена сняла пальто, обувь, влезла в тапочки.
     – Маму Гули убили.
     – Как убили?
     – Расстреляли. Вчера ночью произошло. Гуля ко мне сегодня прибежала, вся в слезах, рассказала об убийстве, а ещё говорит и ей угрожали. Ты представляешь?
     Анна Петровна немного успокоилась. Увидев в дверях Лену, она испугалась, думала, с дочерью что-то произошло. Но отлегло.
     – Успокойся. Давай по порядку.
     – Гуля рассказала, у мамы был цветочный бизнес и торговля недвижимостью.  Последнее как-то связано с расселением сирот, врать не буду, не знаю, да и Гуля говорит, сама толком не знала, что к чему. Одним словом бизнес. Мама предупреждала Гулю, что у неё проблемы, но какие не говорила. Намекала, возможно, придётся уехать заграницу. Вот и всё. А тут такие дела… Убили, среди белого дня убили. Её на родину уже увезли, там и похоронят и Гуля с ней полетела, а меня попросила посмотреть за её точками, сказала, на неделю уезжает.
     Вот здесь Анна растревожилась не на шутку. Убили женщину и это абсолютно точно связано с бизнесом, какая разница, то ли цветы, то ли жильё. Раз убили, весь бизнес сейчас заберут. Это было понятно. А там её дочь...
     – Лена, тебе надо немедленно уходить оттуда, немедленно. Ты меня поняла?
     – Мамочка, я поняла. Я уйду, но только когда Гуля прилетит, я ей так и сказала. А за меня не тревожься. Ребята, что нас охраняли, остались и всё пока идёт без изменений. Успокойся, мамочка.
     С тренировки пришёл Егор, перехватил на ходу и в комнату.
     – Мамочка, с учёбой просто швах, да ещё программу новую дали на выпускные экзамены. Когда всё успеть, не знаю? А отец пришёл? Ладно, я занимаюсь.
     Ну вот, семья собралась, только Антон задерживается.
     Анна Петровна прошла в кухню. Наталья Ивановна завершив уборку, пила чай.
     – Садись, Анечка, чайку выпьем. А то всё суета да суета. Посиди милая, передохни. Варенье…, а может медку, соседка угостила.
     Анна присела.
     И, правда, вся жизнь в какой-то суете. Встал человек поутру, и понеслось: работа, снова работа, вечером дети, семья, муж. И все об этой чёртовой работе только и говорят. Телевизор включишь, а там сериалы и криминал. Лег спать и вновь, подъём, работа, работа. А годы между тем идут и идут. Оглянуться не успеешь – жизнь прошла…
     Наталья Ивановна посмотрела на часы.
     – Антона долго нет. Не говорил, что задержится, а?
     Анна и сама уже не раз поглядывала на часы.
     – Да нет, ничего не говорил.
     – Анечка ты бы прилегла, завтра тебе на Люсиновскую?
     – Да, но  не рано, к одиннадцати. У меня ещё кое-что не завершено, пойду, поработаю.
     Антон пришёл ближе к полуночи, тихонько разделся и лёг в гостиной. Выпили с мужиками много, но не брало спиртное, он только мрачнее становился, и мысли, они уже не просто тревожили, они рыли мозг: что же делать? Не задалась трудовая жизнь. Уйти? А куда податься, вновь искать работу? Остаться? Будет как на Варшавке, он уже это проходил.
     Анна утром с ним не разговаривала и Антон вопросов не задавал. Он чувствовал, вновь жену обижает, надо исправляться.
     – Анют, ты прости, нужно было вчера выпить, ребята мои уволились, не мог я не побыть с ними. Прости.
     Однако Анна и не взглянула на мужа, отвернулась и пошла собираться на работу.
     В гаражах Антона ожидал сюрприз. Мария ему привела помощников.
     – Вот, Антон Иванович, замена Иванову. Учите и в строй вводите. Люди образованные, заметьте.
