Люди, я схожу с ума!

Иногда мне кажется, что меня хотят свести с ума. Нет, правда! И я подозреваю в этом своего мужа.

Мы расписались несколько лет назад, едва мне исполнилось 20 лет. Именно расписались – свадьбы не было. Я тогда жила с мамой, уже пожилой женщиной, отца у меня нет давно: его не стало, когда мне было 9 лет. Мама второй раз замуж не вышла, боялась, что отчим будет обижать меня, ее единственного, позднего ребенка.

Наша квартира не знала мужчин много лет, пока я не встретила его, Ивана. Как мы познакомились? Банально. Он подошел ко мне на улице и представился. Предложил помочь донести тяжелые сумки, я согласилась. Вообще Иван старался произвести самое благоприятное впечатление. Уже через полчаса знакомства у меня было ощущение, что я знаю его очень давно. Да, Иван умел как-то сразу расположить к себе. Он был очень заботлив, все время что-то чинил, помогал сделать незатейливый ремонт. Вежливый, обходительный, ничего не требующий и невероятно уважительный Иван сразу покорил сердце мамы. Она восхищалась каждым тортиком, каждым букетиком, вообще любым знаком внимания с его стороны. Как-то так получилось, что вопрос о нашей свадьбе был чем-то само собой разумеющимся.

Меня очень смутило то обстоятельство, что Иван отказался знакомить меня со своими родителями. Сказал, что они далеко, в какой-то деревеньке, любят спиртное. Он давно ушел из семьи и они, в принципе, не общаются. Больше он на эту тему разговаривать не хотел и всегда уходил от моих попыток поднять эту тему.

Ни наши с мамой доходы, ни заработок Ивана, не позволяли рассчитывать на свадебное торжество, я все понимала и не капризничала. Гостем на нашем празднике была только моя мама.

Мы стали жить вместе. Иван прописался у нас. Спустя полгода я стала замечать, что у нас творится что-то неладное, хотя внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Но мама была какая-то грустная, и мне все чаще казалось, что она хочет что-то сказать, хотя на мои расспросы она, почему-то, не отвечала. Я водила ее к врачам, заставляла проходить обследования: патологий не было. Здоровье для ее возраста было нормальным, но она все грустнела и грустнела.
 
Еще через два месяца ее не стало. Мне позвонил Иван и сказал, что у мамы был сердечный приступ и ее забрали в больницу. Он в это время был дома и вызвал скорую. Когда я примчалась в больницу, мне сказали, что мамы больше нет.
Сказать, что я тяжело перенесла эту утрату – ничего не сказать. Ушла та часть моей души, которую никогда и никому не заполнить. Я не могла спать, не хотела есть, на работу ходила как на автомате.

Примерно в это время все и началось. Мне стало казаться, что за мной следят. Это был мужчина. Высокий и худощавый. Он всегда держался на расстоянии, никогда не приближался и не следовал за мной всюду. Но я часто видела издали его фигуру: то в парке, то в конце аллеи, то на остановке, по маршруту моего автобуса. И он всегда поворачивал голову и смотрел на меня.

Я говорила об этом Ивану, но он только смеялся над моими страхами. Часто встречал с работы, и в такие дни ничего страшного не происходило.

Однажды вечером я подошла к окну задернуть шторы – тот, чужой, стоял под липой и смотрел на меня. Потом поднял левую руку. Я закричала. Подошел Иван, я судорожно схватила его и подвела к окну. У липы никого не было…

Однажды я встретила сослуживицу Ивана. Перекинулись приветствиями, а потом она спросила, как я себя чувствую. Я отделалась дежурной фразой о том, что все хорошо. И тут она произнесла: «Ну и слава Богу! А то Ваня нам такое рассказывает: и про бессонницу твою, и про кошмары».

В тот вечер мы с Иваном впервые поссорились. Он утверждал, что ничего обо мне не рассказывает, я плакала и спрашивала, зачем он меня обманывает. Иван ушел спать, а я осталась у телевизора: смотрела в темный экран и думала о том, что со мной происходит.

Вдруг он включился. Сам. Я подумала, что случайно села на пульт, поискала его и обомлела: пульт лежал на тумбочке. Я подбежала, схватила его и выключила телевизор.  Сердце колотилось так, как будто хотело выскочить изо рта. Я бросила пульт на диван и попятилась в спальню. Я была в дверях, когда телевизор вновь включился, но тут же погас.