     Да, парни были с образованием: Сергей Голубев учитель математики, а Николай Широков, прошлым летом строительный техникум окончил. Седов ухмыльнулся: их дипломы здесь пойдут только как подставка под кружку чая. Неоспоримым преимуществом обоих было то, что жили в двух шагах от гаражного комплекса и хорошо знали Потанина.
     Седов тяжело вздохнул. Как учить? Три машины в боксах, хозяева бегают, глазищами крутят, возмущаются, почему, дескать, у машины никого нет, долго ещё ждать?
     – Ну что, парни, за работу?
     Ничего никому объяснять не стал. Если люди толковые всему быстро научатся, а если нет, на нет и суда нет. Сначала надо бы к «Шестёрке», владелец два дня ждет, пока двигатель переберут. Вчера Михалыч ремонт завершил, Антон ухмыльнулся, повезло мужику.
     – Сейчас, сейчас, пару часов не больше.
     Владелец машины жалобно улыбнулся, кивнул и вышел из бокса. Конечно, парой часов не обошлось, ковырялись долго. Антон уж и пожал, что помощников оставил при себе, лучше бы подметать полы отправил. Но ставить движок одному невозможно, в любом случае помощник нужен. С грехом пополам воткнули мотор.  Дальше он уж сам трудился, помощники инструменты подавали. Наконец работа завершена.  Движок, весело чихнув, затарахтел. Антон обошёл машину, глянул  освещение и встал перед капотом.
     – Всё парни. Николай, выгоняй машину.
     Широков с видом заправского водителя сел за руль, выжал сцепление, включил передачу и газанул. Шестерка, резко рванув, наехала на Антона.  Раздался душераздирающий крик. Антон  упал.
     Очнулся Седов в машине скорой помощи. Боли не чувствовал, перед глазами пелена, попытался повернуться, не получилась, ещё одна попытка, адская боль в ногах и темнота.
     Приговор врачей не был тревожным. Сдавлены мягкие ткани обеих ног, повреждена голень правой ноги. Пациент прооперирован.
     Начальник травматологического отделения успокоил Анну.
     – Нормально всё, не переживайте. Проведены репозиция и остеосинтез…
     Увидев непонимающий взгляд Седовой, врач извинился.
     - Перелом не был сложным, скрепить кость удалось довольно удачно, мы уже провели рентгенологическое обследование. Теперь нужно время для восстановления и ткани и  кости. Так  что будем ждать. Ещё несколько дней больной проведёт в реанимации, потом переведём в общую палату. Прогнозировать дальнейшее не буду.  Извините, мне нужно идти. Когда можно приходить, что приносить больному и прочее, узнаете в приёмном отделении.
     Врач ушёл.

     4.
     За дочь тревожилась Анна Петровна не зря.
     Беда случилась с Алёнкой.
     После убийства матери Гули, Амины Гаглоевой, конкуренты почуяли запах денег. Этот запах исходил от сиротливо стоящих у метро цветочных лотков. Внешне здесь вроде ничего и не произошло: хозяйки нет, но за неё трудится некая девушка, цветы всё также подвозят, правда, из троих парней остались двое. И не все их точки работали, одна законсервирована, продавца не было. Но, тем не менее, фирма продолжала работать. Однако настрой у конкурирующих предприятий был разный. Гулины работники с тоской ждали её возвращения и не были уверены, что ситуация не изменится. А конкуренты, готовились праздновать победу. Были их хозяева причастны к убийству Гаглоевой, неизвестно, но  бодрости, злости и наглости у них явно прибавилось. Крепкие бородатые парни с нахальной усмешкой оскорбляли продавщиц, сбивали на землю цветы, угрожали. Всё это грозило перейти в некий взрыв или открытую конфронтацию.
     Взрыва не произошло, но то, что случилось, было страшнее.
     Однажды поздно вечером, хорошенько нагрузившись спиртным, парни решили порезвиться, захотелось им, видите ли, свежатины. Проститутки, обслуживающие «временно пребывающих на территории России» торгашей, им уже приелись. Зачем палить деньги на баб, когда рядом, по сути, беззащитные девчонки, да ещё работницы конкурентов. С ними они и пожелали развлечься.   Втроём бандиты набросились на Лену, тряпкой заткнув рот, затащили в свой потрепанный, с тонированными окнами грузовичок и надругались над ней. А удовлетворив похоть, просто выбросили девушку на тротуар и продолжили пьянствовать.
     Вся в слезах, в разорванном платье, Лена с трудом добралась до ближайшего отделения милиции. Заявление от неё приняли, позвонили домой, дождались приезда матери. Дежурный опер пообещал разобраться.
     – Вы дамочки езжайте домой, я такси вызову, а завтра мы это дело разберем и виновных задержим.
     Лена, сжавшись в комочек, с трудом сидела на жесткой лавке. Анна Петровна, обняв дочь, в отчаянии пыталась убедить милиционера.
     – Что их ловить, они и сейчас пьянствую там, в своей машине. Задержите их!
     Оперативник, с видом человека, занятого чрезвычайно важным делом, только развёл руками.
     - Людей нет. Дежурная группа выехала на задержание. Завтра, всё завтра. А вы пока к врачу езжайте, пусть зафиксирует насилие. Справочку потом привезёте.
     Домой они добрались к ночи.
     Леночку Анна обмыла, положила в кровать, укрыла теплее и присела рядом.  Наталья Ивановна, причитая, бродила по комнатам. Егор, узнав у Лены, некоторые подробности происшедшего, а главное, приметы насильников, рванул на Таганку.    Анна не смогла удержать парня.
     Ночью у Елены началось сильное кровотечение. Вызвали скорую. Врач принял решение немедленно госпитализировать девушку.
     Утром в милиции Анну Петровну принял вчерашний следователь.
     – Гражданочка, по горячим следам подозреваемых арестовать не удалось, видимо они уехали за пределы города. Но вы не переживайте, приметы и данные людей мы знаем и обязательно найдём.
     Анна из отделения сразу поехала к Лене, затем к Антону. Антону о происшедшем с дочерью не рассказывала.
     Дома ждал Егор.
     – Мама, я нашёл этих уродов, точнее не нашёл, а знаю где они прячутся и разберусь с ними.
     Анна Петровна схватила сына за руку.
     – Не вздумай сам разбираться с этими негодяями. Едем в милицию, скажешь адрес, где они прячутся. Поехали, я прошу тебя.
     – Мамочка, неужели ты не понимаешь, не будет их искать милиция. За этих бандитов деньги ментам уже занесли. Я это точно знаю. Так что сам разберусь. Не переживай, со мной ничего не случится.
     Эти два дня тяжело дались Седовой. Сначала пострадал муж, надолго видимо попал в больницу. Затем дочь. Врач сказал, в порядок приведут её быстро. Но шок, шок от происшедшего, это не физическая боль. Такое быстро не проходит. И с этим Лене придётся жить.
     Как так случилось, что всё это навалилось на её плечи разом?
     Анна Петровна была подавлена и обессилена…

     5.
     Егор насильников отыскал довольно быстро. На Таганке  покрутился у машины, где сидели охранники и поставщики цветов лоточницам Гулиных конкурентов. У этих точек он бывал не раз. Частенько за Леной приезжал, пока та сдавала смену, в ожидании бродил вокруг да около. И к этим четырём лоточкам не раз подходил.  Уродов, что надругались над сестрой он знал в лицо. Лена не раз рассказывала брату о негодяях и их проделках. Но то были проделки на грани фола. А здесь преступление. Вожака группы, Мурада, видел не раз и так же знал в лицо. Но сегодня ни в машине, ни на точках их не было, здесь работали другие люди. Егор решил последить за охранниками, наверняка все они живут вместе или, по крайней мере, знают, кто, где живёт. Но обстоятельства сложились так, что он смог ускорить процесс. Двое из мужчин ушли, и в машине остался один человек. Егор понял, надо действовать. Он постучал в закрытое стекло.