Иван крепко спал. Я растолкала его и все рассказала. Он принес мне воды и успокоительного, заставил выпить, потом уложил спать.

Утром я проснулась, как разбитая, позвонила начальнице и попросила на сегодня меня подменить. Пресловутый пульт так и лежал на диване, но я к нему не притронулась. Иван был в ванной, он не знал о моем решении остаться дома.
 
Я стала заправлять постель. В подушке Ивана нащупала что-то твердое. Расстегнув молнию, покопалась и достала…пульт от телевизора. Точно такой же как наш. У меня потемнело в глазах.

В это время в комнату зашел Иван. Я протянула ему свою находку.
– Что это?
– Пульт. Зачем ты его принесла сюда?
– Он был в твоей подушке! Это ты вчера включал и выключал телевизор!!!
– Ну да. Когда ты уснула, я проверил, как он работает и, видимо, по запарке, принес сюда.
– Нет! Это другой! А наш лежит на диване!
Он взял меня за руку и со скорбным видом повел в ту комнату. …Пульта на диване не было.

 Потихоньку я стала верить, что схожу с ума. Я стала бояться всего и всех. Все чаще принимала успокоительное.

Тем вечером, вернувшись с работы еще засветло, я вспомнила, что мои пузырьки пусты со вчерашнего дня. Как же я забыла зайти в аптеку? Иван почему-то задерживался. Привычная тревожность снова стала одолевать и мне очень захотелось принять что-нибудь такое, что поможет мне прийти в себя. Я вышла на улицу. Ближайшая аптека находилась за углом, недалеко, и я пошла пешком. В аптеке была очередь.

Я стояла и смотрела сквозь стеклянную витрину на улицу и вдруг увидела машину мужа. Он остановился на другой стороне улицы. Я подумала, что он  тоже хочет зайти за лекарствами, и уже пробиралась к выходу, как вдруг увидела того, чужого. Он вылез из машины Ивана и пошел по направлению к нашему дому. Я замерла, понимая, что опять началось. Но тут Иван выскочил из машины, догнал того, кто преследовал меня, что-то коротко сказал, махнул куда-то рукой и дружески хлопнул его по плечу.  А потом развернулся и уехал.

Я стояла и смотрела на опустевшую улицу. Ноги подкосились, и я присела на кушетку. Понимание и предчувствие чего-то очень страшного охватило меня. Я растерялась. Не знала, что делать. И идти мне тоже было некуда. Но я была уверена, что домой ни за что не пойду.

В голове что-то сильно пульсировало. Денег при мне было немного, несколько сотен. Телефон остался дома, я не взяла его, уверенная, что через 5 минут вернусь.
Меня затошнило, перед глазами все поплыло, падая, я слышала чей-то далекий крик…

Очнулась я в палате местной больницы. Различила силуэт медсестры, сильно пахло лекарствами. Меня о чем-то спрашивали, что-то кололи, осматривали. Я молчала. Я боялась говорить, потому что знала, что мне не поверят.
 
На следующий день в мою палату вошел …Иван. Он был трогательно ласков, а медсестры и пациенты сбежались смотреть на счастливое воссоединение любящих сердец. Я молчала. И только в голове пульсировала мысль: «Нашел! Нашел!»
Молчать больше не было смысла, и я тихо сказала ему: «Здравствуй…»
Через день мне оформили больничный и выписали, а потом все смотрели в окна, как бережно Иван вел меня к машине.

Дома стало все по-прежнему. На улицу не выходила (спасибо больничному листу). Часто молчала и мучительно думала, что мне делать дальше. И хотя муж меня не обижал, не грубил, часто ловила на себе его взгляд. Свободно я чувствовала себя только когда Иван уходил на работу.

Что делать? На развод подать? Боюсь, что он перейдет к другим мерам, ведь ему, как я понимаю, нужна моя квартира в центре города. Обратиться в полицию? Кто мне поверит? Все видели, как ласков и предупредителен со мной муж. В больницу? К психологу? Упекут в психушку. К адвокату? У меня нет денег. Круг замкнулся.
По окончании больничного я вышла на работу, а потом подвернулась командировка в ваш город. Вот и все.
 
Мы сидели в холле гостиницы – два командировочных человека: она ждала совета и помощи, а у меня мысли вились роем. Обязательно нужно что-то сделать. Но что?