     – Ей мужик, у тебя колесо спустило, глянь.
     Азербайджанец суетливо закивал головой и выскочил из машины.
     – Где?
     И тут же свалился – удар пришёлся в скулу. Прохожих в этом закутке было немного, так что Егор мог работать спокойно. Он оттащил парня к углу ближайшего здания, поставил на ноги, ударами по щекам привёл в чувство.
     – Где Мурад?
     Тот инстинктивно, ожидая удара, закрыл лицо руками.
     – Не знаю, не бей, не знаю.
     Ещё несколько ударов и адрес известен.
     – А теперь иди и помалкивай, и не вздумай рассказать обо мне, найду, ноги вырву. Я понятно сказал, или перевести?
     Парень закивал головой.
     По адресу Егор один идти не рискнул, мало ли кто может быть на хате. И поехал на рынок к Чалому.
     Николай сидел с дружками в вагончике, пил пиво.
     – А, пропащая душа, заходи, гостем будешь. Или наниматься пришёл? Тогда аттестат зрелости покажи и мамкино разрешение.
     Дружки рассмеялись. Егора здесь знали, для них он был «Седой». Хоть и малолетка, но, как Чалый говорил: перспективный паренёк. Егор попросил Николая выйти и рассказал обо всём, что накануне произошло с сестрой.
     Ухмылка с лица Чалого исчезла.
     – И где хата?
     – Недалеко, в Бирюлёво. Я адрес знаю.
     Чалый глянул на часы.
     – Жди здесь, минут через сорок подойду.
     Через час Егор, Чалый и двое парней его команды на машине подъехали к многоэтажке в южном Бирюлёво. Нужная квартира была на первом этаже. Свет горел во всех комнатах. 
     Чалый распорядился.
     – Оставайтесь в машине. Мы с Егором пойдём в подъезд.
     Оглядываясь, они неспешно двинулись к подъезду. Впереди покачиваясь, шёл мужчина, он явно был пьян. На свету Егор узнал его, это был Мурад, он обернулся к Чалому и молча показал ему на мужчину. Тот всё понял и шепнул.
     – Отвлеки, я наших позову.
     Егор плечом толкнул мужика. Тот встрепенулся.
     – Ты что?
     – А ты что? Нажрался, так иди спокойно, и не толкайся локтями, а то худо будет.
     Но тот, видимо чувствуя, что дом близок, схватил Егора за куртку.
     – Ты что сказал?
     И осел. Это подоспел Чалый.
     – Егор бери его под руки и звони в дверь. Скажи, их кореш напился и в отрубе лежал у подъезда, пусть заберут.
     Легенда для штурма хаты, конечно, была хиленькой, но что делать, надо пробовать. И Егор нажал кнопку звонка. И сработало. Дверь открылась немедля.  Чалый с парнями, а с ними и Егор ворвались в квартиру.
     Это была типовая двушка. В комнате, что побольше, у журнального столика сидели двое парней. Чалый достав пистолет сел напротив них, Корней и Петруха осмотрели квартиру. Корней подошёл к Чалому.
     – Пусто, нет больше никого.
     Тот кивнул головой.
     – Петруха, тащи хмыря, что шёл сюда. А ты Егорка говори.
     Петруха за шиворот приволок Мурада и толкнул на диван, тот очнулся, покачал головой, видимо не понимая, где он и что происходит.
     – Что вам надо? Сейчас мои парни придут, я с вами разберусь. Что надо?
     Последние слова он не говорил, он кричал.
     Егор ударил в челюсть, Мурад вновь вырубился. Чалый усмехнулся.
     – Ты не убей его, а то помрёт и не поймет, за что убили. Ты, Седой, приведи его в чувство и разъясни, что к чему.
     Егор сходил на кухню, принёс в черпачке холодной воды и вылил на голову Мурада. Тот спустя минуту пришёл в себя.
     – За что ты над девчонкой издевался? Мама тебя учила насиловать и бить беззащитных девушек? Говори. Не слышу.
     Голос Егора слегка дрожал. Он с ненавистью смотрел на сидевшую перед ним пьяную мразь. Мурад начал понимать что происходит, широко открытыми глазами смотрел на Егора, он видимо узнал парня.
     – Я не хотел, она сама…
     Егор ударил в лицо, ударил, разбив нос, ударил ещё и ещё, в скулу, по глазам, бил не глядя, бил с ожесточением не думая о боксёрских приёмах, просто с ненавистью бил уже без сознания лежащую перед ним тварь. Петруха с Корнеем били тех, кто сидел на диване. Чалый, молча, наблюдал за расправой над насильниками.
     Через пять минут бойня была прекращена. Егор бледный, с очумевшими глазами, тяжело дыша, стоял над Мурадом. Чалый, криво усмехнувшись, подошёл, вложил в руку пистолет.
     – Убей его.
     Егор оружие взял не глядя, для него это был не пистолет, это был просто камень. Невидящим взглядом он обвёл комнату, и что было сил, рукояткой ударил   Мурада по голове.
     Чалый скомандовал.
     – Уходим.
     Машина газанула и рванула в переулок. Через полчаса они были у дома Егора.   Чалый вывел парня на улицу.
     – Ты, вот что, сейчас продышись, с таким зверским видом тебя дома не поймут. Подумай, что сказать, если милиция займется, алиби себе найди, может, на секцию свали, с тренером переговори. Ты понял меня? Эй, парень! Очнись! Всё, разбежались, и имей в виду, ты мой должник.
Машина уехала. Егор постоял несколько минут и пошёл к «кресту».
     Домой он пришёл поздно ночью. Пришёл продрогший, мокрый, бледный и обессилевший. Он был на лестничной клетке, когда Анна Петровна открыла дверь, она словно чувствовала что сын рядом. Мать ничего не говорила. Сняла с него мокрую верхнюю одежду и завела на кухню. Посадила, налила большую кружку ещё теплого чая. Он тяжело сел, положил руки на стол и бессильно уронил на них голову. И тихо, почти шепотом сказал.
     – Мама, я убил его.
     …
     Анна Петровна и в эту ночь не могла заснуть.
     Она не могла понять, за что жизнь так грубо с ней обошлась? В чём её вина?   В том, что она детей своих любит, мужа? Что в этой жизни не так? Она как загнанная тигрица, кусая губы, молча проливая слёзы, кругами бродила по маленькой кухоньке. Присаживалась, молча смотрела в окно. Но там только ночь, тёмная, неуютная, чужая.
     Ночь, только ночь.
     Она вновь вставала и вновь бродила по кухне.
     На лестничной клетке послышалась возня. Тихонько подошла к двери, посмотрела в глазок. Нет, показалось. Прошла к детской комнате. Дверь была приоткрыта, лучик света из прихожей упал на Алёнкину кровать. Глаза Анны постепенно привыкли к полумраку. Лена спала, сжавшись калачиком. Её левая рука лежала вдоль тела.  На коврике рядом с кроватью сидя спал Егорка. Голова лежала на подушке сестры, рукой он держал её руку. Увидев эту рвущую душу картину, Анна зарыдала, ей хотелось кричать, вопить, но она понимала, дети спят, будить нельзя. Закрыв ладонью рот, всхлипывая, она тихонько отошла, прикрыв дверь. Вернулась на кухню. Перед глазами,  калачиком свернувшаяся Лена и взявший сестрёнку за руку Егор.
     Это её дети.
     Она их любит безмерно, и она обязана их защитить…
     Утром Анна Петровна отправила семью на дачу. Наталья Ивановна удивилась.
     – Аннушка, что случилось, дача промерзла, не топлена. Как мы там будем.
     – Вот и хорошо. Егор дров наколет, печь растопит. Правильно, Егорка? И  Леночке на свежем воздухе надо побыть. А я займусь поездкой в Аугсбург и к папке схожу, он уж скучает, поди, вчера мы у него не были. Всё давайте, собирайтесь.
     Наталья Ивановна с подозрением посмотрела на Анну.
     – Что-то ты темнишь, Аннушка. Что случилось?
     Раздался звонок телефона. Анна вздрогнула. Наталья Ивановна взяла трубку.   Послушала, кивнула и передала её Егору.
     – Тебя, Егорка.
     Егор побледнел, нерешительно взял трубку.
     – Алё.
     Анна впилась глазами в лицо сына. Но понять о чём шла речь  не могла. Егор, повторяя: «да», «да», кивал головой. Положив трубку, посмотрел на мать, улыбнулся.
     – Мама всё нормально, не тревожься.
     Анна нарочито бодрым голосом сказала.
     – Ну и хорошо. То есть в школе тебя отпускают на неделю, да?
     Егор, поддержав эту откровенную ложь, усмехнулся
     – Да, мамочка, отпускают.
     Родные уже стояли в дверях, и Анна Петровна, словно забыв что-то, обратилась к Егорке.
     – Сынок, на секундочку зайди в кухню. Наталья Ивановна, а вы спускайтесь,   Егор догонит.
     Когда дверь закрылась, Анна повернулась к сыну.
     – Кто звонил?
     Егор с неохотой ответил.
     – Да так, знакомый.
     – Егор, это по поводу вчерашнего звонили? Отвечай матери.
     Егор потупил взгляд.
     – Да, по поводу вчерашнего. Я тебе неправду вчера сказал, никого я не убивал, все живы. Ну, я пошёл?
     Анна Петровна опустилась на табурет стоящий в коридоре и бессильно промолвила.
     – Да, иди. Будьте осторожны.
     Егор выскочил за дверь. Он не хотел матери всё рассказывать. А звонок действительно был по вчерашним делам. Звонил Чалый. Рано утром он послал человека в Бирюлёво прозондировать почву, что, да как. Тот, покрутился, с соседями пообщался, а приехав на базу, доложил, что все азербайджанцы живы и на здоровье не жалуются.  Но Мурад, как соседи сказали, сильно лицо разбил, неудачно спрыгнув с железнодорожной платформы. Скорая помощь ночью увезла.
     Чалый в конце разговора упрекнул Егорку: «Я тебе ствол дал, ты почему не рубанул эту сволочь?»
     …
     Отправив родных на дачу, Анна позвонила в Аугсбург. Неделю назад Гертруда, спрашивала, когда они приедут в Германию, и тогда она пообещала в течение недели все вопросы решить и взять билеты на самолёт. Прошла неделя, но на это время столько всего навалилось, что вопрос отъезда семьи оставался открытым.  Однако Егора и Лену надо было отправлять и чем раньше, тем лучше.  Леночке в клинику, либо центр профилактики нервных заболеваний надо бы. Да и Егору следует уехать, что накануне произошло, она не знала, сын не рассказал, но видимо что-то серьезное, а значит, могут быть неприятности.
     Гертруда взяла трубочку сразу, будто ждала звонка.
     – Здравствуй Анна. Что, билет на руках, и когда…
     Анна перебила.
     – Пока нет. Я сегодня займусь визой и билетами, думаю, послезавтра Лена и Егор вылетят в Германию. Гертруда, дорогая, у Елены серьёзные проблемы со здоровьем. Она на месте всё расскажет. А мы с Антоном приедем позднее, он в больнице, но думаю, в течение месяца - полутора выздоровеет, и мы приедем. Я вам напишу письмо и передам с Леной.
     В посольство, памятуя прошлый опыт, Анна не спешила, решила сначала съездить к шефу. Андрей Матвеевич, как, оказалось, имел хорошие связи в посольских кругах, конечно не на уровне посла, но знаком был с людьми, чьё влияние на скорость получения разрешительных документов на поездку заграницу было решающим. Не воспользоваться такой возможностью было грешно.
     Марков всё понял сразу.
     – Анна Петровна, вы не переживайте, парочка звонков и езжайте в посольство.
     Он извинился, подошёл к телефону. Пообщавшись,  положил трубку.
     – Всё нормально вас ждут. Кстати, как у нас с проектом дела?
     Анна Петровна заканчивала очередной проект, вскоре предстояло его утвердить у заказчика, черновик был с собой, и она показала наработки шефу.
     – Хорошо, милочка, мне всё нравиться, теперь главное, чтобы и хозяину,   Аркадию Николаевичу, понравилось. Когда вы встречаетесь? Ага, хорошо.
     Марков помолчал, затем пристально посмотрел на Анну Петровну.
     – Госпожа Седова, чувствую, неспроста вы зачастили к немцам. Наверно переехать в Германию собрались. Не смущайтесь, не смущайтесь. Что же, если надо, значит надо. Ну, всё. Идите, вас ждут. И не забудьте после встречи с   Аркадием Николаевичем ко мне заскочить. Всего доброго.
     У посольства она позвонила из телефона-автомата и, минут через пятнадцать к ней вышел мужчина.
     – Седова, Анна Петровна? Пройдёмте.
     К Антону в тот день она не попала. Из посольства вышла в восемнадцать часов, а в больнице посетителей пускали только до пяти вечера, так что встречу с мужем и разговор с ним пришлось отложить на следующий день.
     Уставшая, голодная она приехала домой. Настроение было паршивое, она чувствовала что простыла, горло першило, в глазах резь. И голова раскалывалась, но это уже не от простуды, больше от проблем. Ладно бы проблемы были сиюминутные: сделал, решил и забыл. Но нет, всё куда сложнее.
     После недавней поездки в Германию, а главное встреч и бесед с немецкой роднёй, она всё чаще и чаще задумывалась, о возможности переезда в Аугсбург для постоянного жительства.  Думала об этом, но никому не говорила о своих размышлениях, и особенно боялась разговора с Антоном. Пожелает ли он выехать в чужую для него страну, да ещё без знания языка? И она отгоняла от себя мысли о переезде. Но мысли эти, все одно возвращались. Ну, хорошо, положим, будут они в Москве жить. Квартира, хоть и родственницы, но не своя. Могилки родных далеко. Толковой работы не найти, особенно тяжело Антону. Тяжело не потому, что после должности командира части он перешёл в мастера сервиса. Машины его стихия, он всю жизнь с ними возиться, готов и дальше трудится. Но такие унижения, какие приходится терпеть при этом, не всякий нормальный человек выдержит. Она знает, он скажет – зачем покидать Родину? Да, тяжело, но всё это временно, всё пройдет, и эта пена сойдёт и всё будет хорошо. Точно так и скажет.
А дети, они как отнесутся к возможному переезду? Хотя, что бы они ни говорили, Лену надо увозить в нормальные условия. Её надо лечить. Шок после насилия страшное дело. И Егорку надо увозить. Возраст паренька такой, что всё может произойти. Он не по годам крепок, тренирован, а такие люди всегда на прицеле бандитов. Втянуть в какие-нибудь бандитские дела молодого человека несложно. Другое дело сможет ли он сам позволить подмять себя. Это вопрос. Молод ещё, психика неустойчива.
     С этими мыслями она и заснула. Пожалуй, впервые за прошедшие дни спала спокойно.
     В десять часов утра Анна Петровна была в больнице. Здесь её явно не ждали – санитарный день. Уже на проходной вахтёр предупредил.
     – Не пустят, голуба. Генеральная уборка идет. После обеда заходи.
     Обошлось просто улыбкой. Улыбнулась и прошла. Труднее в отделении.  Дежурная сестра накинулась, будто ждала на ком злость сорвать. Анна ругаться не стала, отошла в сторонку, увидела белый халат на вешалке, одела и с независимым видом прошла в палату.
     Антон ждал. Радостно улыбнулся, приподнялся на локтях. Чмокнул подставившую щёку жену и с довольным видом откинулся на подушку.
     – Рассказывай, что у вас, как дети, Наталья Ивановна, сама как?
     – Нет уж, это ты говори, как себя чувствуешь, что врачи, каков прогноз на перспективу.
     Антон попытался пошевелить ногами, получилось плохо, он поморщился, усмехнулся.
     – Сама вот видишь. Да, ладно заживёт. Но чувствую себя неплохо. Костоправы здесь опытные, дело своё знают. Сильно правая нога пострадала, здесь перелом, благо, успел левую спасти, инстинктивно отпрыгнул, когда этот идиот машину на меня гнал. На левой голени только размозжение мягких тканей. Но лежать придётся долго, где-то месяц, может полтора. Они прогноз пока не озвучивают. А потом костыли, реабилитация и прочее. Одно плохо, нет меня рядом с вами, не работаю, бездельником на шее приходится висеть. Ну, а у вас как дела, рассказывай.
     Анна пододвинула стул ближе к кровати. Она понимала, рассказать нужно всё.    Антон обязан всё знать, а потому начала просто.
     – Плохо Антон, всё плохо. С детьми беда, Наталья Ивановна тоскует. Одним словом жизнь не заладилась. Что-то надо делать. И она подробно, до мелочей рассказала обо всём, что случилось с Леной, как её потом пошёл брат защищать, о разговоре с Гертрудой, о посещении посольства и её решении отправить Лену с Егором в Германию. О том чтобы уехать всей семёй в Германию на постоянное жительство не говорила, ждала, может муж сам эту тему поднимет.
     Антон с болью слушал супругу. Чувствовалось, внутри его всё кипит, а что он мог предпринять: прикован к кровати.
     Долго разговаривали Седовы. Зашедший в палату лечащий врач хотел было выпроводить Анну, но по лицам обоих понял, лучше не трогать, ограничился просьбой не задерживаться.
     Как и хотела Анна, Антон сам поднял разговор о Германии.
     – Анечка, ты успокойся, думаю, всё наладится. Детей, и ты здесь абсолютно права, надо отправить  к Гертуде и Герхарту. Но как решить вопрос с учёбой, особенно Егора? У него скоро выпуск, а там смотришь, на учёт в военкомат надо становится. Здесь надо бы разобраться. Но сейчас, именно сиюминутно, их нужно отправлять. Чувствую, дорогая, ты хочешь поговорить и о переезде в Германию на постоянное место жительства. Скажи, так? 
     Анна Петровна улыбнулась. Всё верно, она должна сказать своё мнение, причём сказать первой, ведь речь идёт о её родне.
     – Антон, я решительно за переезд в Германию. Конечно, не гонит нас Россия, и не навсегда, думаю, мы её покинем, пока, ты сам сказал, детей надо отправлять. Гертруда подтвердила искреннее желание помочь в лечении Леночки,  Вальтер уже и место ей в своей клинике забронировал. С Егором мы всё решим. Думаю, он побудет пока с Леной, на экзамены приедет в Москву. А если о нас с тобой говорить: о переезде думать пока рановато, тебе надо на ноги встать, немецкий язык подтянуть. Пока мы документами займемся,  а там смотришь и ты выпишешься. Кстати, Гертруда просила не тревожиться по  вопросу денег, они субсидируют и перелёт  детей, да и наш. Герхарт говорит, тебе работу найдёт.  Одна проблема остаётся – Наталья Ивановна, как быть с ней. Если предложить переехать, думаю, откажется. Так что вот моё и мнение, и если хочешь решение.
     Антон долго молчал.
     Анна ждала. Она понимала, сказанное ею требует осмысления. Решиться на кардинальный шаг не просто.
     И всё же решение состоялось, они уезжают в Германию.
Егор и Елена вылетели в Мюнхен через два дня. А спустя полтора месяца в Германию убыли Седовы старшие.